Примета

Лето мы проводили обычно на даче. Вожделенная мечта семьи нашей исполнилась наконец.. Дача эта была куплена по случаю и представляла собой незавершенное - без окон и дверей, строение. Когда отец закончил все работы, то результат его трудов предстал перед нами в виде небольшого, одноэтажного щитового домика с печной трубой, шиферной крышей и, застеклённой со всех сторон, верандой. К дому, от расположенной неподалёку туристической базы, был подведён также водопровод и электричество.

Земля в этой местности принадлежала селу Смоленщина Иркутской области. Само же село раскинулось в низине на другом берегу реки, за железнодорожными мостом. Имение наше, как называли шутя дачу, не входило ни в какие кооперативы и товарищества, и располагалось обособленно, в живописном и уютном местечке на участке в шесть соток.

Если стоять на крыльце дома и смотреть на северо-запад в сторону железнодорожного полотна, то далеко на линии горизонта возможно было заметить белую полоску высотных жилых зданий города. По левую руку от крыльца в пяти метрах участок круто обрывался, своим заросшим ивой и боярышником склоном к озеру, размером в половину футбольного поля, которое сообщалось двумя узкими протоками с речкой. Справа от дома, через колею узкой дороги начиналось подножие лесистого горного хребта, который тянулся далеко на восток. Там..за домом дорога уходила в чащу, где уже не было никаких строений; лишь изредка попадались не большие поляны, и к верховью своему извивалась Олха, с густо поросшими красной смородиной и черёмухой, берегами.

Надолго остались в памяти эти берега, чистый воздух, наполненный густым, влажным ароматом смородины и трав, большие стволы черёмухи с чёрными, сладкими, слегка вяжущими гроздьми ягод. Запомнился также один из летних сезонов примечательный своими событиями.

Однажды, в конце июня туда, где мы отдыхали, прилетело необыкновенно много стрижей. Они издавали длинные, прерывистые трели и кружили на небольшой высоте, так что хорошо были видны их раздвоенные хвосты. Примета указывала на приближение дождя и оказалась правильной. К вечеру, с запада потянулись монотонно серые тучи, они быстро затянули, без единого облачка, небо и горизонт на все строны света. Пошёл дождь. Птицы исчезли.

Дождь лил как из ведра, не прекращаясь несколько суток, затем немного поутих. Как ни странно, стрижы снова объявились ещё в большем количестве, летали под дождём, намокшие падали на землю. Другие цеплялись друг за дружку и висли гирляндами под козырьком сарая. Некоторых - ещё живых я поднимал из травы и переносил в сухое место. Дождь продолжался и в последующие дни.

Началось наводнение. Река поднялась метра на два, покрыла озеро и разлилась широким половодьем вокруг, оставляя незатопленными железнодорожный мост, полотно дороги и подножие горы, где приткнулся наш домишко.

Родители собрали вещи, закрыли дом, не надеясь его больше увидеть. Под зонтами, в плащах и сапогах по шпалам мы направились к станции.

Через две или три недели, когда погода установилась, а прогноз не предвещал дождей, мы вернулись назад. Снова от железнодорожной станции шли вдоль горы километра два. Картина открывшаяся на село ужасала: бревенчатые дома покосились или лежали как попало в разных местах, кое-где ещё не убран был мёртвый скот, некоторые деревья выворочены с корнем и лежали, занесённые илом.

Когда же мы подошли к нашему участку, то были удивлены и несказанно обрадованы: наша дача осталась цела и невридима. Судя по илу и размывам, течение реки не достигло её каких-нибудь тридцать-пятьдесят сантиметров. Однако, ещё более странным было то, что нигде не находилось ни одного мёртвого стрижа - птицы бесследно исчезли и тем летом я их больше не видел.