Отшельник по имени Кедр

       Доводилось мне путешествовать в одиночку. Обычно маршруты подбирал таким образом, чтоб они были, во первых - безопасны, а уж во вторую очередь - интересны. Первое очень важно, так как даже пустяковая травма могла стоить жизни где-нибудь в тайге или в горах, допустим. А помнить об этом надо каждую секунду, если конечно хочешь вернуться домой. И частенько на этих дорогах встречаются такие удивительные люди, что впору только бесконечно восхищаться ими.
       Занесла меня нелёгкая на далёкую таёжную речку с красивейшим названием - Уяндина. Пройдя благополучно свой маршрут по реке, сутки отдохнув и собравшись с мыслями, я намеревался пешком дойти до посёлка Депутатский. Рассчитывал уложиться в пять-семь дней. Места там, надо сказать, исключительно безлюдные, а человека встретить вероятность была, ну ниже просто некуда.
       И вот, только собираясь сделать первый шаг, слышу: - Прошу прощения, вы не мог ли бы подсказать который час? -
   Как током шибануло, стою и ощущаю себя полным идиотом. И тут снова: - Простите, я неправильно сформулировал вопрос, мне только хотелось узнать какое сегодня число? -       Наконец-то разглядел я говорившего:  на обломке скалы в полинялой болоньевой куртке и полосатых портках сидел обросший, рыжий и босой мужичок. Он спокойно поглядывал на меня и ожидал ответа. Но дело осложнялсь тем, что я и сам не знал какое тогда было число и для чего мне это нужно знать и помнить. Примерно так и объяснил.
       Похоже ответ ему понравился. Познакомились. Имя его показалось странным - Кедр. Но мне подумалось, что это лучше чем Джек или Щекотило, к примеру. В свою очередь, и я тоже полюбопытствовал, что он тут делает и кто он такой?
   Кедр охотно рассказал, что живёт здесь много лет совсем один и наслаждается совершенством дикой природы. По весне строит шалаш, обтягивает плёнкой и получает вполне сносное жилище. Изредка переезжает в другое место. Есть у него пара спальных мешков, кусок поролона, топор, какой-то котелок и упаковка спичек. Всего этого ему вполне хватает для счастья и процветания. На зиму перебирается в посёлок. А имя поменял оттого, что осознал однажды себя деревом. Вот я, по его мнению, - тоже дерево, скорее всего орешник. И вообще - все люди деревья, только мало кто об этом знает.
    Звучало в высшей стапени безумно, но постепенно он выложил передо мной довольно замысловатую теорию строения общества и даже самой вселенной. В основе всего, опять же по его мнению, лежал принцип аналогии с деревом. И оперировал такими фразами: - "Древо Мира", "Древо Познания" и тому подобными. В общем-то красивая и стройная теория. Ранее досыта наслушавшись подобного, я поначалу конечно же воспринимал всё как бред, но потом понял, что вижу мыслителя и, вполне возможно, основателя новой религии. Он что-то ещё и писал, - много рукописных листов я увидал у него чуть позже, и изъяснялся на классическом литературном языке. Довольно ненавязчиво, совсем не как душевнобольной человек, спокойно всё излагал. Пил сырую воду, ходил босиком (по тайге!) и питался корешками да травами. Как он здесь существовал в царстве мошкары и медведей в голове никак не укладывалось.
       Потом он доверчиво рассказал, что в прежней своей ипостаси был учителем физкультуры. Родители его тоже были педагогами. Но в тридцать лет у него произошла какая-то драма, я не уточнял что именно: он оставил cемью в Питере, работу и уехал куда глаза глядят. И вскоре забрёл в этот медвежий угол. Поначалу жил в пещере, но в вечной мерзлоте пещеры холодные и постепенно выбрал жизнь в шалаше, как самую приемлемую. Хищники его не беспокоили:  любое животное боится запаха человека и если не вставать у него на пути, охотно предпочтёт убежать подальше.
       Я обратил внимание, что у него очень острый слух и великолепное зрение. Также по запаху он без труда определял, что за зверёк прошмыгнул мимо, не видя его вовсе. В принципе ничего удивительного в этом не было,  все чувства обостряются в лесу. Да я и сам подмечал что, утром , иногда сквозь сон слышу, как улитка ползёт по палатке.
       Здесь же он обнаружил пласты сладкой белой глины и залечил ею застарелую травму после перелома ноги. Глина и вправду оказалась сладкой на вкус и отвращения вовсе не вызывала. Ещё собирал он сибирское серое мумиё и, похоже, неплохо продавал его впоследствии. Великолепная коллекция бивней мамонтов также украшала его быт. Что-то он там на них вырезал, но мне не очень понравилось, так как вкус мой был уже испорчен годами учёбы в художественном училище.
       Но больше всего в нём восхищала изысканная манера речи. Этот талант редок даже в среде писателей и Кедр пользовался им виртуозно. Жаль что кроме меня оценить это было некому. Вдобавок он ещё настоял на проведении совместной экскурсию по его владениям. Я решил не упускать такой редкий шанс и остался на пару ночей. Всё необходимое у меня для этого было: - палатка, подстилка, спальный мешок, мазь от комаров.
       Утром он повёл меня своими тропами. Поднявшись берегом чуть выше по течению реки, вышли в небольшую горную долину. Была она замечательна тем, что растительность на ней была не такая буйная как вокруг, а повсюду возвышались живописнейшие гольцы. Голец, если кто не знает: это весьма редкое в иных местах скалистое образование, по своему строению напоминающее колонну невероятных размеров. В поперечнике он может составлять всего несколько десятков метров, но в высоту это чудо возносится и на тридцать, и на пятьдесят, и все восемдесят метров и даже больше. Формы самые замысловатые. Человек с развитым воображением увидит в них и рыцаря, и павлина, и фантастический замок, или, допустим, танцующего циклопа. У меня не хватит здесь места описать всевозможные варианты. К тому же всё это покрыто пружинистым мхом и цветами. Произрастают на них также причудливые деревца и кустарники. А когда по земле стелится туман, то взгляд от этого зрелища отвести и вовсе невоозможно: - скалы в тот момент как бы парят над облаками.
   Поживя здесь неделю другую любой стал бы философом. Когда идёшь там, то возникает иллюзия что камни шевелятся, а птицы начинают говорить. Любоваться этими монолитами можно бесконечно и каждый раз мозг будет создавать новую картину или видение. Не в силах что-либо вымолвить я долго бродил там с запрокинутой головой. Кедр молча шёл рядом и торжествовал. Произведённое впечатление явно доставляло ему удовольствие
   Немного погодя он что-то спросил, но говорить ни о чём не хотелось, сказывалось эмоциональное потрясение. Становилось понятно, почему этот таёжный житель так витиевато и изысканно выражается. Удивительная зона вероятно генерировала и развивала творческий потенциал в человеке. И я уже не поражался, что Кедр разработал здесь свою замысловатую филосовскую систему. "Чудны дела твои, Господи!"
       Было очевидно, что долго здесь находиться нельзя, иначе как Кедр останешься на всю жизнь. С сожалением пришлось покинуть этот чарующий сад камней. Прошли дальше, полюбовались небольшим водопадом струящимся с каменого козырька. Отведали чистейшей ледниковой влаги. Покружили ещё немного по заповедным местам и вернулись домой.
       Сотворили трапезу и долго ещё разговаривали у костра. Угомонился я сравнительно рано, но сон не шёл. Перед глазами так и плыли каменные колоссы из волшебной долины. А потом всю ночь снились сфинксы и кентавры. И было это очень весьма великолепно.
       Поутру я уже один пошёл в таинственный сад камней. Фотографировал, делал зарисовки. Но чтобы сделать удачный кадр надо дождаться наивыгоднейшего освещения и поймать самый неповторимый момент. Пейзажная фотография ремесло непростое. У мастеров на обычного сюжета могут уйти недели, а то и месяцы. Но времени-то у меня не было и пришлось довольствоваться малым, впрочем и запас плёнки тоже уже иссякал.
       Вернувшись в лагерь, я не застал там хозяина. Оставил ему записку с благодарностью, кое-какие свои припасы и двинулся в путь.
       Через несколько дней добрался до аэродрома. А оттуда уже на вертолёте и до дома.
       Позже я ещё много раз слышал рассказы о странном человеке живущем в тех местах, но в них он больше походил на снежного человека. Как сложилась его судьба дальше я не знаю, но часто вспоминаю, разглядывая на пожелтевшей фотографии невысокого человечка в полинялой куртке и полосатых портках.