Камера 205

       1 глава.

       В темнице было сыро и неуютно. Как, собственно, и должно быть в подобном месте. Сквозь решетчатое одинокое окно внутрь проникал склизкий, уже леденящий по-зимнему ветер, от которого одинокий огонек белой свечки, стоящей на полу, на блюдце, начинал быстро-быстро змеиться, грозя погаснуть. В эти мгновенья по обшарпанным стенам камеры начинали плясать блики, что так завораживали глаз. Они приобретали какие-то свои физические очертания, напоминая шаманов, извивающихся в ритуальном танце, собравшихся вокруг костра, ради какой-то только им одним ведомой цели.
       Вот уже много часов подряд, недвижимый и задумчивый, смотрел на все это завороженным взором лежащий на подстилке человек. Это был мужчина лет тридцати пяти, уже с сединами на висках и тонкими чертами лица. Он был абсолютно бледен как сама смерть, и единственное яркое пятно в его внешности были большие, ясные зеленые глаза. Их можно было бы назвать красивыми. Да, они были прекрасны. Но одновременно с красотой этот взгляд нес в себе нечто ужасное, нечто мистическое и пугающее. Таинственная грусть и безысходность, царившая в них, пробирала до дрожи. Никто не мог выдержать этот взор, никто….
       Мужчина сморщил уже проборожденный множеством морщин лоб, он все так же, не отрываясь, смотрел на танцующее в порывах ветра пламя. Отсветы свечи дрожали в его больших глазах, затуманенных какими-то напряженными мыслями, было видно, что он вспоминал. В эти минуты в памяти его проносились лица…лица, их было очень много, это были люди, что когда-то встречались на его пути, что окружали его в течении всей жизни и те, кто входил в нее на мгновение и тут же исчезал.… Одно быстро сменялось другим. Прелестное детское личико его племянницы стало отвратительным с грубыми, словно вырубленными из топора чертами лица охранника, что сопровождал его до этой камеры. Затем оно преобразилось в профессора Стоуна, что учил его в академии. Порой лица мелькали так быстро, что он даже не успевал вспомнить, кто это был. Знал ли он этого человека вообще, или это воображение нарисовало ему этот образ.…
       За окном пролетела, громко голося черная лоснящаяся в утреннем свете ворона. Она вернула его в какой-то миг назад в реальность. Он вновь был здесь в этой прогнившей и потонувшей в чужом горе темнице. Это была камера для приговоренных к смертной казни. Пожалуй, самое мрачное место, какое вообще можно себе представить. В ней не было ничего кроме старой грязной подстилки лежащей на холодном каменном полу и белой свечи, стоящей в центре на блюдце. Единственное что еще можно было добавить в описание так это ее грязные обшарпанные стены изрисованные и исчерченные бывшими заключенными.
«Как же здесь холодно»- подумал человек. Он поежился, укутавшись поглубже в подстилку. Его охватила дрожь, он только сейчас понял, что ужасно замерз. По утрам здесь было особенно холодно, промозгло и ужасно тихо. Это очень угнетало. Казалось, что все звуки в эти секунды огрубевали и звучали во много раз громче, чем должны, даже стук собственного сердца отдавался эхом.… Тогда особенно сильно человек изнемогал от охватывающей его тоски, что казалось, сдавливала ему горло как удавка. Мучила до того момента, пока все живое вокруг не просыпалось и не поднималось солнце, что в последнее время так редко выходило из-за густых кучевых туч, что нависли над городом и всеми близлежащими поселениями. Это продолжалось уже не одну неделю, и каждый день одно и тоже. Нудное, не извергающееся и не рассеивающееся небо. Только лишь гнетущая хмурь – предвестник непогоды, которая никак не могла проявить себя в полную силу.
       Немая тишь вновь сковала все вокруг, не смотря на то, что уже начало светать. Постепенно немота стала оковывать человека, и он снова погряз в воспоминаниях, лица вновь понеслись вихрем в его памяти, реальность оказалось где-то вдалеке, позади пламени, сгорела в огне свечи….
       Все замерло вдруг, остановилось. Время не решалось двинуться с места. Свет померк, и лицо человека исказилось от боли, кулаки стиснулись до такой силы, что сквозь пальцы закапала кровь.
Он видел…. Он видел того, кто был ему так дорог. Того, кому он доверял как себе, человека, которого он любил всем сердцем и душей, и который его предал. Как же ему было больно! Это было не описать словами, он был готов закричать от безысходности, но немота сковала его.
Он видел ее, как вроде она стояла перед ним сейчас! Она - его жена. Она предала его, она оказалась в сговоре с его братом. И теперь он сидит здесь, когда они там, на воле, за пределами этой темницы, за ее стенами празднуют победу над ним. Человек исказился, когда представил их довольные лица, услышал их мерзкий смех, что ножами вонзился в его сердце, проткнул безжалостной рукой.
       Вдруг в коридоре раздались звуки. Где-то пока очень далеко от камеры, где лежал человек. Эхом по всей тюрьме разносились шаги, судя по всему человек было несколько, и один из них был Огап. Начальник стражи, его можно было сразу узнать по характерному металлическому отзвуку его шагов. На подошве обуви у него были набиты жестяные набойки, только по одному ему известной причине. В связи с этим его звали Хромой Рыцарь, конечно, когда он этого не слышал. Шаги вернули мужчину обратно, образ смеющейся жены рассеялся как туман в воздухе. Он опять был здесь и всем нутром прислушивался к странным звукам, исходящим из глубины коридоров. Они приближались. Вот они прошли пост стражников, что в полудреме после ночного дежурства резко выпрямились, зазвенев ружьями. Огап был яростен к своим подчиненным, и они его боялись и ненавидели одновременно. Он представил себе его полный ненависти взгляд, коим Огап удостоил бледных как привидения стражников, от чего человек даже улыбнулся, но это была невидимая улыбка, внутренняя, его губ она так и не коснулась. Тем временем шаги все приближались, и вот до его камеры оставалось всего два метра, как вдруг все стихло, царило лишь гулкое молчание.
- Повернись к стене!- скомандовал грубый как наковальня голос Огапа. Человек повиновался. Вдруг зазвенела тяжелая связка ключей. Вот один из них вошел в замочную скважину, и раздались душераздирающие скрипы старых механизмов, и замок открылся.
- Заходи!
Дверь соседней камеры с грохотом захлопнулась, опять заскрипел замок, и шаги Начальника стражи начали отдаляться, пока совсем не стихли.
       Эта темница пустовала уже неделю, раньше в ней жил выживший из ума старичок, что был явно безумен. Он признавался и всем с гордостью твердил, что убил свою старую жену, зарубил топором, потому что она его морила голодом, и он умолял, чтобы его посадили в тюрьму. А правительство из лени искать настоящего убийцу, тем более, когда под боком имелся тот, кто признался во всех тяжких грехах, решило выдать за правду все это и упрятать старика по его же добровольному согласию. Все то время, что старик здесь провел, он постоянно что-то бормотал и часами разговаривал сам с собой, и даже во сне шептал какие-то странные слова. А в одно прекрасное утро за ним пришла стража и увела…. Больше он не возвращался, с тех самых пор камера была пуста.
       Ее новый житель оказался не столь разговорчив. Слышно было только, как он ходит из угла в угол.
Так продолжалось часа два. Человек уже успел привыкнуть к его метаниям по темнице, пока не пришел один из стражников. Как только раздались уверенные быстрые шаги по коридору, его новый сосед мгновенно стих, и человеку даже показалось, что он весь напрягся, прислушиваясь всем своим существом. Страж остановился возле двери человека и со скрипом открыл ее.
-Вот ваша еда, Эрик и я бы на вашем месте все же ее съел. От этих забастовок страдаете только вы сам, а мне бегать ради вас по несколько раз на день не охота, честное слово,- это говорил молодой паренек лет 20. Он к нему очень неплохо относился, и что б лишний раз начальство тюрьмы, а в частности Огап, не злились на его выходки, он сам вызвался приносить ему еду.
Но Эрик даже не шелохнулся, он все так же лежал на подстилке и невидящим взором сверлил стенку напротив. Парень взглянул на него, помахал головой и поставил тарелку на пороге. Он выпрямился в полный рост, постоял немного, но, поняв, что никакой реакции так и не последует, ушел с кислым видом. Но когда он проходил мимо поста охраны раздался грохот пнутой в железную дверь миски. Парень резко остановился и оглянулся. Стражники громко засмеялись, издевательски глядя на него.
-Что, он опять шалит?- сказал один из них, улыбаясь.
-Зачем тебе это надо, ходить, носить, он что, авторитет какой-то? Зачем ты все это делаешь?- усмехнулся, удивленно подняв густые брови второй.
-Нет, просто мне его жаль, вот нутром чую, не виновен он во всем случившемся! Подсказывает сердце мое, что все это клевета!- парень говорил это с таким воодушевлением, как ребенок, который восхищается и верит в эльфов и гномов, доказывая всем, что они существуют. Стражники пришли в умиление.
-Ну-ну,- сказал первый сквозь смех.
-Что ну-ну? А я верю в это, я это знаю, вот хочешь, верь, хочешь не верь!- процедил сквозь зубы паренек, вызывающе смерив обоих стражников злобным взглядом. Что их только раззадорило и они еще пуще засмеялись, гремя ружьями, а он, махнув рукой, пошел дальше по коридору пока не скрылся за первым попавшимся поворотом.
       
       
       2 глава

       В коридоре раздался скрип и шаги. Это была тележка с едой. Уже был полдень, и старый толстый старичок вместе с Огапом ходил и раздавал заключенным миски с похлебкой. Начальник стражи сам лично вызвался контролировать процесс раздачи завтрака, так как не доверял никому после одного случая. В тот раз один из заключенных пытался бежать. Вот и сейчас слышно было, как он, Огап, гремел связкой ключей, открывая и закрывая одну дверь за другой.
       Эрик не открывал глаз. Он слышал только, как отперли его дверь, и стукнула железная миска с похлебкой о пол, и по всей камере разнесся отвратительный запах прокисшего супа. В последний раз зазвенев засовом, стражник и разносчик отправились дальше по коридору. «О, как они мне надоели!»- подумал человек,- каждый день одно и тоже, те же звуки, тот же запах этой проклятой еды, от которой воротит на изнанку, те же лица! Поскорее бы все это уже закончилось…»
       Он поднялся на ноги и подошел к окну, ухватившись руками за холодные прутья решетки.
       Пустырь. По ту сторону был один лишь пустырь и одинокое дерево вдали. Жухлая трава седыми редкими прутьями чуть колыхалась на ветру. Местами землю уже устилал снег. Суровые места эти лучше всего подходили для тюрьмы смертников. Природа здесь сама была заложником вечной непогоды и северных ледяных ветров, что не щадили никого. Каждый стебель, каждое деревце здесь постоянно боролось за жизнь, за редкий лучик солнца, за каплю живительной влаги. Эрику порой казалось, что он способен слиться с этой землей, с этим местом, с этой природой.… Что все, что она чувствует, все, что она оплакивает и все то, о чем мечтает, он с ней полностью разделяет и понимает.
       В высь поднялась стая ворон, громко голося, и перекликаясь друг с другом. Эти птицы были, пожалуй, единственной живностью обитающей здесь. Для них всегда находилась еда, так как никто их не трогал. И после очередной казни они слетались на тела заключенных, обклевывая, свежую плоть.
-Скоро и меня ждет та же участь,- произнес Эрик, ни к кому не обращаясь. И схватив миску с едой, выкинул ее через решетку, наблюдая за тем, как птицы слетаются на разбросанную по земле похлебку, будто стервятники на падаль.
       В этот момент раздался непривычно мягкий и приятный голос из соседней камеры, говорил тот самый заключенный, что поселился в ней вчера вечером. Эрик настолько не ожидал этого, что подскочил.
-Почему вы ничего не едите
-Каков прок от еды, если все равно сегодня-завтра висеть мне на том тисовом столбе, подобно многим…. только чтобы приятней было есть мое тело этим тварям?
- Вы настолько уверены в своей участи? Но ведь вы всего лишь человек, не Вам дано право на то, чтоб знать, что будет завтра или после завтра и каков будет исход сегодняшнего дня…
-Не знаю, кто Вы и что ждет лично Вас, но моя участь уже давным-давно мне известна и предопределена.
-Я могу сказать одно Эрик, Вас не казнят.
-Хох, да кому же я нужен, что б меня щадили, мои самые близкие люди предали меня, а что уж там говорить про тюремщиков, этих бездушных людей! Он пытался казаться хладнокровным и насмехающимся над всем сказанным, но голос его дрогнул, а улыбка задрожала, выдав все, что сидело в душе.
А…- протянул тихо Стэн –предательство… Я так и думал… Что может быть больнее чем нож в спину от того кто был так дорог…
–О да, как же я их всех презираю! – Вскрикнул человек, в порыве окутавшей его злости, начиная ходить из одного угла в другой. Он был в ярости. Его взгляд в этот момент был ужасен как никогда, все его существо было проедено ненавистью к тем людям, что его предали. Он презирал их всем своим существом.
-Поверьте, мне знакомы все Ваши чувства, все проявления человеческой души, все нюансы и нотки…
-Я бы все на свете отдал, чтобы они ответили за все что сотворили!!
–Всё? Спросил тихо его сосед по темнице: Я бы на Вашем месте не стал разбрасываться такими сильными фразами…. Но если Вы в этом так уверены…. То… Я могу Вам помочь.
-Вы мне?- Эрик усмехнулся сев к холодной стене спиной и закрывая глаза рукой: Каким же образом, Ваше положение ничем не лучше моего, Вас так же приговорили к казни. Это смешно!
-Не говорите о том, чего не знаете.
-И что же я такого не знаю? Хотите сказать, что у Вас имеется ключ от этих дверей и Вас здесь ничто не держит?
- Нет, ключа у меня нет, но то, что меня здесь ничто не держит это факт. Не стоит раньше времени делать выводы, я, в самом деле, способен Вам помочь, только дайте мне свое согласие…
Но в ответ ему последовало лишь молчание. Стэн знал, что Эрик усмехается в этот момент по ту сторону стены.
-Я даю Вам время подумать до завтрашнего вечера, а пока я умолкаю и не произнесу ни слова, дабы не нарушать Ваши мысли.
-Сэр, вы либо сумасшедший, либо гений …
-Мне кажется, что вы об этом узнаете очень скоро…. И, пожалуйста…. Стэн, меня зовут Стэн Ноузи, зовите меня так.
-Хорошо Стэн, я подумаю…
-Я буду ждать.

       Время шло. Медленно ползли тени по полу темницы, тусклые и серые из-за неяркого солнца, что светило сквозь тучи не в силах пробиться сквозь них. Приближался вечер, уже начало смеркаться, а Эрик все взвешивал свои рассуждения в голове. То, обдумывая, стоит ли верить Стэну, сумасшедший ли он, или все же его слова правда. И чем дольше Маккой воображал себе будущее, тем более отчаяние и злость смыкали свое кольцо на его сердце. Он понимал, что это единственный шанс отомстить своим обидчикам. И вот, после стольких часов рассуждений и мыслей он был готов дать ответ.