Море волнуется раз

 - Море штормит.

Испуганный, растерянный возглас вырвался у Кати, как только за песчаной грядой появилсь вода.

 - Да. Море штормит, - с наслаждением произнёс другой голос, низкий, принадлежащий маме. Обе они стояли на возвышенности в закатных лучах солнца,укутавшись в яркие шёлковые платки. - Пойдём спустимся вниз.

 Придерживая платок, Катя опустила голову и боком спустилась на маленький пляж, покрытый галькой. Впереди мелькнула подвижная мать. Ей вечно не сиделось на месте, вечно надо было куда-то сорваться. Какая-то мошка укусила в шею.Потирая место у маленького светлого хвостика, "загривочка", единственного длинного участка волос, Катя наконец подняла взор.

 До того она помнила море серебристо-бирюзовым, лёгким, похожим на поддуваемый снизу шёлк. Оно было всё в мелких складочках и, казалось, скрывало некое сокровище.Сейчас же этот шёлк был скорее рваным. Мутная вода лопалась, высвобождая пену, и омывала подошвы, тонким слоем растекаясь по побережью и покрываясь пенной сеточкой, словно тёплое пиво. Горизонт отдавал синеватой зеленью. Солнце рассыпалось на мелкие монетки, освещая вдали пятно воды. Одуряюще пахло рыбой.

 - Ну что, идём купаться? - ощутила Катя толчок в спину. - Чего такой кислый вид?
 - Море штормит.
 - Это я уже слышала и даже видела. И знаешь что? Это замечательно! Потому что мы будем прыгать на волнах! - мама решительно схватила дочь за руку, так что та едва успела бросить на песок свой платок и толстые круглые очки. Мать куда-то исчезла; через несколько секунд Катя увидела её на верхушке одной из волн, снова исчезающей в мутной зелени.
 
 Сама же дочь медленно побрела вглубь: она не обладала стремительностью и дикой логкой матери. Море недоверчиво лизало колени, но чем дальше, тем решительнее была волна. Наконец она сердито захлестнула Катерину, заставив ту хлебнуть солёной воды.

 - Осторожно, не наглотайся! - выкрикнула неизвестно откуда снова появившаяся мама. - Ты, когда волна подходит, отталкивайся легонько ото дна. Во так! - она рванула дочь за руку вверх, вытянув еёна самую верхушку. - И ещё!

 Катя,увидев вражескую волну, приготовилась, выставила вперёд руки и оттолкнулась, словно бы ловя её телом. Её мягко подняло на гребне. Жизнь начала обретать вкус. Через ещё несколько волн в Катино сознание начало прокрадываться счастье.

 - Смотри, мама: как после катастроф появляются сплетни, так и после крутой волны идёт маленькая и длинная.Забавно, как долгожданный отдых!
 - Да, Катя, да... не зевай!

 Ещё немножко...

 - Летаааю! Лечууу! Мама, зачем Икару нужно было солнце? Он мог летать и так, без крыльев, быть выше всех!

 Волны, волны...

 - Мам! Море волнуется раз, море волнуется...тьфу...два, море...
 - Кать, а слабо заплыть? - перебила мама. В следующую секунду она уже стремительно удалялась. Катя застыла, после чего ею овладела безотчётная отчаянная решимость, и она начала разгребать воду руками.

 Соль, солнце, фокусировка взгляда - на маме. Всё дальше берег, и даже волнорезы, о которые лопается водный мешок, уже не так близко.Темнеет в глазах, волны бьют в грудь и по лицу,чтобы не было времени отплеваться.Солоно. Чувствуешь себя чугунным якорем... якорем... я-ко...



 - Ау, приди в себя! Ты на берегу, очнись! -расплывчато видно встревоженное мамино лицо.Грудь и горло Кати начал разрывать дикий кашель, словно глотка стремилась вывернуться наизнанку. Прочь соль, минералы и лишнюю воду. Из сладкого запаха сна - добро пожаловать в мир... - Катюша, Катенька, я же пошутила, прости меня... Ты... с тобой всё в порядке?
 - Всё хорошо, мама.

***

 - Знаешь, в море я чувствую себя лучше всего, - задумчивый, низкий голос матери. - Я представляю себя рыбкой и плыву... забываю обо всём.

 Молчание.

 - Знаешь, - продолжает она, - если мне умереть, то только в море. Раствориться, стать его частью...

 Молчание.

 - Я так перед всеми виновата... ты вот спишь и не знаешь, как я перед тобой виновата. Перед папой... это ведь я его положила в больницу.Да и так давно пора было...

 Молчание.

 - Ладно, спи. А то ещё разбужу... А я пойду погуляю. Хорошо? Меня Саша ждёт.

 Захлопнувшаяся дверь. Сдавленные рыдания и растрепавшийся хвостик. Приглушённые звуки караоке за стенкой.Катя встала и, пошатываясь, открыла окно.

 - Вина, вина, вина... - пробормотала она. В голове хор противных голосов вещал: "Моя мама изменяет сумасшедшему отцу. Моя мама изменяет сумасшедшему отцу. Моя мама..."
 - Заткнись! - грубо оборвала их Катя и вышла на балкон.

 Красное свечение. Глоток, ещё один - и бокал пуст. Катерина горько усмехнулась и подняла глову к небу, от которого исходило смутное сияние.

 - Звёзды... наверное... без очков ни черта не вижу.

 Катя опустила голову на колени и закрылась руками от окружающего мира. Почему-то было больно. нестерпимо, словно это была некая непоправимая потеря.

 - Потеря иллюзий, - сказала она самой себе.

 Ветер продувал тонкую ночнушку насквозь, и Катя неохотно поднялась. Всё как обычно. Захлопнуть балкон, вымыть бокал, укрыться одеялом. Который там час?

 "Вот я буду лежать... так и буду лежать день за днём. А потом будет прилив, и меня вынесет в море. А море... море будет штормить. И меня мягко будет поднимать и опускать, и имне будет казаться, что я летаю. И солёная вода будет горчить в горле, а волнорезы будут настолько ржавыми, что чуть не рассыплются в море. Волнорезы будут ржавые, а пляж - дикий. И солнце будет купаться в волнах. Я буду лежать и пропитываться запахом рыбы, а в нашем полуразрушенном домике у моря всё будет хорошо. Да, всё будет хорошо, они сами разберутся. Они всегда всё лучше знают. А я - я буду лежать на волнах..."

 Скрип открываемой двери. Лёгкие шаги, встревоженный взгляд - не случилось чего? Проститься и упасть, укрывшись одеялом.


 Сегодня матери и дочке снилось бескрайнее глубокое море.