Зейнаб, я жду тебя

       Зейнаб, я жду тебя

- Я нашел на кастинге девушку – восточная, глазки лукавые, ласковая как котенок – самое то для меня, и тихоня, слова мне поперек не скажет, азиатки – они терпеливые и скандалы не устраивают, покорные и заботливые, - хвастался Иван Мельников другим участникам самого популярного в мире реалити-шоу.
Он только что расстался с женщиной-вамп Василисой Елисеевой, устав от ее взбалмошного характера, на самом деле новенькая была для него отчасти всего лишь приключением, а отчасти – желанием окончательно поставить точку в отношениях с Василисой, и другого способа отвязаться от нее он просто не видел. Во время тет-а-тетов ведущие изводили его просьбами вернуться к этой красавице, доказывали с пеной у рта, что лучше нее он никогда никого не найдет и не выиграет дом, Иван хотел, чтобы от него с этими увещеваниями отстали. А с Зейнаб – возможно, получится, если она будет знать свое место и понимать, как ей повезло: появиться на телеэкране рядом с такой звездой, как он сам, – это уже все равно, что в рубашке родиться, пусть ценит то, что ей, в сущности, слишком просто досталось и так. Миллионы девушек мечтали бы оказаться на ее месте и рядом с ним, Иваном Мельниковым.
Был ли у юной мусульманки потенциал «сучки и стервы» (а именно этими двумя ласковыми словами Иван привык формулировать свой идеал партнерши), он не знал – на первых порах все скромненькие, пока не попали на съемочную площадку и не вкусили свою порцию славы. Но сам факт скандального разрыва с битьем посуды и вырыванием волос у Василисы Роскошной, и официальное объявление о начале новой сюжетной истории способствовали поднятию его личного рейтинга.
- Она мне все лицо исцарапала, - сообщил Иван на лобном месте, стараясь не смотреть на искаженное ненавистью лицо Василисы. – А я порвал ее вещи. Это уже конец.
- Подожди, Ваня, я что-то не поняла… - расстроилась ведущая, которая всегда верила в эту пару, считая их самыми искренними. – Вы же такие сильные яркие мощные личности, все восхищались вашими отношениями – о вас кино надо снять. Зрители так поддерживали и тебя, и Васеньку в моменты ссор, недопонимания…
«Скоро придет Зейнаб, и я больше уже не услышу этих речей», - повторял про себя Иван эти слова как заклинание, желая в данный момент верить в то, что его и, правда, оставят в покое. Не мог он больше слышать ежесекундных упреков и оскорблений в свой адрес, тем более от женщины, к которой он охладел, полтора года с одной и той же – для него это был настоящий подвиг.
- А девушку эту, ну, новенькую, ты хорошо знаешь?
- Какое там! – отмахнулся Иван. – Знать не знаю, но видел… за ручку ее подержал, она мило так мне улыбнулась – и сердце как-то забилось, почувствовал что-то… задела меня за живое.
- Ты что – влюбился? – ведущая удивилась, уж романтизм точно был не в характере Ивана Мельникова – ярко выраженного брутального мачо. Искал он сильных и острых ощущений, соответствия его неукротимому темпераменту, не реагируя на всяких там неженок и кисейных барышень. Иван полагал, что Восток – это страсть, был уверен, что при всей своей напускной скромности Зейнаб – на самом деле такая. Или ему просто на данный момент хотелось себя убедить в этом, поверить в то, что это приключение может стать чем-то большим, заставить заткнуться фанатов Василисы, телеведущих, участников, родственников и общих друзей, которые дружно и хором умоляли его вернуться опять к Елисеевой. Ему уже уши хотелось заткнуть – так надоели их разговоры, прогнозы, предсказания, угрозы и заклинания. «А вот вам назло возьму и женюсь на Зейнаб», - думал он, раздраженный донельзя.
Василиса старалась держать себя в руках – при желании она все же умела играть нужную роль. Она понимала: сейчас выгоднее сделать вид, что ей все равно, даже притвориться подругой новенькой. Василиса была уверена, что при желании и, набравшись терпения, сможет перехитрить ее и переиграть, и Иван поймет, что совершил ошибку, а соперница будет посрамлена и уничтожена в глазах всех окружающих. Она накупила новых нарядов, покрасила волосы в медно-рыжий цвет и изо всех сил изображала безразличие, улыбаясь сладкой змеиной улыбкой.
- Зейнаб, я жду тебя! – так прорекламировал Иван будущий приход новой участницы, выйдя на середину сцены с букетом в руках. Все засмеялись, в глазах Василисы сверкнула ненависть, а сердца миллионов телезрителей так и замерли в ожидании того, что должно было произойти только завтра. «Дожить бы!» - думали люди, считая часы, минуты, секунды до появления этой девушки на экранах своих телевизоров.
«Хитренькая лисичка», - подумала телеведущая, разглядывая гостью Ивана – официально почти ровесница Василисы, но выглядит действительно молоденькой свеженькой. Смуглая, с едва заметным пушком над верхней губой, тонкими чертами пикантного личика с озорным и мягким выражением, копной пышных черных волос до плеч, красивыми линиями гибкого грациозного тела.
- Зейнаб, ты знаешь, какие отношения связывали Ивана и Василису, двух таких знаменитых игроков нашего телепроекта? – допытывалась ведущая.
- Да, конечно. Мне жаль, что так получилось, но я ни при чем – они расстались до моего появления, - голос девушки звучал мягко и глуховато, она явно робела, хотя пыталась это скрыть напускной невозмутимостью и нейтральностью. Иван уже проинструктировал ее, как себя вести, с кем держать ухо востро, кому верить, кому не верить. Зейнаб и сама была достаточно осторожной и дипломатичной – конфликтов она не искала.
- А как ты думаешь, ты подходишь Ивану? Ему девушки яркие нравятся, темпераментные… а ты – тихая скромная… он, знаешь, любитель другого совсем типажа…
«Все как сговорились опять свести меня с Василисой – ну сколько можно!» - мысленно ругался Иван, в очередной раз разозлившись на шпильку ведущей.
- Мне разные девушки нравятся, - буркнул он. – Хватит Зейнаб напрягать и запугивать, будто я зверь какой-то…
Девушка улыбнулась. Она потихоньку «оттаивала» - в атмосфере враждебности будет трудно, Зейнаб это знала, Иван за периметром успел сообщить ей, что все здесь на стороне Василисы и перед ней буквально заискивают, так что, даже если она, Зейнаб, и понравится людям, то они в угоду Елисеевой будут ее подкалывать, доставать, гнобить. К этому надо было быть морально готовой. Пока она – девушка Ивана, то открыто глумиться над ней не будут, но стоит Ивану охладеть к ней, как новенькая станет овечкой, которую опытные телеволки с готовностью разжуют, растерзают и выплюнут. А Василиса будет смотреть на это и от души наслаждаться. Это Зейнаб понимала.
- Ну, как вам эта… официантка? – спросила Василиса у своих подруг, появившись к концу дня, когда с новенькой уже все успели достаточно пообщаться.
- Милая девушка… добрая… так – ничего… Но с тобой не сравнить, - готовностью отвечала одна из подхалимок.
- Это сравнивают потому, что к Ивану пришла, не пришла, так не сравнивали бы… зачем? Несравнимое… - Василиса с демонстративной пренебрежительностью пожала плечами и расхохоталась. Она не собиралась открыто враждовать с Зейнаб, не сомневаясь, что та ненадолго, но удержаться от мелких выпадов за ее спиной не могла. «В глаза – не стану, Ванька прибьет», - понимала она.
- Она вообще-то на экономическом пару лет проучилась, но денег не хватило… там платное отделение… пришлось бросить, вот официанткой работает, - сообщила другая подхалимка.
- Ну-ну… я, конечно, тоже на платном, но вот доучилась же – я журналистка, - с гордостью заявила Василиса: диплом о высшем образовании был еще одним ее трофеем, которым она протрясала перед окружающими время от времени, чтобы сразить наповал достижениями и на профессиональном поприще тоже.
- Ты – это ты, Василис, зачем сравнивать? – льстиво улыбнулась красавице еще одна подхалимка, и Василиса милостиво выдавила из себя ответную ласковую гримасу.
Зейнаб с детства только и слышала, что женщине надо быть похитрее, хитрость в ее глазах была одним из самых главных достоинств представительниц своего пола. В незнакомой обстановке она старалась быть как можно тише, спокойнее, не реагировать ни на какие провокационные замечания, сглаживать острые углы любой ценой – даже делая вид, что их не замечает, не видит в упор, не понимает. Это было ее защитной реакцией – «включать дурочку», как сама девушка говорила. Ругаться Зейнаб не хотела. Только расслабившись, хорошо узнав людей, проведя с ними наедине какое-то время, поняв для себя их суть, сделав о них определенные выводы, она становилась более открытой в выражении своих эмоций – более непосредственной и живой. А для того, чтобы узнать по-настоящему ее саму, нужно было с ней долго общаться, - и это поняли все. И стали наблюдать за поведением новенькой.
Зейнаб в ответ на язвительные замечания изображала нейтральную улыбку, нужно было очень постараться, чтобы действительно вывести ее из себя. На первых порах она производила впечатление непрошибаемой – но люди и не подозревали, чего ей это стоило. Только Иван, спустя несколько дней, услышал от девушки первую жалобу.
- Ты не представляешь, сколько всего я здесь выслушиваю в течение дня – и внешность у меня хуже, чем у Василисы, и делаю я все плохо, и говорю все не так, каждый старается чем-то уесть меня. День за днем так проходит. Я могу долго терпеть… не считаю себя какой-то особенной, лучшей в мире, знаю, что есть у меня недостатки… я все терплю, и терплю, и терплю… но я же не ты, не мужик… я – не железная. А достают они не тебя, а меня.
Зейнаб изо всех сил старалась не плакать, но голос ее задрожал. Иван обнял девушку, почувствовав к ней вполне искреннюю жалость, – он был достаточно жестким, но не бесчеловечным.
- Да плевать, что они говорят – ты такая мнительная, всех слушаешь, все накручиваешь себя… мне на них наплевать, мне их мнение по барабану… и ты забей, ясно?
- Тебя так не мучают, они просто боятся связываться, попробовал бы хоть кто-то из них тебе слово сказать.
Расчеты Ивана не оправдались – Зейнаб оказалась девушкой скорее романтической, чем ярко выраженной самкой с животными инстинктами. Несмотря на желание стать богатой и знаменитой, она искренне увлеклась Иваном. И чувства ее становились все глубже, нежнее. Ей нравились и его недостатки, в воображении этой девушки Иван был этаким сказочным злодеем, чудовищем, который мог бы стать добрее, полюбив прекрасную принцессу. Иван понимал, что она наивная фантазерка, но относился к ней снисходительно: плюсов-то много – покладистая, терпеливая, готовая принимать как должное его тягу к свободе и полигамность. «Восточное воспитание, не женщины там, а золото», - радовался он. Зейнаб действительно могла бы закрыть глаза на периодические измены своего коварного возлюбленного, принять такие правила игры, и своей ревностью, в отличие от собственницы Василисы, его не душила бы. Но он обнаглел и начал искать развлечений с другими женщинами за периметром так открыто, что это стало предметом обсуждения всех участников.
- Зейнаб, скажи, ты что, тряпка? Об тебя ноги вытирать можно? – допытывалась ведущая. – Василиса его убила бы. У нее есть чувство собственного достоинства, она девушка гордая. А тебя он скоро уважать совершенно не будет, в служанку тут превратишься – носки стирать будешь, пока твой барин гуляет.
Зейнаб молчала. Она была зла на Ивана – не за конкретные поступки, а за то, он так быстро начал буквально «садиться на шею» и показывать всем, как мало он ее ценит. При том, что ему как никому другому здесь было известно, что ей и так нелегко, – ни одного искреннего друга, одни недоброжелатели, мечтающие о том, чтобы ее с позором отсюда прогнали.
Девушка долго плакала в одиночестве, не обращая внимания на неловкие попытки искренне раскаивающегося Ивана обнять ее и попросить прощения. «Буду сильной, только помни меня», - вслушивалась она в слова из песни своей любимой певицы Алсу, и ей становилось еще тяжелее. Иван привык к ярости, угрозам, проклятиям, мести, а такая реакция его обезоружила.
- Да ты пойми, я устал от того, что Васька все время меня ревновала, шагу ступить не давала, а ты… ты другая… и я вдруг почувствовал – кайф, свобода, ура! И башку снесло… я так не буду… ну, так, чтоб в открытую… постараюсь больше тебя не подставлять. Чтоб нас тут на лобном никто не мочил больше, а то охотников много, им только дай повод, пошли они на фиг.
Зейнаб, казавшаяся маленькой и хрупкой рядом с крупным Иваном, позволила ему взять себя на руки, обнять, поцеловать, она чувствовала себя птенцом, выпавшим из гнезда, слишком больно ударившимся и потерявшим опору. «Какая там хитрость восточная – боже мой», - думал действительно изворотливый и циничный Иван, глядя на это детское личико. Окружающие сделали выводы, что она слабовата, не сможет быть ни достойной Ивана партнершей, ни интересным для зрителя игроком. Василиса торжествовала – орешек-то оказался не то что не твердым, вообще не орешком, а мятным катышком. Но как первоначальные умозаключения о Зейнаб как об интриганке, так и последующие за ними выводы о ней как о размазне, оказались в корне неверными.
- Послушай, если ты бросишь Ваньку, то мы тебя все поддержим – давай, бросай, видишь, как он с тобой обращается, - Василиса продемонстрировала сладчайшую из своего набора улыбок, Зейнаб немного смутилась: отчетливо понимая мотивы, которыми руководствовалась ее соперница, она в то же время осознавала, что в этой ситуации сама выглядит жалко. В реальной жизни она не обращала бы внимания на чужие советы и мнения, но здесь – все на виду, на глазах у зрителей. И девушке было очень не по себе.
- Ты же сюда не к нему шла вообще-то, а к другому… я понимаю, Мельников здесь полтора года уже, он звезда, у него армия фанаток, тебе льстит, что на кастинге он выбрал тебя… Но, может, не стоит только ради того, чтобы погреться в лучах его славы? – интересовалась по телефону подруга Зейнаб, с которой они раньше работали в ресторане.
- Ты понимаешь, я знаю, он сволочь та еще… злюсь на него все время… но он так умеет всех поставить на место, всем ответить как надо, его тут боятся… и мне это нравится. Всегда я таких любила – которые всех умеют построить, мужик настоящий, тут даже ведущие на него смотрят так, будто он - главный. Лидер, ну, ты понимаешь… а взгляд – знаешь, твердый такой. И не важно, красивый он там или нет, характер – что надо! А то, что плохой… ну, нравятся мне плохие, подонки всякие, и поделать с собой ничего не могу… с хорошими мальчиками мне всегда было скучно… вот верные они и преданные и порядочные… но не тянет к ним. Только дружить могу – и ничего больше.
- Ты дурочка, жить-то надо с хорошими, с теми, кто не кинет, на кого положиться можно, кто защитит… а интересно со всякими там отрицательными – это по молодости, по неопытности…
- Может, и так, но в хороших вот я никогда не могла влюбиться, - простодушно откровенничала с подругой Зейнаб. Она уже успела подружиться со всеми добродушными и милыми парнями телепроекта, они прониклись к ней искренней симпатией и готовы были строить отношения, но девушка влюблялась в Ивана все больше и больше. Уже и скептически настроенные телеведущие поверили в ее искренность и стали увещевать Ивана.
- Я знаю, ты хотел фиктивную пару построить, а сам гулять за периметром, но девчонка-то, правда, тобой увлеклась.
- Да бросьте! За славой пришла, как и все тут, - пренебрежительно отмахнулся он.
Любопытная Зейнаб не смогла удержаться от того, чтобы не подслушать разговор ведущих с Иваном. Последняя фраза спровоцировала взрыв в ее сознании, девушка распахнула дверь и с вызывающим видом посмотрела на всех участников этой беседы.
- За славой пришла? Да пришла! Ну и что? А ты как будто пришел за чем-то другим, да? – она не сводила глаз с несколько растерявшегося Ивана. Он думал, что в такой ситуации люди начинают с пеной у рта все отрицать, но Зейнаб и не думала даже.
- Зейнаб, у нас тут тет-а-тет, подслушивать нехорошо, - ведущая ехидно улыбалась, наслаждаясь происходящим: ссора в паре – это же шоу.
- Я любопытная, - заявила она. – Ну что, подумаешь, преступление? Хотела услышать, что он будет тут говорить.
- Ну, знаешь, свое любопытство сдерживать надо, - заметила ведущая.
- Может, это и нехорошо, но я не всегда сдержаться могу… мне интересно, и все тут, - с детской непосредственностью призналась Зейнаб. На лице ее появилось хитроватое озорное выражение. Иван засмеялся – она порой была очень забавной.
- Послушай, нам рано с тобой о любви говорить – нам до нее как до луны, - сказал Иван. – Я тебя вообще мало знаю, и ты меня тоже… Что я могу сказать? Люди приходят в телевизоре покрасоваться, денег заработать, карьеру сделать… Что, скажешь, ты не такая? С первого взгляда влюбилась? Джульетта!
Зейнаб разозлилась – в таком состоянии она могла много чего наговорить, но при этом всегда, как правило, по существу.
- Я не сама прибежала, ты захотел, чтобы я пришла, или не помнишь? Чья это идея была – новый имидж, новая пара, новый сюжетный ход? Ты говорил, что зрители тебя из-за твоей Василисы уже просто на дух не переносят.
- Ну… я говорил, да…
- Но все равно у тебя поклонников много, я знаю. И может стать еще больше, мы с тобой во всех газетах теперь – и фотографии, и интервью… И мне, и тебе это нужно было.
- Но что я люблю тебя, я тебе не говорил, - вызывающе заявил Иван, не желая, чтобы у девушки были иллюзии. В ее искренность он и сам начинал уже верить – к сожалению, ему было бы проще, если бы было иначе.
- Я тоже тебя не люблю, - жестко ответила девушка, изо всех сил стараясь казаться непрошибаемой: ей не хотелось сейчас, чтобы ее кто-то жалел. Зейнаб повернулась и вышла из комнаты. Она нашла укромный уголок – там, где камеры не снимали. И, наконец, дала волю слезам.
«После такой роскошной и стильной светской львицы, как Елисеева, Ванька – вот с этой?!» - поражались подруги Василисы, разглядывая такую простую и непритязательную, с их точки зрения, девушку и наблюдая за ее поведением. «Лохушка», - таков был вердикт этой тусовки. Так говорили ведущие, это повторяли участницы, подхалимки и подпевалы Елисеевой Василисы. Их критерии в данном случае не совпали со зрительскими – рейтинг Зейнаб все рос и рос, постепенно становясь более высоким, чем у самых давних старожилов проекта.
«Вся наша семья за Зейнаб переживает – такая девчонка милая, настоящая, не то, что все эти расфуфыренные шаболды и показушницы», - писали на форумах.
- Представляешь, эта твоя… популярнее нас с тобой становится, - возмущалась Василиса. Иван пожимал плечами – он и сам не ожидал такого эффекта. Зрители осуждали и его, и Василису, и телеведущих, но стояли горой за Зейнаб. Зерно подлинной человечности, дефицит которого ощущался так остро среди участников телепроекта, и покорило зрительские сердца. Святую или жертву из себя новенькая не строила, мораль никому не читала, не скрывала своего желания достичь успеха, но не собиралась делать это ценой унижения других, откровенным лизоблюдством, мелкими пакостями или гадостями.
Смесь наивности и лукавства, шаловливости, жизнерадостности и меланхолии в Зейнаб была весьма трогательной. Она страдала из-за Ивана, который соответствовал ее представлениям о настоящем герое – властный характер, демонстрация лидерских качеств, умение настоять на своем. Он ей казался олицетворением мужественности – менталитет восточной женщины здесь сыграл свою роль: некие стереотипы ее воспитания и окружения. Зейнаб из гордости старалась не показывать, как ей тяжело, но боль не проходила, ей нужен был выход, и девушка мучительно искала его.
- У меня на него такая обида – это внутри, ничего сделать с собой не могу, отомстить хочу, показать, что зря он мной пренебрег, зря так со мной обошелся – все время жду: вот придет новый участник, намного лучше, чем Ваня, и вот тогда… тогда он увидит, - разоткровенничалась она с одной из ведущих во время тет-а-тета.
- Ну, подожди… может, и правда, придет, Зейнаб, не расстраивайся, - эта ведущая уже прониклась самыми дружескими чувствами к девушке и была всей душой на ее стороне.
Василиса же, поняв, что после разрыва с Зейнаб Иван не собирается возвращаться к ней, разозлилась еще больше. Она стала искать повод сорвать все свое накопившееся раздражение на Зейнаб, и та не осталась в долгу. Придравшись к недожаренной котлете, Василиса в истерике накинулась на девушку и вцепилась ей в волосы. Зейнаб внезапно почувствовала, что она не боится былую соперницу. Это придало ей сил, ее кулаки окрепли и как следует отметелили истеричную склочницу. Синяки, царапины, ссадины после драки украшали лица обеих девушек. Василиса рыдала, Зейнаб не могла сдержать торжествующую улыбку. Она вдруг осознала себя не жертвой, а сильным соперником, пусть проявилось это так грубо, уродливо и нелепо.
 - Только попробуй еще, я дам тебе сдачи, - заявила Зейнаб на лобном месте. Лакеи и подхалимки из окружения Елисеевой Василисы притихли. Ведущие улыбались. Так восточная экс-подруга Ивана, которую в шутку на форумах называли «новая Гюльчатай», начала становиться народной любимицей. Совпало здесь сразу многое: давняя антипатия зрителей к Василисе, раздражение на поведение все того же Ивана, демонстрировавшего откровенное безразличие к переживаниям обеих девушек, и интерес к новой участнице.
Зейнаб в этой драке выплеснула часть своей личной злости и ярости на Василису, Ивана, и ей стало легче. Она почувствовала, что действительно сможет сама здесь чего-то добиться. И твердо стоит на ногах. А Иван с Василисой на самом-то деле и не такие уж сильные, они просто хвастливые. Ничего пугающего или внушающего хоть какую-то робость для нее больше в них не было – Зейнаб уже потихоньку успела здесь всех раскусить. У нее была вовсе не слабая интуиция.
Мечты этой девушки были еще во многом детскими, хотя самой ей казалось, что они оформлены в ее сознании во что-то конкретное: семья, трое детей, шоу-бизнес – признание, слава, богатство. Как у огромного числа ее ровесниц все это было и по-человечески понятным и смутным. Реального осознания того, как достигнуть одновременно стольких целей в предлагаемых обстоятельствах, у нее не было. Сильный и мужественный принц или даже король, который стал бы для нее защитником и повелителем. Она всей душой желала бы подчиняться такому и его почитать. К лидерству Зейнаб не стремилась, поэтому и ценила эти качества в других, но при условии, если бы ее никоим образом не унижали и не подавляли, этого бы она не позволила. Выросшая в семье относительно свободных взглядов, но все же восточной, девушка одновременно тяготела и к традициям, и к сумасбродству и вольнолюбию. Поэтому не находила понимания у своих консервативных единоверцев, которые осуждали ее поведение как слишком легкомысленное и вызывающее для мусульманки. То, что Зейнаб танцевала перед зеркалом, полуодетая, с плутоватым и мечтательным выражением лица, эта категория зрителей воспринимала в штыки.
- Так себя наши девушки не ведут, - возмущались они. Интернет пестрел сообщениями о «доступности» этой дочери Востока, любое проявление ее кокетства и живости тут же клеймилось как позорящее честь и достоинство целого народа. Зейнаб это искренне расстраивало, она не хотела никого раздражать специально, но уже несколько лет жила в Москве и привыкла вести себя так же, как русские девушки.
- Ты понимаешь, если даже такие вещи людей раздражают, а тебя приводят в уныние… что будет дальше? – говорила ее тихая подруга, участница реалити-шоу Оксана. - Подумай – это же шоу-бизнес. Телевидение, кино, эстрада. Ты хочешь себя попробовать – а в чем конкретно?
- Петь уметь сейчас вовсе не обязательно, мне продюсер сказал, на компьютере все делается, - с готовностью поведала ей Зейнаб. – В одну группу меня обещали взять, там нужна черненькая для контраста… клип снимут, я двигаюсь хорошо…
- И что? И звезда? А дальше? Гастрольный чес по всем городам – жизнь в поездах, электричках, аэропортах, плохих гостиницах… тебе это надо? Ты хоть представляешь, что это такое?
- Ну… в кино тоже можно попробовать, мне режиссер сказал, что им как раз такой типаж нужен… и в эпизоде я хорошо сыграла, меня похвалили, съемка прошла на «ура».
- А больше он тебе ничего не говорил?
- Ну… говорил вообще-то… что я ему нравлюсь… но я значения не придала, может, шутит?
- Не шутит, Зейнаб. Здесь два пути – или ты чья-то дочка или ты шлюха. Родственница (не важно – племянница, внучка или кто там) всегда пристроится… а если нет – то вариант один: через постель. Дочкам, конечно, это не надо – им повезло больше всех. По факту рождения.
- Я не верю, что все так… ведь говорят, что бывают и исключения…
- Возможно… то есть, теоретически. Но на практике… я не знаю, бывает ли это на самом деле. Но даже если и допустить, что ты в этот процент исключений можешь попасть, то тогда уж какие-то выдающиеся способности надо иметь, исключительные… ну, не знаю… И даже это тебе не помочь может.
Как бы ни старалась Зейнаб бодриться и делать вид, что все хорошо, разрыв с Иваном ее угнетал. Было обидно, что ее любовью, ясной и цельной, так демонстративно пренебрегли, предпочтя ей выгоду (общение с состоятельными великосветскими тусовщицами) или острые ощущения. Иван к ней на самом деле тепло относился, испытывая что-то похожее на отеческую нежность. Ему искренне хотелось помочь девушке достичь чего-то хотя бы в рамках телепроекта. Но ей не везло. Приводили новых парней, которые выражали свою симпатию разным девушкам и Зейнаб в том числе, но абсолютно ей не подходили, это только усиливало ее боль. Какое-то время она мысленно цеплялась как за спасательный круг за идею выжидания: а вдруг Иван все же поймет и оценит, надо лишь набраться терпения, улыбаться всем окружающим как ни в чем не бывало, и в один прекрасный день он… Но и эта, последняя из ее наивных хитростей в отношениях с Иваном Мельниковым, не дала никаких результатов.
«Он не гнилой, не подлый, он мне во многом помог – если б не он, я вообще бы здесь не появилась, только его советы меня выручали, пусть у нас с ним не сложилось, но он для меня – лучший друг», - говорила Зейнаб подруге. «Ну, да, не гнилой? А так с тобой поступить – привести назло Василисе, развлечься и кинуть ей на съедение? Это не подло? Я бы его не простила», - возражала Оксана. «Я зла на него не держу», - повторяла Зейнаб: даже издевки она Ивану прощала, считая это проявлениями его артистизма и юмора, хотя они были небезобидными и достаточно жесткими. В боли, которую Зейнаб переживала, светлого было больше, чем темного. Такова была ее натура. Прощать, отдавать людям должное, несмотря ни на что, не представляло для нее особой сложности.
А Василиса меж тем не дремала: она делала все, чтобы убрать конкурентку. Раз не получилось взять над ней верх физически и морально, надо воспользоваться своими связями и возможностями и выгнать неугодную ей участницу за периметр. Здесь уже силы их были совсем не равны, и даже поддержка зрителей роли уже не играла. Честными методами Василису было не одолеть, и Зейнаб проиграла.
- Скажи, ты понимаешь, почему все участники проголосовали сейчас против тебя… почти все, кроме Ивана? – спросила у девушки телеведущая, которая и сама была огорчена своей ролью в этом спектакле. – Ведь они все с тобой дружили, ты ссорилась лишь с Василисой, но ее-то как раз сегодня здесь нет… Тебя выгнала не она, а другие… Может, спросить у людей, почему они сделали такой выбор?
Зейнаб улыбнулась сквозь слезы.
- Не надо, - попросила она, примиряющим жестом остановив дальнейшие расспросы. Она уже все поняла.
- Но у нас есть еще зрительский иммунитет.
Ведущая подошла к компьютеру и посмотрела на цифры. Они показывали тот результат, который был нужен на данный момент людям, не заинтересованным в том, чтобы Зейнаб здесь задержалась и обрела статус звезды.
- Мне очень жаль, Зейнаб… но ты на втором месте. На первом – совсем новичок: Екатерина Кудрявцева. Она только пришла, пока еще никак себя не проявила, но зрители решили свое предпочтение на этой неделе отдать именно ей. Неожиданный результат… но такое бывает. Это их выбор. Но мне… очень жаль.
Зейнаб молча кивнула. Прощание с сотрудниками телеканала и другими участниками не было долгим – когда всем людям не по себе, то и сказать им друг другу особенно нечего.
- Спасибо… за голосование, - шепнула Зейнаб Ивану. Они обнялись. Девушка всегда знала, что в критических ситуациях на его поддержку рассчитывать можно, и не ошиблась. Для нее это было важно.
- Светло ушла, - сказал он, глядя ей вслед. Прозвучало это достаточно странно и неожиданно для него, но тем сильней был эффект. Очередной съемочный день подходил к концу, сценарий на завтрашний день все уже получили – все шло своим чередом, шоу должно было продолжаться.