Симбионты

- Хайрэ, великий спаситель ничтожного рода людского! Духа бессмертный титан, несгибаемый волей и телом! Я, недостойный твой раб, простираясь во прахе, смиренно молю соизволить принять подношенья.
- Ты еще кто такой? А Политимон где?
- Муж сей достойнейший отбыл сегодняшней ночью в область печальную царства владыки Аида.
- Помер, значит, дружище Политимон. Жаль. Сколько мы с ним... А тебя-то как звать?
- Мать и отец мой назвали меня Ганимедом в честь виночерпия, что на пирах олимпийцев...
- Слушай, Ганимед, ты нормально разговаривать умеешь? Честное слово, как в театре. И не томи уже, доставай, чего у тебя там.
- В первом меху – ягод янтарных Тавриды сладостный сок...
- Ганимед!
- Извините. Это – молодое таврийское, а здесь - старое выдержанное вино, его нам доставили с Кипра. Там говорят, оно слаще, чем ласки Киприды, благоуханней нектара и прочих амброзий.
- С Кипра! Уважили, уважили. Ну, давай, разливай свою амброзию, что ли. Вон там за скалой чаша припрятана. Ага, она. Не, дорогой, чаша тебе. Я так, из горла. Дотянешься? Да цепляйся за бороду, не стесняйся. Так, наклоняй бурдюк. Ну, будем.

- Даа... На Кипре в вине толк знают. Таврийское кисловато, но годик еще постоять и будет ничего. Так что вы пока на него сильно не налегайте. Ну, себе тоже наливай, чего ж я один-то пью. Эй, ты водой, водой его разбавь. На меня-то не смотри.

- Хороший ты парень, Ганимед. Подружка-то у тебя есть?
- Нету подружки. Люблю я лишь зрелого мужа братской любовью...
- Ну, тоже дело. Только девчонку все равно заведи. Предшественник вот твой, тот сильно до девок охоч был. Как начнет рассказывать, ууу.... Давай-ка, кстати, помянем старину Политимона. Хороший мужик был, даром что философ.

- А еще, бывало, усидим с ним бурдюк-другой, за жизнь поговорим, и песню затянем... Выплываают расписные одиссеевы челны... Эх... Ну что, солнце садится уже, Ганимедушко. Домой-то сам дойдешь?

- Мммм.... Чем это тебя поили?
- Одно, не поверишь, аж с Кипра везли. А другое так, местная косорыловка. А что, чувствуется?
- Даа... Прямо во рту тает.
- Хм. Нехорошо. Как бы не захирели они там с него. Политимон-то мой, слыш, помер намедни. А ведь нестарый еще был. Пил, правда, как этот... Ну тут уж работа такая. Нового вот прислали, мальчишка совсем. Надо будет с ним передать, чтоб вино почистили, в мехи угольков накидали. Зря я им что ли огонь давал.
- Вот все-таки любишь ты людишек.
- Ну а как? Кто о них еще позаботится? Громовержец ваш, что ли? Нахер они ему не упали. Только девок ихних портить и может.
- Тсс, тише, тише. Слушай, а тебе правда не больно?
- Правда. За столько лет к чему хочешь привыкнешь. Ну, не лобзание в омфал, конечно, но вполне терпимо. Примерно как старую царапину сковырнуть.
- А можно тогда еще кусочек?
- Валяй. Тем более, раз она у меня от этой косорыловки запрела, надо поскорее новую отращивать. А то, неровен час, чирьями пойду.

- Ну ладно, пора останавливаться. Жирные птицы, говорят, летают плохо. Спасибо, дорогой, угостил сегодня прямо по-царски. Я, Прометей, не перестаю удивляться, как всё у нас с тобой в итоге хорошо сложилось. Такое вот взаимовыгодное сосуществование.
- Эк завернул, взаимовыгодное сосуществование. Мы в Греции, птичка, вот и говори просто, по-гречески: симбиоз.

6.7.8