Мавка. Глава 4

Глава 4.






       Едва из-за верхушек высоких корабельных сосен ближнего бора выглянуло солнце, как к поросшей бурьяном землянке ведьмака подошли два дюжих дружинника. Стряхнув с сапогов капли росы, мужики потоптались в нерешительности и двинулись по извилистой слабо протоптанной тропке ведущей к входу в неприветливое жилище.
       - Зря мы так вырядились: как на печи топленой, ей Богу! – укоризненно сказал, тяжело отдуваясь, идущий позади своего товарища воин, сердито оглядев блестящий пластинчатый панцирь. – Ну, весь потом изошёл…
       Панцирь был кожаный, с плотно нашитыми по всей длине продолговатыми железными пластинками и весил чуть меньше пуда, хорошо ещё хватило ума надеть его прямо на рубаху, а не на толстую стеганую куртку, как для боя. В бою поддёвка играла очень важную роль, смягчая силу удара вражеского клинка, но для придания солидности внешнему виду она не годилась.
       - Ничего, Бонята, - проворчал, размашисто шагая впереди, опытный в подобных делах Скуба. – Зато погляди, какие мы с тобой важные: в панцирях блестящих со шлемами, да при мечах харалужных!
       - Думаешь, сробеет ведьмак, коли нас в доспехах увидит? – с сомнением в голосе спросил Бонята.
       - Сробеть-то он, может, и не сробеет, - уверенно ответил Скуба, потерев шрам на щеке, - но встретит с почтением: враз смикитит, что не смерды или холопы какие к нему пожаловали, а боярские служилые люди. А тогда и вести себя с нами станет соответственно.
       - Хорошо бы, когда так... Однако ты, старшой, всё одно поласковей с ним речь-то веди: не ровён час осерчает колдун, да и обернёт тебя в зверушку, какую и будешь тогда по лесам белкой скакать или котом камышовым.
       - Не учи отца детей делать, Бонята! Может, сам с ведьмаком перемолвиться хочешь?
       - Ну, нет. По мне лучше в диком поле три дня мечом махать, чем с хозяином этой землянки полчаса разговоры разговаривать.
       - Тогда иди, да помалкивай!
       Скуба остановился перед входом в землянку, приосанился и громко позвал, прокашлявшись:
       - Эй, хозяин! Коли дома ты – выйди перемолвиться – казённый интерес до тебя есть.
       - Наперёд солнышка ещё вышел. – раздался за спинами боярских воинов насмешливый низкий голос. – А вы, витязи, никак воевать со мной наладились?
       Оба дружинника испуганно обернулись и увидели поднимающегося по склону от реки кряжистого Велимудра с плетёной вершей на плече. Ведьмак сбросил на землю вершу и отёр рукавом рубахи пот с загорелого исчерченного глубокими морщинами лба.
       - Ну, чего же замолчали? – спросил он, обращаясь главным образом к Скубе, безошибочно угадав в нём главного переговорщика. – Почто пришли, спрашиваю? Если с добром, тогда почему в бронях и при мечах, если с лихом – почему двое?
       - По боярской воле мы здесь, - промолвил, наконец, Скуба, с интересом разглядывая ведьмака. – Разговор у него к тебе есть тайный: велел привести.
       - А доспехи мы для порядку надели, - примирительно вставил Бонята, - чтоб видно было, что к чему…
       - Вон чего! – понимающе протянул ведьмак, испытующе посматривая из-под косматых бровей на дружинников. – И что за дело ко мне у Притыки?
       - Про то нам не ведомо. – строго произнёс Скуба. – Сказал, чтоб ведьмака… тебя то есть к нему с утра доставили – мы и пришли не свет ни заря.
       - Ну, пошли, коли так… - миролюбиво согласился Велимудр, демонстрируя гонцам своё уважительное отношение к главе поселковой власти. – Вот только одёжу сменю: не гоже в грязных портах в боярские хоромы-то лезть. А вы покудова рыбу из верши достаньте, чтоб боярину долго ждать не пришлось.
       Ведьмак подтолкнул ногой большую плетёную из ракитовых кустов самоловку, набитую крупными голавлями и, многозначительно подмигнув воинам чёрным хитрым глазом, пошёл переодевать измазанную на рыбалке одежду. Несмотря на свой невозмутимый вид, на самом деле колдун был обеспокоен ранним визитом незваных гостей, опасаясь, что тайное дело, о котором вскользь упомянул Скуба всего лишь повод, для того чтобы заманить его в ловушку. Настоящей же причиной приглашения колдуна в городище могла быть очередная жалоба местного попа или того хуже, поступившее на этот счёт распоряжение от черниговского князя. Правда, от неугомонной деятельности церковников пока больше страдали безобидные волхвы, в которых священники видели своих основных конкурентов, но кто знает, может, дошла очередь и до скромной персоны управляющего окрестной нечистью? Однако отказываться от подобного «приглашения» было ещё опасней и Велимудр, решив, что если до того не замечавший его существования Притыка послал за ним, значит, основания были достаточно серьёзными, отправился в боярскую усадьбу.
       Проходя по двору боярской усадьбы, ведьмак не увидел никаких приготовлений к его возможному аресту и немного успокоился, поняв, что позвали его действительно для какого-то важного разговора. Скуба быстро сбегал в дом, известив хозяина, и вернулся, проводив ведьмака в светлицу, где его ждал угрюмый Притыка.
       - Здрав будь, боярин! – поздоровался колдун, почтительно склонив голову.
       - Здорово, коли не шутишь… - покосился на вошедшего хозяин. – Звать тебя как?
       - Люди Велимудром кличут, потому, как много тайного ведаю: стало быть, и ты так называй, коли нужда будет.
       - Много тайного ведаешь, говоришь? – задумчиво оглядел стоящего перед ним ведьмака боярин. – Это хорошо. Вот сейчас и поглядим, чего ты на самом деле стоишь.
       - Много о чём ведаю, боярин, но не про всё на свете. – пожал плечами слегка озадаченный таким началом ведьмак.
       - А мне про всё без надобности, - усмехнулся в русые усы Притыка, - ты мне одну тайну раскрой. Глядишь, и я тебя уважу…
       - Не томи боярин, говори, за чем звал!
       - Странность вчера в усадьбе произошла великая, - произнёс хозяин, - отобрал я у хлопца одного бубенцы серебряные, что жена сыну моему на руку подвязывала. Ну, маленькие такие, с тавром фамильным: других подобных на триста вёрст в округе не сыщешь…
       - Украл, стало быть… - сочувственно кивнул головой Велимудр и недоуменно спросил: - А в чём же тут странность, боярин?
       - Да ты, колдун, сам посмотри и скажи, - Притыка положил на стол перед ведьмаком связку бубенчиков на кожаном ремешке с выбитыми на металле скачущими лошадками и пока ведьмак рассматривал искусно сделанную дорогую игрушку, положил рядом вторую связку бубенцов, как две капли воды похожую на первую. – есть здесь странность или нет?! Не Богдановы бубенцы хлопец с собой носил: свои-то малец мой коту на шею навесил озорства ради…
       - Хм, а эти тогда откуда взялись? – спросил Велимудр.
       - В том и вопрос к тебе! – Притыка мрачно пододвинул жбан с квасом и жадно отхлебнул холодного ядрёного напитка. – Есть у меня мысль, но и тут незадача выходит.
       - Говори, хозяин, не таись: может, вместе странность твою переможем.
       - Пятнадцать лет назад, - начал вспоминать боярин, - вскорости после того, как мы войско князя Ипая разбили, набежала на погост залётная ватажка печенегов: до сотни сабель – не больше. Мы тогда аккурат из Чернигова возвращались, когда они на Замковую гору наскочили. Так вот, городище-то взять не сподобились – силёнок маловато было – а кинулись в селе разбойничать да избы палить (Ты здесь уже опосля появился, потому событий тех помнить не можешь). Жена моя первая, Загляда, в то время как на грех в деревню к подруге пошла вместе с дочерью малой и конники басурманские их там схватили.
       Я тогда с дружиной княжеской из полюдья возвращался и настиг у брода разбойников. Дело, помню, даже до сечи не дошло: стрелами почитай всю силу басурманскую и повыбили. Но несколько степняков всё же на другой берег выбрались и тот, что Загляду в полон взял тоже с ними ушёл.
       Притыка тяжело замолчал, обхватив голову обеими руками и тихо застонав, продолжил:
       - А дитё малое под воду ушло на стремнине: своими глазами видел, да сделать ничего не успел… Вот. Не крещёная на тот свет кровинушка моя отправилась. Три десятка пловцов опытных два дня по дну шарили, да только не нашли нечего: без следа канула. А для чего я тебе, ведьмак, про случай тот говорю… Понимаешь, такие же вот бубенцы и у дочки в лихой час с собой были. Я первым делом про неё и вспомнил, когда Богданова игрушка сыскалась, а потом успокоился, поразмыслил в тишине – нет, не может того быть. За пятнадцать-то лет это сколько же воды утекло! Невозможно чтоб сейчас они отыскались, а коли тогда их кто нашёл разве стал бы столько времени хранить? Давно уж продал бы или обменял на что…
       - Занятную ты мне историю поведал, боярин. – озабоченно произнёс колдун, о чём-то сосредоточенно думая. – Давай вот как сделаем: я попробую с бубенцами твоими разобраться, а ты пока мальца этого… Как бишь его?...
       - Велимиром кличут, - без энтузиазма подсказал Притыка, - кузнеца Гостемила старший сын.
       - Вот Велимира этого приблизь и возле себя держи до времени!
       - На кой ляд?! – непонимающе уставился на собеседника боярин.
       - История твоя, для тебя непонятная, мне наоборот кое-что прояснила. – ведьмак пожал здоровенными плечами и продолжил: - Смогу беде твоей помочь или нет – обещать зря не стану, но одно знаю твёрдо: если суждено тебе своих близких отыскать, то через мальца Гостемилого ты это сделать сможешь. По-другому никак.
       - Ты чего темнишь?! – подозрительно спросил боярин, сердито глядя в глаза колдуна. – В игры играть со мной вздумал? Знаешь что важное – говори, а не то не посмотрю, что колдун ты в округе наиважнейший: в два счёта без головы останешься!
       - Не стращай, боярин! – невозмутимо покачал головой Велимудр, спокойно выдержав яростный взгляд Притыки и усмехнулся. – Моя голова тебе ещё пригодится.
       - Значит, добром тайное мне не откроешь?!
       - До поры не открою. – кивнул ведьмак. – А ну, как ошибаюсь я в думах своих? Вот разузнаю всё доподлинно, тогда и скажу как есть. А сейчас чего языком-то молоть, когда ни коня, ни воза? Да ты не серчай, боярин; важное я тебе уже поведал – парня возле себя держи - а остальное приложится.
       - Ну, хорошо, ведьмак, - с трудом утихомиривая свой гнев, произнёс Притыка. – будь по твоему… Но гляди у меня: обманешь – лошадями за ноги разорву и собакам отдам!
       - А коли не обману, тогда как?
       - Тогда что хочешь, проси – отказу не будет! Слово моё крепкое, как белгорюч камень – это все знают.
       - На том и порешим, – сказал ведьмак и тяжело повернувшись направился к выходу. Уже на пороге он вновь глянул на хмуро смотрящего ему вслед хозяина и напомнил: - Про паренька не забудь, боярин….
       …- Ну, а потом что было? – нетерпеливо поблёскивая голубыми глазищами, расспрашивала Велимира Весёла.
       - А потом, на следующий день перед обедом снова воины боярские за мной явились и в усадьбу отвели. Я уж думал опять Притыка меня в поруб бросит, ан нет: вышел, значит, боярин из дома и при всей челяди повинился, представляешь? Зря, говорит я на тебя, хлопец, подумал, а чтоб вину свою загладить, беру тебя, значит, в дружину свою. Представляешь! – захлёбываясь от радости возбуждённо рассказывал мавке о своих злоключениях Велимир. – Жалко только бубенцы не вернул…
       - Жалко… - согласилась Весёла. – А ты ему потом напомни, когда совсем успокоится.
       - Угу, - кивнул юноша, нежно убрав со лба мавки упавшую на лицо прядь перекрученных длинных волос. – А ты чего опять нечесаная ходишь?
       - Гребешок потеряла. – виновато посмотрела на своего друга девушка.
       - Эх ты, растеряша! – засмеялся юноша. – Завтра другой принесу, если боярин отпустит: я же теперь человек служивый, сам по себе ходить не могу как раньше.
       - Плохо… - вздохнула девушка, поболтав голой ногой в прозрачной воде лесного озера. – Ты тогда в любое время приходи: даже если я спать буду. Покричишь меня я и выйду к тебе.
       - Как скажешь! – согласился Велимир. – Ты только не обижайся, если что.
       - Нет! – рассудительно ответила мавка. – Чего же тут обижаться – я ждать буду.
       - Ну, вот и ладно. – вздохнул юноша и посмотрел на быстро сгущающиеся сумерки. – Проводишь до поляны?
       - Конечно!




       Служба в боярской дружине, как выяснилось, была занятием не только почётным, но ещё и весьма тяжёлым. Суровый Скуба гонял новичков до седьмого пота, заставляя накачивать стальные мышцы, стрелять из лука, метать копья и, конечно же, владеть главным оружием русского витязя – тяжёлым обоюдоострым мечом.
       Оказалось, что доспехи и вооружение русского воина уже сами по себе вещи достаточно сложные для человека не сведущего, не говоря уж о технике владения ими или правильных тактических приёмах в бою. Всё вооружение дружинников, как таковое можно было разделить на три категории: оборонительное, наступательное и так называемое ударное или оружие ближнего боя. Последнее, однако, подразделялось, как узнал Велимир, на основное и вспомогательное.
       К оборонительному вооружению относились, прежде всего, щиты и надеваемые на тело воина пластинчатые брони и кольчуги вкупе с остроконечным шлемом. Щиты у большинства дружинников Притыки были круглые, чуть меньше метра в диаметре, окованные по краю металлической полоской. Изготавливались они из досок и окрашивались в алый, как утренняя заря цвет. Имелись в наличии и другие, почти в рост человека тяжёлые щиты, которые использовались во время пешего оборонительного боя или на ладьях, потому что были очень тяжёлые. Ими конные витязи боярина практически не пользовались.
       Для защиты тела воина в бою надевалась металлическая кольчуга, из множества сплетённых мелких колец или пластинчатые брони с разрезом на правом плече и боку. Брони представляли собой скреплённые кожаными ремешками прямоугольные либо квадратные железные пластинки и одевались порой, прямо поверх кольчуги, что значительно повышало безопасность дружинника, но существенно ограничивало его манёвренность, так как весила бронь не меньше десяти килограммов.
       Когда Велимир первый раз облачился в такие доспехи, то почувствовал себя очень неуклюжим и беспомощным, а ведь при этом он должен был ещё и орудовать тяжёлым мечом, либо саблей, которая хоть и была значительно легче первого, но юноша и с ней управлялся с большим трудом. А ведь ещё в штатное вооружение русского витязя обязательно входил небольшой кавалерийский топорик – чекан – с узким клиновидным лезвием с одной стороны и обухом с другой, бронзовый шар на рукоятке: так называемая булава и оружие первого удара – тяжёлое длинное копьё с гранёным наконечником. Но и это ещё далеко не всё, что обязан иметь при себе в бою дружинник и чем должен был искусно владеть. Кроме перечисленного в арсенале воина находилась пара коротких дротиков-сулиц для метания с ближнего расстояния и, конечно же, составной клеёный лук с запасом тростниковых стрел в круглой берестяной туле(специальном футляре, аналоге колчана у кочевников).
       Лук являлся оружием наиболее широко распространённым среди русских воинов, и пользовались им в бою абсолютно все, независимо от ранга и специфических особенностей. Свои первые луки, поступившие на службу новобранцы, изготавливали себе сами под присмотром всё того же Скубы, который вместо отдыха заставлял отроков варить из осетровых хребтов специальный клей, сплетать тетиву из сухожилий и выстругивать из определённых пород дерева составные части для будущего смертоносного оружия.
       Прошло немало времени пока вновь прибывшее пополнение стало приобретать необходимые для ратного дела кондиции, и довольный собой Скуба немного смягчился по отношению к зелёной необстрелянной ещё молодёжи. Глубокое самоудовлетворение начальника, кроме уменьшения количества постоянных матерных слов, в адрес обучаемых принесло последним также и появление у них свободного времени, чем незамедлительно воспользовался Велимир, возобновив встречи с сильно заскучавшей мавкой. К началу осени отроки, по мнению своего строгого учителя, окончательно освоили курс молодого бойца и стали полноправными членами боярского войска, в связи с чем казарменное положение для них отменили, распустив по домам, переведя на плановые занятия.
       Вырвавшись на свободу Юрко и Велимир, прихватив с собой Василя, в первый же вечер отправились на окраину села, туда, где собиралась деревенская молодёжь. Прохладная сентябрьская ночь весело мигала крупными россыпями ярких звёзд в высоком тёмном небе, с разных концов села, то тут, то там лениво перебрёхивались между собой дворовые собаки и орали дерущиеся в огородах тощие коты. Ребята перемахнули через скособоченный плетень в одном из проулков и, миновав несколько огородов, вышли на хорошо знакомую протоптанную тропинку, ведущую к бревенчатым мосткам на берегу Десны, где днём деревенские бабы полоскали бельё, а ближе к ночи стягивались на посиделки девчата и парни. Место для тусовки было выбрано очень удачно и отвечало требованиям всех вольно и невольно задействованных в регулярно проводимых мероприятиях сторон. Располагалось оно всего в нескольких минутах ходьбы от села, но на достаточно далёком расстоянии, чтобы визги разыгравшихся девок не мешали почивать взрослому населению погоста.
       Трое друзей сразу услышали доносившиеся из-за кустов крики и весёлое пение, а вскоре разглядели и несколько полыхающих костров на берегу, вокруг которых толпилось несколько десятков нарядно одетых людей.
       - Вечер добрый! – поприветствовал собравшихся за всех троих молодцеватый Юрко.
       - Здорово, служивые! – нестройно ответил им хор завистливо-ироничных мужских голосов.
       - Ну-ка, ну-ка… идите к свету поближе! – гораздо более дружелюбно загомонили девки, окружая вновь прибывших.
       Через минуту всё внимание присутствующего женского пола было приковано к долго не появлявшимся на посиделках Юрко и Велимиру, которые стояли и глупо улыбались, переминаясь с ноги на ногу, явно не привыкшие к подобному интересу к своим персонам. Зато обычно скромный Василь, наоборот, гордо выпятил грудь и щедро плескался в лучах славы своих друзей-дружинников. Поначалу парень жутко расстроился, узнав, что из всех троих он один не удосужился попасть в боярское войско, но потом, когда несколько раз наведался к друзьям и своими глазами увидел чего на самом деле стоит ратная наука, обрадовался. Немного покумекав, парень решил, что друзьями они как были, так и останутся, а использовать в своих меркантильных интересах авторитет товарищей, куда как проще, нежели зарабатывать его самому, размахивая с утра и до ночи тяжеленным мечом.
       Как бы там ни было, но уже в первые минуты Василь убедился, что мыслил он в правильном направлении: большинство сельских девок старались относиться к нему намного уважительнее, чем, скажем, вчера, в то время как неприязнь деревенских парней на него абсолютно не распространялась, в отличие от Велимира и Юрко. На тех сразу посыпались недобрые насмешки завистливых ровесников и парней постарше, недовольных стремительной сменой приоритетов практичными девками.
       - Видать, плохи дела у Притыки, - сочувственно заметил здоровенный русый парень в холщовой рубахе, - коли в дружину дитёв молочных брать стали. Слышь, Ероха, кажись, энти хлопцы в начале лета ещё без штанов быкам хвосты крутили или напутал я чего?
       - Может и напутал, - отозвался из толпы ладно скроенный темноволосый Ероха, - Однако похожи сильно. Особливо вот тот, с белой головой, а давай мы его поспрошаем, а, Гомза? Тогда уж наверняка знать будем.
       С этими словами Ероха растолкал стоящих вокруг людей и встал перед Велимиром, насмешливо поглядывая на него сверху вниз. Через секунду к нему присоединился здоровяк Гомза и ещё четверо парней живущих в центре погоста. Вместе они обступили вновь прибывших, аккуратно оттеснив повисших на них девок, и начали многозначительно закатывать рукава, а кое-кто и вообще снимать рубахи. Почуяв назревающую драку, толпа примолкла и как бы сама собой раздалась в стороны, образовав открытое пространство вокруг конфликтующих представителей вооружённых сил и активной частью гражданского населения.
       Велимир оценил обстановку, отметив, что парни с их улицы, озадаченные непростым выбором, остались стоять в сторонке, очевидно не желая принимать участия в потасовке ни с той, ни с другой стороны (не будь сейчас он с Юрко воином-новобранцем, соседская молодёжь уже давно бы пришла им на помощь, как было принято в деревне, но чувство злорадства заставило их соблюдать нейтралитет), понял, что рассчитывать можно лишь на себя и решил держать марку боевого офицера до конца.
       - Спрос, оно, конечно, дело хорошее… - понимающе посмотрел новоиспечённый контрактник на нависшего над ним Гомзу, - За спрос денег не берут, но ежели через чур приставучим быть, тогда и схлопотать можно.
       - От тебя что ли, мелочь пузатая? – деланно изумился Ероха, как бы невзначай наступив на ногу Велимиру.
       - Пару сучьев найди потяжелее! – шепнул на ухо Василю Юрко, пользуясь тем, что всё внимание нападающих было приковано к Велимиру и громко крикнул, обращаясь к готовым броситься на них агрессорам,
       - Эй, Погодите! Василь пусть уйдёт – лишний он тут, – и подтолкнул переминающегося с ноги на ногу товарища вперёд, незаметно подмигнув ему краем глаза.
       Василь кивнул в ответ, под неодобрительные возгласы зрителей пробрался сквозь презрительно покосившихся на него драчунов и скрылся в темноте. Нельзя сказать, что он представлял собой грозную боевую единицу, однако бегство с поля боя последнего союзника боярских воинов окончательно воодушевило Ерохину группировку и нападение последовало незамедлительно. Дюжий Гомза, решив, что, имея тройной перевес в силах не обязательно опускаться до взаимных оскорблений, широко размахнулся и, гулко крякнув, обрушил свой могучий кулак на голову стоящего перед ним наглого Велимира. Однако к его удивлению кулак просвистел в воздухе, едва коснувшись волос юноши, а сам Гомза, перекувыркнувшись через голову, полетел в ближайшие кусты, куда должен был отправиться отдыхать щуплый дружинник. Едва грузное тело Гомзы с треском свалилось в колючий кустарник, Велимир уже снова стоял на ногах и, как ни в чем ни бывало, скалился на остолбеневших противников.
       - Ах, ты!… - взревел рассвирепевший Ероха, набрасываясь на обидчика своего друга.
       Следом за Ерохой в рукопашную схватку ринулась и вся остальная группа поддержки, ожесточённо размахивая кулаками.
       - Убивают!! – заголосили девки.
       - Поддай ему, Багоня! Промежь ног бей, Ляшко!! – восторженно взревела мужская часть зрителей, радуясь нежданному развлечению, свища и улюлюкая.
       Перемазанные кровью Юрко и Велимир, отступив к трём высоким березкам, росшим неподалёку, с трудом отбивались от наседавших со всех сторон врагов, щедро раздавая зуботычины налево и направо. Не ожидавшие от воспитанников Скубы такой прыти, завзятые сельские забияки с подбитыми глазами и расквашенными губами погрустнели и заметно поубавили свой напор, подумывая, как бы не опозорившись прекратить боевые действия. Но тут из непроходимых зарослей на поляну выбрался, наконец, весь исцарапанный разъярённый Гомза и с налитыми кровью глазами двинулся в гущу сражения. Ещё немного и прижатым к берёзкам «кадетам» пришлось бы совсем туго, под его пудовыми кулаками, однако сегодня фортуна была явно на их стороне: сзади, из темноты выкатился долгожданный Василь с увесистыми сучьями в руках и, задыхаясь, вручил принесённые дубинки товарищам.
       Ловко орудуя палками, как древками копий, юноши мгновенно сломили боевой дух атакующих и обратили их в бегство под громкие весёлые крики толпы.
       - Фф-у… - вытирая рассечённую бровь, перевёл дыхание успевший поучаствовать в разгроме противника Василь, когда побитые забияки убрались восвояси. – Ну, вы даёте!
       Он восхищённо посмотрел на обессиленных друзей и покачал головой.
       - Нужно будет Скубе жбан медовухи поднести, - тихо вымолвил Юрко, с трудом поднимаясь на ноги.
       - Угу! – выплюнув на ладонь выбитый зуб, кивнул Велимир, - затоптал бы нас Гомза, как пить дать затоптал бы.
       - А здорово ты его через себя в кусты запулил, - засмеялся Юрко и сморщился от боли, держась рукой за ушибленные рёбра.
       - И откуда сила взялась?! – поддержал его смешливый девичий голос, - С виду и не скажешь…
       Парни оглянулись и увидели подходящих к ним девчат, кокетливо поглядывающих на победителей. Самая смелая из них, невысокая черноглазая Елица, приблизилась к Велимиру и присела рядом с ним на корточки, заботливо разглядывая сильно разбитое лицо юноши.
       - Умыть тебя нужно, Аника-воин, - вздохнула она и, решительно взяв парня за руку, скомандовала, - Пошли к реке!
       - И правда, - подхватила его под другую руку подружка Елицы, в длинном нарядном сарафане, - вон как перемазался-то, на людях срамно показаться.
       - Ты, Жилена, иди за Юрко ухаживай! – сердито оттолкнула девушку Елица, - Я здесь как-нибудь сама разберусь.
       - Подумаешь!... – фыркнула Жилена, повернувшись к стоящему у дерева Юрко и с хохотом потащила парня к берегу реки.
       Остальные девушки, оставшиеся не удел, обступили пока ещё свободного Василя и увели к ярко горящим кострам, продолжать прерванные дракой гулянья.
       Более проворные, чем их подруги Елица с Жиленой спустились под ручку со своей добычей к мосткам и стали приводить окровавленных юношей в порядок.
       - Сиди смирно, герой, - строго говорила Елица, осторожно вытирая намоченным в воде платком запёкшуюся кровь на разодранном лбу Велимира, - будешь умницей – я тебя поцелую: ототру вот только, а то уж больно ты грязный.
       - Да не нужно ничего, - слабо сопротивлялся Велимир, нерешительно отстраняя нежные девичьи руки, - Сам я умоюсь!
       - Ты что это? – насмешливо поинтересовалась девушка, - Перед шестерыми кулачниками не сробел, а одну девку испугался?!
       - Да ничего я не испугался, - недовольно проворчал юноша.
       - Тогда и сиди себе, не ерепенься! – ухмыльнулась Елица, нежно прикасаясь платочком к ссадинам на теле парня.
       Она с явным удовольствием обтёрла оголённый крепкий торс юноши, как бы невзначай несколько раз коснувшись его мокрого тела полной упругой грудью под тоненьким сарафаном, прополоскала тёмную от пыли рубашку и, набросив её на высокие заросли камышей, сказала:
       - А теперь получай награду, герой!
       При этом девушка склонилась над Велимиром, положив руки ему на плечи и, найдя в темноте обветренные губы, приникла к ним долгим, томным поцелуем.
       - Ты что? – растерянно вскочил на ноги Велимир, отшатнувшись. – Не балуй, Елица!
       - А с чего ты взял, что я в шутку? – спросила Елица, подойдя к парню вплотную и прижимаясь к нему всем телом. – Балуюсь я по-другому…
       - Не знаю я, как ты балуешься, а как всерьёз! – попятился назад юноша, высвобождаясь из её объятий.
       - Заглядываешь редко – потому и не знаешь, - укоризненно заметила Елица и многообещающе добавила, - а хочешь, так сразу к дому за мной приходи – я ждать буду!
       - Ага, - пробормотал Велимир, - приду обязательно, потом как-нибудь: в скорости-то вряд ли получится – служба. А сейчас мне домой надо: завтра с петухами вставать…
       Хлопец схватил мокрую рубаху и почти бегом заспешил по тропинке в сторону спящего за холмом села, окликнув по пути болтающего с Жиленой товарища.
       - Чего это он от тебя как чёрт от ладана припустил? – хихикнула, подойдя к расстроенной бегством кавалера подруге, Жилена.
       - Пусть побегает до времени, - досадливо отбросила за спину тяжёлую тёмную косу Елица, - только ведь не долго ему бегать осталось: в несколько дней окручу и верёвочки из него вить буду, а к следующей осени на себе поженю. Помяни моё слово!
       - Да на что он тебе, дитё неразумное? – искренне удивилась подруга, - Чего с ним делать-то станешь?
       - Чего-нибудь да сделаю, - уверенно произнесла Елица, - но дожидаться пока созреет, да кто другой его себе приберёт, точно не буду: щенков к хозяйской руке сразу после материнской соски приучают, не знала?
       - А ты, верно, решила от материнской соски сразу к своей Велимира приложить! – звонко расхохоталась Жилена, ловко увернувшись от адресованной ей затрещины.
       - Я вот тебе космы-то сейчас повыдергаю! – сердито пригрозила Елица и, надменно вскинув голову, зашагала к кострам с веселящейся молодёжью, едва не наступив на притаившуюся в тени раскидистого куста мавку.
       Предупреждённая Велимиром, что сегодня вечером он пообещал друзьям сходить на посиделки, любопытная Весёла в самый разгар потасовки незаметно выбралась на берег и наблюдала от начала до конца, как саму драку, так и последовавшую за ней сцену чествования победителей.
       - …Елица, стало быть!... – с ненавистью скрипнула зубами девушка, провожая удаляющиеся в темноте белые сарафаны злобным взглядом и пообещала, - Я, пожалуй, тоже чего-нибудь сделаю!! Помяни моё слово…






       Мавка не стала рассказывать своему другу о подслушанном на берегу разговоре и вообще сделала вид, что о ночном происшествии ей ничего неизвестно, решив разобраться с конкуренткой собственными силами. Велимир тоже не горел желанием посвящать Весёлу в подробности не совсем гладко прошедших посиделок и отделался от вежливых вопросов девушки парой незамысловатых фраз: дескать, нормально было, встреча получилась горячей и почти все остались довольны – ну, может, человек шесть не рады были их видеть. На этом тема была закрыта и Весёла принялась делиться с юношей последними лесными новостями, а потом, сославшись на недомогание (которое как объяснила она Велимиру, бывает и у не совсем живых женщин тоже), отправила его домой.
       На самом деле если у мавки и было какое-либо недомогание, то только от злости на дерзкую Елицу, вознамерившуюся окрутить её парня. Другими словами, состояние здоровья для юной русалки было понятием чисто теоретическим, а вот чувство женской ревности она испытывала на себе более чем реально. Поэтому, отправив Велимира восвояси Весела не полезла отдыхать в своё дупло, а двинулась за ним следом по направлению к погосту. Великолепно ориентируясь в темноте при помощи своего кошачьего зрения, она быстро достигла городища и отыскала знакомого соседки по озеру Хлюпы, который как раз протирал глаза после крепкого дневного сна.
       - Иди сюда! – поманила через окно Весёла сладко зевающего в кладовой лизня.
       - Ты кто? – удивился лизень, выливаясь сквозь широкую щель чулана во двор и капризно прогундосил, – Я тебя не знаю…
       - От Хлюпы я, - коротко пояснила мавка и быстро перешла к делу, прикрыв ладошкой раскрывшийся было рот лизня, - Помощь нужна!
       - Опять? – Ляпа скептически осмотрел с головы до ног щупленькое тело девушки, давая понять, что она в отличие от шишиги не обладает интересующими его сексуальными качествами, и покачал головой, - Ну,… не знаю…
       Мавка, перехватив взгляд лизня, сначала вспыхнула от негодования, а потом звонко расхохоталась.
       - Чего смешного-то? – обиделся Ляпа.
       - Нет, нет… - переводя дыхание, вытерла выступившие от смеха слёзы девушка и, стараясь быть серьёзной, проговорила, - Ты не то подумал: я ж понимаю – горба у меня нет, бородавок тоже и вообще… На вот, держи!
       Весёла протянула лизню свёрток из больших листьев лопуха и высыпала ему в руки несколько здоровенных скользких лягушек.
       - Ух, ты! – сразу повеселел тот, молниеносно проглатывая принесённые мавкой деликатесы, - Другое дело…
       Он одобрительно погладил короткими трёхпалыми ручками свой рыхлый полупрозрачный живот, в котором трепыхались только что съеденные лягушки и, довольно прижмурив выпученные бесцветные глазки, спросил:
       - Так что за беда у тебя, девка, приключилась?
       - Не беда у меня Ляпа, а заморочка, - поправила Весёла, намекая, что за незначительную помощь, которая ей потребовалась от лизня, четыре жирных лягушки – цена более чем щедрая. – Девица одна в селе проживает, Елицей кличут. Так вот знать про неё хочу – изба ее, где стоит, с кем дружбу водит, чего делает? Расскажи – и в расчёте мы с тобой.
       - Вон чего… - досадливо протянул лизень, - Кабы ты про кого на подворье боярском спросила, оно бы ладно: я ведь погостовской голытьбой не интересуюсь. Даже и не знаю чем помочь тебе.
       - Ляпа! – строго нахмурилась девушка, - А почто тогда лягушек моих сожрал до времени?
       - Так откуда ж я знал, о чём ты просить будешь?!
       - Ну и разузнал бы, прежде чем лопать. Ты ведь пока их не увидел, и разговаривать со мной не хотел.
       - Дык, на пустой желудок кто ж разговаривает?! – искренне возмутился лизень, - нет тут моей вины.
       - Ах, вот ты как! – рассердилась Весёла, - Ладно, воля твоя… Но имей ввиду, обжора, тебе жабы мои ой как аукнуться: вот сейчас прямо пойду и на всю округу тебя ославлю. А наперёд всех Хлюпе пожалуюсь, и больше она к тебе не ногой!
       - Постой, постой! – испуганно уцепился лапками за подол мавкиной сорочки лизень. – Уж и покапризничать нельзя малость. Сейчас что-нибудь придумаем.
       Уразумев, что просто так от приставучей русалки-недоростка не отделаться, Ляпа натужно поворочал мозгами и предложил девушке более или менее удовлетворивший её вариант. Выслушав умозаключения ленивого жировика относительно его некомпетентности в вопросах выходящих за пределы боярской усадьбы, Весёла согласилась на компромисс: Ляпа укажет ей существа более осведомленные в этом деле, а возможно и представит её им лично. Но это уже не меньше чем за три дополнительных лягушки. Мавка пожелала воспользоваться услугами жировика в полном объёме. Тогда лизень великодушно открыл девушке краткосрочный кредит в отношении обещанных ему земноводных, и странная парочка поспешила в село.
       - Лучше всех про живых домовые знают, - запыхавшись от быстрой ходьбы, просвещал юную русалку Ляпа, пока они спускались по залитой серебряным лунным светом просёлочной дороге к деревне. – Но в твоём случае к домовому обращаться негоже: тот девке своей обиду чинить не дозволит, нет – и обижаться тут на него не приходится – он избу оберегать поставлен и всех кто в ней живёт! Ведь ты эту самую Елицу не лягушками кормить собралась, а какую-нибудь гадость ей сделать хочешь, верно?!
       Лизень довольно посмотрел на Весёлу, оценивая какое впечатление произвела на девушку его смекалистость, и усмехнулся:
       - Чего молчишь, угадал?
       - Хм,… - с сомнением пожала плечами мавка, - О лягушках я действительно как-то не подумала…
       - То-то! – гордо подмигнул жировик, - Потому разговаривать мы не с ним будем, а с дворовым или вообще с банником: этим на людей наплевать. Первый вообще только с козлом да собакой дружит, да и то, ежели они чёрной масти, а банник совсем никого не признаёт – смотрит себе, чтоб ночью не мылись, да больше двух смен кряду не парились. У него с этим строго.
       - Тогда лучше к баннику меня веди, - приказала лизню Весёла, решив, что поквитаться с Елицей в бане ей будет гораздо сподручней, нежели мстить через ни в чём неповинных свиней и козлов.
       - Как скажешь, - пожал плечами жировик и свернул на дорожку, упирающуюся в стоящий на отшибе тёмный сруб с плоской, покрытой дёрном крышей.
       - Эй, хозяин! – крикнул лизень, приоткрыв закопченную дощатую дверь, - принимай гостей.
       Густой кислый запах прелого дерева и кваса из открытой двери окутал девушку щекоча ноздри.
       - Апчхи! – звонко чихнула мавка и услышала сердитый скрипучий голос.
       - Чего надо? Кого ещё несёт на ночь глядя?!
       - Я это, я – Ляпа с боярского подворья, - отозвался лизень, просовывая голову в щель, - перемолвиться бы…
       Хлипкая дверь скрипнула, растворяясь пошире и на пороге совершенно ниоткуда возникло маленькое, обросшее бурой шерстью существо с остренькими свиными ушками и собачьим носом. Нечто настороженно осмотрело незваных гостей с головы до ног красными злыми глазками и чуть приблизилось, скрупулезно обнюхивая пришельцев. Повертев по сторонам треугольной головкой банник немного успокоился и небрежно протянул Ляпе шестипалую с глубокими проплешинами лапку.
       - Чего это аристократам от меня понадобилось? – ехидно поинтересовался банник.
       - Мне от тебя, Пыха, ничего не нужно, - пропустив колкость мимо ушей ответил лизень и указал на смирно стоящую в сторонке мавку, - Тут вот сестричку озёрную девки забижают, помочь бы надо.
       - А я причём? – изумился Пыха.
       Жировик тяжело вздохнул, удивляясь Пыхиной непонятливости, и принялся растолковывать баннику, что застать главную обидчицу врасплох проще всего именно в его бане, когда занятая личной гигиеной Елица потеряет бдительность. Это Пыха уразумел достаточно быстро, но почему он должен за просто так принимать участие в сомнительной процедуре, да ещё и предоставить древесной русалке свою баню, ушастый комок шерсти взять в толк отказывался. Вот если бы девка нарушила установленные правила пользования санитарным узлом Пыхи – тогда дело другое, а так… Более того, выяснилось, что банник никогда не согласится злоупотребить своим служебным положением даже за десять (!!!) лягушек, но вот если ему предложат большого копчёного леща,… в этом случае, возможно, Пыха согласится закрыть глаза на нецелевое использование вверенного ему помещения – правда, всего один раз. На леща мавка согласилась быстро, но коптить его отказалась, сославшись на отсутствие кулинарных способностей.
       Казалось, переговоры зашли в тупик, однако, в конце концов, банник согласился закоптить рыбу самостоятельно, но при условии, что лещей будет, как минимум два, что на его взгляд было очень даже справедливо: рыба в период приготовления сильно теряет в весе. Обрадованная Весёла, посчитав вопрос закрытым, немедленно собралась на рыбалку, однако более опытный в подобных делах жировик придержал её, посоветовав осуществить расчёт с ушлым Пыхой по факту, полагая, что, сожрав лещей заранее, банник интерес к мероприятию потеряет. Последний на Ляпино недоверие сильно обиделся и заявил, что в таком случае вообще иметь дело с ними не хочет, но поскольку от природы он очень добрый, то вынужден согласиться на столь непорядочные по отношению к нему условия обмена. Более того, не желая откладывать дела в долгий ящик, банник порекомендовал девушке навестить его уже следующей ночью.
       - Нынче, конечно, не святки, однако Елица с товарками по пятницам часто сюда гадать наведываются, - почесав затылок, сообщил Пыха, - Может и завтра к полуночи снова пожалуют. Приходи, посмотришь…
       - Гадать? – переспросила русалка.
       - Ну да, - снисходительно усмехнулся банник, - Это они, мракобесы, так в будущее заглянуть пытаются. Вот ежели завтра придут, посмотришь, что вытворять будут – обхохочешься.
       - И что, получается у них?
       - Скажешь тоже! – презрительно отозвался мохнатый комочек, всем своим видом показывая, как он относится к языческим ритуалам древних славян.
       Мавка тоже считала, что таким примитивным способом судьбу узнать, пожалуй, не удастся, но подойти пообещала. Вместе с рыбой.