Невыдуманные рассказы. Хорошо-то как, Маша!

       Весенние майские лучи проникали сквозь стекло и приятно щекотали Иван Иваныча, пригревая ухо, щёку, часть подбородка, заглядывали в глаза, едва он поворачивал голову в сторону окна. Там, за окном давно исчезли признаки городской нагромаждённости и сутолоки и теперь проплывали чудные пригородные картинки, зеленеющие поля, пролески между полями, которые так радостно шелестели под лёгким ветерком молодой листвой, что, казалось, шелест этот долетает до Иван Иваныча, катившего в автобусе на дачу. Огромных усилий потребовалось его жене Марье Петровне оторвать мужа от просторного мягкого дивана перед большим цветным телевизором ( Иван Иваныч любил всё большое, будучи сам необъятных размеров, особенно в области талии).

       "Нет-нет,всё же права Маша, иногда надо отступать от привычной урбанизации и сливаться с природой, - думал Иван Иваныч, по-кошачьи щурясь от заглянувших в глаза солнечных лучей. - Надо-надо, всё же человек есть дитя природы, её, можно сказать, неотъемлемая часть, хотя, конечно, по развитию самая что ни на есть высшая ступень..."

       - Ванечка, слышишь? Ванечка, - пробился сквозь толщу глубокомыслия Иван Иваныча голос Марьи Петровны. - Ванечка, наша остановка, выходим.

       Иван Иваныч слегка поморщился: не нравилось ему, когда прерывали его размышления, напряжённую работу мысли, как любил он выражаться. Но, видимо, работа мысли на сей раз была не слишком напряжённой, а озорные лучи так его тронули, что он великодушно поднялся и проследовал к выходу.

       Когда автобус захлопнул за ними двери и покатил дальше, увозя оставшуюся часть гвардии добровольцев весенне-летне-осенних хлопот, Иван Иваныч, никогда не разделявший, как он выражался, изнурительно-губительного энтузиазма, делавшего цивилизованного человека рабом нескольких соток, глубоко, всей большой грудью вздохнул и сделал для себя новое открытие: урбанизация пахнет совсем иначе, не так приятно.

       - Маша! - воскликнул он. - А воздух-то какой! Ты чувствуешь, Маша! Так бы стоял и дышал, дышал!..

       Марья Петровна была полной противоположностью своего величественного супруга. Маленькая, щупленькая, но удивительно выносливая, она, казалось, ничего не замечала. Её заботой являлось великое множество авосек, которые упаси Боже где-то забыть или потерять. Она умудрилась разместить на себе весь мало-мальский комфорт мужа, без которого он ни то чтобы на дачу, в дворовый скверик не выходил.Здесь было всё, от носовых платков до тёплого пледа, не считая снеди, которую Иван Иваныч употреблял без счёта и с отменным удовольствием.

       - Пошли, - коротко бросила Марья Петровна, убедившись, что вся поклажа на месте, и они двинулись.

       От автобусной остановки до их дачного участка расстояние укладывалось в 600-700 метров, но их надо было пройти, а главное - как пройти. Можно, как Марья Петровна, пыхтя и торопливо перебирая маленькими ножками, а можно чинно вышагивая, обозревая окрестности, удивляясь и умиляясь всякой малости, как Иван Иваныч, дополняя удивления и умиления глубокомысленным философствованием.

       Все вышедшие из автобуса вместе с ними дачники умчались далеко вперёд и постепенно рассеялись по своим дачным участкам, а они всё шли, время от времени останавливаясь, чтобы передохнуть Марье Петровне и воскликнуть Иван Иванычу - хорошо-то как, Маша!

       Дачный участок поджидал их свёрнутой набекрень калиткой, бесстыдно распахнутой дверью домика, обнажающей всю его внутренность. Марья Петровна, дабы не потревожить радужного настроения мужа, молча захлопотала, торопливо убирая следы зимнего раззора, ежегодно устраеваемого незванными гостями, а Иван Иваныч, как истинный хозяин, пошёл дозором по владениям.

       - Маша, - то и дело слышался его красивый баритон, - смотри как примула тут буйствует! Да-а-а, хороша краса весенняя! Какова палитра - изумрудная зелень и насыщенный розовый. А тут что белое? Маша, ты смотри, как виктория разрослась! К урожаю! Виктория! Победа! Жизнь побеждает всё!..

       Он останавливался, поглаживая свою необъятную грудь, начинающуюся почти у подбородка и заканчивающуюся чуть ниже пояса, оглядывал всё вокруг, подставляя лицо ласковому игривому солнышку, глубоко вдыхал, и на выдохе слышалось:-Азон! Хорошо-то как, Маша!

       Пока Иван Иваныч обследовал огородно-садовые сотки, Марья Петровна успела навести порядок в домике, растопить печурку, разогреть всё, что надо разогреть, накрыть стол, и вышла на крылечко со словами:

       - Ванечка, ну что ты всё в заботах и хлопотах, иди в дом, перекуси с дорожки.

       - Да-да, - охотно согласился Иван Иваныч и степенно двинулся к домику, - с дорожки перекусить - милое дело.

       Перекусывание Иван Иваныча растянулось часа на полтора, после чего ласково щебечущая супруга уложила своего Ванечку отдохнуть чуток, а сама вышла на крыльцо, огляделась: и верно клубника разрослась, надо почистить, калину можно рассадить, на готовые с осени грядки посеять лучок-севок, морковочку, петрушку-зеленушку... Она присела на прогретую солнцем ступеньку, на мгновение замерла, послушала лёгкое похрапывание Иван Иваныча, доносящееся из домика, и звонкий голосок пичужки, летящий из сада, потом прикрыла глаза, запрокинула голову, подставляя лицо солнцу, и улыбнулась - а ведь и впрямь хорошо-то как!