Повесть о любви и... Разд. 45-48

 ( Начало: http://proza.ru/2008/01/27/182)

45 Тайны леса.
Вот поворот, резко торможу, орёт что-то Гвоздь, сворачиваю в лес, увеличиваю скорость.  Натужно ревет изношенный двигатель, жестко бросают  ухабы  лесной дороги, в кабине, лязгая, прыгает кирзовая сумка с какими-то инструментами. Надо, надо уходить… Слышны уже отдаленные голоса сирен погони. Останавливаюсь перед высохшим ручьем, открываю сзади дверцу  и почти кричу скорчившемуся от боли на полу:
   - Скорее садись со мной! Показывай дорогу!... Гвоздь!... Вася!...  Вася!...
 
Он не двигается, молчит. И я понимаю, что он без сознания, что обстановка гораздо хуже, чем  предполагал, что мы с Костей ошиблись, что я сейчас с этим налетчиком Васей беззащитен. Вступать в бой со своими ребятами  не смогу, и если даже  мы сдадимся, Ключевский расстреляет нас всё равно. После нашего диалога по рации у него нет выбора. Это ясно, как  божий день. 

А какой он этот будет  день? И что делать?  Закрывая дверцу, услышал, как  кто-то сзади меня сказал спокойным, дружелюбным голосом: "Молись"…

Прыжком очутился по другую сторону машины, и  выхватил  пистолет. Но сзади никого не было. 
   - Кто здесь? – хриплым голосом спросил я.
В ответ  молчание, потом снова тихий тонкий, почти детский голос: "Молись…"

Достал из кармана второй пистолет, и, сжимая их в руках, внимательно стал рассматривать лес. Никого…  Слышны четко сирены погони. Вскакиваю в машину, пытаюсь запустить почему-то заглохший двигатель. Визжит стартер, двигатель молчит, смотрю на стрелку указателя уровня топлива.  Она на нуле.

И вдруг опять тот  же голос: "Молись…".  Мороз  по коже с головы до пят,  съежившись и  стесняясь, шепчу:
   - Бог, я не умею молиться, но прошу,… прошу помоги…  Бог, ну ты же всё видишь…

Что-то зашумело… Неужели запустился двигатель!  Нет… Это ливень,… могучий, роскошный, ровный. Включаю первую передачу, отпускаю сцепление, включаю стартер. "воронок" на аккумуляторе переползает начинающий быстро наполняться ручеек и двигается за поворот.

Проехав еще метров двадцать, останавливаемся – аккумулятор окончательно разрядился. Выскакиваю в ливень, и, открыв капот, вырываю провода идущие к свечам. Потом монтировкой протыкаю радиатор. Снимаю и бросаю в машину милицейский китель,  фуражку и снаряжение для пистолета.

Вытаскиваю раненого, он застонал и прошептал: "Пить…пить…" И тут  вспомнил, что видел в кабине бутылку минеральной воды и две бутылки водки. Он, жадно выпив всю воду, открыл глаза, и, проведя по лицу ладонью здоровой руки, спросил: "Где мы?".  Я объяснил, как мог ему.
   - Помоги встать, - попросил меня.
 
Поднимая его, почувствовал, что он весь горел. Сирены визжали совсем близко.  Гвоздь посмотрел вокруг, и сказал: "Туда…". Я забрал из кабины санитарную сумку, сунув туда бутылки с водкой.  Мы  двинулись в глубину леса. Сирены смолкли - "волги" не смогли преодолеть наполненный  ливнем ручей.

Падая и поднимаясь,  продирались сквозь чащу леса. Дождь, промочив нас до костей, скрывал наши следы от людей и собак. Так, медленно уходя от погони, часа через два  вышли на небольшую полянку, посреди которой рос могучий старый дуб.  Он прикрыл нас, как зонтиком, и мы упали на почти сухую землю.

Немного передохнув, я осмотрел руку Гвоздя – она почернела.  "Возможно, это гангрена…- подумал я,- Нужна срочно медицинская помощь."

   - Ну что?- слабым голосом спросил он.
   - Плохо,  Вася, плохо…говорят в этом случае в племени умбу-юмбу.  Давай будем выбираться. Куда мы идем?
   - Тут недалеко есть хата  лесника.  Туда должны были собраться все с нашим наваром и пересидеть весь шмон.
   - Тогда пошли…

И вдруг, как молнией, пронзила мысль: "Хата  лесника,… лесника…"
   - Гвоздь! Это та хата, что есть только к ней одна дорого по  гати?
   - Ну…
   - Что  ну! – почти закричал я,- что ну!...   Эта или не эта?
   - Ну, эта… А  шо?
Я чуть было не закричал, что знаю тех стариков, но промолчал, проглотив свой крик. Это были  родители Катиной мамы. Деда звали Иван, бабушку Елена.

В прошедшую войну они партизанили в этих лесах, а после войны Иван стал  здесь лесником. Добраться сюда можно было  по единственной  дороге, которая шла по искусственной гати среди болот и топей. Теперь сюда можно попасть с другого конца леса, но раньше и там были болота, и фактически этот огромный лесной массив был на острове.

Только зимой когда всё замерзало, зная хорошо дорогу, можно было пройти по льду, обходя полыньи и тонкий лед, под которым  били теплые ключи.  Но летом можно добраться  и  на лодке.

Однажды,  мы с Екатериной приезжал к ним  на мотоцикле. Это были милые, гостеприимные люди. Бабушка сразу же решила приготовить для нас петуха. На наши уговоры, что ничего не надо делать, сказала, что этот петух ей уже так надоел, … так надоел… Но дело в том, что его надо еще поймать.

Я попросил показать, какие ножи есть на хозяйстве. Мое внимание  сразу привлек какой-то особенный тяжелый острый нож.  И, взяв его, спросил деда:
   - А это шо  за    штука?
   - Это я организовал из немецкого штыка.  Кабанчиков  им колю…
   - Так, где этот ваш разбойник? – спросил я, слегка сжимая  приятную тяжесть лезвия ножа.
   - Ой, сынок!  Та ты ж його и нэ зловыш, - засомневалось баба Лена.

Мы вышли во двор. Петух - разбойник  гордо прохаживался среди своих хохлаток. Глянув искоса на нас, что-то сказал своим подружкам и взлетел на забор. И повернувшись  презрительно к нам боком, стал  по-хозяйски, осматривать двор. Я, не раздумывая, бросил нож… Пронзенный насквозь петух упал по другую сторону забора.

Катя зааплодировала, дед сказал, помотав головой:
   - Ну, и ну…
   - Да ты настоящий партизан! - воскликнула  бабушка. Это была её наивысшая похвала. 

Бабушка, обратившись к Кате, попросила:
   - Доця! А растопи-но печь …
Дед Иван пошел к своим ульям, а мы вдвоем зашли в хату, и Катя, голосом моей бабушки  сказала:
   - Сергийко, сыну! А возьми-но  под печью сухих дров…

Заглянув под печь, увидел сухие дрова для растопки и выглядывающий какой-то ремень. Я, пригнувшись пониже, потянул за него. Дрова зашевелились, и из-под них вылез настоящий "шмайсер" – немецкий автомат прошлой войны. Я быстро затолкал его назад.
   
И вот теперь, взволнованный полученным сведением, встал и помог подняться обессилевшему  Гвоздю. Мы вышли на опушку.  Починяясь какому-то наитию,  сказал, еле переставляющему ноги спутнику:
   - Слышь, возьми один ствол себе… Кто знает, что нас там ждет. Но без моего разрешения не шмаляй.  И потом учти – тебе надо спасать руку.  Надо в больницу…
   - Не-е-е… туды  нет дороги у меня.
   - Смотри, Гвоздь, ты можешь загнуться. Думаю у тебя гангрена…
   - А шо цэ такэ?
   - А цэ такэ, шо ты через сутки врежешь дуба. Усек?
   - Ты шо?!

Отдав ему второй пистолет, сказал:
   - Двигаем, пока можешь идти…
Мы шли медленно, часто останавливаясь. Подойдя   поближе, заметил, что за нами уже следят из-за хаты два человека, и сказал об этом Гвоздю.  Мы остановились,  он стал внимательно всматриваться. Потом, подняв здоровую руку вверх, помахал ею и попытался крикнуть, но лишь выдавил и себя слабым голосом:
   - Мыроха! Цэ я,  Гвоздь…

От хаты отделился один человек с револьвером в руке и стал медленно приближаться к нам. Подойдя, к нам  воскликнул:
   - Гвоздяра ! Цэ ты? А мы, по натуре, думали, шо ты здох…- и, обращаясь ко мне, сказал, - а ты хто такый?
И, направив  на меня наган, сказал:
   - А ну, пиднимы-но грабли твои…

Я поднял руки и сказал:
   - Ствол у меня в правом кармане. Я во всесоюзном…  У меня  базар к Банкиру.
Забрав у меня пистолет, и обыскав, сказал:
   - А шо в этой торбе?
   - Я и сам незнаю…    думаю, нам для перевязки пригодиться,  - ответил я.
Он, сняв с моего плеча санитарную сумку, заглянул внутрь, и радостно заржал:
   - Ооооо!  Спиритус и "Столичная"… Это вам не пригодится… Обойдетесь… Ну, хромайте вперед, - и ко мне,-  там з тобою разберутця.

Что-то в облике этого бандита, в его манере говорить, даже в том, как он открывал санитарную сумку, показалось мне наигранным, неестественным… Это фальшивило, вроде он был не тот, за кого себя выдавал.

Мы подошли к хате.  Открыв перед нами входную дверь, Мыроха сильно толкнул меня в спину. Я, не ожидавший этого, упал в сени, ударившись обо что-то забинтованной головой. Потемнело в глазах,  на несколько мгновений потерял сознание. Очнулся от холодной воды, которую лили на меня.   Смахнув ладонью воду с лица, поднялся и открыл дверь в комнату.

За длинным столом сидело человек пять – шесть. Во главе стола сидел Валера - Банкир. Его обрюзгшее лицо с поднятыми высоко бровями, застыло в крайнем удивлении. Я подошел, шатаясь, к нему. Он резко вскочил и закричал:
   - Сергийко! Блин! Ты!... Во  всесоюзном?!
   - Йоська! Привет!

Кличку "Йося, Йоська" дал ему я. И только самые близкие товарищи, из той, прежней нашей жизни, так называли его… Он подошел ко мне, широко расставив руки,  мы крепко обнялись,  потом сказал:
  - Садись. Обмоем встречу, - и показал рукой одному, сидящему за столом, что бы он освободил место.
Тот нехотя встал. Но я сказал Валере: "Погоди…" и, повернувшись к Мырохе:
   - Подь сюда!

 Он сделал несколько  шажков вперед.
   - Мой ствол…- сказал я и, отобрав у него свой пистолет, сумку, сказал, глядя ему в глаза:
  -  Ты не умеешь встречать гостей, параша  камерная!

От моего удара он открыл головой дверь и упал на пороге. За столом никто не шевельнулся. Я сел рядом с Валерой и, не таясь, в пределах допустимого, рассказал свою историю. Все за столом внимательно слушали.



46 Дело прошлое

   - Слушай, - обратился я к Валерию, разбинтовывая свою голову  - а  где хозяева этого дворца?
   - Отдыхают вот там,  в той во дворе коморе. Иногда выводим на прогулку. А бабулька готовит нам закусь.
   - А чего это  радио у вас все время шипит над головой? И так голова гудит.
   -  Ну,… это связь с потусторонним миром, - ответил, улыбаясь, он.
   - Кончай мочить рога, начальник. Говори толком…
   - А толком…. там у нас свой человек в селе по ту сторону гати…
   -Понял…. Народный умелец, радиохулиган, преобразовавший простые радиоприемники для двусторонней связи. 
   - Ага… Он и ведет наблюдение за гатью…
   -  Не запеленгуют?
   - А чем и кто?  У нас тут Мыроха специалист… Он тоже ходит туда ночью на дежурство, подменяет…
   - А со стороны леса?
   - Ну , вас же заметили… И потом никто нас не ищет…
   - Ты уверен?

Он утвердительно кивнул головой и сказал:
   - Давай хавай.  Небось голоден…
   -  Гвоздь! – позвал я, сидящего с кружкой  у ведра воды, раненого,  -  давай…
   - Неее,… не хочу…
   - Тогда полежи на кровати.

Мне тоже не особенно хотелось кушать, но я, достав из санитарной сумки бутылку "Столичной", сказал:
   - Давайте  за встречу…
 Сидевшие за столом, оживленно засуетились, жадно глядя на бутылку.   
   - Мыроха, канай сюда…  Я сегодня добрый, - сказал сидящему на пороге бандиту.

Тот, злобно глянув на меня, молча подошел к столу.  Я разлил водку в подставленные емкости. Мыроха, взяв свой стакан, хлеб, сало, отошел к печке и сел  на колченогий табурет,  показывая всем своим видом явное  нежелание идти на мировую со мной.

Пообедав, подошел к раненому Гвоздю и,  размотав  бинт, осмотрел рану.  Она была сквозная, с широко разошедшимися краями. Выбрасывая грязный бинт в мусорное ведро, почувствовал оттуда еле уловимый запах водки.  Стакан Мырохи был пуст. Он сидел на том же месте…

Достав из сумки пузырек со спиртом, вату, йод, стал обрабатывать рану. Мне показалось, что температура несколько упала. К нам подошел Валера, и я  сказал ему:
   - Неплохо бы пригласить  сюда бабульку  для консультации… Я думаю у него гангрена. Да и меня посмотрела бы. Давай сходим за ней,  только зашью рану.
И обратившись к Мырохе, искоса наблюдая за ним, я сказал:
   - Слышь, достань, пожалуйста, там,  кетгут…
Он взял сумку и,  поискав, взял что-то, но сразу же, как бы спохватившись, оставил его, и спросил:
   - А какое оно?
Я, делая вид, что целиком занят раной, объяснил:
   - Ну, это такие нитки… они в кармашке, внутри сумки.

Зашив рану и забинтовав,  я присел у стола. Компания за столом резалась в очко. Кто-то сказал Мырохе:
   - Мыр!  Садись с нами…
Но он, сняв со стены гитару, начал что-то бренчать. К нему подошел Валера, взял у него гитару и, подавая мне, сказал:
- Давай ту нашу…
Взяв несколько аккордов, я начал:
.Выйду в вечер притихший и синий
я на берег знакомый до слёз,
где с тобою я встречусь любимой
средь всего  белостволья берез.

За столом перестали кричать и материться. Я продолжал:

Пусть нас ветры весной обвенчают,
над рекою средь чуткой тиши...
Только встречи я этой не чаю –
ты не выйдешь на призыв души.

Бросив карты,  все  за столом притихли, задумчиво дымя папиросами.

Ты, конечно,  не выйдешь к обрыву,
где один над рекою стою,
где лишь ветры тоскуют надрывно,
где в любовь я поверил твою...

Звенящей, тоскливой нотой струны я закончил песню. Все молчали. Эту песню мы сочинили с Валерой-Йоськой, в дни  нашей далекой юности Я  встал, плеснул в свой стакан и, выпив,  взял несколько аккордов  и тихо:

... Мама, мама, ты в небе. Я знаю -
это правда, совсем не враньё.
Я ж о воле лишь только мечтаю,
только век не увижу её.   

Мама, мама, я знаю – ты с Богом,
в небесах, твой счастливый приют.
Рассказал бы тебе я о многом,
о местах, где лишь волки поют…

Притихшая банда,  курила папиросу за папиросой...

Наши ж песни грустны и надрывны,
сердца боль в них, глухая тоска…
И сжигает нас тут непрерывно
срок, который закроет доска…

Но ты знаешь, родная, в дорогах,
что прошел я, твой сын, до конца,
там уверовал в Господа – Бога,
в Его Сына - Иисуса Христа.

Кто-то за столом тихо высморкался, на него зашикали... Я  пел дальше:

Я отныне в общении тесном
с самим Господом – счастлив до слёз.
Мама, жди меня в крае небесном
и прости за всю боль, что принес.

Грустная тишина повисла в папиросном дыму. Я повесил гитару на место...  Потом   все, кроме Мырохи, Гвоздя и нас с Валерой, вышли во двор.  Подойдя к раненому и спросил:
   - Ну, как ты, Вася?
   - Дай попить...
Напоив его, сказал Валере:
   - Йось! Пойдем за бабулей... Может она что-то знает.

Мы вышли, Мыроха остался  с Гвоздем. Солнце разливало тепло, над старыми липами гудели пчелы. Бандиты, собравшись кучкой, сидели  недалеко от ульев  и что-то обсуждали.  Проходя мимо их, я услышал:
   - Братаны, а не побаловаться бы нам медком?
   - А шо… Дело базариш...
Я в душе улыбнулся, представив себе будущую картину…

Мы подошли к коморе и я, остановившись, спросил:
   - Йоська, дело прошлое, но как Косой узнал о пистолете  деда? Ведь об этом знал только ты…  Хорошо, что я  там на тот момент случился…
   - Да ты что! И что произошло?
   - Замочил я их всех  из того ж пистолета.
   - Ты?! Всех?- закричал мой старинный приятель, - как это ты смог?
  -  Это потом… давай ты, о пистолете  моего Трофима.

  - Это я виноват… - вздохнул Банкир. – Для этого дела с банком нам нужны были стволы. И я с Косым  поехал к деду... Думал после дела вернуть и заплатить ему.  Он, конечно , не дал,сказал, что сдал его.  Ну, мы обошлись. Но  Косой...  Я припомнил ему, то прошлое дело,  за которое четыре года я топтал  зону по его вине... Поэтому из навара я ему кинул почти ничего. Была разборка, вот и Гвоздя тогда... Ну мы  их  и...   А  Косой и несколько с ним ушли...

И Валера, безнадежно  махнув рукой, спросил:
   - Что мне сделать, что бы ты простил? Хочешь, я отдам свою долю?
   - Нет! У меня этого добра навалом. Мне надо чтобы ты завязал...

Он грустно вздохнул и сказал:
   - Это невозможно... Ты же знаешь наши законы...
   - Знаю.  И знаю, что по закону за Косого рано или поздно тебе придется ответить хоть на воле, хоть на зоне…...
   - А…...всё равно уж... - грустно казал он.

   - Добро,-  сказал я, - об этом потом. А сейчас расскажи мне, как вы брали банк. Кто навел  вас,  где каждый  был и что делал.
   -  Ну, и вопросики у тебя,  - усмехнулся приятель, - ты вроде, как следак...
   - Я -  разведка, а это почти, как минер - ошибаться нельзя.
   - Что-то не так у нас?
   - Я профессионал, а не так, как ты, бандит-самоучка... Поэтому давай всё по-порядку.



. 47 Банда "Банкира Гарри"

   - Наводка была  Мырохи, он из тех мест, из какого-то села,- начал свой рассказ предводитель банды, -  Мыр - толковый пацан, сам всё разработал, поэтому так клёво получилось. Он спрятался внутри перед закрытием, уделал мента, что  оставался внутри банка, отключил сигнализацию, впустил нас. И был на стрёме в машине. Мы  в темпе автогеном сейфы сделали – хилые были. Когда подъехала патрульная, Мыр  тоже их  сделал... Взяли там нормально, теперь оторвемся по полной.
   - Так ты не  будешь завязывать? – спросил его.

Он хлопнул меня по плечу, вздохнул и сказал:
   - Сергийко, Сергийко, дружище... всё поздно, уже всё поздно...
   - Откуда ты знаешь Мыра? – спросил я.
   - На зоне были... Нас вместе освободили... досрочно.
   - Он что гужевался с тобой в одном отряде там?
   - Да. Нары рядом были, и статья одна: семь-семь...
   - И как это ты докатился до такой?
    - Дурак был...
    - А сейчас поумнел?...

   - Ты о моих ничего не слышал?-  переменил тему разговора Валера.
   - У них, конечно, не был, сам понимаешь... Я и своих - то не видел. Спрашивал Костю о твоих.  Вроде все в порядке.
   - Да, Мироныч нормальный мужик. У нас его уважают.

Мне стало до слез жалко этого запутавшегося приятеля, совсем неглупого парня. А сколько их...Да и я мог... Но что-то, или кто-то удержал меня над пропастью.  А было дело...

   - А ты чего в розыске? Ты ж вроде умный...
Я в трех словах объяснил свою историю и спросил:
   - Ну, и сколько вы тут еще будете?
   - Да вот мы с Мырохой думаем, что еще с недельку.
   - Это у тебя  Мыр в консультантах ходит?
   - А что? Ты знаешь, с каким интересным человеком на зоне он меня познакомил?  Генерал, светлая голова, военная разведка...

Вдруг в памяти молнией некогда услышанное: " А твой, бывший-то,...Ромочка, так- таки съел Ивана Максимыча..."

   - И зовут его Иван Максимыч?– спросил я.
   - Откуда знаешь?...  Тебе Мыр говорил?
   - Ты же видел какие у нас отношения с твоим Мыром…   А кто сегодня дежурит там в селе ночью,  не он ли.
   - Мыр почти каждую ночь  там.
   - С чего бы это? Другие не могут?

Я не дождался ответа, ибо со стороны пасеки раздались вопли и матерщина бандитов.  Схватив Валерия за руку, крикнул:
   - В комору!
Закрывая дверь, я  видел, как за бегущими любителями меда неслась туча пчел, разъяренная  запахом алкоголя.

   - Ну, вот, гражданин начальник, - сказал я, обращаясь к Валерию, - теперь твоей банде пчелы дадут мёда.   Мало не покажется. Всё будет тип-топ, как в племени умбу-юмбу.
   - Да уж... - не очень весело, резюмировал он.

Когда глаза привыкли к темноте, я увидел в дальнем углу  Катиных стариков. Они сидели на расстеленных пустых мешках. Валера остался у двери, выглядывая в щелочку, а я подошел к ним и, садясь рядом с дедом Иваном, сказал:

   - Здравствуйте. Мы вот пришли  пригласить бабушку приготовить нам ужин - и в этот момент я незаметно подсунул под деда свой пистолет,  - …но  появляться во дворе сейчас опасно, пьяные коллеги вот этого господина пытались извлечь из ульев мед.
Старый партизан одобрительно хмыкнул.

    - Поэтому мы вскорости уйдем. А после пригласим бабушку, но у меня убедительная просьба  - никакой самодеятельности.  Только в крайнем случае...  - добавил я тихо.

Вставая, я как бы ненароком оперся на руку  Ивана и пожал её.  Он узнал меня.

Мы вышли и быстро перебежали в хату. Четыре бандита сидели, матерясь за столом, прикладывая мокрые тряпки к начинающим распухать головам. Мыр сидел на кровати у Гвоздя и злорадно улыбался. Я подошел к кровати и спросил:
   - Ну что у тебя, Вася?

И вдруг Мыроха почти дружелюбно  скаламбурил:
   - А Гвоздь, как гвоздь…   У него почти температура нормальная, сала поел. Да ты садись с нами.
Он подвинулся, освобождая мне место.
   - Ну, тогда порядок, - сказал я и присел на кровать.

Осмотрев руку, заметил улучшение, и, обратившись к Мыру, попросил:
   - Слышь, дай гляну на твой ствол…  Нравятся мне револьверы, у них точность стрельбы выше, чем у многих пистолетов.
   -  Возьми...
 
 Он протянул оружие. Это был новый револьвер системы "Наган". Я, любуясь, внимательно его осмотрел, прокрутил барабан с патронами, заглянул в ствол. Ствол был плохо очищен от густой смазки для консервации...  Из него никто не стрелял.  Значит грабеж банка  - просто разыгранный спектакль при плохой режиссуре.

Но чей это сценарий?  И для чего предназначен этот спектакль?

Мыроха поднялся и пересел за стол, к нам подошел Банкир, я сказал ему:
   - Сэр!  Я, пожалуй, приглашу ту пожилую леди, для осмотра  раны этого рыцаря?
   - Иди…...пусть наберет яиц для яичницы.ж
 Он отошел от кровати, а я  спросил раненого,  еще раз осматривая его:
   -  Здесь болит?
   - Да...
   - Добрэ, зараз приведу бабку, может она что знает.

Разговаривая с ним, незаметно забрал из его кармана  свой второй пистолет и вышел, а за мной и  Мыроха. В дверях мы столкнулись с верзилой  по кличке Бугай, за поясом у него был обрез из охотничьего ружья  лесника.
   - Ты чего бросил пост? – напустился на него Мыр.
   - Заткнись…- прошипел тот и замахнулся на него здоровенным кулачищем.
Я машинально перехватил и заломил за спину ему руку.  Мыроха ребром ладони по шее вырубил его, и он свалился на пол.

Оставив их, я вошел в комору и, не закрывая дверь, поспешил в темноту к старикам. Бабушка Лена вскочила, и, обняв меня, тихонько заплакала.
   - Тихо, тихо, бабушка,  держитесь... пошли со мной... так надо…...К нам подошел дед, и я  спросил его:
   - Где тот немецкий штык?...
   - Вот он здесь...  над дверью…

Я взял  штык-нож и, засунув его за голенище сапога, сказал деду Ивану:
   - Действуйте по обстоятельствам, но никаких инициатив. У меня свои соображения. Дело очень запутанное. У вас не найдется, случайно, как тогда, пару бутылок?
   - Сейчас…- ответил лесник и откуда-то из темного угла достал три бутылки  самогона и добавил, - Ты только, сынок,  будь осторожен. А как ты очутился с ними? Ты ж был моряк?
- Я и сейчас офицер флота, военная разведка...   Так сложилось, что я вынужден на время скрыться. Бардак в стране, в правительстве...
   - Да уж ...- вздохнул дед.

   - Этот главарь  тутошний – мой давнишний приятель, – продолжил я.
   - Даже так! – удивился дед.
   - Да... Хочу уговорить его сдаться и завязать. И еще - этот Мыроха – он не тот, за кого себя выдаёт. Они мне нужны живыми. Что-то мне сдаётся, что это большая игра, в которую вляпался и я. Ну, а остальных надо повязать, хотя не представляю, как это сделать.
    - Мы тебе постараемся помочь.

   - Только не рискуйте.Вчера виделся с Катей, она, пожалуй, спасла моих стариков от другой половины банды …
    - Ой! Боже праведный! – запричитала бабушка, а дед только крякнул и ругнулся...
    - Всё потом, - торопливо сказал я, - а сейчас пойдем.

Набрав яиц в курятнике, подошли к хате. Оттуда доносился  крик и ругань.  Я открыл дверь и, став на пороге, крикнул:
   -  Молчать!
Уже распухшие от укусов пчел, бандитские морды, затихнув, повернулись ко мне. Я поднял бутылки и сказал:
   - Заткнитесь! Ужинать...
   - После ужина будем делить навар, - твердо казал  Банкир и пнул ногой один из мешков с деньгами под скамьей.




 48 Оружие партизан

После ужина я сказал:
       - Банк, пойдем на улицу покурим, заодно хочу при тебе помириться с Мыром. Пойдем Мыроха…
       - Да чего уж...  Я не злопамятный.
       - Пошли, пошли, - сказал Банкир, - надо подменить, кто там, на стрёме, а ты пойдешь к Радисту выяснишь обстановку.
 
Мы вышли. Валера сказал стоявшему у хаты бандиту:
       - Иди... там тебе оставили.
Зайдя за угол хаты, я подошел к Мырохе и сказал:
       - Короче, ты уж извини, дай тебя обниму...

И не ожидая разрешения, обнял и, вытащив у него из-за пояса револьвер, протянул Банкиру.
       - Валер, подержи пока. А ты, начальничек, давай колись, как на духу.
       - Ты што! – заорал на меня Мыр. – Банк, чего этот твой вояка хочет!
       - Серега! Не дури... - миролюбиво сказал Валерий.
       - Тихо, Мыроха, тихо. Тебя как в самом деле зовут? Не Мирославом ли? Красивое редкое имя. Видно родители твои интеллигентные люди. А ты в бандиты... Нет, парень, не бандит ты. Ты кадровый из органов. Только молодой еще, но это быстро проходит… Давай поговорим, как люди из одной системы. Но смотри, тебе в банде, как я заметил, доверия нет, кроме как у моего друга. Поэтому если ты сейчас исчезнешь, никто интересоваться не будет. Скорее обрадуются – доля каждого при дележке увеличится.
       
       - Кончай дурачиться,- тронул меня за рукав Валера.
       - Йоська! Добрая твоя душа… Ничего ты не понимаешь…- и, обращаясь к Мирославу. –
Сейчас твоя очередь поднять, так называемые "грабли" – мне нужно твое служебное удостоверение. Оно, я понимаю, сейчас есть у тебя. То на зоне ты сдавал... Валера, присмотри за ним, а то он по молодости завалит всю операцию Комитета государственной безопасности СССР.

Ошарашенный происходящим, предводитель банды взвел курок нагана. Мыр поднял руки. Я, изъяв из его потайного карманчика служебное удостоверение на имя лейтенанта КГБ Черкашина Мирослава Всеволодовича, сказал:
       - Сейчас ты пойдешь в село и доложишь по команде, что я здесь. К утру получишь указания беречь меня, как зеницу ока. Ибо, как ты понял от Гвоздя, что я нужен, Ключевскому...очень нужен... А посему, милорды, если вам угодно выслушать меня, то я к вашим услугам.

И, не дожидаясь, их согласия, вкратце рассказал свою одиссею, в части их касающейся. Потом сказал:
       - А что в отношении вашего похода в "бандиты", то это плохая и грубая игра, разработанная в Москве слабоумными отпрысками людей именитых. Как пример - ваш "театр" с ограблением банка. И ты, Банкир Гарри, должен понять, что никто вам не позволит воспользоваться "наваром" так четко разработанной операции. Вы все под колпаком, а вопрос сроков вашего пребывания здесь можешь выяснить у Мыра, простите, у Мирослава Всеволодовича…
       - Ты что, сука,- прошипел главарь банды, приставив наган ко лбу Черкашина.
       - Йося! – твердо сказал я, - не делай очередной глупости… Я думаю, мы с ним подружимся. Он не такой уж дебил, что бы не сообразить об опасности ситуации в которую попал.  Мы должны держаться вместе, иначе вам "кранты", как говорят в племени умбу-юмбу. Я же - особый случай...

Валера таращил глаза то на меня, то на Мыроху.
       - Тебя в детстве Мирой, звали...? – спросил я. - А мама и бабушка Мирочкой?...
Он непроизвольно кивнул головой.
       - Ну, так вот, Мира, я примерно знаю о твоем задании по генералу Ивану Максимовичу. Только обстановка сейчас такова, что сведения и материал на этих подонков Ключевского и Торопынина уже в Комитете накапливаются. В моих руках последний аккорд этого дела. Поэтому Ключевский с особым довольствием убрал бы меня твоими руками, и ты даже получил бы досрочно очередное воинское звание. Но этого он не может позволить себе.

       - Почему? – перебил меня Валерий.
       - Потому, что у меня все концы их подлости. И это продублировано в нескольких экземплярах, чего Ключевский и боится. А может с ним и ещё кто-то, типа Пеньковского и иже с ним... Поэтому Мыроха давай канай в село и получи инструктаж, что меня надобно беречь, как говорит апостол Павел, "от всякого рода зла". И ты понимаешь, что до твоего инструктажа твой наган не получишь, потому что еще не врубаешься в ситуацию до конца.

 Я протянул ему его служебное удостоверение, и он в растерянности пошел в сторону гати. Мы зашли в хату. Катина бабушка возилась у печи под присмотром банды. И в этот момент хрюкнуло радио и пропело:
Спешит девушка на свидание,
платье белое на ней
кто-то там стоит в ожидании,
может, несколько даже парней...

Запухшие от пчел игроки в очко возбужденно заёрзали за столом, кто-то из них сказал:
       - Вот повезло Бугаю!
       - Чур, я второй, - послышался еще голос.
       -Я третий...

 Глянул на бабушку, стоявшую спиной к столу, и по движению ее губ прочел: "Катя"… Многозначительно глянув на нее, указал глазами под печь, и сделал шаг в ее сторону, прикрывая ее собой. Она тотчас присела перед печью и сказала, как бы сама себе:
       - Дрова сухие кончаются...

 Я громко сказал:
       - Банк! Ты собирался делить навар после ужина...
 Стоя на пороге, Валера спросил:
       - Ну, что, братва, будем?
       -Да погодь ты! Сначала давай пойдем посмотрим, что за маруха к Бугаю идет... Или ты не в доле?

Я, услышав за спиной щелчок автомата, крикнул:
       - Сидеть! – и выхватил пистолет.
Из-за меня вышла бабушка Кати. Автоматная очередь неистово рвала и крошила головы, тела, тарелки, бутылки, стаканы.

Выскочив из хаты, я помчался напрямик, через кусты в сторону дороги. Подбежав, сквозь кусты увидел, что на дороге стояла Екатерина с моим чемоданчиком в руках. К ней, расставив широко руки, шел Бугай, радостно восклицая:
       - Слышь, ты по натуре, деваха что надо.. Иди ко мне...  Цып,цып, цып...

Меня с ними разделяла узкий, но глубокий заливчик с топкими берегами – перепрыгнуть его было невозможно. В этот момент на дороге показался медленно бредущий Черкашин. Бандит, обхватив сопротивлявшуюся Катерину, пятился с дороги в мою сторону спиной ко мне. Увидев эту картину Мирослав закричал:
       - Буг! Ты что!...
       - А... начальничек…- прорычал тот и выхватил обрез.

 Стрелять в бандита было нельзя, пуля могла пройти навылет, там была Катя. И я вспомнил о ноже старого партизана…

И я бросил... Грохнул выстрел из обреза, заряд дроби прошел над головой Мырохи. Бугай икнул и медленно повалился на спину.
       
       - Катенок! – крикнул ей,- стой там! Я сейчас...
Оббежал заливчик, прижав дрожащую Катю к себе, стал успокаивать. Увидев остановившегося Черкашина сказал:
       - Лейтенант, подойдите к нам, пожалуйста.

Когда он подбежал, попросил его, кивнув в сторону лежащего:
       - Помоги заныкать.
Вынув нож из спины, столкнули Буга в воду и сломанными ветками взлохматили траву на берегу, что бы скрыть очертания лежавшего здесь тела.

       - Теперь вернемся назад…
       - Зачем? Они ж слышали выстрел, - возразил Мирослав.
       - Уже нет. Замочила всех вот её бабуля, - кивнув на Катерину, ответил я. - Идем. Время не терпит. По ходу расскажу.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2008/07/20/143