Сен-Жермен

Голова кружилась от бессонницы. До этого Пётр пробовал пить что-нибудь бодрящее, но от крепкого чая его тошнило, а от кофе сердце, того и гляди, норовило выскочить из груди. Наконец-то он достал раритет, редкие кадры кинохроники начала двадцатого века. Несказанная удача. Он даже взял отпуск на две недели. Переругался с директором, бухгалтерами, но настоял на своём.
Улыбчивый блондин в строгом костюме отправился в компьютер. Прихрамывающий офицер меньше всего походил на искомую персону, но и его Пётр взял на заметку. Ещё пара эпизодов, размытые лица на заднем плане. В очередь, господа, в очередь! И пусть теперь ими железные мозги занимаются. Бессмертнов усмехнулся. Железные. Железными их называли фантасты прошлого века. Если бы они посмотрели на его комп, железа в нём было меньше всего. Но, привычка...
«Слишком много информации. Точный ответ будет дан через полчаса».
Чёрт возьми! Полчаса... Полчаса – это ничто! Тьфу! Пустой звук! Как же зовут этого новомодного малыша? Да. Это децл по сравнению с тридцатью годами непрерывного поиска. Тридцатью годами неудач, постоянного напряжения. Тридцать помножить на триста шестьдесят пять, это... Пётр прикинул в уме. Не так трудно. Тысяча, нет – ноль в уме... Десять тысяч девятьсот пятьдесят ночей. Ночей, когда он, вздрагивая, просыпался. Просыпался, чтобы увериться, что он не умер, что на одну ночь приблизился к разгадке. Этого просто не могло произойти. Это не могло случиться с ним. Что тогда? Тогда всё насмарку. Труды всей его жизни. 10950 раз он мог умереть от чего угодно. Он мог не выключить газ. У него могло закоротить проводку, тогда начался бы пожар. Он сам или его доктор могли перепутать лекарства. Он старался не болеть, не пользоваться газом и электроприборами, но всё равно рисковал десять тысяч девятьсот пятьдесят раз, ложась в постель. Каждое утро он вставал пораньше, с облегчением открывал глаза и принимался за работу. Утром, до службы он успевал просмотреть стопки вчерашних газет, вырезая незнакомые портреты и отчёркивая нужные места. Вечера мчались у телевизора, когда он до ряби в глазах вглядывался в экран, стараясь не пропустить ни одного нового лица. Иногда вскрикивал, что-то помечал в объёмистой тетради. Пытался делать снимки с экрана старым «Зенитом».
Днём было не так страшно. Днём была работа. Работа, на которую он себя запрограммировал. Когда? Что послужило толчком к его бессонным ночам? Может, его фамилия? Впервые он задумался над этим, когда поспорил с учительницей русского языка о правильности склонения собственной фамилии. Она настаивала на: Бессмертнова, Бессмертнову, Бессмертновым, о Бессмертнове. Пётр не смог отстоять свою точку зрения, но упрямо продолжал писать: Бессмертного, Бессмертному, Бессмертным, о Бессмертном.
Точно он ничего не помнил. Да это уже было и не важно. Уже потом он назвал своё занятие работой. И употреблял на него всё своё свободное время. А перед этим в его мозгу появилась идея. Не то после того, как впервые прочитал об Агасфере, не то, когда услышал от кого-то имя – Сен-Жермен. Идея возникла как неясная дымка, но с годами оформилась, выкристаллизовалась из легенд, домыслов, слухов, обрела остов и окружение. Не имея природной смекалки и острого ума, Пётр знал, что самостоятельно не получит желаемого. Однако Бессмертнов обладал настойчивостью и педантичным долготерпением. И, наконец, ему стало ясно, как употребить их для достижения цели. Вот тогда-то и появились газетные вырезки, разрозненные листки из отдельных журналов. И лица, лица, лица... Лица людей, которые он сравнивал друг с другом. Сличал с фотографиями, картинами и хроникой конца девятнадцатого, начала и средины двадцатого века. Таким образом, он надеялся выявить среди многочисленного потока образов одно лицо. Лицо, которое он никогда не видел, но которое лишило его покоя. Лицо, которое одно могло открыть тайну, уже годы точившую Петра.
Поначалу было трудно, но впоследствии он сделался асом. Теперь он мог идентифицировать человека в гриме, парике, со сбритыми или наоборот отросшими или приклеенными усами, бородой. Годами держал в памяти лица неизвестных людей…
10950 тревожных ночей. И вот он взял двухнедельный отпуск и загрузил весь имеющийся у него банк данных в новенький компьютер. Через полчаса тот выдаст ему результат. В том, что результат будет, Пётр не сомневался. Как им воспользоваться – это уже дело техники.
Почему-то он был уверен, что, вычислив Сен-Жермена, он обязательно его найдёт, и тогда… Тогда настойчивость и упорство вознаградятся сторицей. С его крючка неуловимый граф не сможет сорваться.
Полчаса… Прошло уже пять минут. Как долго тянутся эти минуты. Словно последние капли густого сиропа стекают по стенкам стакана. Тридцать лет прошли быстрей.
Чтобы отвлечься, Пётр пошёл на кухню, поставил чайник. Тут он увидел мусорное ведро. Полное. Забытое с начала отпуска.
С пятого этажа он спустился не спеша, боясь, что вернётся слишком быстро. И снова будет вынужден ждать.
Он высыпал ведро в бак и вспомнил, что кончились сигареты. Круглосуточный был через два дома. Ведро Пётр оставил за мусорным баком, не опасаясь, что в пятом часу утра кто-то его заберёт.
На обратном пути его ждал сюрприз. От мусорных бачков отделилась фигура в потасканном зелёном плаще. Бессмертнов встревожился за ведро. Не то чтобы оно было ему слишком дорого, не то чтобы представляло ценность, но оно было его вещью. К счастью бомжу оно не приглянулось, или он его не заметил. Пётр всё ещё выглядывал ведро и посторонился, пропуская бомжа, как вдруг тот схватил его за рукав:
- Петюня! Это ты? Сигареткой не угостишь?
- Дядя Ваня? Морошко? – Бессмертнов вздрогнул как ошпаренный. – Я думал – ты уехал из города!
«Петюня» протянул бывшему соседу нераспечатанную пачку.
- Уехал, - небритый дядя Ваня аккуратно снял целлофан и, выбив из пачки сигарету, вернул её назад. – Мне одной хватит. Спасибо.
- Как ты?
- Я здесь проездом.
Морошко было пошёл, но повернулся:
- У меня дела. Извини…
Розовые рассветные лучи выловили в его кривоватой улыбке шрам над губой.
Пётр пожал плечами и забрал своё ведро.
На него нахлынули детские воспоминания. Вспомнилось, как ходил он в гости к дяде Ване, помогал ему чинить вечно сломанный «запорожец». Угощался с его ведома, а иногда и тайком вишней в огороде Морошко.
Окна площадки третьего этажа резали розовые лучи. Из рук Бессмертнова само по себе выпало ведро.
Он вдруг очнулся от одури бессонной ночи и представил себе того дядю Ваню. Петру недавно исполнилось сорок три, дяде Ване, несмотря на бомжеватый вид, щетину и шрамы было примерно столько же.
Чёрт возьми! Куда же делись тридцать с лишним лет, разделявшие их последнюю встречу.
Пётр бросился вниз.

Когда он вернулся домой, чайник остыл. Компьютер окончил анализ. Безо всякого интереса Бессмертнов пощёлкал кнопками. Он уже знал, что будет на экране.
Серия портретов, а потом фотографий из разнообразных источников.
И текст:
«После 1970 года идентифицированный объект в базе данных не обнаружен».
Информационные технологии, масс-медиа… Он затерялся не путешествуя в дальние страны, а опустившись на дно нашего общества.
Вся его жизнь, беспорядочная и бестолковая пронеслась перед Петром.
Компьютер выдал обобщённое изображение. Пётр увеличил его, добавил щетину, седину и маркером по экрану провёл шрам над губой.
За окном чирикали воробьи, и начинался новый день.
В это утро Бессмертнов понял, что он умрёт.


14.01.2002г.
Барнаул
Егор Черепанов