Вера Павловна

Вера Павловна похоронила мужа на исходе февраля. Было холодно и малоснежно. Горсть земли в могилу не бросишь – вся смерзлась. Вера Павловна кинула землистый кусок льда и услышала глухой удар о крышку.

- Не пробить бы, - отстранено подумала Вера Павловна, услышав, как забарабанили по тонким доскам гроба тяжелые комья, - от родных и близких.

Народу было мало. А с Васиной прежней заводской работы вообще никого. Да и самого завода давно не было, на его месте стоял гудящий с утра до вечера развлекательный центр.

Познакомились они в обеденный перерыв в заводской столовой. Шестьдесят лет назад. Вера Павловна до сих пор помнила чуть вяжущий вкус компота из сухофруктов. По бедности Вера экономила на компоте. Съев первое и второе, она шла к раковине и пила теплую воду. Василий заметил, и стал каждый день покупать Вере компот. Сразу два стакана. Вера медленно пила темный душистый компот, а потом с наслаждением стрясывала в рот разварившиеся груши и сладкий мягкий изюм. Даже потом, когда они поженились и у них родились близнецы – он приносил ей с работы этот компот в банке. Он любил Веру. А сейчас компотов в столовых не подают, только соки, чай или кофе. Нет теперь компотов. И Василия нет. Вера Павловна всхлипнула и прижала к губам тонкий кружевной платок.

- Да разве таким вытрешься? – сказала Вере Павловне соседка по дому, поддерживающая ее за легкий локоть. – Вот, баба Вера, держи мой. Да держи, не брезгуй, он чистый – я его в ведре слез выстирала.
 
- Спасибо, - сказала Вера Павловна и постаралась не плакать, чтобы не вытираться чужим платком, - она всегда боялась обидеть невниманием. А ночью, оставшись одна, она плакала не стесняясь. Потому что ее слезы теперь никому не мешали. Василий ушел навеки, а дети разъехались. Они жили в Америке, звали мать к себе, но Вера Павловна не хотела уезжать от могилы мужа.

- По крайней мере, сейчас, - сказала Вера Павловна детям, слегка покашливая при прощании в аэропорту. – Вот осядет могилка, я ее поправлю, цветы высажу, а там посмотрим, может, приеду к вам на лето, внуков повидать.

В конце марта, оправившись от простуды, навалившейся после похорон, Вера Павловна поехала к Василию. Снег начал понемногу таять. Вера Павловна села на подсохшую скамейку и долго смотрела на фото мужа. Он был в черном костюме, на груди галстук, который он так и не научился завязывать. Вера Павловна много лет завязывала ему галстук, а в последний раз завязать не смогла, так и похоронили без галстука, просто положили его рядом.

- Василий, - тихо сказала Вера Павловна овальной фотографии, - я не хочу жить.

- Перестань говорить ерунду, - раздался над Верой Павловной резкий уверенный голос.

- Что? - Вера Павловна вздрогнула и подняла голову.

На скворечнике, прибитом к старой березе, сидел крупный скворец. Он поблескивал на Веру Павловну понимающим взглядом.

- Перестань говорить ерунду, - заученно повторил скворец и легко порхнул с крыши скворечника.

 Вера Павловна встала и попыталась разглядеть скрывшуюся среди веток птицу.

- Перестань говорить ерунду, - мысленно повторила слова скворца Вера Павловна. И вдруг почувствовала облегчение. Она достала прихваченное из дома чистое полотенце и протерла памятник от выступившей сырости.

Прошло три дня, на четвертый день Вера Павловна увидела сон. Ей приснился Василий, а рядом с ним стояла высокая светловолосая женщина, совсем не похожая на миниатюрную Веру Павловну с угольными по молодости волосами. Вера Павловна проснулась с сильно бьющимся сердцем. Она лежала в постели и плакала от беспомощности что-то выяснить и избавиться от ужасного ночного наваждения. Ее Василий был не один, рядом с ним стояла чужая женщина. Вера Павловна выпила сердечные капли и поехала на кладбище.

- Кто эта женщина, Василий? – спросила Вера Павловна. – Она высокая и светловолосая. Ты сейчас с ней?

- Перестань говорить ерунду, - раздался знакомый уверенный голос.

Говорящий скворец. Он снова сидел на домике и смешно вертел головой. Так и Василий делал в минуты возмущения. Ну, в точности так и делал. И голова у Василия была круглая и голос уверенным и немного резким. Хотя Вера Павловна давно привыкла к резкости его голоса, все-таки, он был руководящий работник. У него были медали и ордена. За трудовые успехи.

- Так вот ты где? – укоризненно сказала Вера Павловна и улыбнулась скворцу. – Все командуешь, привык, Васенька командовать. Командуй, командуй, я тебя всегда слушала и слушать буду.

Вера Павловна уехала домой просветленная.

- Сказать кому – не поверят, - думала про себя Вера Павловна. – А вдруг и вправду есть переселение душ? Ну не может быть, чтобы душа никуда не девалась? А даже, если и нет переселения душ – все равно этот скворец вылитый Васенька.

Вера Павловна выстирала и выгладила залежавшийся у нее носовой платок и пошла к соседке.

- Вот, спасибо вам, - сказала Вера Павловна, протягивая платок, - вы меня выручили.

- Пустяки, - сказала соседка, - отпустило немного?

- Немного, - сказала Вера Павловна. – А как вы думаете, переселение душ существует?

- Смотря, какая душа, - сказала соседка, - у моего бывшего и души-то не было. В водке растворилась без остатка. Хотя я все равно по нему плакала. Дуры мы бабы, жалеем всех.

- Разве жалость – это дурость? – спросила Вера Павловна.

- Конечно, - сказала соседка. – Я вон как скворчиха влюбилась.

- Как скворчиха? – переспросила Вера Павловна.

- Ну да, - кивнула соседка. – У моего нового квартира – скворечник, кухни вообще нет. А я к нему на крыльях, как дура. Но не пьющий.

Вера Павловна вышла во двор и присела на скамейку.

- Если переселение душ существует, то у Васеньки не будет скворчихи, потому что он меня любил и любит, - решила Вера Павловна. - Вот и вся арифметика.

Вера Павловна нетерпеливо выждала три дня и поехала на кладбище. Еще подходя к могиле, она с тревогой всматривалась в скворечник, не появилась ли там незваная гостья? Было тихо. Чуть пьянил слабый запах набухших почек. Вера Павловна села на скамейку.

- Я тебя очень прошу, - прошептала Вера Павловна, - не заводи себе скворчиху, я же поверила, что ты – это ты. Не уходи, я тебя умоляю, не уходи.

- Перестань говорить ерунду, - раздался как всегда уверенный и резкий голос.

Вера Павловна засмеялась сквозь слезы и посмотрела на скворечник. Скворец был один. Он сидел на крепком летке и сердито ерошил перышки. Вера Павловна закрыла глаза и немного подремала. Слабость не проходила.

- Старая я стала, - подумала Вера Павловна. – Ты жди меня, Васенька, я приду. Вот к внукам съезжу и вернусь. И мы будем вместе.

Вера Павловна прислушалась. Скворец молчал.

- Ну, и, слава богу, - подумала Вера Павловна. – Спасибо, Васенька, что не гонишь. Только ты и есть у меня. Скворушка мой любимый.

Прошел месяц. Скворец жил бобылем, и Вера Павловна уехала к детям со спокойной душой. Оформила на них завещание. Вернулась она поздней осенью и тихо пережила зиму.

А весной ее не стало.

В последний путь Веру Павловну провожала соседка и несколько жильцов по дому. Дети не приехали, с визой не успели. Но соседка чужих детей не осуждала, она горестно сморкалась в носовой платок и деловито гоняла пьяных могильщиков.

А на скворечнике виднелся говорящий скворец с круглой головой и резким уверенным голосом. Он сидел на летке и ласково смотрел на робкую небольшую скворчиху, которая не решалась забраться в его скворечник. Она жалась к скворцу, тихо-тихо попискивая.

- Перестань говорить ерунду, - уверенно и громко говорил скворец, ласково перебирая клювом угольные перышки миниатюрной скворчихи, смотревшей на него истосковавшимся в разлуке взглядом.