Ты подарил мне горы!

1.Паузы

Потею и схожу с ума…
-Ты подарил мне горы!!!

(pause)

Схожу с ума и потею...
-Ты подарил мне горы!!!- вопит из репродуктора обладательница хриплого и наглого, словно по плохой горной дороге катит раздолбанный шарабан, голоса. Таким голосом умело пользуются для привлечения разномастного “колхоза” на торговых толкучках, профессионально-пьяные не первый год, жуликоватого “под”-вида, люди.
Потею так, что схожу с ума...
- Ты подарил мне горы!!! – как в последний раз ревёт репродуктор и устройство для передачи сигнала клекочет как кухонный кран, содрогающийся в приступе продолжительной икоты, настигающей его в результате внезапной “кончины” воды в красно-синих вентилях.
Схожу с ума и потею ещё больше...

(pause)

В течение нескольких секунд я уверен, что эта безвозмездная передача гор была действительно последняя. В течение нескольких секунд я почти счастлив. В течение нескольких секунд я верю в добро без кулаков. В течение нескольких секунд я улыбаюсь тихому ангелу. В течение...
Но нет...времени уже нет…ничего, больше в этом мире нет...ничего кроме этой душной и липкой, накидывающейся на тебя, горячими полотенцами и расплавленным оловом, жары...ничего больше нет кроме жары и хрипа вагонного репродуктора...
....воспользовавшись мини-передышкой, “обладательница”, судя по всему, вставляет в себя новые “Энерджайзеры” и с утроенной (умножить на три) энергией снова ведает нам о дивном подарке горного короля.

(pause)

Так потею, что хочется сойти с ума…или просто уйти навсегда…
- Ты приручала как птицу меня… - практически без “pause” вкрадчивым ленивцем начинает петь..
мёртвые не потеют - значит, я ещё жив)
...петь так, словно его “приходует” в позиции – “сзади” кавалер ордена Шишка-ru… …начинает петь наш оперный бурундук – Пасков.

(pause)

С посадочным билетом в одной руке, и клетчатой дорожной сумкой, с надписью – “биатлон’81”, в другой, я двигаюсь мимо невозмутимых, с лицами похожими на завалявшиеся сухофрукты, таджиков, мимо, разболтанных локтевых суставов и кулачных “чё-каво”, братков-дембелей, мимо, успокаивающих своих истошных чад, матерей-одиночек, мимо, одним своим видом вызывающей тошноту, “заварной” (вкус говядины – 20 руб., вкус свинины – 20 руб., вкус грибов – 18 руб., вкус телятины – 20 руб , вкус овощей – 15 руб., вкус курицы – 22 руб.) лапши из цветных китайских пластмассовых коробочек, по пыльному проходу, изжаренного лютым июньским солнцем, плацкартного вагона скорого поезда номер 54, на своё место.
Сегодня моё место за номером 31!!!
Это предпоследняя секция, нижняя полка.
Кислый запах давно не мытых ног и засанных пелёнок врывается в ветхое жилище моего внутреннего пространства, как орда могущественных восточных опиатных джинов в накокаиненый мир Барби и Кенов...

(pause)

...врывается в ветхое жилище моего внутреннего пространства.
Потею как в том кино про “потливых-чуваков-и-пустыню”.
Схожу с ума и падаю без сил на полку.

(pause)

2. Молчу.

К репродукторному Паскову присоединяется “сгорать в кострах” некая женщина.
Я схожу с ума и падаю на полку.
- Ваш билет?
- Мой билет!
- Ваша постель!
- Моя постель…
Жара нагло и быстро, как Адольф Хитлер Югославию, захватывает территорию моего сознания.
Молчу...
Заправлять постель я никогда не любил. Не умел и не любил. Железнодорожная постель, какая-то… м-м-м ещё через-чур, чистая, что-ли….
Она сушит ладони.
Хочется тут же пойти и вымыть руки.
Жара сушит мозги.
Хочется тут же пойти и вымыть голову.
…молчу…
…Молчу…
…молчУ…
…пропитываюсь потом и жарой…
Падаю на заправленную полку.
Пасков и “женщина-которая-поёт” грустными голосами ведают нам о том, что всё-таки, как верёвочка не вилась, как, ****ь, костры не горели, как дорога их там не сводила, а расстаться им всё-таки приходится. Ну, и правильно…
Не дело это, если такие серьёзные люди начнут спариваться у всех на слуху, причём ещё и между собой. Это же, чёрте что может произойти… Ублюдство полное.
Молчу…
На столе, кривыми и нестройными буквами, вырезано ножом – “Дагестан”, а чуть ниже, уже другим, более округлым, но менее “глубоким” “подчерком” – “Даугавпилс”.
Я достаю минералку и делаю глоток.
Молчу…
Помню, пятнадцать лет назад ещё при СССР, я с родителями несколько лет жил в Прибалтике. Первого сентября я собирался в школу, в шестой, что ли, класс? Ага, в шестой…Я гладил форму и случайно прожёг пионерский галстук. Перед школой я оббегал почти все магазины, но так и не нашёл нового куска красной тряпки…Я шёл на линейку понурый и скучный, в ожидании грома и молний на свою двенадцатилетнюю голову. А на линейке нам, неожиданно для всех, сказали, что пионерская организация перестала существовать и мы можем расстаться с кумачёвой тряпицей, как с ненужным рудиментом…Без сожаления и сочувствия…
И тут же с нас собрали деньги на “новые” - “правильные”, прибалтийские галстуки…
Так я до сих пор и не увидел, ни тех “новых” обещанных нам галстуков, ни тех “старых” сданных нами денег…
Молчу…
Жара плавит пластилиновый мир.

3. Сосед.

- Привет братуха, как житуха?
Открываю глаза…
Это мой сосед по вагонному “блоку”, тот, который с другой нижней полки…
...проявляет свою общительность и заинтересованность…Не хватало ещё…
- Привет...
- Далеко едешь, братан?
На его круглом, каком-то через-чур постно-блинно-белом поле лица, с этой нелепой, изьеденой фитофторой оспин, картофелиной-носом, и с рассыпанными по всему “участку” неровными рыжиками веснушек, появляется “натянутая” умелой рукой, господина “изнутри”, маска добродушной заинтересованности
Я бы c удовольствием посмотрел, как брызнет кровь из его гнилой сопелки…когда мой каблук, уверенно как сапог усталого конкистадора шагнувшего с осто****евшего корабля на долгожданную твердь новой земли, разнесёт к ****ям корявый форпост лица моего нового знакомого… как удивлённо забегают испуганные маленькие животные, где-то там, внутри его глубокопосаженных, обнесённых чахлой белесоватой порослью ресниц, водянистых глаз…как нелепо, по-бабски, словно впервые в лодке на вёслах, он взмахнёт руками...
- На Байкал.
- На Байкал?
Я отворачиваюсь к стене.
Моё хорошее воспитание, вовсе не моя заслуга.

4. Сон.

Темно.
- А как ты сюда попал? Кто тебя провёл?
- В смысле?
- Но ведь это закрытая вечеринка в честь братьев Кемп!
- Братьев Кемп???
- Ну, да…Гарри и Мартин…кстати, вон они, вон…смотри-смотри, какие милашки…особенно Гарри!!! Видишь?
Я смотрю туда, куда она показывает, но ни различаю ничего кроме ярких всполохов, мерцаний неоновых труб, вспышек плазменных экранов и вращающихся на огромной скорости, словно сотни холодных солнц, чешуйчатых диско-шаров...
...где-то вдалеке...
- Видишь?
- Вижу! ,- говорю я
У меня начинает кружиться голова, и я отворачиваюсь…
Как я сюда попал? Я хочу спросить, но моей новой знакомой и след простыл. Вместо милой девчонки стоит стул с высокой спинкой.
Темно.
Я ощущаю усталость во всём теле.
Я подхожу к стулу.
Я сажусь.
Непонятно где хлопает окно, и внезапный порыв ветра сбрасывает кипу бумаг с массивного резного, невесть как оказавшегося позади меня, пожалуй, что дубового, стола.
Я поднимаю несколько машинописных листов…
“...в одиночку воспитывает троих дочерей. Средняя из них как раз вступает в переходный возраст, с чем отец, разумеется, смириться не может, а старшей он никак не доверит вести машину: “Ведь остальные водители не такие осторожные как ты”. На всё это младшая из троих выдаёт ему, что он “хороший папа, но плохой отец”. Живя этой презабавной жизнью, он ещё и пописывает советы для местного издания о том, как справляться с проблемами. Но однажды в книжном магазине он встречает женщину, которая вызывает у него самый живой интерес. Вот только оказывается, что она...”.
Я кладу листки обратно на стол и спешно шагаю в том направлении, где, как мне кажется, я видел неоновое блики…
Темно.
Передо мною стена и дверь, оббитая войлоком.
Я толкаю дверь…и толкаю дверь...и толкаю дверь…
...дверь с трудом поддаётся и в следующее мгновение мощная звуковая волна кидает меня туда, где...
...яркий ослепительный свет!
Внутри плазменного экрана вращаясь на диско-шаре, я несусь по неоновой трубе в самый центр взрыва…
...Duran Duran-Ultravox-Human League-Depeche Mode-Blondie-B-52”s-Bangles-Visage, а в конце на сцене появляются Spandau Ballet...они как с картинки, той, что на их сборнике 12 дюймовых синглов...
Сердце начинает выстукивать “коротко рассказанную длинную историю” (“to cut a long story short”)...на глазах выступают слёзы....Я начинаю чувствовать себя “настоящим” (“true”)...Я “застываю” (“the freeze”)…Я превращаюсь в “золото” (“gold”)…
...неожиданно дверь, оббитая войлоком, захлопывается передо мною…

5. Ночь.

Я просыпаюсь от озноба.
От окна дует так, словно его, вообще, нет. Стоит завесить окно вторым тёплым одеялом, иначе в голове навсегда поселится айсберг.
Поезд несётся сквозь ночную темень. Только холодный свет кривой луны сочится через щели ветхой вагонной рамы на раны изрезанной плоти стола.
Я поворачиваюсь на другой бок.
Что я делаю, здесь, в брюхе этого многоутробного железнодорожного ящура, взрезающего своим тревожным гудом, чужое мне пространство и чуждое мне время?
Что я - прах от праха, точка в чьём-то сочинении, топографический знак – “вселенная”, погрешность в чьём-то странном направлении - “Дагестан-Даугавпилс”, делаю, здесь, на этой трясущейся и скрипящей полке вагона третьего класса?
Что я...
- Эй, сосед, сосед? Не спишь?,- раздаётся голос моего “добродушного” попутчика, - Не спишь... Эх, а я вот не был на Байкале…
Я поворачиваюсь на другой бок.
- Спи, - говорю я ему, - Спи. Я пришлю тебе открытку...