Мёртвый сезон6, 7

приятного аппетита

       Сегодня был отвратительный день. С самого утра зарядил вонючий зеленоватый дождь – и это посреди зимы. Завтра полгорода переломает себе ноги на гололёде. На работе проблемы – похоже, премия накрылась. Да ещё вызвали соседку опознавать. В морге нынче не протолкнуться – к каждому покойнику по человеку вызвали – выяснять их личности надо, видите ли. Да тут у живых проблем по горло, а они мёртвыми озаботились.
       Нет, но соседка – это, конечно, зрелище не для слабонервных. Вся белая, волосы седые, не узнать. Говорят, когда её ребёнок на гипноплакате застрял, она умерла от горя. Наверное, так и есть.
       Возвращаясь из морга домой, мама почуяла неладное. Предчувствия никогда не обманывали мать-одиночку. Чем ближе она подходила к своему одноэтажному домику, тем сильнее становилась тревога.
       Вы спросите, почему молодая симпатичная женщина – мать-одиночка? Она ответит вам. Её муж – в Стране Дураков и он виноват в этом сам. Страна дураков – так называют отдельною область территории промышленного производства, в которой живут и работают на благо родины те, кто ей задолжал. Кредит – как наркотик, а тот, кто вовремя этого не понял – дурак. Кредитное рабство – вот почему она уже три года воспитывает детей сама.
Войдя в свой квартал, женщина чётко осознала, что случилось ужасное. Бегом пронеслась она по дороге, ведущей между рядами совершенно одинаковых, притиснутых стена к стене одноэтажных домиков из прессованных отходов, песка и старых шпал. В её домике было светло – лампочка-автономка на атомных батарейках, купленная за бешеные деньги на секретном военном складе у знакомого, выбрасывала свои выжигающие глаза лучи на пыльную улицу, словно пытаясь избавиться от них раз и навсегда. Такая лампочка будет светить ещё 30 лет – если только кусок изотопа урана, от которого она получала энергию, не сдетонирует от какого-нибудь очередного испытания разработок физиков-микроволновиков (были случаи).
       Дверь в домик была приоткрыта. Подбежав вплотную, мать рванула, распахнула её и задохнулась. Резкий вздох словно окаменел и встал ей поперёк горла. За столом в их убого обставленной квартире сидел рафферти.
       Мерзкое существо – серо-жёлтая кожа, похожая на помятый пергамент, редкие тонкие волосики, свисающие до плеч, несуразное пальто, похожее на сюртук начала XIX века, и торчащие из-под него тонкие кривые ноги в кроссовках – пожирало их сегодняшний ужин. Обливаясь слюной, страшный старик запихивал в рот, полный мелких острых зубов, макароны, не утруждая себя использованием вилки – нет, руками! – заедая их дешёвой колбасой и запивая компотом из сушёных яблок. Кусочки еды вываливались у него изо рта и падали обратно в кастрюлю, над которой он склонился, как гиена над недоеденной львом антилопой.
Женщина схватилась за сердце. Боже, рафферти в её доме! Да за что же это! Она взглянула в дальний угол дома. Там, на кухне, возле плиты, испуганно жались её дети, маленький мальчик и девочка чуть постарше. Они уже поняли, что пустили в дом, и тряслись, в страхе прижимаясь друг к другу.
       Отчитать детей она сможет потом, но, наверное, не станет. Беда пришла, откуда не ждали, и нужно было действовать, не уповая на других. Бросив ещё один взгляд на жрущего паразита, женщина не сдержалась и выхватила кастрюлю с макаронами из его костлявых жёлтых корявых клешней. С криком ярости она попыталась ударить ей старика, но кастрюля почему-то выскользнула из совсем не потной руки и звякнула об пол в углу домика, возле тумбочки с телевизором. Рафферти, лишившись еды, зашипел, нет, скорее заверещал на очень высокой частоте, словно огромное насекомое, и выхватил из кармана красные корочки. Выставив их перед собой, как пистолет, он раскрыл их. На грязной бумаге внутри удостоверения обнаружилось около пяти ярко-фиолетовых казённых печатей и крупная надпись: «Главное управление Главного департамента Северного полушария планеты Земля». Рассмотрев удостоверение, мать перевела взгляд на лицо паразита-чиновника. После этого она давала себе обещание никогда больше не смотреть ему в лицо.
       С большой долей вероятности можно было сказать, что хозяин этого лица давно умер. Жёлтая кожа обтягивала череп. Залитые гноем глаза покоились в ямах глазниц, не имея ни цвета, ни осмысленного выражения. Бровей и ресниц не было. Похоже, что длинный тонкий нос старика раньше торчал под прямым углом к голове, а потом его просто сломали пополам, после чего он неправильно сросся. На это нельзя было смотреть без содрогания. Рот, полный гнилых чёрных зубов кривился в усмешке. Синие губы и кожа вокруг рта были покрыты остатками макарон. Огромный, как у жирафа, язык продолжал машинально слизывать их. Бедную женщину едва не стошнило. Ужас накрыл её, и она присоединилась к своим детям на кухне, всхлипывая и выбивая зубами мелкую дробь.
       Продолжая потрясать красными корочками, паразит двинулся в угол дома, нашёл там кастрюлю и вернулся к трапезе. Опустошив кастрюлю и доев колбасу, он развалился на диване перед телевизором и захрапел. А мама на кухне продолжала плакать. Потому что теперь их с детьми ждала голодная смерть.
       Никто не знает, откуда взялись рафферти. Те, кому трудно запомнить иностранное слово называют их чиновниками-паразитами, и этот вариант в полной мере раскрывает содержание ужасного феномена, впервые проявившегося около пятидесяти лет назад. И продолжавшегося до сих пор. До сих пор по ночным улицам города снуют страшные, словно радиоактивные крысы, люди в старинных одеждах с красными корочками Главного департамента. Днём их никто не видел – может быть, они прячутся по подвалам и чердакам, не выдерживая дневного света, или просто спят на помойках вместе с бомжами. Но ночью они бродят между домов, заглядывают в окна, пугая и без того запуганных граждан города. Они плачут, стонут, жалуются, просят пустить их в дом, дать поесть. Их жалобы проникают даже сквозь стены и тройные окна, отдаваясь в головах, вызывая страшную мигрень. А стоит поддаться, открыть дверь – и всё, тебя уже не спасти. Рафферти, чиновник-паразит забирается внутрь и живёт в твоём доме, жрёт и жрёт, пока ты не умрёшь с голоду. Его очень трудно выгнать и невозможно убить – огнестрельное оружие переклинивает и взрывается в руках, нож выскальзывает из рук, как и любой тяжёлый предмет, поднятый с намерением убить. Вызывать полицию бессмысленно – чиновник показывает корочки и полицейские, будто заколдованные разворачиваются и уходят, а потом напрочь забывают о существовании этого дома, этой квартиры. Когда ты будешь пытаться убить или выгнать рафферти, ты, скорее всего, поранишься, возможно, даже покалечишься, спалишь дом, случайно убьёшь кого-нибудь из близких – но если ты всё-таки выставишь упирающегося паразита за дверь, тебе точно конец. Ужасное несчастье со смертельным исходом ждёт всю семью, живущую в доме. Пожар, взрыв газа, маньяк, у которого вы не вовремя спросите про время – что угодно. Всем известно, какой силой обладают чиновники-паразиты. И поэтому их все боятся.
Некоторые считают, что рафферти становятся чиновники, потерявшие работу в Департаменте и сошедшие с ума, другие – что умершие и восставшие из мёртвых. А некоторые думали, что это провалившийся эксперимент правительства, пытавшегося создать идеального, абсолютно автономного чиновника-инспектора. Их мистическая сила – в их корочках, в печатях, поставленных великой бюрократической машиной, способной перемолоть тысячи людей, отказавших рафферти. Никто не знает даже – один он или их несколько? Это живой человек или призрак-оборотень, способный менять облик? Зачем ему еда? И поэтому предпочитают лишний раз не вспоминать о них. Не будить лихо, пока оно тихо.
       Всё это пронеслось в голове несчастной женщины, дрожащей у своей плиты под аккомпанемент храпа рафферти. Теперь её и детей ждёт голодная смерть.

       Вот уже две недели она продолжала выбиваться из сил, работая сверхурочно. Она пыталась прокормить ещё одного, жрущего за троих субъекта, однако всё было без толку. В первые три дня паразит сожрал все запасы пищи в доме – вплоть до специй, сухих макарон и хлебных крошек в буфете. Приятного аппетита, рафферти! В свободное от еды время тварь смотрела телевизор, оккупировав диван, или читала книги, найденные в шкафу. Прочитав книгу, старик рвал её и выкидывал в окно. А потом заваливался спать на том же диване – матери пришлось перебраться на двуспальную кровать к детям.
       Всю принесённую домой еду чиновник съедал в первые же минуты. Приходилось кормить детей по дороге из школы. Спать ложились без ужина – с наступлением темноты (после 4 часов вечера) чудовище не выпускало никого из дома, перегородив костлявым туловищем дверь, шипя и размахивая удостоверением. Он знал, что для того, чтобы получать деньги и покупать на них еду люди должны ходить на работу – и этого достаточно.
       Женщина пробовала не кормить незваного соседа, однако после 5 часов голода желтокожая развалина начала верещать в углу, а потом стала бормотать, склонившись над своим удостоверением. Голова раскололась взрывом острой боли. А потом её словно наполнили экскрементами. Началась тошнота, рези в желудке, судороги. Увидев, что с детьми происходит то же самое, женщина поняла – ей придется кормить «гостя».
       И вот, через две недели у неё закончились деньги. Конечно, она покупала в магазине самую дешёвую ливерную колбасу, которую даже бездомные собаки отказывались есть. При этом продавщица печально кивала головой – видимо, сталкивалась с этим не впервые.
Но прожорливая тварь требовала с каждым днём всё больше. Причём он безошибочно распознавал, еда перед ним, помои или камни. И при попытке обмануть насылал ужасные боли в печени и почках.
       В тот день она вновь кормила детей в столовой. На последние деньги купив две тарелки супа и два кусочка хлеба, она сидела рядом и смотрела, как дети едят. Сама она голодала уже третий день, и рот непроизвольно наполнился слюной, а глаза – слезами. Она не может отнимать пищу у своих детей! Она,… она…
       Дочь – старшенькая – пододвинула свою тарелку поближе к матери. «Ешь мам, я больше не хочу». «Зачем ты врёшь мне, доченька?» - спросила мать, набрасываясь на еду. Она ничего не могла с собой поделать. Сегодня столовская похлёбка показалась матери пересоленной. Наверное, это из-за слёз.
       Денег больше не было. Конечно, женщина могла занять денег на работе, но это лишь продлило бы их с детьми агонию. А рассказывать о том, что у неё в доме поселился рафферти, женщина совсем не хотела – самые близкие подруги начали бы шарахаться от неё, как от прокажённой.
       Значит, нужно было выселять мерзкую нечисть. После того, как её тарелка наполнилась слезами, она уже ничего не боялась.
       Она понимала, что сила паразита в его корочках. В них сосредоточена мистическая энергия власти Главного Департамента. Значит, лишившись их, чиновник превратится в обычную крысу. И тем же вечером, во время очередного угрожающего размахивания корочками с требованиями увеличить количество колбасы, (мерзейшая субстанция, весь дом ей провонял) она попыталась отобрать удостоверение и выкинуть его. При непосредственном контакте кожи с красным картоном, женщина почувствовала, что она снова в детстве и опять пытается засунуть вязальную спицу в розетку. Только теперь в ней напряжение не 220, а все 1000 вольт. Руку словно выдернуло из сустава и парализовало до самой шеи. Также эта неведомая сила отбросила мать к противоположной стене, ударив о голую стену затылком. А паразит, скрылся в углу, сверкая запавшими глазами и бормоча проклятия. После этого всю ночь в головах у всей семьи стучали молоты и звонили колокола.
       А утром после бессонной ночи – 7-8 часов, когда воздух уже побелел, но мелкое грязное светило ещё не выбралось из-за горизонта, женщине, безрезультатно пытавшейся заснуть всю эту ночь, явилось несколько бредовых мыслей сразу. «Во-первых», подумала она, «было выбрано неверное время для борьбы с нечистью. Вечером, после захода солнца она всегда сильнее, чем, скажем, на рассвете. Тем более эта скотина пока спит. Во-вторых, я хоть и сказала себе, что не боюсь, однако тряслась, как перед первой брачной ночью». Да, она боялась. Раньше. Но не теперь. Ночь со сжатыми зубами выветрила страх из головы, оставив лишь ненависть и усталость. «А в-третьих, если я взялась бороться с нечистью, стоило бы вспомнить детские сказки. В них с упырями да вурдалаками в открытом столкновении выигрывают лишь бравые мужчины, с железными мышцами и титановыми костями. А женщины в сказках побеждают хитростью. И, кажется, одна такая хитрость у меня есть».
       Ухватившись за эту мысль, как за спасательный круг в открытом море, мать вскочила и начала мерить полупустое помещение шагами. Ведь действительно, если сила департамента проистекает из мировой бюрократической машины, её действие должно быть основано на чётких и недвусмысленных нарушениях. Подвергнув сомнению в глазах незримого духа канцелярской силы возмездия сам факт своего противодействия его слуге, она могла существенно уменьшить наказание, возможно, даже свести его на нет.
       Осторожно вытащив портняжные ножницы из шкафа, женщина начала усиленно думать о том, что хорошо бы перешить пальто, а то оно совсем прохудилось. Она склонялась к тому, что мысли оно всё же не читает, но… мало ли что.
       Взяв ножницы на изготовку и повторяя про себя мантру о пальто и его починке, мать стала осторожно пробираться мимо дивана со спящим рафферти, как будто по направлению к вешалке. Проходя рядом со свисающим карманом сюртука, где паразит хранил удостоверение, она почти не глядя сделала выпад и клацнула ножницами. Руку вновь дёрнуло током, но на этот раз терпимо. Увидев отсечённый карман на коврике, заляпанном кусками ливерной колбасы, женщина схватила добычу, приподняв коврик за уголки, и рванула к двери. Открыла дверь, выронив корочки за порог, где они покатились по ступеням до самой земли.
       Женщина осела на пол. Горело всё тело, стучало в голове, сверлило в зубах, стреляло в ушах – вдобавок к этому заухала сирена. Чиновник-паразит вскочил, озираясь в поисках своего главного атрибута и, увидев его на улице, завопил в голос. Уже ничего не страшась он ударил мать ногой в висок и сел на пороге дома, пытаясь достать удостоверение, не выходя из него. Теряя сознание, женщина видела, как он тянул корявые сухие ручонки в тщетных попытках дотянуться до земли и при этом не покинуть приютившее его помещение. А также сына, подбежавшего к старику и начавшего… щекотать его! Поразительно, как она сама до этого не додумалась. Рафферти зашелся в приступе истерического смеха, задёргался, пытаясь удержаться на узком пороге, и, сорвался вниз, считая лысой головой бетонные ступени. А сын захлопнул дверь и тоже осел, держась за сердце. И тьма, наконец, закрыла матери глаза.

       Когда она очнулась, дети были рядом, живые и здоровые. Похоже, им удалось обмануть злую судьбу, подсунув ей под нос факты – никто не прикасался к удостоверению и старика никто не выгонял – он ушёл сам. Она не слышала его воплей на улице – начинался новый день, а днём рафферти не появляются на людях. Он вернётся, когда стемнеет, и будет ломиться в дверь, приказывая открыть именем департамента. Но второй раз ему их не обмануть. Семья не пустит призрака в свой дом, он уйдёт и больше никогда не вернётся – пойдёт искать приюта у другого порога. А мама с дочкой и сыном заживут счастливо и сытно, как и прежде.
       Мама протянула руки к своим детям, они обнялись и долго лежали на большой старой кровати. «Ведь нам же удалось обмануть его. Дай бог, чтобы ничего не случилось. Пожалуйста, пусть ничего не случиться. Пожалуйста». Слеза покатилась по щеке матери. Её сердце чуяло беду.

       А рафферти ползал по крыше их одноэтажной коробки, собранной из бетонных шпал. А, найдя свинцовый ящик, вытащил из неё кусок урана, размером с ботинок. Отодвинул кусок кровли и засунул уран в щель между крышей и потолком. Мерзкая женщина и её детишки удивятся, когда вечером лампочка не включится. Но ещё больше они будут удивлены, когда узнают, что умирают от лучевой болезни. Рафферти поставил кусок кровли на место и подло захихикал.




финал

       Напечатав слово «Финал», физик откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Стул жалобно скрипнул. Как будто бы всё. Он закурил и начал вытаскивать последний лист из машинки. Рядом с этим старинным громоздким агрегатом уже лежала пачка таких же жёлтых листов дешёвой бумаги, испещрённых мелкими буковками. Вытащив (и не помяв!) лист с последней частичкой текста, физик добавил его к остальным, обмотал стопку бечёвкой крест-накрест и замер, глядя в серый прямоугольник окна и докуривая папиросу. Докурив, затушил бычок об угол стола и пододвинул ближе другой аппарат, стоявший чуть дальше на столе. Магнитофон был заправлен плёнкой, микрофон бойко оттопыривался – прибор готов к работе. Историю, напечатанную физиком на машинке, он надиктовал ещё вчера, но на бобине осталось ещё немного плёнки, да и сказал он ещё не всё, что хотел.
       Физик пододвинул магнитофон ещё чуть-чуть, прочистил горло, поправил микрофон и нажал на клавишу записи.
       «Всё услышанное вами только что – реальность, а не выдумка. Это несколько реальных случаев из жизни жителей нашего города. Я так уверен, что ни в чём не нарушил правды, потому что записывал их не со слов других людей. Я увидел их во сне. Дело в том, что я обладаю некоторыми способностями в области психического зрения и иногда вижу во сне события, происходящие с другими людьми. Иногда я наблюдаю со стороны, иногда вижу события глазами участников. Поэтому, неосознанно или для достоверности описываемых событий, в некоторых местах повествования я сбиваюсь на речь и мысли самих участников, в некоторых – пользуюсь своими.
       Такие способности как у меня не редкость в нашем мире «мирного атома» и «чистого воздуха». Им, в меньшей степени, чем я, обладали участники группы «ТрУп», Шахид и Бензин, Сизый, Сколько время, жена покончившего с собой чертёжника и даже мать двоих детей, жертва рафферти. Однако мало кто догадывается о них. А кто догадывается – тот держит язык за зубами. В том числе и я. К слову, именно эти способности позволили мне увидеть их во сне, связаться с ними. И не думайте, что я в восторге, от того, что вижу.
Но мутант я в последнюю очередь. Прежде всего, я физик. Я собрал машину, позволяющую усилить мои способности и пронзить пространство-время, открыть дверь, связывающую наш мир и ваш, параллельный нашему. Я, к сожалению, не могу сейчас объяснить мою теорию параллельных пространств – мало плёнки, но по этой теории я не могу сам попасть к вам, не вызвав парадокса. Отправляю вам это послание и призываю – задумайтесь! Приложите все усилия, чтобы такого никогда не произошло в вашей вселенной. Не забывайте о том, что вы – люди.
       Отправив вам это сообщение, я, гениальный физик, опередивший своё время и сильный телепат-экстрасенс, буду вынужден составлять донос на соседа. Иначе в нашем городе просто не выжить. Вы просто не представляете, как мне иногда хочется запустить свою машину и открыть пространственную дверь в океан хаоса и впустить в наш мир зверей, чудовищ, обитающих в нём. Не понимаю, что меня останавливает».
       Физик хотел сказать что-то ещё, но плёнка закончилась, и он был вынужден выключить магнитофон. Затем он снял бобину, упаковал её в картонную коробочку. Сверху обмотал коробочку клейкой лентой. Затем достал из шкафа картонный ящик побольше, положил на дно рукопись, сверху – магнитную ленту. Вновь обмотал ящик той же клейкой лентой. Наверх приклеил яркую цветную бумагу с надписью «Подарок». Положил всё это в свинцовую камеру пространственного перемещения. Надел на голову немного переделанный колпак сушилки из женской парикмахерской, соединённый витым проводом с пространственной машиной. Включил питание, сосредоточился, выбирая наугад пространственные координаты. Главное забросить посылку не в океан хаоса, а в обитаемый мир. К кому именно она попадёт – не столь важно.
Закончив это дело чести, физик снял колпак и снова закурил. Перемещение отнимало много сил, зато успокаивало совесть. Выпуская дым, физик просмотрел мысли соседа. Тот собирался печатать донос только вечером и утром нести его в полицию. Чтобы опередить его, следовало начинать прямо сейчас. С сожалением поглядев на недокуренную папиросу, физик выкинул её в форточку, пододвинул машинку, вставил новый лист. Замер, собираясь с мыслями. И осторожно, опасаясь, что трясущиеся руки попадут не на те клавиши, набрал: «Уважаемый господин обершталмейстер! Спешу доложить Вам…»
       

Курган, 2008