Рассказ четвертый. Осень

Я влюбилась в рыжую осень.
Заблудилась в ней и осталась.
Золотых кудряшек россыпь
По судьбе моей разметалась.

Я ее целовала в губы,
Я глаза ее целовала.
А она меня ласковой девочкой,
Улыбаясь,во сне называла.

Одеялом из желтых листьев
Я ее укрывала плечи.
Серый дождь мне шептал,
Что близко
Наши редкие-редкие встречи.

Я не верила серым будням.
Но ушла моя осень в прозу
Меня снова метели будят
И знобит меня от мороза.

Только кто-то окликнул однажды
"Ты меня еще не забыла?"
Оглянулась, а там моя осень
С листопадом мазурку кружила.

Засмеялась, растрепаны кудри.
А в глазах, словно в небе - просинь.
"Я скучала и даже ревела.
Потому, что я все-таки осень."

Потому, что я все-таки осень…
Ж.Евлампиева



-Мам, ну чего ты так торопишься? – возмущалась Дашка. Устроившись в кресле, она с неодобрением смотрела на мои сумасшедшие сборы. – Останься еще хоть на день! Сходим с тобой в Третьяковку…
Я засмеялась.
-Ах ты, лиса! – наклонившись, я на ходу поцеловала ее в теплый пробор в волосах. – Я тоже по тебе скучаю! Но, раз уж так вышло, что все документы подписала раньше, уеду сегодня. Ты же знаешь, ребята ждут. Это – моя работа…
-Улетишь завтра. Все равно поезд придет почти ночью, а самолетом ты в два часа дня будешь на месте…
-Даша, я уже все решила.
Она с подозрением на меня посмотрела:
-Почему мне кажется, что ты от меня что-то скрываешь?! Как-то слишком хорошо ты выглядишь: глаза блестят, и духи какие-то новые!
-Выдумщица ты моя! – устроившись на широком подлокотнике ее кресла, я обняла ее за плечи и погладила животик. – Все, Даш, вещи я собрала, провожать меня не надо. Надеюсь, вы с малышом будете хорошо себя вести.
Она улыбнулась.
-Представляешь, Иван его Патриком теперь дразнит…
-Почему?
-Ну, я подсчитала… В общем, мы его из Дублина привезли.
Я посмотрела на часики и поднялась:
-Ивану передай привет, и поцелуй его от меня. Звони!

Устроившись в такси, я задумалась, мельком глядя на оставляемый городской пейзаж.
Следовало признаться, что торопилась я с возвращением не зря. Сегодня исполнялось пятнадцать лет нашей с Георгием встрече, и мы заранее договорились о том, что проведем этот день вместе. Очень удачно все совпало с отсутствием в городе его жены – она гостила у замужних дочерей. Командировка внесла неожиданные коррективы, и планы пришлось изменить.
Правда, Георгий ждал меня только завтра, но пусть мое возвращение будет сюрпризом. В последнее время я стала замечать, что из наших отношений ушла легкость. И вообще мне давно следовало о многом задуматься…
Я решила, что приеду, и позвоню ему.

С детства люблю путешествовать в поездах! Почти каждое лето мы ездили к маминой сестре в Одессу. К поездке я готовилась задолго; начиная с зимы, мечтала о том, что увижу море, великолепную набережную и улочки старой Одессы, радостно представляла себе изобилие фруктов на Привозе. В поезде я всегда забиралась на верхнюю полку, и подолгу наблюдала за проносящимися мимо городами и поселками. Моя одесская тетя давно умерла, и на память о ней остались только вот эти воспоминания, да медальон с ее портретом.
Конечно, повзрослев, я оценила все достоинства самолетов, и предоставляемого ими комфорта, но к поездам испытываю нежно-ностальгические чувства. Тем более, в Москву от нас ходит фирменный поезд, чистота и уют здесь почти домашние, обслуга вышколенная, и, если бы не так жалеть время, необходимое на дорогу, я бы всегда ездила поездом…
Мне повезло: вагон был полупустой, и в купе мы с соседкой ехали вдвоем. Я быстро познакомилась с ней, мы оказались тезками. Елена Анатольевна мне сразу понравилась: очень красивая женщина, возрастом чуть за пятьдесят, спокойная, улыбчивая. Она ехала от дочерей, и мы немного поболтали о детях, внуках.
Она показала мне фотографию старшего:
-Юрочка, старшая дочь его в честь деда назвала, - со снимка улыбался чуть лопоухий большеглазый мальчик. – А теперь с младшей ждем Аленку, это уж в мою честь.
Понятно, что тем для разговора у нас нашлось много. А к тому же выяснилось, что мы любим читать, да еще одних и тех же авторов, в общем – не беседа, а пир души! Мы пили кофе, болтали, смеялись, обсуждали последние фильмы, - давно мне не было так просто и свободно в общении с малознакомым человеком. Я и вообще-то не слишком легко схожусь с людьми…
Несмотря на то, что Елена была старше меня, а, присмотревшись, я подумала, что не меньше, чем лет на двенадцать, выглядела она прекрасно: ухоженное лицо и руки, хорошо уложенные волосы, подтянутая фигура, задорная улыбка! Я подумала, что у такой красивой и обаятельной женщины и в жизни должно быть все прекрасно…
Мы не сразу услышали звонок ее телефона.
Елена ответила, сначала радостно, потом я с удивлением и испугом заметила, как меняется выражение ее лица, становится отчужденно-холодным.
Она коротко отрезала:
-Хорошо. Я вернусь, завтра обо всем поговорим. – И добавила после паузы :- Зря Маша это сделала, только расстроила тебя. – И, уже с насмешкой: - Нет, нет, не беспокойся, никаких сюрпризов я для тебя не готовила. Просто… Я хотела в поезде подготовиться к встрече с тобой…
Отключившись, она еще несколько секунд молчала, а потом сказала:
-Лена, у меня есть хороший коньяк, не откажешься?
Я только молча кивнула, переполненная сочувствием.
Она разлила коньяк в кофейные чашечки, за неимением другой посуды, быстро и неловко выпила. Я придвинула коробку конфет, но она прикрыла рот тыльной стороной руки и сказала с мрачным отчаянием:
-Сколько еще лет он будет иметь надо мной такую власть, скажи? И ведь знаю, что как человек - ничего не стоит, что всю свою и мою жизнь построил на лжи, а все равно люблю его.
Я молчала, а она налила себе еще, правда, пить не стала.
-Муж много лет мне изменяет… Не решится ни на то, чтобы оставить, ни на то, чтобы остаться самому. Я столько лет к этому привыкала, уже, казалось бы, ничем не пронять, а вот сегодня я что-то расслабилась…И зачем Машка ему позвонила? – Она пояснила с горечью: - Маша – это старшая, она обожает отца. Конечно, знает о его похождениях, и, в общем-то, на моей стороне, но вот сегодня узнала, что я решила вернуться раньше, и позвонила отцу. – Она кивнула на телефон: - Юра звонил, чтобы сказать, что он в командировке… Знаю я эти командировки, за пятнадцать лет я их хорошо изучила! Даже в день моего приезда не смог отказаться от возможности провести время с любовницей.
Я молчала. Никакого морального права поддерживать этот разговор у меня не было. Все эти годы я старалась не думать о том, что наша с Георгием связь тоже причиняет боль его жене. Георгий меня успокаивал на этот счет: «Мы почти не живем вместе. Дети – это то, что у нас осталось общего…Пойми, я просто не могу расстаться с тобой, но и ее оставить не могу… Она – хороший человек, и не заслуживает этого…»
-Если не уходит – значит, все-таки любит…
Она усмехнулась.
-Любит? С Юрой я познакомилась на папином юбилее. Познакомилась – и сразу влюбилась. Я была немного синим чулком, и тот факт, что он обратил на меня внимание – он просто сразил меня наповал… Юра скоро сделал мне предложение, и я с радостью согласилась. Правда, почти сразу выяснилось, что он не столько был увлечен мной, сколько перспективами использовать папины связи и выехать на работу за границу. Он и тогда уже откровенно пренебрегал мной ради многочисленных любовниц. Я по-прежнему любила его…
 Елена отхлебнула коньяк и поморщилась.
-Когда началась перестройка, мой папа организовал фирму, и перетянул мужа к себе. Он хорошо знал Юрия, тот ведь до женитьбы на мне работал у него. Видимо, желая застраховать меня и дочерей от неприятностей, он оформил фирму на меня и девочек, заплатив сумасшедшие, по тем временам, деньги. Юрий потом ничего сделать не мог. Так что, думаю, в его решимости поддерживать нашу семейную жизнь в рамках приличий большая доля принадлежит элементарному расчету. Он ведь и сам человек отнюдь не бедный. Но выпустить из рук фирму, дом, дачу, машину – он просто не в состоянии.
Она засмеялась.
- Когда прошло время, и он понял, что моя влюбленность несколько подостыла, он просто стал тщательнее скрывать свои интрижки. Насколько я знаю, он много лет встречается с одной женщиной. Вот кого мне действительно жаль! Я недавно узнала, что он встречается с ней в своей старой квартире, а любовнице выдает ее за квартиру приятеля. Я даже думаю, что в этой квартире он встречается не только с ней – потому что не верю, что у него могут быть к кому-то глубокие чувства…
Елена вздохнула.
-Самое страшное – он втянул в эту ложь дочерей. Маша мне призналась, что встретила как-то в ресторане отца с подругой, правда, подойти все-таки не решилась. Она плакала. Потому что чувствовала себя предательницей по отношению ко мне. Маша сказала, что женщина была очень красивая. В общем, я даже благодарна этой неведомой приятельнице моего непутевого мужа, потому что, чтобы успокоить Машу, я на другой день пошла в самый дорогой салон в нашем городе, записалась вместе с Машей в фитнесс-клуб. Даже на стилиста не пожалела денег! А как-то проходила мимо зеркальной витрины магазина, и обратила внимание на какую-то обалденно красивую стильную женщину – и вдруг поняла, что это – я! И совершенно неожиданно для себя – успокоилась.
Она отодвинула чашку с остатками коньяка:
-Будем считать, что сегодня он меня просто поймал! Я – взрослая самодостаточная женщина, и не позволю превращать свою жизнь в ад.

Обычно после такой откровенности между людьми возникает некоторое отчуждение. С нами этого не произошло.
Спустившись на перрон, она пожала мне руку, и, наспех написав на листке номер, сунула его мне:
-Лена, мне так не хочется, чтобы мы потерялись! Позвони мне, встретимся. Может быть, съездим на дачу. У меня совсем мало друзей, а ты замечательно умеешь слушать…
Я кивнула:
-Обязательно! Тем более, погода стоит просто замечательная! Надо же, середина октября, а тепло почти по-летнему…

Назвала таксисту адрес, и уже в машине аккуратно разгладила листок. Твердым женским почерком на нем был написан длинный номер и имя: Елена Анатольевна Карагичева.

О, Господи! Это ведь жена Георгия! Но как же, она ведь называла его Юрой? Неожиданно вспомнилось, что в одну из командировок, куда мы поехали вместе, к нам подсел в ресторане его старый приятель. Действительно, он назвал его Юрой…
Мне он когда-то представился полным именем, и так я его и называла все то время, что мы были вместе. Сколько мне тогда было? Двадцать восемь? Ну, да. Он честно дал понять в самом начале нашего романа, что мне рассчитывать особо не на что. А я тогда просто так устала быть одна, захотелось присутствия мужчины в своей жизни, пусть даже и кратковременного. Недолгий брак с отцом Дашки оставил во мне не слишком приятные воспоминания, и к полноценному замужеству я не стремилась.
Георгий всегда был щедр по отношению ко мне. Иногда мне казалось, что дорогими подарками он искупает перед собственной совестью то, что не хочет или не может остаться со мной.
И он, и я предполагали, что это будет легкий роман, который отвлечет его от рутины семейной жизни, а мне, наоборот, даст иллюзию женской устроенности. С моей способностью влипать в отношения всерьез и надолго этот роман перешел в многолетнюю связь, опутал меня паутиной лжи и испортил отношения с мамой, которая эту связь принять не хотела…
Он мало рассказывал мне о своей настоящей семье. Я знала, что у него две дочери. Потом как-то, лет через пять после бурного начала романа, я спросила его, не хочет ли он сына? Георгий засмеялся и отшутился, что будет ревновать его ко мне…
Так сложилось, что с Дашей я его знакомить не стала. Сначала – думала, что незачем, а потом это и действительно оказалось лишним: ясно было, что разводиться с женой он не собирается.
Встречались на стороне. Домой, даже в отсутствие жены, он меня никогда не звал, да я бы и не пошла. Моя мама о нем и слышать не хотела, так что нас очень выручила пустующая квартира его приятеля. Наверное, на работе догадывались о нашем романе, именно поэтому в офисе я близких подруг не заводила.
Потом мама умерла, мы с Дашкой остались одни, - и я вдруг поняла, что не хочу ничего менять. Смешно, но даже после замужества и отъезда Дашки мы по-прежнему встречались в квартире приятеля…
Раз в неделю я укладывала в большую сумку комплект свежего постельного белья, какие-нибудь деликатесы для романтического ужина. Георгий приносил вино, дорогие конфеты в коробках и розы. К спиртному я всегда была равнодушна, шоколад не любила, а розы… Я возненавидела на всю жизнь эти темные, почти черные, выращенные в далекой Голландии, ни в чем передо мной не повинные цветы. Я никогда не забирала их с собой после наших свиданий, и для меня уже в ритуал превратилось то, что, приходя в квартиру обязательно чуть раньше Георгия, первым делом я выбрасывала мумифицированные трупики роз, чтобы освободить вазу для новых. Женщина, которой Георгий платил за уборку квартиры, почему-то никогда не выбрасывала их, а я за столько лет так и не решилась попросить ее об этом через Георгия.
Сам Георгий мои робкие просьбы не приносить цветов игнорировал, соблюдая заведенные раз и навсегда порядки, и каждую пятницу я получала ненавистный букет.
Когда умерла мама, я перестала оставаться на ночь, не желая бросать Дашку одну. Георгий меня не провожал. Вообще, нашу связь он не афишировал. В городе мы почти нигде не появлялись вдвоем, и только изредка он сопровождал меня в командировках. И ни разу не сходил со мной в музей или театр. Я никогда не видела его с книгой в руках, и ничего не знаю о его пристрастиях в мире литературы и искусства, не знаю даже, есть ли они у него, эти пристрастия... Вообще, я думаю, что, живи мы вместе, очень быстро надоели бы друг другу. Общих тем у нас было мало, а секс стал интересовать его куда меньше, чем пятнадцать лет назад.
Я ехала в машине, и понимала, что во мне зреет какое-то решение. Набрала его номер, Георгий долго не отвечал.
-Да, милая?
-Я уже в городе. Мне нужно поговорить с тобой.
Он замялся:
-Малыш, не сегодня. Я, кажется, простудился, и чувствую себя паршиво. Уже разделся и выпил таблетку. Я помню, что у нас такой день…
Я прервала его:
-Конечно, лучше отлежаться.
Задумавшись, я не заметила, что мы подъехали уже почти к самому дому. Машинально посмотрела на наши окна: на третьем этаже ровным розовым светом горело окно спальни…
-Кажется, я забыла ключи, - пояснила я таксисту и попросила его немного подождать. Вышла, огляделась, так и есть, джип Георгия стоит на привычном месте. Ну что ж, вот все само и решилось!
На оборотной стороне листка с номером я торопливо написала: «Для нас обоих будет лучшим признать, что отношения исчерпали себя. Думаю, что все предельно ясно. Ухожу с легким сердцем»
Я поднялась в подъезд, и попросила заспанного охранника передать записку и ключи Георгию.
Водитель такси немного удивился, но послушно завел машину.
Дома я приняла душ, улеглась и неожиданно крепко уснула.

Войдя в офис, первым делом заглянула к Ардалиону Исаевичу. Он обрадовано поднялся мне навстречу.
-Чем порадуешь, дорогая Елена Алексеевна?
-Да, в общем, нечем радовать. Документы и расчеты я сдала, но… Пошепталась я там кое с кем, и мне сказали, что этот заказ, скорее всего, нам не отдадут. У заказчика сменилось начальство, значит, начнет проталкивать своих. Во всяком случае, в списке есть по меньшей мере две фирмы, зарегистрированные в его родном городе.
Я не зря рассказывала об этом Ардалиону – связи в министерстве у него ого-го какие, и неизвестно, что еще выйдет у нового начальства… Но Ардалиона надо рассердить. Если его разозлить хорошенько, он поднимет все свои связи, и заказ будет наш. Между собой рассерженного начальника мы именовали Армагеддоном. Надеюсь, что он об этом не знал! В конце концов, весь последний месяц моя группа убивалась над этими расчетами, не зря же!
Ардалион снял очки в старомодной черепаховой оправе, и внимательно их рассматривал во время моего рассказа.
-М-да… Мы, конечно, очень рассчитывали на этот заказ.
Я молча ждала. Настроение у меня было паршивым и сил на то, чтобы раскачать Ардалиона, просто не было.
Обычно я со страстью и напором уговариваю его, так что Ардалион посмотрел на меня с подозрением. Он водрузил очки на место, и сказал:
-Так, нос не вешать, еще ничего окончательно не решено. Иди и работай, а я сделаю пару звонков.
Я кивнула. Уже поднявшись, попросила тихо:
-Мне бы в отпуск, хоть на пару недель, а?
Он насторожился:
-Ты же знаешь, что сейчас я отпустить тебя просто не могу… Что-то случилось?
-Да нет, так, настроения…
Он сердито сказал:
-Лена, иди и работай! Настроения у нее…

Проходя мимо приемной, я попросила Машу:
-Не соединяй меня ни с кем, пожалуйста! Скажи, что я еще в командировке…
У Маши от изумления сделались круглыми глаза, но она кивнула утвердительно. Я знала, что на нее можно положиться, она никогда ничего не забывала. Свой телефон я еще утром переключила в режим работы без сигналов, чтобы не вызывать нездорового любопытства у коллег тем, что я не отвечаю на звонки. К обеду на дисплее красовался с десяток непринятых вызовов от Георгия.
В кофейне, куда я спустилась перекусить, мне встретилась Маша. Заговорщическим тоном она громко прошептала:
-Звонили…
Соблюдая шпионские традиции, я сказала, понизив голос:
-Маша, ты остаешься на посту! Родина тебя не забудет!
Покидая кофейню, я прихватила для Машки ее любимую шоколадку, желая поощрить за услугу.

По внутреннему телефону меня вызвал к себе Ардалион. С неудовольствием оторвавшись от экрана, прошла к нему.
-Садись. – Он помолчал и сказал: - Мне звонил Георгий. Он сказал, что ты не хочешь с ним разговаривать. Мне показалось, что он действительно расстроен.
Ардалион был из числа немногих людей, которые знали о том, что Георгий вообще присутствует в моей жизни. Когда-то он и познакомил нас, кажется, Георгий ему даже приходился дальним родственником. Странно, но мне всегда казалось, что Ардалион не одобряет нашу связь.
Начальника своего я нежно люблю. Если вообще можно придумать идеал начальника-мужчины – то вот он, перед вами. Но даже ему не позволю вмешиваться в мою жизнь.
Я подняла на него глаза:
-Ардалион Исаевич, я не хотела бы обсуждать свои личные проблемы с кем-либо.
Он легко поднялся, подошел к окну и отвернулся.
-Так ты поэтому просила отпуск?
Я промолчала, и он повернулся. Наклонив голову, строго посмотрел на меня из-под лохматых бровей:
-Считай, что неделя отпуска у тебя есть. Но учти: если заказ отдадут нам, ты улетишь в Москву. Если это тебя устраивает, пиши заявление.
Я подошла к нему, потрясла аристократически худую руку в старческих пигментных пятнышках, растрогано сказала:
-Ардалион Исаевич, вы – замечательный… Спасибо вам!
Он высвободил руку и недовольно сказал:
-Иди, иди! И учти: несмотря на то, что я когда-то давно просил его не морочить тебе голову, Георгий просил меня посодействовать вашей встрече, так что с него станется явиться сюда.


Я быстро упаковала сумку с вещами, сложила в пакет книги и начатое вязание, выгрузила продукты из холодильника, вынесла мусор. Огляделась: вроде, все.
Запирая квартиру, позвонила соседке по площадке:
-Я отъеду на недельку, присмотри за цветами, хорошо?
Соседка Мила хотела расспросить меня, но, к счастью, зазвонил телефон, и она умчалась. Я сочла это хорошим предзнаменованием, потому что избавиться от ее любопытства очень непросто.
Спокойно дождавшись лифта, я спустилась, загрузила сумки в машину. По дороге заехала в большой супермаркет, сделала кое-какие покупки. И, уже, выехав на объездную, позвонила Даше:
-Надумала заменить обои в твоей спальне, и подкрасить кое-что надо. С Милой я договорилась, она за всем присмотрит. А я недельку поживу на даче. Надеюсь, Михаил Андреевич не будет возражать?
Даша засмеялась:
-Он там, по-моему, только ночует, так что не беспокойся, никого ты не стеснишь. И хорошо, а то я чувствую, что он без меня одними бутербродами питается.

Я быстро разложила вещи, переоделась в старенькие любимые джинсы и плотную майку. Исследовав запасы продуктов, замариновала свинину в соевом соусе, щедро добавила мед и сок апельсина. Приготовила к отвариванию спаржу, предусмотрительно приобретенную мной в супермаркете. Через час, добавив к основному блюду салат и десерт, я уже накрывала стол к ужину на веранде, примыкающей к кухне.
От дверей раздалось покашливание. Я в это время как раз полезла на верхнюю полку шкафа, где Даша держит коробку с креманками, и стояла на высоком стуле барной стойки.
От неожиданности я чуть не свалилась со стула.
-Вы меня напугали!
Михаил пристроил коробку с пирожными, которую держал в руках, и помог мне спуститься.
-Ждете гостей? – кивнул он в сторону стола.
-Вовсе нет! Это – плата за постой. У меня дома ремонт…
Он кивнул:
-Даша звонила мне. Поэтому я заехал в вашу с ней любимую кондитерскую. Надеюсь, что угодил…
-Спасибо. М-м-м, мои самые любимые!... - сказала я, развязывая бант на коробке и разглядывая пирожные, уложенные в гнездышки из гофрированной бумаги. – Будем считать, что вы не возражаете, если я здесь у вас недельку поживу.
Он смешно потянул носом:
-А чем это так пахнет?
-Свинина в кисло-сладком соусе, - отрапортовала я, – спаржа, салат и ежевичное суфле на десерт.
Он с уважением кивнул:
-Логично.
-Даша предполагала, что после ее отъезда вы питаетесь исключительно бутербродами.
Он засмеялся:
-Почему – исключительно? Я еще пью кофе. И это… как бы выразиться… сухого закона ведь у нас нет?
-Нет.
-Значит, вы одобряете распитие спиртных напитков в домашних условиях?
Я засмеялась:
-Не то, чтобы одобряю, но рюмку сухого выпью с удовольствием!

Мы неспешно поужинали, потом я убрала со стола и сварила кофе. Несмотря на вечернюю прохладу, с веранды уходить не хотелось. Михаил принес из гостиной плед, укрыл меня. Он курил, я молчала…
Через некоторое время стало ясно, что молчание недопустимо затянулось, и я виновато проговорила:
-Михаил Андреевич…
Он неожиданно остановил меня:
-Не надо, Лена. Я же вижу, вам не до разговоров…

Утром я поднялась довольно рано. За окном плыли хлопья утреннего тумана, цепляясь за вершины елей.
Я спустилась в кухню. Включила кофейную машину, тонко нарезала хлеб для тостов. Уложила веером лепестки холодного мяса и сыра, достала яблочный джем. Подумала, и смешала тесто для скороспелых блинов. Отрабатывать постой – так по полной, - мысленно хмыкнула я. Налила себе в чашечку кофе и подошла к окну.
Внизу, на площадке перед домом, увидела Михаила. Видимо, он по утрам бегает по лесу, - догадалась я. Мокрую майку он снял, и методично, раз за разом, подтягивался на перекладине. Надо признаться, получалось у него все здорово, и я не смогла сразу отойти от окна. Вот только не хватало, чтобы он заметил, что я за ним подглядывала…
Не выдержав, через несколько минут я осторожно выглянула: теперь он развлекался со скамейкой, качая пресс…
Я допила кофе, завернула начинку в блины и хотела уйти из кухни, чтобы не смущать его, но Михаил уже появился в дверях, с мокрыми после душа волосами.
Глянув на стол, засмеялся:
-Лена, такими блинами на завтрак меня кормила только мама, да и то это было сто лет назад. – Неожиданно он попросил: - Посидите со мной, а?
Я налила ему кофе, и присела напротив, подперев щеку кулаком. Вдруг спросила:
-Это вы так каждое утро упражняетесь?
-Угу, - промычал он с полным ртом. – Извините, просто очень вкусно.
-Это в целях похудения, или как?
Он засмеялся:
-Да мне, вроде, не грозит! Нет, конечно. Просто давняя привычка. Ну, как умыться или побриться…
-Еще кофе?
Он с сожалением глянул на часы, поднялся:
-Спасибо, Лена, но мне и в самом деле пора.
Я нерешительно спросила:
-А ужин? Что бы вы хотели на ужин?
Он широко улыбнулся:
-Я еще и заказывать могу?
-А как же! Может, еще что-нибудь, любимое с детства?
Михаил вздохнул:
-Мама очень вкусно готовила борщ, а голубцы у нее были просто потрясающие…
Я удивилась:
-Что, просто борщ и голубцы? Кажется, это не слишком подходит для ужина.
Он вздохнул:
-Я не слишком избалован кулинарными изысками, так что, видимо, меню ужина придется оставить тоже на вас.

День прошел неспешно и легко.
 Около полудня пришла Мария Никаноровна – она убирает два раза в неделю наш и соседский коттеджи. Я усадила ее пить чай с блинами.
Потом читала на веранде. Перед самым отъездом в командировку купила на книжном развале томик француза Эриа «Время любить». Когда-то в молодости мне попалась его семейная сага , и полюбилась одна из героинь, Агнесса Буссардель. С удовольствием убедилась, что с возрастом она мне нравится даже больше. И я на пару часов погрузилась в события жизни уже немолодой, но красивой и страстной Агнессы-декораторши…
Потом вспомнила о борще и голубцах. Капусты-то у меня и не оказалось! Пришлось ехать в поселковый магазин, но нужного овоща не оказалось и там. Зато на ступенях крыльца стоял небритый мужичок с огромным прудовым карпом, которого он держал за жабры.
-Хозяйка, купи! – почти без надежды пробубнил он.
-Да куда мне такого огромного!
Мужичок оживился:
-Купи, не пожалеешь!
Пришлось брать. Я вернулась в магазин и купила пленку, чтобы не испачкать машину. Карп оказался просто красавчиком!
По дороге на дачу я думала, как же я его выну из багажника, и, главное, что я с ним буду делать?!
Мне повезло: Вадим, зять прежнего директора, одновременно со мной подъехал к воротам. Он и помог мне донести карпа до ванной, потому что в кухонную раковину он бы не влез. Я пригласила их с Ольгой на ужин, и он засмеялся:
-Сейчас переоденусь, помогу вам его разделать.
Это было хорошей идеей, потому что заснувший, было, карп вдруг пришел в себя, и начал бить хвостом, окатив нас с Вадимом с ног до головы. Я с визгом вылетела из ванной, наткнувшись на потрясенного Михаила, который неожиданно рано вернулся из офиса.
Войдя в ситуацию, он пришел на помощь Вадиму, и вдвоем им удалось справиться с огромной рыбиной.
Я нажарила огромное блюдо рыбы! Появились Ольга и Вадим, уже переодевшийся в сухое. Углядев суету на нашей веранде, заглянул сосед, Борис Иванович, пригласили и их с женой. В общем, за весь вечер я и не вспомнила о своих неприятностях…
Уходя, жена Бориса Ивановича пригласила всех на пироги с грибами и дегустацию замечательно вкусной рыбы со смешным названием пристипома, - бывший сослуживец, оказывается, передал с оказией целую коробку. Кажется, дачная жизнь налаживается…
Проводив всех, я спросила Михаила:
-Не жалеешь, что пустил на постой? Вон я какая беспокойная.
Сидя с сигаретой на ограждении веранды, он усмехнулся:
-Лишь бы тебе нравилось.
Я и не заметила, как мы перешли на ты…
Он молча курил, а я разбирала посуду. Провела полотенцем по столешнице, огляделась: вроде, все…
Неожиданно Михаил сказал:
-Лена, я давно хотел спросить: где Дашин отец? Она никогда о нем не рассказывала.
Я аккуратно повесила кухонное полотенце.
-А она и не знает его. Мы с Митей расстались, когда я была беременна.
Он вопросительно поднял на меня глаза, и я вздохнула:
-Расстались по высоким идейным соображениям.
-Это как?
-А вот так. Знаешь, это сейчас, спустя много лет, я отношусь к этому с иронией, а тогда…Замуж я вышла по большой и светлой любви, мы учились в одной группе, Митя был спортсменом, ленинским стипендиатом, и вообще подавал большие надежды. Почти сразу выяснилось, что у меня будет ребенок. Митина мама, правда, пыталась мне намекнуть, что можно принять некоторые меры, но я даже и слушать ее не стала, и мер никаких не предприняла. Училась я хорошо, и в группе была комсоргом. В ту осень к нам в группу пришел парень, после армии. Ему доучиться оставалось всего один год. Если в науке еще бывают самородки, Макаров был именно таким. Он сразу на всех институтских олимпиадах занял первые места. Нам на факультет дали грант на обучение в Англии, на одного человека. Конечно, должен был ехать Макаров. Ему все давалось с лету, даже два года армии не помешали. И при этом он был страшно невезучим! С ним всегда приключались смешные и беспокойные истории. Он и в армию попал после очередной такой истории. И к нам пришел с проблемой: потерял комсомольский билет. Тогда это означало непременный выговор с занесением в личное дело, и на поездке в Англию можно было смело ставить крест. И я предложила ему написать заявление о вступлении в комсомол заново. Об этом знали только три человека: я, Макаров и Митя. Все прошло превосходно, но на последнем заседании комиссии в президиум передали письмо, в котором эта история была подробно изложена. В общем, Макаров в Англию не поехал, меня отстоял декан, и я отделалась строгим выговором, а с Митей я рассталась. Просто так, без объяснения причин. Я даже маме так и не рассказала, что между нами тогда произошло. Митины родители приходили ко мне, уговаривала одуматься.
-А он как-то пытался объясниться?
-Нет. Я и так знала, что это он написал это письмо.
Михаил глянул на меня исподлобья:
-Может быть, ревность?
-Может быть, и ревность… Только он был вторым претендентом на Англию.
-Так он все-таки уехал?
-Нет. И опять же, вмешался наш декан. Он не дал ему характеристику, и поехал парень из параллельной группы. А Митя – он уехал в другой город и больше меня никогда не беспокоил.
-Хороший человек, этот ваш декан.
-Да, Ардалион Исаевич – человек большого мужества. Когда началась перестройка, он бросил насиженное место, организовал проектную группу, и предложил мне место. Там я и работаю все последние годы. В прошлом году мы отметили его семидесятипятилетие, приезжали его бывшие ученики…
-Ты никогда не жалела, что тогда…
-Никогда. Единожды предавшему…
Он задумчиво посмотрел на меня:
-У Даши много твоих черт.
-Да, мы похожи.
-Я имел в виду не внешнее сходство…
Помолчали, и я тихо спросила:
-Раз уж у нас такой вечер откровенности… Ты никогда не говоришь о своей жене. Даша рассказывала, что у тебя две дочери?
-Вера умерла девять лет назад. Рак. Ей было тридцать семь. Я остался с девчонками, старшей – 16, младшей – 11. Сначала была жива мама, она нам здорово помогала. Потом… Я оставил службу и перешел на более спокойную работу. Девочки выросли, сейчас обе замужем, вот внуков, правда, пока нет.
-Извини, я не хотела…
-Нет, ничего. Жизнь продолжается, а ушедшим принадлежит наша память.
Неожиданно он протянул руку и наклонился к самому моему лицу. Отчего-то я решила, что сейчас он поцелует меня, и машинально закрыла глаза…
Михаил спокойно снял рыбью чешуйку с моей щеки, протянул мне.
-Пойдем спать. Ты, наверное, устала…

После того вечера мы с Михаилом редко оставались наедине.
Утром я неизменно провожала его на работу, честно стараясь не подглядывать, как он отжимается. Потом я читала, вязала, подолгу гуляла по усыпанным рыжей листвой лесным дорожкам…
Вечерами мы ужинали на веранде, или ходили в гости друг к другу: на пироги, на изумительное варенье из райских яблок нового урожая…
Дворник собирал опавшую листву в огромные кучи, и ветер разносил по округе горький дым от костров…
Я вдыхала прозрачный осенний воздух, и думала, думала…
А вчера поймала себя на мысли, что скоро все это закончится: вечерами я буду закрывать за собой дверь квартиры, и даже ужин приготовить будет некому…
Против моих ожиданий, идиллия закончилась даже раньше, вечером в пятницу.
Во второй половине дня позвонил Михаил:
-Ты не составишь мне компанию на сегодняшний вечер? – нерешительно спросил он. – Ничего особенного, в принципе… Мы тут спонсировали отдел культуры, и они прислали приглашение на премьеру в местный драмтеатр. Неудобно не пойти… И после премьеры еще банкет будет.
-А что ставят?
-В каком смысле?
Я засмеялась:
-Михаил, какая премьера-то?
-А, да я толком не посмотрел. Там, в приглашении, все написано. Если хочешь, я тебе перезвоню, как доеду до кабинета.
У нас в городе хороший драматический театр, с традициями. Особенно им удаются пьесы из старой провинциальной русской жизни. Когда-то мы с мамой часто ходили в старое здание театра на Никольской. Мама любила Островского. И я загадала: если ставят Островского – пойду…
Ставили «Банкрота».
Мы договорились, что Михаил пришлет за мной водителя, чтобы я могла заехать домой и собраться. Конечно, я могла поехать и сама, а потом вернулась бы с Михаилом, но я не люблю оставаться без колес.

Милка ответственно отнеслась к поручению, цветы были политы, в квартире тихо и чисто. К назначенному времени я была полностью готова. Не без умысла выбрала открытое бронзово-зеленое платье и изящные лодочки.
Ровно в половине девятого в дверь позвонили.
-Проходи. Чего так поздно-то?! Давай, я покормлю тебя. А то когда еще этот твой банкет начнется…
Михаил растерянно застыл в дверях:
-Лен, ну ты даешь…
Радуясь произведенному эффекту, я насмешливо спросила:
-А ты думал, я в джинсах в театр пойду?
Он смущенно кашлянул. Вообще молчал, и, кажется, поглядывал. Впрочем, предложенный бутерброд съел, и кофе выпил.
Я ловко укуталась в широкий шелковый палантин, взяла сумочку.
Михаил с сомнением глянул на мой наряд:
-Что-то ты не по сезону одета. Не замерзнешь?
Я беспечно отмахнулась:
-В машине тепло, а там пара шагов!

В общем, вечер удался: и спектакль оказался замечательным, без этих новомодных штучек; и я узнала лица многих актеров, которые играли еще в те времена, когда мы с мамой ходили в театр; и банкет был замечательным… А может, я просто давно не бывала на людях, только от волнения щеки у меня пылали, глаза сияли, и я от души радовалась мужскому вниманию. А может, просто тому, что Михаил замечает это внимание, и ему , наверное, приятно, что его спутница пользуется успехом.
Впрочем, оказалось, его это не слишком развлекало. Как только первые гости стали разъезжаться, он вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула и поднялась.
В машине он с наслаждением стянул галстук и забросил его на заднее сидение. На улице к вечеру сильно похолодало, начал накрапывать дождь, и он сразу же включил печку.
Ехали молча. Уже выехав из города, он неожиданно спросил:
-Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Я удивилась.
Михаил покосился на меня и пояснил:
-Ну, положим, ремонта у тебя в квартире нет. Дачу ты не покидала в течение всей недели, и за все время ни разу не выбралась в город. Остается предположить, что ты от кого-то скрываешься. Вот я и спрашиваю: ты ничего не хочешь мне рассказать? Возможно, я мог бы тебе помочь.
Я отвернулась к окну.
-Понимаешь, в моей жизни был один человек. Мы давно вместе, и я, даже чувствуя, что отношения у нас уже не те, что прежде, я все равно ничего менять бы не стала. А тут – неожиданная встреча в поезде, и мне стало ясно, что между нами – многолетняя ложь и предательство. Я первого мужа, Митю, очень любила, а порвала все в один миг. В общем, сейчас я даже и переживать особо не стала. А уехала из дома потому, что не хочу никаких объяснений и разговоров. Для себя я уже все решила…
-Ты… Этот человек занимал большое место в твоей жизни?
Я тряхнула волосами.
-Если подумать, то нет, не очень. Сначала я была очень молода и физическая сторона любви доминировала в наших отношениях. А потом… Со временем люди привыкают друг к другу, обрастают привычками, детьми и друзьями. С нами этого не произошло. С годами мы не стали ближе друг другу. У нас и раньше было мало общих тем, мы ни разу не сходили вместе в театр или музей. Георгий всегда смеялся над тем, что, приезжая в Москву, я непременно бегу в Третьяковку. И у нас совсем не было общего быта – а для меня очень много значит возвожность заботиться о близком человеке.
Он покосился на меня, кивнул.
К этому времени мы подъехали к воротам, и Михаил посигналил охраннику.
Повернув голову, я увидела возле шлагбаума джип Георгия. Как говорят англичане, помяни черта, и он явится…
Я вздохнула, попросила Михаила:
-Подожди, я выйду.
Он глянул на джип, насупился.
Я вышла из машины, и дверца джипа немедленно открылась. Появился Георгий, в длинном черном развевающемся плаще.
Неожиданно машину покинул и Михаил. Неодобрительно глядя на мое легкомысленное платье, сухо сказал:
-Ты простудишься. Проедем к дому.
Георгий после некоторой паузы кивнул, и повернул к джипу, а я вернулась в машину Михаила.
Я стиснула зубы, ни с того, ни с сего начавшие выбивать дробь, а он спокойно посмотрел на меня и сказал:
-Если ты не возражаешь, я останусь при вашем …м-м-м... разговоре.
Я с благодарностью кивнула, и он оттаял, чуть улыбнулся:
-Помни: я - рядом…

Я поднялась на веранду, включила свет. Батареи отопления тихо пощелкивали, и здесь было тепло и уютно, пахло утренним кофе и моими японскими духами от чуть влажного палантина. Я сбросила его и повесила на спинку плетеного кресла, туда же пристроила сумочку.
Решительно обернулась к мужчинам:
-Кофе?
Михаил вопросительно глянул на Георгия, но тот пробурчал:
-Мне бы чего покрепче.
Он вручил мне букет роз (!!!) и бумажный пакет с эмблемой знакомого магазина. Я мысленно хмыкнула: к гадалке не ходи, в нем вино, коньяк и конфеты…
-А я все-таки выпил бы кофе. Лена, если тебя не затруднит…
Я с благодарностью посмотрела на Михаила: он давал мне время перевести дух и прийти в себя.
Георгий, кажется, и до нас уже выпивший довольно основательно, глотнул коньяк. Он тяжело смотрел на меня, на Михаила. Тот и бровью не повел.
-Я так понимаю, беседовать нам придется втроем?
Я молча разлила по чашечкам поднявшийся ароматной пеной кофе.
 Михаил кивнул.
-Правильно понимаешь.
Георгий повернулся ко мне.
-Я искал тебя всю неделю. Ты оставила дурацкую записку, ключи и исчезла. На звонки ты тоже не отвечаешь. Ты же понимаешь, что не оставила мне никакой возможности объясниться?
-А я и не хотела ее оставлять. Зачем?
-Я все понял: ты не поверила, что я болен, и помчалась на квартиру, где мы встречались, и решила, что я там с какой-нибудь девицей! Понимаешь, просто приятель попросил ключи, не мог же я ему отказать?
Я с насмешкой сказала:
-Там, на стоянке, был твой джип. Его ты тоже одолжил приятелю? Послушай, попробуй для разнообразия хотя бы сейчас быть честным со мной, и, главное, с самим собой.
Георгий устало потер лицо:
-Извини, у меня была ужасная неделя. Ты осталась такой же максималисткой, как в молодости. Я всегда знал, что в один прекрасный день из-за какой-нибудь глупости потеряю тебя. Обычно с возрастом люди мудреют, к ним приходит способность понимать и прощать.
-А я и так все поняла и простила. Только ничего этого мне больше не нужно. Прими это, и тебе самому станет легче. Я ведь так понимаю, что последние годы тебе приходилось врать уже двум женщинам: и жене, и мне. Впрочем, тебе это не было слишком трудно: ты ведь и раньше обманывал меня. Например, ты никогда не рассказывал, что у вас с женой общий бизнес, и не только дети причиной тому, что ты не мог оставить ее. Тебе элементарно не хотелось делиться! И квартира… Зачем ты говорил мне, что это квартира твоего приятеля? Ты ведь, надеюсь, не предполагал, что я буду претендовать на нее? Нет, ты просто не хотел заводить со мной общий быт, тебе удобно было иметь все эти годы приходящую подругу.
Георгий пожал плечами:
-А ты-то сама, так уж сильно хотела замуж? Мне всегда казалось, что у тебя – своя, интересная и насыщенная жизнь, с мамой, дочкой, работой. Твой дом всегда был там! А на меня у тебя было отведено время по пятницам. Да ты даже ночевать в последнее время не оставалась! Что я должен был думать о наших отношениях?!
Я холодно кивнула:
-Именно поэтому тебе понадобилось самоутвердиться с молоденькими подружками. Для восстановления душевного равновесия…
Георгий стиснул зубы и проговорил:
-Ты ведь тоже завела себе приятеля помоложе. И не станешь отрицать, что он – твой любовник?
Георгий знал меня много лет, и, как я поняла, предполагал, что мой демарш – просто проявление женской ревности, и надеялся услышать что-то о том, что его не касаются мои отношения с другими мужчинами, тогда бы он точно знал, что никого за моей спиной нет, и он еще очень даже может рассчитывать на примирение…
Я решила не оставлять ему никаких иллюзий, тем более, что Михаил молчал и с интересом смотрел на меня.
-Конечно, не стану.
Георгий одним глотком допил коньяк, тяжело поднялся:
-Значит, я зря затеял эти розыски, и ты все для себя решила?
-Да.
Он устало поморщился:
-Кстати, я хотел спросить, что тебе наговорила эта ненормальная, жена моего троюродного брата? Она у собственного мужа попила крови, так теперь за меня взялась, что ли?!
Я непонимающе посмотрела на него.
-Ее номер и имя написаны на обороте твоей записки. Вы где-то пересеклись с ней?
Тут до меня дошел комизм ситуации, и я тихо засмеялась. Некстати вспомнилась мамина любимая поговорка: «Не из родни, а в родню», и остановиться я уже не могла.
Оба, и Михаил, и Георгий, с тревогой смотрели на меня, и я отняла руки от лица.
-Извините, это нервное…
Георгий сердито наклонился надо мной и прорычал:
-Идиотка! Ну, хочешь, я все брошу и женюсь на тебе!
Михаил нахмурился:
-Придержи язык! А то не посмотрю на высокие чувства и спущу с крыльца!
Чувствовалось, что он это проделает с удовольствием.
Пора было как-то прекращать все это.
-Я, конечно, идиотка, но не до такой степени, чтобы выйти за тебя замуж…
Георгий в совершенном бешенстве посмотрел на меня, на Михаила, и, не прощаясь, шагнул в дождь.
Неожиданно я опомнилась, выскочила за ним.
-Георгий!..
Он остановился, молча смотрел, как я бегу к нему по мокрым плиткам.
Запыхавшись, я попросила:
-Верни мне записку!
-Зачем? – окончательно обалдел он.
-Понимаешь, эта женщина… Мне очень много нужно рассказать ей…
Он молча сунул мне листок, и сказал:
-Лена, мне действительно жаль, что так у нас все вышло…Если надумаешь…
Я на бегу оглянулась, и отрицательно помотала головой…

Дождь и не думал прекращаться. Крупные капли барабанили по жести подоконников, стучали по крыше, не давая уснуть. Где-то внизу раздался грохот, и я подумала, что ветром распахнуло окно в гостиной или столовой. Сейчас нальет воды…
Я босиком слетела по лестнице. Так и есть, широкая створка окна в гостиной распахнулась, и занавеска вздулась парусом. Кое-как закрыв окно, я зажгла свет, чтобы оценить масштаб разрушений. Большая ваза, в которую я вчера пристроила очередные и, надеюсь, последние в моей жизни, розы Георгия, эта ваза опрокинулась и вода из нее вылилась. Розы лежали на полу.
Я принесла из кухни полотенце, собрала воду с пола… Неожиданно стало жалко себя, жалко этих ненавистных роз, и, уже вовсе непонятно почему, жалко Елену Анатольевну и Георгия…
Я бросила тряпку и уселась на диван, закрыв лицо. Неожиданно рядом прогнулись диванные подушки, стало тепло. Михаил укутал меня шерстяным пледом, и, не глядя в лицо, сказал:
-Некоторые жизнь живут, как будто черновик пишут. А переписать набело , в общем-то, ничего не удастся. Нужно хоть немного любить себя.
Я подняла лицо, подышала.
-Извини. Я не жалею о том, что разрушила сегодня. Просто эти розы – последняя капля…
-При чем тут розы? – удивился он.- Ничего с ними не сделалось. Сейчас налью воды…
Я помотала головой.
-Понимаешь, я эти розы получала каждую неделю в протяжение всех пятнадцати лет… Они для меня стали символом моей неудавшейся женской жизни. Все мои букеты умирали в одиночку, никто не ценил ни их красоты, ни запаха. В общем, эти цветы – что-то вроде платка, который еженощно подкладывали булгаковской Фриде…
Он посмотрел на меня внимательно, и, мне показалось, с облегчением.
Неожиданно поднялся, отворил окно, впустив порцию холодного ветра и дождевых брызг, и выбросил розы на улицу.
Повернулся ко мне, сказал:
-Все. Больше тебе их дарить не будут, это я обещаю…
Он потянул край шерстяного пледа, и открыл мои плечи. Я закрыла глаза, и прижималась к нему, чувствуя его руки, губы, его, а потом и свое, желание, и удивляясь, бесконечно удивляясь легкости, с которой все происходило…

Завтрак я позорно проспала, и Михаил уже уехал. На тумбочке рядом с постелью трезвонил телефон, и я едва его нашарила.
Хрипловатый голос Ардалиона осведомился вежливо:
-Леночка, не разбудил? Не знаю, обрадуешься ты, или огорчишься, а только заказ мы получили. Так что в понедельник ты должна быть в Москве. Билеты и документы уже готовы…
Едва я положила трубку, она затрезвонила снова. Михаил!..
-Привет. Ты дома?
Я удивилась:
-А где мне еще быть?
-Ну, - уклончиво ответил он, - честно сказать, я испугался, вдруг ты сбежишь?
Я фыркнула:
-С чего бы?
-Ладно, сейчас буду.

Я едва успела умыться и расчесать волосы, как услышала шум машины, и его голос внизу.
Михаил появился в дверях спальни с огромным букетом хризантем.
Я засмеялась:
-Так это из-за этого ты вернулся? Сумасшедший…
-Ну, не только из-за этого… Ты сегодня проспала, хотя и по уважительной причине, и не приготовила мне завтрак, а я уже привык…
-А с кем это ты внизу разговаривал?
Он засмеялся.
-С Марией Никаноровной. Она спрашивала, кто это нахулиганил и выбросил в окно розы. Она хотела опять поставить их в вазу, но я уговорил ее оставить их себе. И она даже обрадовалась: у дочки день рождения, и они ей очень понравятся. Говорит, что дочке никогда таких цветов не дарили…
-Не дарили – и хорошо!
-Я отпустил ее на сегодня, пусть дочке поможет.
Хризантемы я поставила в самую большую вазу, какая нашлась в доме.
Михаил подошел сзади и осторожно обнял меня:
-Как ты себя чувствуешь?
-Замечательно, - честно призналась я, и потерлась макушкой о его подбородок. – Вот только завтрака у меня еще нет.
Он сказал:
-А я не тороплюсь. И вообще, иди-ка сюда…
И оказалось так здорово подчиняться его желаниям, и слушать стук его сердца, и его дыхание рядом…

-Михаил!
-М-м-м?
-Я тебе нравлюсь?
-Конечно.
-Только не говори, что влюбился с первого взгляда, все равно не поверю.
-Нет. С первого взгляда ты мне просто очень понравилась, а влюбился я гораздо позже, минут через десять, когда ты рассказала, что украла у Дашки из сумки телефон…
Я тихо засмеялась.
Потом вспомнила, приподнялась на локте:
-А меня в командировку посылают, в Москву.
-Надолго?
-Дней на пять…
-Хорошо.
-Что хорошо?
-Хорошо, что на пять дней. Поеду с тобой. У меня как раз в Москве важное дело образовалось…
-Какое?
Он почесал переносицу:
-Понимаешь, я сто лет не был в Третьяковке…

В комнате морозно и свежо пахли хризантемы. Их запах напоминал о том, что теплые дни закончились. А я уже не боялась ни наступления холодов, ни предстоящей зимы. Осень стала моей подругой…