Звезда в проводах. Часть седьмая. Четвертый круг

Начало: http://proza.ru/2008/06/19/165
Часть вторая: http://proza.ru/2008/06/19/168
Часть третья: http://proza.ru/2008/06/22/416
Часть четвертая: http://proza.ru/2008/06/27/115
Часть пятая: http://proza.ru/2008/07/03/213
Часть шестая: http://proza.ru/2008/07/07/297

Александр подошел к окошечку регистратуры и, ухватившись за край стойки, подтянулся. Так, чтобы хоть верхняя часть лица была видна женщине по ту сторону стеклянной перегородки.

-Здравствуйте! Я записан на три часа к профессору Абрамову.

- Первый прием?

- Нет, был уже.

- Давно?

- Два года назад.

- Тогда Ваша карточка в архиве. Хорошо, я найду и отнесу доктору, - сухая рука с массивным обручальным кольцом просунула в аркообразное окошечко квадратик бумаги с синей печатью. – Кабинет номер двадцать четыре. Третий этаж.

Александр поблагодарил, взял номерок и двинулся к лестнице. Редкие посетители в вестибюле диагностического центра исподтишка косились на странного уродца – коротконогого и короткорукого, с непропорционально накачанной спиной, но узкими плечами. Ну, и пусть пялятся! Лилипутов не видели? Посмотрите и успокойтесь. Зато теперь, благодаря аккуратно подстриженной бородке, тронутым сединой вискам (память о «пролете» под кабелем) и слегка примяукивающему, но уж точно не младенческому голосу, его возраст ни у кого не вызывал сомнений.

Александр не сразу узнал коридор – его перекрасили, и одну часть отгородили металлической сеткой – там стояли какие-то шкафы со склянками. Но кабинет профессора был все там же. Он постучал.

- Войдите!

Тот же глубокий, профессионально-внимательный голос. Саша вошел. Профессор сидел в крутящемся кресле, будто бы вставленный в полукруглую выемку стола. За два года он совсем не изменился.

- Здравствуйте, доктор. Вы меня узнаете?

Профессор с извиняющимся выражением снял очки и начал их протирать.

- Боюсь что… Вы ведь, вероятно, давно у меня не были?

- Два года.

Профессор жестом пригласил пациента на свободный стул и приготовился слушать. Но Саше нужна была его реакция. Честная. Непосредственная. И поэтому он сказал:

- Вы сначала возьмите, пожалуйста, мою карточку. Петров Александр.

- Петров, Петров… - профессор вытянул из стопки историй болезни пухлую папку, - Вот, Петров А.Я.?

- Он самый.

Доктор пробежал глазами первую страницу и его лицо вытянулось. Он посмотрел на пациента, на карточку, снова на пациента…

- Вы меня разыгрываете?

Александр был удовлетворен.

- Нет, доктор. Это правда я. Просто немного изменился.

- Да уж… - психиатр с трудом справлялся с волнением, - Вы действительно изменились… Ну-ка, а встаньте пожалуйста!

Александр поднялся со стула.

- Вы, как будто, и ростом стали выше!

- Есть немного.

- Это… как все это с Вами произошло? Расскажите, расскажите, это крайне интересный, необычный случай, крайне необычный… Или вот что – лучше напишите!

- Ну, писать я не горазд. Может, все-таки на словах?

- Как Вам угодно, как угодно.

Внимательно выслушав рассказ Александра, профессор Абрамов задумался и даже в какой-то момент забыл о профессиональных приемах работы с пациентом, уставился куда-то поверх его головы. Потом, «вернувшись с небес на землю», спросил:

- И чего Вы теперь от меня хотите? Ведь Вы же, если я правильно понял, не за психологической помощью пришли?

- Правильно понимаете! – Рассмеялся Александр. – В гробу я видел всю эту помощь…

- Тогда что?

- Ну, Вы же понимаете. Что с моими документами… вернее, с их отсутствием… или несоответствием… не знаю, как лучше сказать…

- Не важно, я Вас понял.

- Так вот, моя жизнь в обществе несколько осложнена.

- Н-да, представляю.

- Боюсь, не совсем. Ну, не в этом дело. Мне нужен паспорт, доктор. Паспорт, соответствующий моему возрасту.

- А при чем здесь я? Я же, извините, не отдел милиции, паспортов не выдаю.

- Но Вы – единственный, кто может этому посодействовать. Если Вы подтвердите, что мой фактический возраст не соответствует указанному в свидетельстве о рождении.

Доктор Абрамов угрюмо оперся подбородком в сложенные лодочкой ладони.

- Вы понимаете, что я не могу этого сделать? Вы сами говорите, что те изменения, что произошли в Вашем организме, достигнуты с помощью гормональной терапии и корректирующей гимнастики. Что я должен сделать – так это назначить Вам соответствующее лечение, чтобы хоть как-то нейтрализовать калечащее воздействие самовольного вмешательства в организм. Кстати, беседуя тут с Вами наедине, я уже нарушаю закон – я имею право работать с Вами только с ведома Вашей матери.

Александр умоляюще сцепил пальцы:

- Доктор, она обязательно придет, я Вам обещаю! Но только не сейчас, можно? Мама скоро уходит в декрет. Она и так за это время много пережила. Я очень боюсь за нее.. Давайте так договоримся: когда малыш родится, я сам с ней поговорю и передам ей Ваши требования. Она подпишет согласие задним числом. Ну, ведь первая заповедь врача «не навреди!», верно?

Абрамов усмехнулся.

- Что ж, в конце концов, два года назад Ваша мать сама привела Вас ко мне. Но потом я обязательно должен с ней поговорить. Обещаете?

- Я уже сказал.

- Отлично! Тогда заполните пока вот эти тесты… особенно не задумывайтесь, важна спонтанность. Пишите первое, что придет в голову… И…, - он, как бы между делом, мельком глянул на пациента еще раз, - не забудьте заплатить в кассу семьсот рублей за консультацию. Чек потом принесете на следующий прием… до четверга успеете все заполнить? И биографию свою, все-таки, напишите. Мне нужно подшить ее в историю болезни.

Все выходные Саша просидел, обложившись ворохом бланков – ставил галочки, плюсики, циферки… отвечал на дурацкие вопросы типа: «Верно ли, что иногда Вам кажется, что против Вас заговор», или «Если бы меня лучше понимали, я мог бы стать министром и даже президентом». Рисовал человека, свою семью, себя и "животное, которого не существует на свете". С животным вышла совсем напряженка. Мало того, что рисовать Александр вообще категорически не умел, так еще и требовалось придумать то, не знаю, что… Вероника даже предложила попросить Илону, но Александр тут же отказался. Не из гордости и не от вящей частности… Просто он, хотя до конца себе в этом не признавался, считал Илону не вполне адекватной. Особенно после ее «авангардного» ремонта в детской. Мало ли, какие задвиги определит профессор по ее рисунку? Поэтому, плюнув на все, он изобразил полосатую колбасу на ножках, вместо головы – круг с двумя лепестками-ушами, хвост-закорючка и подписал название: «кото-песо-свин».

- Так сойдет.

Биография, как он ни старался, вышла не более полутора страниц. И сильно напоминала анкету при приеме на работу: «родился, женился, работаю, не состоял, не привлекался, не злоупотребляю…» и т.д. Вероника забеспокоилась, что этого недостаточно. Но Надежде Матвеевне такой подход к делу, наоборот, очень понравился:

- Правильно, нечего «Войну и мир» разводить, а то еще шизофрению припишут.

После следующего приема (за который Саша вновь заплатил семьсот рэ) оставалось только ждать. Он не выдерживал, несколько раз звонил доктору. Саше казалось, что Абрамов забыл о его существовании, а его обещание позвонить, когда результаты тестов будут готовы, значит не более, чем дежурная чиновничья фраза: «Зайдите через месяц». Поэтому когда в очередной раз названивая по выученному наизусть номеру, Саша услышал:

- Заходите, поговорим. Например… завтра вечером часиков в шесть, если Вам удобно, - он едва поверил своим ушам. И в то же время его мучила тревога: с чем встретит доктор? Он уже привычно сунул в карман пятисотку и две сотенные бумажки.

Абрамов был на удивление серьезен, что уже само по себе вселяло уверенность.

- Я обработал Ваши тесты, Александр… Патологий никаких не нахожу. Более того, не нахожу даже каких-либо оригинальных особенностей. У вас психика здорового мужчины зрелого возраста. Психологическая, социальная и даже сексуальная адаптация – в пределах нормы.

- Почему «даже»? – фыркнул Александр, - Как раз с сексом с самого начала проблем не было… почти не было.

- Правда? Это тоже очень необычно в данной ситуации! Если Вы не против, мы об этом еще дополнительно побеседуем, хорошо?

- Доктор, я побеседую с Вами о чем угодно, хоть о жизни на Марсе, только скажите, ради Бога, что Вы решили?

Абрамов, казалось, не слышал.

- Так, наблюдается сильная дисфория в области физической адаптации… ну, это понятно – несоответствие между физическими данными и образом жизни, несколько повышен уровень невротизации… но не патологически, а совсем чуть-чуть – соответственно проблемам социализации и сопутствующим проблемам профессиональной и материальной удовлетворенности… Что я еще могу сказать…

- Так что Вы решили? – Саша нетерпеливо повторил вопрос.

- Видите ли… Александр Яковлевич, я подобные вопросы единолично не решаю. Тут необходимо собрать комиссию, кроме того, я уже говорил, мне необходимо побеседовать с Вашей матерью. Когда, Вы говорите, ей рожать? Весной? Вот до весны и подождем.

- Снова ждать?

- Ну, голубчик, что же Вы хотите! С такой удивительной аномалией я сталкиваюсь впервые, да уверен, и не только я. Вы, кстати, верите в реинкарнацию?

- Что-что?

- В переселение душ.

- А-а… «удобную религию придумали индусы»? Нет, не верю. Я и гороскопами-то не увлекаюсь. Вот Ника моя – каждую неделю зоологический этот прогноз читает…

- Как-как Вы сказали? – Усмехнулся Абрамов, - зоологический?

- Ну, да. Там же всякие… львы, рыбы, птички… а я – человек просто. А не рыба, и не скорпион. И жить хочу по-человечески.

Саша встал, чтобы уйти. Но профессор жестом остановил его.

- А какие у Вас планы на будущее?

- Какое будущее? У меня уже есть настоящее. Оно же и будущее.

- Но тогда получается, в этом настоящем Вас все устраивает? Смотрите сами – у Вас есть жена, ребенок (который, кстати, почитает Вас за отца), у Вас есть работа, жилье и сексуально Вы удовлетворены, социальная среда воспринимает Вас адекватно Вашему самоощущению. Что же еще? О таких результатах можно только мечтать, особенно учитывая исходные данные. Поверьте, многие люди и без идентификационных проблем добиваются гораздо меньшего во всех сферах жизни.

- Меня не волнуют МНОГИЕ. Доктор, Вы не жили без паспорта и под постоянным страхом разоблачения. Вы не ловили на себе каждый день косые взгляды встречных прохожих – на себе и на своей жене: мол, «ненормальная, нашла себе урода!» Выбирая себе профессию, Вы следовали своим наклонностям, интересам, а не «куда возьмут» и не дрожали каждый день, что выгонят. Вы не жили, как преступник или шпион, на подпольном положении. Вы, наконец, не плевались, глядя на себя утром в зеркало! И Вы меня не поймете… И главное – мне НАДОЕЛО ПОСТОЯННО ВРАТЬ, доктор! Или постоянно всем все объяснять и в сотый раз выслушивать охи, ахи и идиотские вопросы, заданные из праздного любопытства. И до тошноты однообразные советы, вроде: «Можно было жить и так, зачем столько трудностей себе создавать?»

Профессор почесал затылок.

- Это… извините, все-таки, первый вопрос приходящий в голову любому человеку, столкнувшемуся с подобным явлением.

- А я не создаю себе трудностей, доктор. Кто мне их создал – не знаю. А я всего лишь пытаюсь их решить. По возможности.

- Но… простите мою назойливость, но я, как врач, вынужден выяснить все, и, поверьте, спрашиваю не из праздного любопытства. Так почему, все-таки Вы предпочли такой трудный и, с медицинской точки зрения, да и с юридической – опасный путь, а не оставили все, как есть. Ведь это было бы проще.

Александр жалеючи посмотрел на врача – правда, полный идиот, или придуривается?

- Доктор, если у Вас нет хлеба, Вы предпочтете есть картофельную шелуху, или вообще ничего?

- Я бы, пожалуй, предпочел поголодать…

- А если хлеба нет ни завтра, ни через неделю – вообще никогда?

- Это сложно представить. Я никогда не был в такой ситуации.

- А Вы попробуйте… Хотя бы недельку. Тогда, может, что-то поймете.

- Хорошо, я приблизительно понял, что Вы хотели сказать. И все же остается открытым вопрос, что Вы намерены делать, получив заключение комиссии?

- А что там будет написано?

- Единственное, что мы можем Вам выдать, разумеется, понаблюдав еще какое-то время – это справку о том, что Ваш психологический возраст и Ваша возрастная самоидентификация не соответствует возрасту, указанному в документах.

- А направление на операцию по удлинению костей дадите?

- Если Вы изъявите такое желание – да, можем указать, что противопоказаний к такой операции со стороны психиатрии не имеется. Но это будет не направлением. И не гарантирует Вам согласие хирурга. И уж, конечно, не сделает для Вас операцию бесплатной. И, скорее всего, ни один хирург не возьмется делать такую операцию несовершеннолетнему пациенту даже с согласия родителей без серьезных жизненных показаний.

- Что является жизненными показаниями?

- Например, патологическая диспропорция. Для этого требуется заключение ортопеда и хирурга.

- По-вашему, у меня нормальные пропорции?

- Некоторый дисбалланс есть, но не уверен, что этого достаточно. Вот если бы Вам поставили какой-то серьезный диагноз – например, ДЦП… В общем, что-то действительно требующее оперативного вмешательства.

- Понял. Спасибо, доктор. Значит, встретимся весной?

- Погодите, - в глазах профессора вспыхнул хищный огонек, - Я очень хотел бы еще до весны Вас понаблюдать… это, возможно, увеличит Ваши шансы на комиссии… Да, чуть не забыл – стоимость комиссии десять тысяч рублей.

- Сколько? – Александра будто ледяной водой окатили. – Десять? И по семьсот – за каждый прием?

- Нет-нет! Дальнейшие консультации будут для Вас бесплатными. А комиссия… Я это не себе в карман кладу. Можете в коридоре ознакомиться с прейскурантом.

- Да, я все понял. Хорошо. Но тогда весной на комиссию не получится. Я тут прикинул, у меня только весной есть возможность взять халтуру, а сейчас мы еще и на ремонт потратились, так что деньги будут к лету.

- К лету – так к лету. А пока.. Зайдите через месяц – расскажете, как у Вас дела, есть ли какие-то изменения.

Саша обзвонил все косметические клиники, но они не занимались костной пластикой. В институте травматологии брались увеличить длину ног не более, чем на десять сантиметров, с помощью имплантанта. Однако признались, что ранее такие операции не делали, и за последствия не ручаются. На международный разговор с Рижским медицинским центром Александр потратил рублей двести, но когда ему назвали цену операции, он понял, что дешевле, наверное, ехать в Лондон. Даже не стал спрашивать, какие требуются документы. Оставался последний шанс – Москва. Когда попытки с десятой Саша дозвонился, приятный женский голос сообщил, что да, операции по увеличению роста у них делают, но решать такие вопросы по телефону никак невозможно, поэтому пациент должен приехать. Александр взял отгул, и они с Надеждой Матвеевной отправились в Москву. Поездка оказалась связана с новыми унижениями. Оценив свой внешний вид, Саша понял, что он уже окончательно не соответствует свидетельству о рождении. Пришлось сбрить бороду, постричься почти налысо и надеть нарочито детские штанишки и кофточку. Надежда Матвеевна долго объясняла проводнице, что везет внука в Москву на обследование, так как у него редкая болезнь, потому он и выглядит так странно. Саша молчал всю дорогу, отвернувшись к окну, а соседи по купе откровенно его разглядывали, награждая Надежду Матвеевну сочувственными вздохами, а некоторые пытались завязать с ней разговор, «издалека» интересуясь: «Ходит ли внучок в садик, или уже в школу? А конфеты ему можно?» В Москве ожидало новое разочарование. Заплатив тысячу рублей за оформление карточки и отсидев длинную очередь, они вошли в кабинет. Взглянув на Александра и узнав, по какому поводу он явился, хирург заявил, что не может быть и речи ни о каких операциях без направления из детского ортопедического центра, причем непременно Московского. Да и при наличии направления максимум, что он может сделать – это несколько уравновесить пропорции тела ребенка до нормальных. Да и вообще лучше подождать – может быть, к подростковому возрасту пропорции сами сравняются. Никакие психиатрические заключения врача вообще не интересовали. На прощание он посоветовал Надежде Матвеевне «показать ребенка эндокринологу – у малыша явные гормональные нарушения, вероятно, потребуется серьезное лечение».

Александр был на грани отчаяния. Везде, куда он пробовал обратиться еще, первым делом требовали присутствия родителей. Саша решил поговорить на эту тему с Володей. Все-таки, он его отчим и, может, где-то закроют глаза на отсутствие штампа об усыновлении?

Володя отнесся к делу с энтузиазмом:

- Ты бы сразу сказал! Говоришь, нигде не хотят делать? Да надо в первую очередь искать не где, а кто! У нас знаешь, кто сейчас в отеле живет? Целое стадо медиков! На симпозиум приехали. Я попробую поспрашать.

На следующий день Володя радостно сообщил, что нашел доктора, который готов взяться за подобную операцию.

- Вот, гляди, - он показал серо-серебристую с синей рамочкой визитку: «Ходыренко Виталий Васильевич, доктор медицинских наук, профессор кафедры реконструктивной хирургии, зав.отделением хирургии Областного онкологического центра».

Александр удивился:

- Но какое он имеет отношение к таким проблемам?

- Ну, как же! Бывает же, что рак поражает кости – тогда их удаляют и заменяют протезами, или…

- Что «или»? От трупа, что ли?

- Ну, ты загнул – от трупа! Представляешь, сколько это стоит? Нет, иногда из своих собственных наращивают.

- Как это?

- Как, как… Вот пойдем на прием и спросим. Я, кстати, договорился на субботу.

- Спасибо! – Саша просиял, даже с работы отпрашиваться не придется!

Виталий Васильевич принял их прямо в смотровой. Он внимательно выслушал обстоятельства дела и пробурчал:

- Хм, хм… поглядим… раздевайтесь.

Доктор долго мял Сашины суставы, поворачивал их во все стороны. Потом зачем-то попросил глубоко вдохнуть и задержать дыхание, ощупал грудную клетку. Затем всей ладонью ущипнул за живот так, что Саша чуть не взвился под потолок, и пробормотал:

- М-да, кожи маловато… но эластичность хорошая, - и вдруг спросил, - Генитальную пластику делать будем?

- Что-что? – не понял Саша.

- Ну… увеличивать гениталии?

- А можно?

- Конечно! Возьмем латеральный лоскут на отдельной сосудистой ножке… вот здесь – резекция с двух сторон, сделаем кольцевую пластику… сантиметров на восемь-десять, пожалуй, реально… Для обеспечения эрекции поставим силиконовый имплантант… есть телескопические, шарнирные… есть даже пневматические, но это – на порядок дороже.

Саша еще не отошел от легкого шока и понял, что ему требуется время, чтобы переварить столько информации. Поэтому он только сказал:

- Это пока не горит. Меня больше интересует внешняя форма тела.

- А, ну конечно, конечно, - понимающе закивал доктор, - Одевайтесь и присаживайтесь.

Виталий Васильевич основательно устроился в монументальном кожаном кресле, затянутом сверху белым чехлом на завязках и, уперевшись локтями в больничную тумбочку, заменяющую стол, начал свою речь, напоминающую по интонациям лекцию для студентов.

- Итак. Каков максимальный ожидаемый результат нашего эксперимента? По предварительным прогнозам он может составить от двадцати пяти до тридцати двух сантиметров. Разумеется, это будет не одна операция, - хирург начал загибать пальцы, - Во-первых, удлиняющая пластика большой и малой берцовых костей на обеих конечностях. Затем требуется не менее полугода реабилитации – должно произойти регенеративное удлинение сосудов и нервных волокон. Предупреждаю сразу – период не из приятных. Второй этап – удлинение бедренных костей путем имплантации фрагментов донорской ткани…

- Постойте, - перебил Саша, как донорской? От кого-то…

- Нет, нет, - усмехнулся профессор, - Источником донорской ткани будут Ваши собственные ребра. Третий этап – верхние конечности. Опять же в два приема. И, конечно, Вы понимаете, что чудес не бывает. Я могу только увеличить длину Ваших костей, но не изменить форму тела. Кисти рук, ступни, размер головы останутся прежними. А уж насколько Вы сможете приблизить свой организм к развитому состоянию, используя созданную мной основу, зависит только от Вас.

Виталий Васильевич выдержал паузу и продолжал:

- Разумеется, прежде, чем начать подготовку к операции, мне необходим весь комплект документов.

- Каких? – спросил Саша упавшим голосом.

- Ну, как же! Освидетельствование психиатра, заключение эндокринолога об аномалии развития и, конечно, Ваш паспорт.

- А если… у меня нет паспорта?

- То есть?

- Ну, если произошла какая-то ошибка, если по документам я родился в девяносто девятом?

- Ну, знаете! – хирург развел руками, - тогда Вам придется сначала уладить дела с документами, а потом уже вернуться ко мне.

- А если моя мать подпишет согласие на операцию?

- Не имеет значения. Операции калечащие. Я не имею права их делать без соответствующих медицинских показаний.

Володя, до сих пор молчавший, решил вмешаться:

- А… если мы заплатим?

Виталий Васильевич уставился на него, как будто увидел впервые. И, помедлив, раздельно произнес:

- Молодой человек, я уже не в том возрасте и не в том статусе, чтобы пытаться меня купить. К тому же никакие взятки не окупят мне потерю лицензии и главное – репутации.

- Но что же мне делать? – взмолился Саша.

- Не знаю, не знаю… Дело ведь не только в лицензии… Как я уже сказал, операция калечащая. И необратимая. А если это решение ошибочно? Нет, я не приму на себя такую ответственность. Мне ведь потом с этим жить.

На обратном пути Александр спросил:

- Ты что, правда хотел за меня заплатить?

- У меня есть кое-что… Вообще-то, мы и так тебе должны.

- За что?

- За твое рождение, - задумчиво ответил Володя, - Ленке ведь за второго ребенка двести пятьдесят тысяч полагается…

Саша криво усмехнулся.

- Вы их еще попробуйте получить!

- Ничего, раз положено – получим… Сань, и что ты теперь собираешься?

Не знаю. Честно – хочется заснуть и не проснуться.

Володя прицельно кинул хабарик в урну.

- А ты со своим адвокатом посоветуйся.

- Со СВОИМ адвокатом? Ха-ха, хорошо звучит!

- А что, этот твой приятель… ну, сосед… он же адвокат?

Паша быстро все разложил по полочкам:

- Такие вопросы решаются через суд. Чтобы иметь шансы на успех, надо доказать наличие факта. Причем доказать документально.

- Это как?

- Единственную возможность я вижу в подтверждении ошибочной актовой записи… или намеренной ее фальсификации.

- Фальсификации?

- Ну, да. Я как юрист не должен бы давать таких советов, но учитывая исключительность ситуации… Если бы тебе удалось доказать, что запись о твоем рождении была намеренно фальсифицирована… Но это еще не все. Потребуется доказать, что твой фактический возраст этой записи не соответствует.

- У меня будет заключение психиатра.

Павел поцокал языком.

- Боюсь, этого недостаточно. Суд обычно требует четких и недвусмысленных формулировок. «Состояние психики» - для них не аргумент. Впрочем, надо поговорить с судьей, который будет вести дело.

Судья – совсем молодая девчонка – избегала смотреть Александру в глаза.

- Видите ли… случай слишком неординарный… в моей практике такого еще не было.

- Так Вы примете иск?

- Пока нет. Я должна посоветоваться… с более опытными коллегами. Позвоните дня через три.

Саша уже устал от телефонных отговорок, и через три дня зашел лично.

Девочка уже чувствовала себя более уверенно – видимо, уже уяснила для себя все, в чем сомневалась.

- Суд займется Вашим делом, если Вы представите следующие документы: Письменное подтверждение ошибки в актовой записи о Вашем рождении, письменные показания минимум двух свидетелей и медицинское заключение о соответствии Вашего физиологического возраста заявленному Вами на установление факта…

Александр с трудом понимал этот замысловатый для него язык, но главное было ясно: ему ничего не светит, пока авторитетные врачи не подтвердят, что он – взрослый человек. Причем взрослый – физиологически, а не «в мечтах». Рассчитывать… нет, хотя бы надеяться на такую справку он мог только после того, как его возраст с помощью тех же самых врачей будет хоть немного приближен к психологическому самосознанию. А врачи соглашались помочь только после предъявления паспорта… Получался замкнутый круг.

Когда сидя на балконе за кружевной завесой бурно пошедшей в рост декоративной фасоли, он изложил ситуацию Веронике, она грустно улыбнулась:

- Не бойся, я с тобой…

- Я знаю.

- Да нет, кино такое есть – помнишь? Там была песенка: «И не надо в сказку очень уж надолго, нам бы час пожить, как в сказке, да и только…»

Александр нахмурился.

- Ты брось эти настроения. «Счастье на миг, а там – хоть трава не расти»? У нас сын растет. Мы должны о нем подумать.

- Я только хочу сказать, что если ничего не получится, я готова всю оставшуюся жизнь прожить вот так – прячась, придумывая всякие оправдания, уловки… Я выдержу.

- И сама двигать мебель, и вызывая врача, если я заболел гриппом. Каждый раз объяснять, что я – ненормальный ребенок твоей сестры, который совершенно случайно зашел к тебе в гости и сразу упал с температурой? И запирать меня в комнате, когда к Лешке будут заходить друзья? И учить его, где, что и кому он должен врать? Ты готова… а он готов? Да и я… прости, но я устал мучаться. И мне больно смотреть, как мучаетесь вы.

- Но… это ведь не навсегда! Ведь когда-нибудь тебе и по документам станет восемнадцать!

- И что? Тебе тогда будет глубоко за сорок, я буду… не стариком, конечно, но на пути к старости. А усыновить Лешку я все равно никогда не смогу… Да и вообще, нам жить надо сейчас, а не когда-нибудь потом.

Ника стиснула пальцами виски и застонала.

- Это настоящий ад! Ни конца, ни края. И нет выхода!

- Почему же ни конца, ни края? Сколько, там, кругов ада? Девять? Ну вот. Считай, что мы уже в четвертом.

- Почему… в четвертом?

- Смотри сама: первый круг был до того, как мы встретились. Второй – это когда мы не могли быть вместе. Третий – когда у меня не было работы и друзей. Сейчас – четвертый.

- Значит, еще пять? – слабо улыбнулась Вероника.

Александр ласково обхватил ладонями ее щеки.

- Не обязательно. Может, меньше. Но в конце туннеля должен быть свет.

- А если… нет?

Саша наклонил ее голову. Прижал к своему плечу (для чего Веронике пришлось согнуться в три погибели).

- Знаешь, что сказала Надежда Матвеевна? Не надо думать «а если». Надо просто идти к победе.

Вероника молчала, пытаясь совладать со слезами. Она чувствовала, что Саша пытается утешить ее из последних сил.



Март звенел, блестел и переливался птичьими голосами. Александр стоял перед домом из красного кирпича, построенного, наверное, еще в позапрошлом веке. Он стоял среди редкой толпы мужчин, периодически выкрикивающих:

- Таня!

- Света!
 
- Марина!

- Оленька!

Саша терпеливо ждал. Что за глупость – орать на всю улицу, нельзя, что ли, подождать полчасика? И вот на пороге появились Володя и Лена. Немного усталая и сияющая. В руках у нее был сверток, перевязанный… желтой лентой!

Некоторые мужики удивленно уставились на сверток, а какой-то парень, обвешанный цепями и с волосами дикой расцветки, громко прыснул:

- И какого… оно пола?

Володя услышал и гневно осадил шутника:

- Дурак! На себя посмотри…

Они загрузились в такси.

- Ну, в последний момент вспомнил про ленточку, понимаешь? – оправдывался Володя, - время поджимает, а по дороге только одна галантерея попалась. Там были только желтые, розовые и черные. Розовая – девчачья, не черную же? А желтая, я подумал – весело так, солнечно.

- Ладно, ладно! – примирительно проговорила Леночка, не отрывая взгляда от малыша, - Ему-то все равно, да, мой хороший? Красивая ленточка у нас! Маленький человек никак не реагировал на ее объяснения. Он был еще слишком мал, чтобы реагировать.

Саша с интересом и некоторым опасением заглянул в лицо брата. Крошечное темно-розовое личико. Полуоткрытый, как у маленькой рыбки, ротик. Припухшие глазки. Синие, совершенно ничего не выражающие. У Саши отлегло от сердца – он очень боялся увидеть в этих глазах гллубину понимания происходящего и скрытую боль. Но нет. Его брат, кажется, был совершенно нормальным ребенком. Слава Богу!

Весна вступила в свои права рано, и уже к середине апреля деревья покрылись зеленой вуалью. Ветер, сухой и теплый, наполнял комнаты запахами свежей листвы, оживающей ростками земли и горячих крыш. В утренней тишине и поздно вечером, когда смолкала дневная суета, а воздух становился прозрачнее, прислушавшись, можно было уловить далекий гудок отправляющейся в рейс электрички. Этот протяжный гармоничный звук наполнял сердце неясной тоской.

К началу мая Саша решил больше не откладывать разговор с мамой. Он зашел к ней сразу после работы, пока Володя не вернулся со службы. Леночка удобно устроилась в глубоком кресле у окна и читала книгу. Антошка тихо посапывал рядом в коляске, снятой с рамы и превратившейся в уютную колыбельку. Лицо спящего малыша было едва различимо за импровизированной шторкой из куска тюля – от комаров. Фумигатор Лена не ставила принципиально: «Если он убивает насекомых, может быть вреден и для ребенка». Увидев мать в безмятежной позе, с романом в яркой обложке, Саша поймал себя на том, что совершенно иначе представлял себе быт кормящей матери. Если судить по рассказам знакомых женщин, уход за грудным младенцем представлялся настоящим адом: полный дом грязной посуды, пеленок, горы неглаженого белья, постоянно орущий, требующий внимания куль, а посреди всего этого безобразия – невыспавшаяся, нечесаная, измученная женщина, разрывающаяся между исходящим соплями и мочой младенцем и шипящей на плите выкипающей молочной смесью. Ничего этого Саша не увидел. В квартире был идеальный порядок. На кухне в двухлитровой банке – букет персидской сирени, аромат от которого распространялся далеко вокруг. О присутствии в доме маленького ребенка напоминала только вскрытая пачка памперсов на подоконнике и рядом – горка ярких баночек с какими-то кремами, присыпками…

Саша никак не мог решиться разрушить эту идеально гармоничную картину полного счастья. Поздоровавшись, он начал издалека.

- Мам ты, наверное, сильно с ним устаешь?

Леночка заложила книгу упаковкой от каких-то тампончиков и, не вставая, убрала в ящик письменного стола - плавным движением, стараясь не задеть колыбельку. Она негромко засмеялась.

- Да не шепчи ты! Можешь говорить нормально. Он когда спит – из пушки не разбудишь.

Саша отметил, что мама сильно изменилась. Пополнела, округлилась. Исчезла юношеская порывистость движений, нервозность. В мимике, голосе, во всем ее облике появилась какая-то спокойная уверенность и основательность состоявшейся, довольной жизнью женщины.

- Как видишь, даже остается время почитать… Антон у нас умничка! Я даже сначала испугалась, спрашиваю у врача: «Что с ребенком, он только ест и спит! Почти не плачет». А она говорит: это нормально, он здоровый очень. Ничего не болит, все работает, как часы. Вот и не капризничает… Но ты ведь не за этим пришел?

- Да вот… зашел проведать тебя. И Антошку.

Лена строго нахмурила брови.

- Не ври матери! Я же все вижу, у тебя ко мне какое-то дело. Говори, не стесняйся. Надеюсь, с Вероникой у вас все в порядке?

- С Вероникой все замечательно! Я вот о чем…

Саша вкратце рассказал ей о том, что проходит обследование у Абрамова, и что доктор хочет с ней поговорить.

Саша не знал, как приступить к главной части разговора. Он много раз мысленно проговаривал заранее сформулированные и неоднократно переделанные фразы, но так ни на чем и не остановился. А сейчас, глядя в глаза матери – такие нежные, доброжелательные, без тени осуждения, он чувствовал, что любые заготовленные речи будут звучать глупо и неискренне. Поэтому просто спросил:

- Мама, ты не будешь пытаться меня остановить? Пытаться как-то влиять на профессора, говорить, что, мол, я – ненормальный ребенок, и меня нужно лечить в психушке?

- А что думает сам профессор?

- Не знаю. Но обследование показало, что я психически нормален.

- Это – главное! Так что ты намерен делать?

Александр собрался с духом и четко произнес:

- Добиваться получения паспорта и делать серию операций по трансформации организма из детского во взрослый.

Лена скрестила руки на груди и несколько секунд молчала, разглядывая дрожащий солнечный блик на обоях. Александр эти секунды показались вечностью. Потом Лена мягко опустила руки на колени и спросила:

- Эти операции… они очень опасны?

- Не опаснее, чем любые другие.

- А ты точно решил, что это необходимо?

Александр улыбнулся и сказал с чуть-заметным упреком:

- Мама, ты же не первый год меня знаешь. Так что?

Лена взяла его за руки и посмотрела на него в упор:

- Я отпустила тебя из дому. Позволила жить с посторонней… женщиной. Не вмешиваюсь в твою жизнь. Как еще мне доказать, что я тебе не враг? – Она вздохнула легко и как-то покорно, - конечно, я тебе помогу.

Саша обнял ее и уткнулся в ее плечо.

Саша обнял ее и уткнулся в ее плечо. Терзающая его боль и чувство вины утонули в порыве благодарности и восхищения благородством матери. И где-то на периферии сознания мелькнула странная мысль: «Как она повзрослела!»

- Прости, мама. Я принес тебе столько горя!

Лена обняла его крепче, ее пальцы слегка подрагивали.

- Это ты меня прости. Прости, что не понимала тебя раньше. Тебе ведь тоже нелегко. Но лучше поздно, чем никогда. Так ведь? Я сделаю для тебя все, что смогу. Ведь вы – вся моя жизнь. Ты и Антошка, - и она добавила уже другим тоном, деловым и будничным, - Когда нужно идти к профессору?

После ухода Александра Лена заперлась в ванной, включила воду на всю мощность и дала волю своим эмоциям. Она выла, кричала, била кулаками по стиральной машине, пока кожа на ребре ладони не треснула, намотала волосы на руки и потянула назад так, что голова запрокинулась и чуть не хрустнула шея… Она до сих пор не могла, не хотела себе признаться, что до последнего надеялась: все это пройдет, переболеет, рассосется. И Саша станет нормальным ребенком. И она за ручку поведет его по врачам – педиатрам, эндокринологам, психиатрам… и они назначат лечение, вернут ее сыну нормальную детскую внешность… И все забудется, как страшный сон. Она не могла без содрогания представить, ЧТО Саше предстоит пережить, какие моральные и физические страдания ждут его впереди, и главное – не будет ли все это бесполезно? Не станет ли еще хуже? И даже перекроив полностью свое тело, изменив обмен веществ, сумеет ли он официальным путем получить документы взрослого человека? Но она понимала и другое – Саша не откажется от этой идеи, он пойдет до конца. И ее долг и обязанность – как матери, как самого близкого друга – поддерживать его до последнего вздоха. И может быть, когда-нибудь в этих глазках, таких любимых, засветится счастье…

В мае Леночка встретилась с Абрамовым и подписала согласие на обследование. Комиссию назначили на второе июня.

Утром второго Саша пришел на полчаса раньше, но Леночка уже ждала его у регистратуры. Вдвоем они с трудом дождались назначенного часа и постучали в заветную дверь.

- Войдите.

Голос показался чужим. Они вошли. За столом сидел совершенно незнакомый человек с рыжеватой бородкой.

- Мы к доктору Абрамову.

- А он здесь больше не работает.

Саша в первый момент так растерялся, что остолбенел, тупо глядя на незнакомца. Тот первым нарушил молчание:

- Может, я могу вам чем-то помочь? Я – новый врач. Сергей Сергеевич Кочкин.

- Да, можете! У Вас должна быть моя история болезни. Петров Александр Яковлевич.

Кочкин порылся в ящиках стола, на полках открытого шкафчика…

- Нет, к сожалению, ничего нет. Может, она в регистратуре… Подождите, я сам туда позвоню.

В регистратуре ответили, что документы, наверное, в архиве. Там их тоже не оказалось. У Александра неприятно засосало под ложечкой. Наконец, минут через сорок, карточка нашлась у старшей медсестры. Кочкин открыл пухлый альбом и углубился в чтение.

- Очень… очень интересный диагноз! Я бы сказал, беспрецедентный.

- Нам на сегодня назначена комиссия, - робко напомнила Леночка.

- Да, мадам… извините, но я , как говорится, еще не вошел в курс дела. Не сделал, так сказать, собственных выводов…

- Но там все написано! Я прошел полное обследование! Доктор сказал, вопросов больше нет! – не вытерпел Саша.

- Молодой человек! Сергей Сергеич строго взглянул на него из-под густых рыжих бровей, - это у моего предшественника не было вопросов. А у меня их более чем достаточно… Наломать дров, извините, наломать костей – дело не хитрое! Человеческая психика – штука загадочная. И когда придет осознание содеянного, кричать «караул» будет поздно! Так-то, мадам, - Сергей Сергеич слегка склонил голову на бок и изучающее оглядел сначала Александра, потом Леночку.

- Вы утверждаете, что прошли полное обследование? А где, позвольте, выписка из стационара?

- Ка… какого стационара?

Кочкин откинулся на спинку стула, снисходительно блеснув золотой коронкой.

- Прежде, чем давать какие-то заключения о состоянии психики обследуемого, пациент должен понаблюдаться в психиатрическом стационаре. Контрольный срок – месяц. Так что, если хотите, я могу прямо сейчас выписать Вам направление, - он неодобрительно глянул на Леночку и с тяжелым стуком захлопнул папку с историей болезни, - Да, с первого июня у нас повысились цены. Так что с Вас за консультацию тысяча двести рублей, мадам.

Леночка уже раскрыла рот: какая консультация? Он же ничего не сказал! Но Саша предупредительно тронул ее за рукав.

- Мы заплатим, - и, взяв из рук доктора бланк с направлением, добавил, - Спасибо. После стационара – снова к Вам?

- Да, с выпиской… Если, конечно, после стационара сочтете нужным продолжать лечение, - многозначительно добавил Кочкин, вновь сверкнув золотым зубом, - Всего хорошего.


ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://proza.ru/2008/07/12/202