Любовь и диссидент
Юра отложил напильник и отправился в раздевалку. Около своего шкафчика, он снял рабочий промасленный комбинезон и начал надевать свою городскую одежду: джинсы и толстовку. Несмотря на боль в зубе, он не мог не посмотреть на изображение любимой, прикреплённое крепкой эпоксидкой к внутренней стороне его личного шкафчика для одежды. Изображение Любы смотрело на мир раздевалки широко открытыми честными большевистскими глазами. Девушка на фотке была только в плавках бикини, а титьки она прикрывала ладошками. Эту фотографию Юра сделал недавно сам в кустах на речке. Увиденное фото заставило Юру в очередной раз чаще задышать, а его твёрдая мастеровая ладонь сама потянулась к влажным после работы труселям, чтобы сжать в горсть писюн и яйки, гася реакцию на нахлынувшее чувство.
С мечтами о Любке и с желанием отремонтировать зуб, Юра зашёл в поликлинику при заводоуправлении. Там, оказывается, даже был зубной ортопед и очень скоро Юра уселся на диванчик перед кабинетом специалиста, ожидая консультацию. Он достал мобильник и набрал Любкин номер потому, что захотел пообщаться. Люба трубку не взяла. «Спит, наверное»,- подумал Юра и размечтался о том, как гладенько он будет прикусывать её во время поцелуя, когда заделает зуб, а то сейчас во рту кажется шершаво. Юра вспоминал тёплые руки, упругие булки и горячие губы. Целоваться с Любкой было кайфово. Он даже и внизу её поцеловывал, приходя в сильнейший восторг от нежности и запаха. Но дальше дело не шло. Однажды правда почти всё сложилось, терлись они в Любкиной квартире на диване в гостиной и Любка уж раздетая-то была и Юра совсем не стеснялся своего торчка, но припёрся Любкин папка. Он, конечно, не увидел их голых, успели они чего-то натянуть, пока он открывал дверь и не спеша раздевался в коридоре, но, видимо, всё понял. Тогда он зло позыркал на Юру и попросил покинуть квартиру. Потом правда Юра всё равно приходил в гости к Любке, но уже Люба угадывала так, чтобы успеть пообщаться до прихода её предка – Пал Аркадьевича. Пал Аркадьевич работал на заводе инженером и, когда Юра появился на производстве, они иногда встречались на дворе, между заводскими корпусами, или в столовой. Юра при встрече всегда вежливо говорил «здрасте», а предок любимой лишь надменно кривил вниз правый уголок губ. В общем, Любкин папка производил впечатление очень строгого мужика с суровым лицом и свирепым взглядом. Юре было очевидно, что только из-за своего папика любимая отказывается довести до конца процесс любви, но он пока не знал, как перегнуть ситуацию.
Не дозвонившись Любе, Юра принялся играть в тетрис. Игра была интересная и плотно заполняла время, отгоняла мысли, и не давала скучать. Немного расстраивало его только то, что он не обработал свою болванку и, наверное, потеряет из-за этого деньги за сегодняшний день. Вначале он думал, что к зубному он пришёл ненадолго, но на поверку вышло, что ожидать пришлось изрядно. У врача в кабинете в кресле лежала какае-то тётка, и доктор явно не торопился её отпускать. Что он там делал с ней, Юра не ведал, но видел, что врач часто выходил из своего кабинета к телефону, стоящего на тумбочке в комнате с ожидавшим Юрой и подолгу разговаривал с многочисленными друзьями и знакомыми, назначая время для приёма и заодно, не забывая их о чём-то попросить. Просьбы врача в основном касались его машины.
Врач был вальяжный, ухоженный, с накаченной мускулатурой, которую не скрывала даже его просторная рабочая хирургическая пижама зелёного цвета. Самец, настоящий самец, - так подумал о нём Юра, удивляясь, правда, тому, что у самца были подкрашены ресницы, что делало их очень длинными и пушистыми, как от «мебелин». Этой тушью Юра как-то торговал, когда работал на рынке.
Наконец Самец пригласил Юру. Юра забрался в кресло, ощущая спиной и ягодицами тепло и испарину, оставшиеся от предшествующей пациентки. Не успел он ещё открыть рот, как дверь кабинета со стуком распахнулась, и к доктору подбежал Любкин папа. Юра взглянул на него и удивился метаморфозе, происшедшей со знакомым ему лицом. Ухоженный строгий инженер в сером костюме, белой рубашке и галстуке в горошек превратился в трясущегося сгорбившегося человечка. Одет, конечно, он был по-прежнему – в свой серый костюм, но ворот рубахи у него был расстёгнут, а галстук сбился на бок. Лицо у Пал Аркадьевича стало землистого цвета, сам он мелко дрожал всем телом, особенно сильно дрожали кисти рук и, вообще, от него неприятно и кисло-горько воняло смесью пота и дезодоранта. На воротничке белой рубахи виднелся серый, траурный ободок. Не обращая внимания на сидящего в кресле Юру, Пал Аркадьевич нервно прокричал:
- Доктор! Доктор!
Самец поднял глаза на нарушителя тишины и сухо произнёс:
- Зайдите потом. Я занят.
- Доктор! Доктор! - Продолжал возглашать Любкин папа, а его челюсть дёргалась и клацала. - Доктор!
Врач и Юра удивились. Переглянулись.
-Ну, в чём дело, - сухо спросил Самец.
- Доктор! Доктор! – ещё громче заорал Пал Аркадьевич. Он уже почти вплотную приблизился к ним, навис над полулежащим в кресле Юрой, и Юра почувствовал, что капельки слюны кричащего человека попадают на него.
- Доктор!
-Ну, я вас слушаю, - насторожено сказал стоматолог.
- Доктор! Вот она коронка! Выпала! А вторую я проглотил.
Самец удивлённо посмотрел на руку инженера, в которой, зажатая пальцами, блестела маленькая, с невысохшей слюной, белая короночка.
- Успокойтесь, - Самец снова строго посмотрел на человека. – И приходите ко мне завтра. Будем разбираться, - говоря это, он надвигался на Пал Аркадьевича, оттесняя того к двери. Вытеснив нарушителя спокойствия за дверь, повторил ещё раз:
- Приходите ко мне завтра.
Юре стало весело и страшно, когда, наконец, закрыв за посетителем дверь, врач подошёл к нему. Он взглянул на лицо стоматолога и увидел в его глазах веселье и интерес к жизни. Самец же, присаживаясь на стульчик рядом с сидящим в кресле Юрой, подмигнул ему. Потом потянулся за своим страшным зубным инструментом, приказав открыть Юре рот, и весело резюмировал:
- Вот же, диссидент!
Юра забыл о том, что вот-вот будет больно. Он тоже развеселился, вдруг отчётливо осознав, что увидел диссидента, что нет у диссидента внутренней крепи рабочего человека. Ему стало хорошо, ведь только что он чётко понял, что уже сегодня наконец-то трахнет Любку, что папка у неё вовсе не страшный, а обыкновенный диссидент.
Свидетельство о публикации №208071200245
"С мечтами о Любкке" - "С мечтами о Любке"
"- Доктор! Вот она коронка! Выпала! А вторую я проглотил." - здорово.
Так много сказано одним предложением.
Помню, как-то в колхозе на картошке, один "диссидент" всем показывал свою травму - заусеницу на пальце, и жаловался: как болит. :-)
Альжбэта Палачанка 27.06.2013 08:46 Заявить о нарушении
Борис Безрода 27.06.2013 20:56 Заявить о нарушении