Понимание

Теперь уже дороги назад нет. Теперь если его найдут – сразу расстрел. Дезертир. Ему всего 18, а уже вся жизнь искалечена, кто заступится за дезертира?
Василий полз в траве, то и дело, поправляя автомат.
Шум сражения постепенно стих, но Василий понимал, что сейчас лучше не высовываться. С одной стороны враг, с другой "свои", где ждет его расстрел.
Укрыться и переждать он решил в овраге, куда и спешил доползти дотемна.
Вдруг Василий почувствовал у себя на затылке холодную сталь и услышал характерный щелчок. Сердце замерло и похолодело. Попался. Дать деру? И пусть стреляют, все лучше, чем трибунал. Но вместо этого Василий поднял руки и медленно повернул голову. Перед ним стоял старый немец, смотрел прямо на него и твердо держал пистолет на вытянутой руке. Немец! Враг! Это из-за них все. Вся эта война, смерть. Это из-за них Василий стал предателем и дезертиром. Он почувствовал, как в нем вскипает ненависть, но в отличие от немца, руки Васины тряслись от холода и страха, тело не слушалось его, а автомат на тонкой шее прижимал к земле. Все, что он мог сейчас, это смотреть исподлобья и молча ненавидеть. Желание убить немца прямо сейчас пришлось подавить.
- Вставай, сопляк. – Сказал старый немец по-русски, и брезгливо скривился, глядя на Васины дрожащие руки.
Василий поднялся, не опуская рук, и пошатываясь, пошел, куда указал немец. С дороги послышались голоса, и Василий рефлекторно сел в кусты. Все же страх перед своими был сильнее, чем страх перед немцем. К тому же, если его пристрелит немец – он станет героем, а если свои? Позор.
Немец сел в кусты за ним следом и выразил на лице удивление, потом удивление сменилось пониманием и презрением. Лицо Василия горело от стыда.
Через какое-то время немец снова заговорил по-русски:
- Куда планировал бежать? Трус…
- В овраге переждать дня 3, потом наши уйдут, а я в деревню, оттуда домой.
- Дурак. Что тебе теперь дома делать?
Василий опустил голову, он и сам понимал, что домой ему теперь нельзя. Да и куда ему идти? Отца на фронте убили, а мать со стыда помрет. Нет, тут немец прав. Пусть лучше думает, что погиб геройски.
- Пойдем, покажешь свой овраг. – Сказал немец примирительно.
Место, выбранное Василием, немец одобрил, но шалаш устроить не позволил, сказал незачем следы оставлять.
Трое суток они сидели в овраге, попеременно дежурили ночью. В первое же свое дежурство Василий понял, что не сможет убить немца, и корил себя за нерешительность.
Однажды немец поймал в лесу зайца, сварил его и пригласил Василия к обеду.
- Что ты из себя доброго строишь? Ведь ты же фашист! Ты Гитлеру служишь! – Вспылил вдруг Василий.
Немец опустил глаза.
- Ты молод… - Начал он.
- Зато ты слишком стар. – Огрызнулся Вася.
- Я уже был молодым, а ты старым еще не был. – Тут Василию нечего было возразить. – Откуда тебе знать, что значит служить Гитлеру? Ваш Вождь строг и даже жесток, но он не Гитлер. У меня там осталась семья. Что с ними будет, если я откажусь воевать?
Немец смотрел по-отечески, почти ласково. И Василию стало очень уютно в обществе этого старого человека, которого его всегда учили ненавидеть.