Petshop of Horrors - Ками

*зарисовка: Леон/Ди; рейтинг: нет; предупреждения: вольное обращение с мифологическими аллюзиями, отсутствие чёткого сюжета.


       - Ками.
       Его губы шевелятся, чуть поблёскивая в полумраке. Пробует слово на вкус, катает на языке, - впрочем, кажется, ему что ни дай, на вкус проверит непременно, - языком, пальцами своими тонкими, глазами раскосыми... Или вот так, почти шёпотом.
       - Ками...
       - Только не говори, что впервые слышишь это слово. Ни в жизнь не поверю...
       - Ну нет, конечно.
       Неторопливо прохаживается вокруг кресла, фарфоровое лицо и кисти рук отсвечивают бледными пятнами, такими же тусклыми, как оранжевые лампы на стенах. Только живыми.
       - Откуда вы взяли это слово?
       - Неважно. Я не совсем идиот, как бы тебе ни хотелось об этом поговорить... Мне не слишком-то нравятся его значения.
       Расписное чудище, хозяин сумрачного лабиринта, неспешно усаживается напротив, складывает когтистые пальцы пирамидкой и замирает.
       - Ками, - негромко рассуждает он, словно кроме него, в помещении давно никого нет, - мы привыкли называть духов, богов... или демонов, пришедших в человеческий мир и принимающих облик людей.
       - Китайские мифы, да?
       - Вообще-то японские... Но в данном случае разница невелика.
       - Понимаю. Всякие тануки, кицунэ...
       На точёном личике восточной куклы на секунду мелькает... не удивление, конечно, но почти доброжелательное любопытство. И тут же узкие губы изгибаются в знакомой приторной улыбке. Теперь она кажется даже почти настоящей. Впрочем, у этого явления природы и профессия, и сущность к этому и сводятся.
       Казаться.
       - Рад вашей осведомлённости.
       - Рано радуешься. Рассказывай дальше.
       - Почти всем... духам, принимающим человеческое обличье, приписывается коварство, часто красота, скрытность, умение очаровать человека и добиться от него того, что им нужно... Мне продолжать ряд или вы поняли?
       Словно штрихом туши, улыбка снова трогает уголки губ. В чуть тяжелом воздухе пахнет чем-то сладковатым и похожим на опиум. Но разумеется, только похожим, - запрещённого тут нет. Вот недосягаемого - хватает с лихвой. Но это же другое.
       - Некоторые сказки говорят, что такие демоны сами часто попадают под обаяние, хитрость или силу человека, и потом выполняют для него самое сокровенное. Чудеса.
       - Их сокровенное, или всё-таки его? - не удержаться от ответной колкости.
       Выстрел в туман, иными словами.
       - Как повезёт. И ещё неизвестно, кому - на самом деле. Мы-то с вами отлично знаем, что сбывающиеся желания иногда не приносят счастья.
       Улыбается теперь уже откровенно, тепло и насмешливо, как свеча в одной из его ламп. Коснись её - и будет тебе такое тепло... Тьфу.
       - Знаешь что, мне только твоих издевательств заново и не хватает! Сво...
       - А у народов Вьетнама есть другая легенда о Ками.
       Чудовище невозмутимо поглядывает в чашку, словно его никто и не перебивал. Смотришь так на него, вслушиваешься в тихий голос - и начинаешь верить.
       Если совсем дурак, конечно.
       Вот так и верят...
       - Они рассказывают, что под землёй Тростниковых Долин лежала огромная рыба по имени Ками; когда он двигался, начинались землетрясения, пока Великий Бог Оленьего Острова не воткнул свой меч глубоко в землю и не проткнул им голову Ками. С тех пор, если злобный Ками шевелится, бог протягивает руку и нажимает на меч, пока Ками не угомонится...
       - Хм. Эта мне нравится больше.
       - Вот как. А какая, по-вашему, ближе к правде?
       - Что за чушь мне снова паришь? Это же сказки. С чего какая-то должна быть правдой?
       - Вы так и не сказали мне, почему вдруг заинтересовались этим словом.
       ...Ками....
       - А что, разве не ты сам в прошлый раз мне его сказал?
       - ...
       
       А в этой комнате ни ламп, ни фонарей нет. Она больше похожа на пещеру - скорее всего, только потому, что её углы, стены, потолок, - почти теряются в темноте. Иногда по ним скользят блики от почти неподвижной воды.
       Белые, с прозрачно-зеленоватым отливом, цветы покачиваются прямо на её поверхности. Их корни - или листья, не разобрать, - пронзают прозрачную жидкость насквозь, переплетаясь в ней, словно нервы - живую плоть.
       Это они слабо мерцают в темноте, создавая иллюзию поднимающегося от воды прозрачного тумана. Они - и ещё такая же белая до прозрачного кожа существа, замершего в этой воде. Чьи глаза, широко распахнутые, невидяще смотрят сквозь сумрак - словно куда-то, где нет места этому свету. Этому всему.
       - ...Но ты же помнишь, - шепчет тихий голос, мягким сквозняком шевеля его ресницы, - и будешь помнить всегда. Как все мы. Людям не место рядом с нами. Людям не место в нашем мире. В наших мыслях. В наших душах...
       Гладкие руки с длинными, почти прозрачными пальцами и когтями скользят по бледной коже так легко, что почти неразличимы в движении воды, в ломком мерцании жемчужных лепестков водных растений.
       - ...В них нет чистого. Нет настоящего. Когда первые звери разучились слышать жизнь и понимать её - они стали людьми...
       И почти неслышный шёлковый голос, ещё легче, чем руки, привычно ласкающий слух. Его помнят тело и душа так давно и глубоко, что кажется, он и не исчезал, не прекращался никогда. Существо, лежащее в воде, нежится в шёлке этого голоса и рук, как нежатся змеи, бабочки, цветы в лучах солнца, - на грани сна и яви.
       Впрочем, иногда на этой грани живут, не покидая её.
       - Мы слишком редко ценим покой себе подобных, - только в себе подобных способные найти радость, найти себя. А нас осталось так мало. Ты - знаешь это, ты помнишь. Мы - часть друг друга, не люди...
       - А если, - шепчет существо, чуть изгибаясь под прохладными лёгкими прикосновениями, не отпускающими тела и души прочь, - а если я захочу взять душу человека, - мне ничто не помешает... Я могу заставить их ненавидеть меня; могу - наставить любить... Только если захочу, ммм?
       - Их ненависть бесплодна, потому что хочет быть похожей на огонь. А силы огня у них не будет никогда именно потому, что огонь не ненавидит. А те из них, кто умеет любить, становятся похожи на огонь, только без пламени. Ты можешь получить их на секунду, - а потом полученное опустошит, вырвет из души огромную часть, - и сколько времени уйдёт, чтобы восстановить...
       - Ты заново рассказываешь мне сказки. А я говорю о том, как могло бы произойти. Разные...
       - И чтобы этого не произошло, я готов рассказывать их тебе бесконечно. Чтобы ты помнил. Кто мы - и кто они...
       Прохладные лёгкие руки обняли его чуть крепче, а к шее прижались мягкие губы. Такие же, как у него самого.
       - Между тобой и людьми всегда будет пропасть, сын. Кем бы ты ни пришёл к ним. И не я в этом виноват, поверь...
       Существо вздохнуло и наконец закрыло глаза. Извернулось - две бледные полупрозрачные фигуры сплелись, словно мерцающие гибкие водоросли, и погрузились в почти неподвижную воду.
       
       - Идиот!
       Вот этого - точно не ожидал. Даже боль на секунду отступила куда-то на задний план. Правда, тут же вспыхнула снова, алым цветком возле самых рёбер. Дверь, за которую он держался, жалобно скрипнула. Почему-то рука на автомате пыталась прикрыть рану не просто чтобы остановить кровь - а чтобы та не лилась на здешний ковёр. Расстроится...
       - Я... по делу, - успел ухмыльнуться он, чувствуя, как сползает на пол...
       Сползти не дали - тонкие руки вцепились в плечи стальными тисками. Сквозь багровый в полумраке туман до него донёсся слабый знакомый аромат каких-то лёгких то ли цветов, то ли благовоний, - напополам с шипением, в котором угадывались яростные слова незнакомого языка. Спустя несколько секунд или часов - и оно стало отдаляться...
       ...Что-то мягкое под головой, прохладные пальцы оттягивают веки. Почему нет изображения?..
       - Леон, вернитесь!
       Тычок в шею не даёт совсем исчезнуть. Хруст ножниц. Что-то отрезают?.. До его слуха донёсся треск ткани. Почему-то казалось, что сейчас станет ещё больнее, - но ощутил вдобавок только холод. Наверное, больнее просто некуда...
       - Вам не следовало сюда ехать. В больницу, Леон, вы меня слышите?!
       И совсем тихо, словно не голос, а мысль, вздох на границе ощущаемого:
       - Столько... крови...
       Нельзя этого так оставлять, нельзя просто взять и отрубиться на руках у этого... Вот у этого. Он собрал остатки сил и попытался приподняться на локтях. Сбоку у рёбер полыхнуло огнём - кажется, позорно не сдержал полузадушенного стона.
       - Лежите, чтоб вас...
       - Нельзя... в больницу сейчас... царапина...
       - Молчите.
       Снова несколько непонятных слов, рядом что-то шуршит и плещется. Гортанный, почти срывающийся голосок этой фарфоровой китайской статуэтки, от которого слышно почему-то отдаляющееся эхо. Безумный запах крови мешается с тяжёлым душным ароматом. Пытался что-то увидеть, хотя бы открыть глаза, - перед ними неистово, как в лихорадке, плясали цветные горячие пятна, принимавшие иногда форму каких-то драконов, петухов и прочей нечисти с разноцветных шёлковых росписей...
       Внезапно по ране на боку резануло так, что Мир взорвался осколками где-то внутри. Он стиснул зубы изо всех сил и под чей-то истошный вопль провалился вниз, в пропасть...
       
       - Как ты сказал - "идиот"?
       Это было первое, что он произнёс, едва очнувшись и сообразив, что жив - и кто щурит на него сейчас раскосые разноцветные глаза.
       Больно почти не было.
       Было странно.
       - О своих умственных способностях вы и без меня всё прекрасно знаете.
       - Кто-нибудь ещё знает?
       - О ваших умственных способностях? О, я уверен...
       - О том, что произошло.
       - Ну, это зависит от того, сколько людей видели вас по дороге в мой магазин. Меня можете не считать.
       - А ты у нас всё-таки...
       - А мне нет до этого дела.
       Ого. Это и называется - раздражение? Впрочем, нет, показалось. Абсолютно спокойное бледное лицо, сидит рядом, когтистые руки сложены на коленях, пёстрый орнамент одежды даже глаз не режет. Привыкли глаза...
       - Вы будете чай?
       Это как раз не вопрос, а утверждение. Если это расписное чудовище говорит, что будет чай - чай будет, и хорошо, если только он... От вашего состояния и способности поднять руку ничего не зависит - одуряющий аромат благовоний и тонкий звон фарфоровых чашек как неотъемлемые элементы здешнего мира.
       Впрочем, аромат он как раз заметил не сразу. Настолько привык?..
       - Ди, сколько времени прошло?
       - А это, - снова тонкие яркие губы изгибаются в лицемерной восточной улыбке, - вы узнаете, когда вернётесь на работу.
       Не улыбка - ухмылка. И явно искренняя.
       - Сволочь.
       - У вас удивительно красочная речь... Скажите, почему вы вместо нормальной больницы пришли за помощью ко мне?
       Он сморщился. Проматерился в три загиба - шёпотом. Всё-таки раз уж помогли... Но именно это "за помощью" вызывало наибольшее желание нахамить ещё сильнее. От души.
       - Вы влезли в какую-то беду без ведома начальства, не так ли? Или даже вопреки приказу...
       - Да. И что?!
       - И вам в очередной раз грозит увольнение, если ваш шеф об этом узнает, так что больницы и госпитали исключаются?
       - Какой ты, ****ь, умный...
       - Иначе повода шляться ко мне чуть ли не каждый день вам точно не дадут...
       - Чего?!
       Пауза.
       Снова показалось, что из-за ровной кукольной маски просвечивает что-то живое... Вроде нахальных искорок в глазах. В одном - точно.
       Шкатулка китайская.
       Нет тут дураков...
       - Тааак. Какого чёрта это ты меня допрашиваешь? Кто тут вообще офицер полиции?
       - Спрашивайте.
       От такой неожиданной покладистости дальнейшее содержание отповеди из головы как-то испаряется. И вместо этого почему-то:
       - Расскажи больше о ками.
       Чувство удивления собственным поведением, достигнув апофеоза, испаряется вслед за последними вменяемыми мыслями. Нельзя тут долго оставаться, иначе и правда крышу сорвёт...
       О да. Вот это всезнающее выражение лица, вздёрнутая бровь, переплетённые в пирамидку тонкие пальцы... Ну как можно смотреть на такое спокойно? Выводит из себя.
       - Всё, что необходимо по этому важнейшему вопросу, вы и так знаете. Я не думаю, что подробности легенд...
       - Ну-ну, - яд наконец начавшего прорываться сарказма грозит забить даже запах каких-то трав, разлитый в воздухе, - где уж простым людям, да ещё по такой сложной для них, людей, теме...
       Он осёкся.
       Китайской чудовище сидело, опустив голову, и тихо смеялось. Таким же лёгким, как фарфоровые колокольцы, смехом.
       Смеётся и бормочет что-то вполголоса сквозь закрывшие лицо тонкие волосы.
       - Чего ещё? Говори нормально, а?
       Всё ещё посмеиваясь, поднимает голову и пристально смотрит в глаза.
       - Леон, Леон, Леон... Ну какой же вы человек?