Крутой Поворот

Лыжный сезон в тот год не удался – снега почти не было. Тысячи людей приехали в горы, мечтая о длинных заснеженных спусках и острых впечатлениях, но против всех правил зимы, первую неделю нового года шел теплый, липкий как медовые лепешки дождь. Потом, когда он, наконец, закончился, выглянуло солнце и остатки старого, декабрьского снега хлынули с гор непослушными ручьями. Напрасно по горам ползали полчища уродливых, оранжевых, как гигантские колорадские жуки, машин, выплевывая искусственный снег. Этот снег быстро таял на трассах, и величественные Альпы зияли тут и там черными прогалинами и кусками прошлогодней травы. Что было делать? Люди сидели в стеклянных ресторанах на вершинах гор в полном лыжном обмундировании, как беспомощные космонавты перед полетом, который отменили из-за непогоды на орбите, пили глинтвейн и резались в нарды.

Олеся долго готовилась к этой поездке. В первый раз после развода родителей, а с тех пор прошло уже семь лет, она собиралась поехать отдыхать с отцом. Его второй женой стала аккуратная, прагматичная и холодная ко всем, кроме мужа, женщина. Она беспрестанно ревновала его – к работе, к друзьям, а особенно – к дочери, про которую он часто и с гордостью рассказывал, и которой при встречах дарил дорогие подарки. Когда у жены случался приступ ревности, она становилось резкой и угрюмой, курила сигарету за сигаретой, и, в конце концов, начинала громко и безудержно рыдать. Отец Олеси, по натуре человек волевой и даже жесткий, в такие моменты становился беспомощным, пытался неудачно острить, клялся, что никого, кроме нее не любит. Но все было тщетно, и наконец, не найдя других действенных средств, он доставал с заветной полки над плитой бутылку дорогого итальянского вина, наливал жене бокал, а сам брался за виски. Он произносил елейные тосты, пока бутылка вина не пустела, и истеричные слезы жены не превращались в не менее истеричный смех. Наутро он каждый раз чувствовал себя разбитым и измученным, и целыми неделями не звонил Олесе, а потом вдруг, внезапно поддавшись щемящей тоске по дочери, срывал трубку, лихорадочно набирал Олесин номер и умолял ее приехать. Но все эти годы Олеся отказывалась, хотя ей и хотелось видеть отца. Она знала, что ее приезд чреват конфликтами, и за первой видимостью радости неминуемо наступят дни всеобщей угрюмости и разлада.

И вот теперь, наконец, Олеся решилась. Она только что устроилась на свою первую работу, и чувствовала себя взрослой и даже мудрой, а напряжение в отношениях с женой отца списывала на счет собственному, по-детски болезненному восприятию развода родителей. Тем более, что предложение встретиться в горах было заманчивым. Олеся любила лыжи, и в первый раз съехала с гор вместе с отцом, когда они однажды уехали кататься вдвоем на целых две недели, забыв про весь белый свет. Она взяла билет и прилетела на альпийский курорт, где уже несколько дней отдыхал и отец с женой.

Ждали, когда же выпадет снег. Олеся ждала особенно нетерпеливо. Во-первых, потому что ее тянуло вверх, в горы. В мыслях она уже летела вниз с горы, чуть пригнувшись вперед и выставив за спину палки, ловко обходя крутые повороты, наклоняя вправо и влево свои сильные, уверенные колени. На поворотах можно было размяться и набраться ловкости, а потом, вылетев на длинную отвесную трассу, с большой скоростью полететь вниз. Во-вторых, ей хотелось остаться наедине с отцом - после стольких лет о многом ему рассказать, расспросить о его настоящей жизни. В присутствии жены разговор как-то не клеился – жена выдерживала с Олесей учтивый тон, расспрашивала ее об учебе и дальнейших планах, но отец все время молчал. А когда он отходил, между женщинами воцарялось холодное молчание.

И вот, наконец, выпал снег. Олеся проснулась, отдернула занавески и увидела за окном фейерверк из снежных хлопьев и поседевшие за ночь горы. Долгожданное катание! Отец и дочь оделись, взяли напрокат две пары новеньких, блестящих лыж и пошли на гору. Казалось, что все люди, ожидавшие снега столько дней, высыпали на склоны одновременно. Около подъемников стояли длинные очереди. С глухим стуком, бряцаньем, подъезжали черные каркасы подъемников. Со смехом, неуклюже шлепая лыжами по снегу, семьи и компании лыжников садились на лавочки и уплывали наверх. Белые горы были испещрены двигающимися подъемниками, словно летающими поездами, из которых болтались, как перевернутые трубы, ряды лыж.
- Давай для начала съедем с не очень высокой горы – разминемся, - предложил отец, кивнув на приближающуюся гору, обозначенную синими столбиками – знак средней сложности.
- Хорошо, - поддержала Олеся.
Они подъехали наверх, и легко соскочив с подъемника, Олеся энергично поехала к началу спуска. Снег прекратился, выглянуло солнце, горы вокруг блестели и переливались, как драгоценные камни.
- Ну что, вперед? – кивнула Олеся отцу.
Они стали спускаться. Олеся быстро раскаталась, разрумянилась, спускалась вниз быстро и уверенно, наслаждаясь скоростью. Потом несколько минут ждала внизу отца – он спускался медленнее, осторожно объезжая крутые повороты и поминутно притормаживая. Он давно не катался и был уже не в такой прекрасной форме, как десять лет назад, когда он сам ставил Олесю на лыжи. Олеся, напротив, каждую зиму каталась с друзьями и научилась неплохо ездить. Она даже прыгала по буграм и трамплинам, вырезанным для заправских лыжников по бокам от основной трассы.
- Папа, давай поднимемся вон на ту гору, - предложила Олеся через некоторое время, указав на искрящуюся на солнце вершину, выделяющуюся от остальных гор своим узким и крутым спуском.
- Давай, но сначала покатаемся еще немного на горах поскромнее, - отвечал отец с улыбкой.
Пока ехали на подъемнике сначала молчали, а потом отец прижал Олесю к себе, поправил ей съехавшую на глаза шапку, как много раз делал в детстве, и сказал:
- Знаешь, я так люблю тебя, Олеся.
- Я знаю, пап. Я тоже тебя люблю.
- Извини меня, если я мало бывал рядом все эти годы. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И знай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня.
Счастливые и веселые, они катались весь день. Под конец Олеся начала замечать, что отец устал. Он совсем перестал успевать за ней, и ей приходилось подолгу ждать внизу, пока он медленно и осторожно спускался. Выпавший ночью снег почти растаял, а к вечеру приморозило и снова на горах образовались черные проталины, а в некоторых местах – опасные скользкие места, на которых лыжи неожиданно проскальзывали, так, что сложно было даже самым опытным лыжникам проезжать их. Каждый мог тут не совладать с лыжами и кубарем полететь вниз.
Олеся и отец ее решили проехаться последний раз. Пока поднимались вверх на подъемнике, Олеся заметила, что отец очень бледен.
- Пап, ты нормально себя чувствуешь? - спросила она.
- Да, просто устал немного.
- Может, не поедем на ту гору, а спустимся вниз? – Олеся в волнении взглянула на отца.
- Да нет, давай прокатимся последний раз – и домой, - ответил он.
Олеся чувствовала, что он совсем устал, и спускаться ему будет тяжело, но он не хочет признаваться ей в своей слабости. «Может быть, не стоит ехать», - подумала она. Но ей так хотелось спуститься еще разок! Олеся снова посмотрела на отца – он был действительно бледен, но счастливо улыбался.
Спускаться теперь было гораздо сложнее, чем прежде. Горы совсем обледенели, и лыжи то и дело со скрипом проскальзывали по льду, как по наждачной бумаге. Подо льдом чувствовалась жесткая земля. Олеся первая спустилась почти до конца горы и остановилась у крытого кафе подождать отца.
- Один глинтвейн, пожалуйста, - попросила она у работницы кафе.
- Пожалуйста, - сказала розовощекая женщина, подавая Олесе красноватый дымящийся напиток в бумажном стаканчике.
Олеся потянулась в карман за деньгами, но тут вспомнила, что у нее нет с собой ни копейки.
- Извините, я забыла деньги, сейчас подъедет мой папа и заплатит, - сказала Олеся.
 Но тут заметила, что женщина не слушает ее, а пристально всматривается куда-то на гору.
- Кажется, там какой-то мужчина упал, - заметила она.
Олеся обернулась и увидела в нескольких сотнях метров своего отца, лежавшего навзничь на снегу.
- Да это же мой папа! – испуганно выдохнула она, и стала елочкой карабкаться вверх по горе, неуклюже и торопливо поднимая лыжи. Они мешали двигаться, она сбросила их и побежала вверх в ботинках, спотыкаясь, задыхаясь. По той неестественной позе, в которой лежал отец – на спине, не шевелясь, она поняла, что произошло что-то серьезное.
Он лежал с открытыми глазами, раскинув руки, и смотрел вверх.
- Папа, папа, что случилось? – в волнении спросила Олеся.
- Олесенька, я упал, и кажется, сломал ногу. Ничего, ничего, - сказал отец слабым голосом.
Одна лыжа у него слетела, а другая беспомощно болталась на сломанной ноге, безвольно лежавшей на снегу.
- Потерпи, папа, - сказала Олеся, - сейчас мы отвезем тебя в больницу.
- Это был последний поворот перед концом спуска. Я неудачно поскользнулся, - сказал отец, с трудом улыбаясь. – Извини.
Скоро на гору спустился вертолет, на корпусе которого был нарисован большой красный крест. Из него выскочили двое молодых спасателей, осмотрели пострадавшего, быстро сделали ему несколько уколов. Потом погрузили на носилки и поместили в вертолет. Олеся тихо плакала – никогда она не видела отца таким беспомощным, все произошло так неожиданно, практически на последнем повороте… «Все это из-за меня», - корила она себя. – «Меня тянуло все выше и выше, а он не хотел признаться мне, что ему тяжело…»
- Это серьезно? – в волнении спросила она врачей.
- Перелом кости бедра на правой ноге. Приезжайте к нему в госпиталь – внизу, у подножия горы.
И улетели. Уже почти стемнело. Олеся спускалась с гор одна. Колени у нее дрожали, не осталось и следа той уверенности, которую она испытывала час назад. Горы казались ей теперь зловещими и враждебными.

В больнице было светло, чисто и тихо. Олесю попросили подождать у входа в комнату реанимации. Пришла жена отца, заплаканная, и попросила Олесю рассказать, что произошло. Потом обе сидели, в тягостном молчании ждали врача.
Вышел врач и сказал, что перелом неудачный, но все будет в порядке – через сутки сделают операцию, а еще через две недели выпишут.
 - Я сейчас поеду, сдам билеты на самолет, - сказала Олеся.
- Нет. Уезжай. Я выхожу его сама. Ты будешь мне только мешать здесь, - вдруг сухо и резко сказала жена отца.
- Но я…не могу, - сказала Олеся, и запнулась.
- Уезжай! – еще раз жестко проговорила она. – Если бы не ты и твои лыжи, ничего этого бы не произошло.
Олеся молчала. По щекам у нее текли слезы.

Операция прошла удачно, и через месяц отец Олеси начал ходить. Но хромота осталась еще на несколько лет, он как будто стал меньше ростом, мягче, и на лыжах уже никогда не катался. Он не мог забыть тот последний поворот перед падением, хотя врачи и говорили, что кататься ему можно. Да и Олеся после этого случая забросила лыжи. Она иногда приезжала в гости к отцу и его жене, но всегда совсем ненадолго.