ГРЕХ

Голодные послевоенные…Люди ели мерзлую гнилую картошку, варили затираху…От зари до зари работали: кирпичи таскали, картошку копали, листья шнуровали, пни пилили для тракторов и в коробы клали, семечки колотили, овец стригли, боронили на коровах…За работу не платили. Бывало, вывезут зерно на элеватор, оставят самую малость, размолотят на мельнице да бабам раздадут – детей порадовать…
У кого мужики пришли с войны, тем семьям легче стало.
Помнится, вечерами возвращаются колхозники с поля, балалайка заиграет, пляска начинается. И тут же вой поднимается: похоронки почти в каждой избе…Война «потопила» людей в горе, но они продолжали жить, ждать…
И Настя ждала, верила.
В 1947 году вернулся ее Михаил – целый, руки, ноги на месте! Освобождение севера Сахалина, тяжелое ранение, госпиталь…Но целый - целехонький!
Четверо детей растить тяжело: работали за трудодни, вместе добывали кусок хлеба…Вместе, не одна! Вскоре ребятишки помогать стали: тогда с малых лет на полях работали. Косили литовками с крюками пшеницу. Сгребали, вязали в снопы, ставили в суслоны просохнуть, по ночам вывозили на лошадях и складывали в длинные скирды.
Осенью родилась доченька: хорошенькая, крепенькая, красавица! Насте казалось, что счастье навсегда поселилось в их избе.
Но через месяц тяжело заболел Михаил, слег. Соседки зашептались, по деревне черным пауком пополз слух, что кто-то из завистливых вдов сглазил мужика, порчу навел.
Забота о семье пала на детские плечи. Настя же суетилась вокруг мужа и малышки. День за днем ему становилось все хуже и хуже, приехал врач из района на лошади, осмотрел внимательно, но причины никакой не нашел. «Здоров, - говорит, - твой Михайло, Настена, какая-то хворь безликая».

Ночью уставшая Настя встала на колени перед иконой Божьей Матери в красном углу избы и стала опять молиться…

Когда сквозь окошко брызнул рассвет, в отчаянии она прошептала: «Забери младшенькую, только пусть Михаил здравым будет, а деток еще нарожаю».

Уже днем малышка вся залилась плачем, а к ночи умерла.

Михаил встал, будто и не болел вовсе.

Через три года у Насти и Михаила родилась дочка, через год еще одна.
Они продолжали жить, трудиться, растить детей, внуков…

Старенькая Настя похоронила мужа, так и не рассказав ему о той ночи – это был её тяжелый грех, в котором даже самой себе признаваться страшно: сама смерти доченьку отдала. До сих пор никому не говорит об этом…

Сядет вышивать скатерть или наволочку: строчки ровные кладутся, разноцветные, глаза плохо видят, да руки помнят, где нарядная бабочка взлетает, где аленький цветочек расцветает. Задумается в тишине, да и заплачет опять. Подбегут к ней правнуки: «Бабуль, чего ты плачешь?» «Не пужайтесь, пройдет», - успокаивает она ребятишек, а самой кричать хочется во все горло от боли, душа по доченьке тоскует…

Тяжело ей с грехом жить: молчит, сама от своего горя горбится…