Женское счастье

Все называли его «Манькин хвостик» - он был младше меня на два года, ходил за мной хвостиком на переменах, после школьных занятий, после работы. Мне нравился другой, но случилось так, что однажды вечером, возвращаясь с элеватора с подругой, вдалеке я заметила знакомый силуэт, взяла у нее платок, чтобы «Манькин хвостик» не узнал меня в сумерках, и поспешила другой дорогой домой.
- Ты Маню не видела? – спросил «Хвостик».
- Да вон, побежала домой в моем платке, - рассмеялась подруга.

Только с первыми лучами солнца я смогла выбраться из тюрьмы-сарайки и бросилась в соседнюю деревню к брату за помощью. Деревенский закон – ночевала у парня, должна за него замуж выходить, спасти меня было некому – с раннего детства сирота…
Босиком я бежала, не останавливаясь ни на мгновенье, по колкой траве, через острые заросли кустарника. Нет, не бежала, мчалась, как за последним глотком воздуха, как за тающей надеждой!
- Решай сама, - ответил брат.
У него в доме – молодая жена, двое маленьких сыновей, теща, средняя сестра, а тут еще младшая с просьбой.

В слезах, не помня ничего вокруг, брела я обратно…

Вскоре «отяжелела», как говорят у нас в Зеленом Доле. «Манькин хвостик» сам бегал с коромыслом за водой, управлялся со скотиной, по дому. «Наверное, это и есть счастье», - думала я. Деревенские удивлялись, свекровь посмеивалась над заботой своего сына.

Коленька родился – вылитый отец. Петро плясал от радости, хвастался первенцем!
Повестка в армию. Три года ожиданий, упреков свекрови, веры в то, что вернется Петро, построим свой дом и дружно заживем…
Сыночек рос: несмелые первые шаги, смешные первые слова… - безграничное счастье матери…

Петро вернулся. «Манькин хвостик» исчез без следа. Он стал грубым, жестоким, нетерпеливым.
К осени перебрались в свой дом, но шлепки, подзатыльники сынишке, брань мне с каждым днем разрушали надежду на дружную семью.

Оставалось несколько дней до рождения доченьки. Копала картошку в огороде, спускала в подполье ведра на веревке и…
В районную больницу привезли на лошади в тяжелом состоянии. Врачи сначала пытались спасти обеих, потом стали решать, кого из нас… На третью ночь изнуряющих мучений произошло чудо – к кому-то из нашей деревни приехал дальний родственник из Москвы, врач по профессии, он стал тогда богом не только для меня – он смог вселить жизнь в тельце мертвой новорожденной! Мы были чужими для него, но он вернулся в Москву только тогда, когда исчезла опасность нашему здоровью.
Благодарность этому человеку я пронесла через всю жизнь, память о настоящем докторе передала своим внукам.

Петро приехал в больницу за нами на мотоцикле, посадил меня с Надюшкой на руках в люльку и молча повез домой. Не обронив ни слова, зашел в избу, положил на широкую кровать сверток и только тогда впервые взглянул на доченьку:
- Ну, и зачем ты ее родила?

Часы, дни, годы… Развод? Может, еще все наладится?...

Очередной раз, возвратившись под утро домой, пьяный Петро устроил скандал из-за теплого супа:
- Еда должна горячей ждать меня! – закричал он и в бешенстве и бросил в меня тем, что попало под руку.
Трехлитровая банка пролетела над головой и разбилась вдребезги о кроватку доченьки. Сонная, напуганная Надюшка кинулась на отца и зубками крепко впилась ему в пупок.
Крики, уговоры не могли заставить разомкнуться детские зубки – вызвали медсестру…
После этого случая Петро ни разу не поднял руку на дочь.

Сын во многом повторял отца, что вызывало гнев у Петра: безжалостно он мог оттаскать Коленьку за уши до синевы в поисках денег на выпивку, старым солдатским ремнем впечатать пятиконечную звезду из-за папиросы…

- Водка еще никого до добра не довела, - говорят у нас в деревне.
Петра водка довела до болезни – приступы белой горячки происходили все чаще и чаще… Стал гонять бичом по улицам – слышу, свист приближается, подпрыгну – пыль разлетается, по ногам не попал, бегу дальше…
Растить ребятишек помогала соседка Майя Стрыжкова. Своих детей у нее не было, в деревне уверяли: это потому, что мужика из семьи увела. «Стрыжок» - так называла она своего мужа Николая – тоже любил выпить и подраться, но Майка не боялась запустить в него поленом или коромыслом.

Дети подрастали, просили увезти их куда-нибудь от такого отца, объясняла, что он болеет, его пожалеть нужно… Не смотря ни на что почему-то продолжала надеяться, что «Манькин хвостик» вернется…

Помню, весна, трава свежая зеленеет, птички на разные голоса поют, солнышко пригревает…Благодать! Идем по дороге, счастливые, песни с Майкой поем, Коленька то отстает, то перегоняет нас, Надюшка вприпрыжку рядом бежит… Мужиков нет – второй месяц на лечении в далекой городской больнице. Хорошо так на душе, радостно! Вот какое ты, женское счастье!