Аутизм

АУТИЗМ
       
       О, боже, какой миленький! Дорогой, как мы его назовём?
       – Как ты хочешь, любимая...
       – Хорошо, я назову его... Пусть его зовут.....

       Родившемуся мальчику дали имя, но истое, подобающее прозвище он получил в три годика, когда ему был поставлен диагноз – АУТИЗМ.
       Его называли «молчун». Из крепко стиснутых уст ни разу не вырвалось ни одного даже самого простого словечка. Бедная его мать никогда не слышала от него: МАМА. Он будто всё ещё находился в матке и должен был родиться другим, не таким безмолвным, не «живым мёртвым». Он был словно куколка, невылезшая из кокона, но, к сожалению, «мотылёк» не собирался вылетать из уютной оболочки...
       Стеклянный взор и нежелание, неспособность общения разрывали сердце бедной женщины, родившей молчание и невыносимую тоску... С другими детьми (говорящими, с осмысленными взглядами) он не мог играть: один злотворный, прыщавый мальчик ударил «молчуна» с размаха игрушечной саблей, и тот без единого звука, как полено, повалился на пол, даже не заплакав, а «прыщавый» продолжал дубасить бедняжку. После этого случая, когда «молчуна» нашли лежащим на полу, всего избитого, его пришлось изолировать от «живого мира» со всей своей жестокой детворой, получающей удовольствие от притеснения слабых, не отвечающих на удар ударом.
       «Молчун» ел, пил, затем ходил по большому и маленькому, – жил, как животное, – просто рос.
       Рот был всё так же надёжно закрыт, как сейф, в котором хранится что-то очень ценное. Насупившись, он часами смотрел куда-то в даль, изредка меняя место, где сидел или стоял.
       Его ничего не отвлекало от «изучения» ваз, стульев, своих рук, ног...
       Рассказанные матерью сказки, казалось, даже «осадком» не оставались в его сознании, – гласные и согласные звуки просто пролетали через ушные раковины, а герои (интересных по мнению «нормальных» детей) этих сказок были для него совсем неинтересными.
       Так шли годы и «молчуну» исполнилось двенадцать лет, но для его матери это было незаметно, поскольку её ребёнок ничуть не изменился после того, как родился, неописуемой болью явился на этот надоевший, словно уже хорошо знакомый мир.
       Он рос лишь в росте, – другие подростки ездили на велосипедах, пользовались компьютером, бегали за девчонками, а «молчун» всё смотрел куда-то, не интересуясь ничем и как бы в это время не насытившись наблюдением за «атрибутами» «скучного мира», сидел, уставившись в окно. Никто не знал, почему он смотрел в небо – наслаждался синевой небосвода или кроме этого нечем было заняться? – Это не знал никто, кроме психиатров, которые с лёгкостью, как штампом поставили ему диагноз – АУТИЗМ, – термин, который говорит обо всём и в то же время, ни о чём...
       Когда мать «молчуна» спрашивали, есть ли у неё ребёнок, она отвечала: да, но в этом «да» чувствовалась неправда, это было неискреннее «да»... Ведь в доме есть много предметов, которые с таким же успехом можно назвать детьми, – по сути «молчун» не отличался от корзины для белья, от зонта, сковороды и так далее. Но необъяснимая материнская любовь всё же имелась и она говорила: «люби своё дитя, люби, люби...»

       Одним зимним вечером «молчун» по обычаю сидел в кресле и пялился в открытое окно. Мать забыла закрыть окно, а он мёрз, даже не вставая, чтобы закрыть его. «Молчун» сильно простудился, заболел, лёгкие восполились и он умер, – его не смогли вылечить.
       Смерть «молчуна» всё равно была бы настолько незаметной для всех (кроме родителя), что мать поступила так: хорошо ознакомившись (через книги) с мумифицированием, которое делали древние египтяне, она сделала из сына мумию, посадила в любимое кресло «молчуна» и даже сейчас он сидит так, молча, как сидел раньше, только теперь его плоть умерла, но это неощущаемо, – его мёртвый взгляд всё так же уставлен на небеса... Никто, кроме матери, не знает, что он умер... Хотя, трудно сказать, жил ли он вообще...