Серенький волчок

СЕРЕНЬКИЙ ВОЛЧОК

(Посвящаю Хатуне)

       Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю:
Придёт серенький волчок,
Тебя схватит за бочок
И утащит во лесок,
Под ракитовый кусток;
Там птички поют,
Тебе спать не дадут.

       – Ой, боюсь, боюсь! – Хлопая глазками, говорит девушка спустя восемнадцать лет после того, как её мать напевала эту «до жути правдивую колыбельную», словно пророча судьбу своей крохи.

       Сонная девушка открывает банку с ежевичным вареньем, хочет осладить рот, но, намазав на хлеб, передумывает откусить – она увидела ежевички, как будто они мышиный помёт, и фыркнув, сказав ФУ, отбросила ломтик хлеба. Снова сразмаху откинулась на кровать, боясь чего-то, непрерывно, нервно думая о чём-то.
       Теперь вареньем на ломтике хлеба лакомилась большая, чёрная, жирная муха, довольно потирая лапки, слипшиеся от сладкого. А девушка лежала на спине, уставившись в потолок, разрисованный серыми паутинами с чёрными точечками в местах, в виде «жертв-мух», начинённых различными вкусностями.
       И как всегда, девушке не лежалось спокойно, несмотря на то, что большее время проводила лёжа на кровати, ей не спалось.
       «Там птички поют, тебе спать не дадут.....» – Да уж, птички попались весьма зловредные и безжалостные, – они не чирикают, а нудно трелят: «Не ложися на краю: Придёт серенький волчок, тебя схватит за бочок и утащит во лесок.....» – Эти слова сопровождают девушку с детства, но раньше они были мягче, теплее, их ведь пела любимая мать, а теперь стали наставительными, какими-то звеняще звонкими, от чего может треснуть череп. Разинув рты, родственники, друзья, все «трелят» о том, как надо жить, как жить без проблем, гладко, без бугорков, беспечно, просто жить животным – рожать, вылуплять, высиживать, гладить гребешок петуха-муженька, мазаться какой-то дрянью, чтобы кожа была нежной до стапятнадцати лет, – наставляют быть курицей, довольной, что в тот день ей досталось много кукурузы.

       – Да, пошли вы все в одно место! Я уже не маленькая, чтобы учить, как и что мне делать! Хватит пугать меня жизнью! Я хочу ЖИТЬ, а не существовать, не хочу просто БЫТЬ, хочу пробыть интересно на этой проклятой земле! Надоели!!! – Возмущённо кричит девушка, когда близкие нудят и учат то, что не должны учить.

       Когда мысли превращаются в липкую бессмыслицу, неотлипающуюся от раздражённого сознания, происходит оцепенение доселе трезвого, здравого «я», время, всё окружающее замирает и ядовитая смесь воспоминаний, нерассудительных рассуждений, влечёт куда-то в бездну забвения. Точно так же случилось и с нашей девушкой, убаюканной страшной колыбельной. Её широко раскрытые глаза отражают и пропускают в мозг изображение с потолком, паутинами, и она словно оказывается там, наверху, как муха, фаршированная страхом, обвитая клейкой, серой паутиной из тумана, сплетённой своими же пушыстыми «нитями-думами».
       И вот, она будто бы висит и смотрит на свое же призабытое тело, – «футляр» для столь нежной души, упорхающей в «лесок», где бродит серенький волчок, который однажды «схватил за бочок» лежащую на «краю» девушку, но к счастью, не «уволок во лесок, под ракитовый кусток»...

       А «волчок» этот был одет в твидовый пиджак, он был небрит, небрежно причёсан и нахален. Девушка стояла для себя на мосту, смотрела на реку и небо, а он нагло подошёл к ней, начал знакомиться, не скрывая, что она понравилась ему. К превеликому сожалению, «волчок» тоже вызвал у неё симпатию. Он вёл себя хищно, как подобает волку, норовившему поймать зайчика. Ах, как же она могла не заметить, что он просто-напросто хищная зверюга и что для него это отношение всего лишь путь к нападению, растерзанию нежной, розовой тушки зайчика.
       Жертва для ужина показалась аппетитной, но не досталась ему, – после борьбы она ускользнула из лап и спряталась у себя в «норку», обнаружив там незнакомца, успокоившего её. Девушка и незнакомец подружились и даже полюбили друг друга. «Незванный гость» скрывался в мраке, не показывался ей... О, как же она просила его: «Прошу, умоляю, покажись мне!» – А он не поддавался моьбам, оставался быть «голосом», «словами» и «фразами», рисуя самого себя чёрной краской, создавая неясный автопортрет из чувств. Писал письма, волнуя её сердце своими эмоциями... Писал сидя там же, в углу, не покидая укромную темь... Не подпускал её близко к себе...
       Сколько солёных слёз девушки пролилось, пока «невидимый» всё же решил выйти на свет. Но в то время, когда он сделал первый шаг, потухла свеча, и наступила полная темнота, поглотившая обоих... Они остались так, не видя друг друга, утешали один другого, что настанет утро и он будет видимым, как все... Ночь оказалась очень длинной, утомительной... Они заснули в объятиях, обмениваясь снами...

       Последние всплески воспоминаний: Настало утро, она проснулась, но его уже не было рядом, он ушёл...

       Страхи и вопросы не отстают: Почему он не хотел показаться ей??? С кем же она обнималась в той кромешной темноте??? Почему он ушёл???

       После того, как вынырнешь из омута забытья, трудно вернуть себя к себе, нужно отлежаться и отрезвиться, выйти из похмелья от мыслей.
И теперь она лежит на спине... На кончике её носа уселась наевшаяся вареньем муха. Сетчатые глазки мухи уставились на мокрые от слёз, почти закрытые глаза девушки. Счастливая тем, что брюшко полно, муха взлетела к потолку... А ведь девушка тоже могла полакомиться вареньем, но она испугалась ежевики...

       Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю:
Придёт серенький волчок,
Тебя схватит за бочок
И утащит во лесок,
Под ракитовый кусток;
Там птички поют,
Тебе спать не дадут.

       Спи, любимая моя, спи...