Волчья душа

   Печальный свет далёких звёзд, которые, возможно, давно уже погасли там, в черноте Вселенной, но ещё несут последний отблеск своего былого огня на небосвод Земли, приятно согревали сердце старого волка, взбиравшегося на холм. Звёзды будто прощались со своим верным другом, час которого, отмеренный ему Богами в мире Яви[1], истёк. Всё больше обступала волка осенняя прохлада, будто дышала на него сама Мара[2]. Земля под когтями, что некогда были крепче стали, постоянно осыпалась и серому приходилось прилагать всё большие усилия, к счастью, последние. В его глазах мерцало пламя, отнюдь не схожее с животным. Ведь он когда-то был человеком...по крайней мере, старался быть похожим. Кто же виноват, что паренёк родился с волчей душой? И неважно, какой век на дворе – толпа всегда будет гнать тех, кто хоть немного выделяется из неё. Когда соседи узнали, что творится с пареньком таинственными ночами полнолуния, род его стали проклинать. Мать была в слезах и отчаянии, он знала, что рано или поздно случится непоправимое. Остановившись, чтобы передохнуть, волк стал вспоминать свой первый гон.
   Не желая подвергать опасности своего самого родного человека, к которому он теперь и шёл, оборотень сбежал прежде, чем за ним пришли. Сбежал от всего, что было ему ненавистно: от замкнутых каменных стен, напоминающих клетку; целых джунглей подобных домов; вечной грязи и пыли; от смога, что затмил небо. Он слышал, как залаяли сзади псы, спущенные с цепей и заскрипел снег под сапогами охотников. Миг превращения предопределил его судьбу. Все человеческие чувства отошли на задний план, в душе были лишь азарт погони и жажда свободы. Каким-то новым восприятием он чуял, что этой ночью прольётся чья-то кровь, но явно не его. Громадной серой тенью выскочил он на лёд реки и бросился по лунной дороге туда, где ждала его Свобода. Засвистели пули, вспарывая зимний покров водного потока. А волк нёсся скачками, упиваясь неведомым раньше чувством. Псы позади отстали и крепостной стеной Природы на другом берегу высился тёмный лес. Зорким глазом оборотень различил тени с ружьями, метавшиеся за деревьями. Это не остановило его, напротив, стрелой с тетиво бросило вперёд, в звериный прыжок. Белые клыки в первый раз почувствовали сладкий привкус крови и окончательно отрезали обратный путь, в котором волк и не нуждался. Он рвал на куски всех, кто стоял на его пути к воле, хладнокровно, но без жестокости. Он хотел уйти по-хорошему, но ему не дали это сделать. И нет теперь вины зверя...
   Год за годом он шёл по тропе, предначертанной ему судьбой. Ни разу не попал он в капкан или волчью яму. Серп Мары[3] был его верным спутником на охоте, логово в лесу – домом. Но это всё, что окружало волколака и было ему мило. Волки давным-давно перевелись в этих краях, он был единственным. Он так свирепо бился за волю, что подчас охотники считали его бешенным и боялись промышлять в том лесу. Сам же оборотень первым никогда не нападал. Поначалу он радовался своей новой жизни, но с течением времени всё больше одолевала его смертная тоска: «Неужели всю жизнь я обречён на борьбу и одиночество?» И не было рядом ни любимой, ни матери – никого, кто его пожалел бы и утешил. Лишь ненависть, копившаяся годами, выплёскивалась иногда в ярость и тогда с охоты к своим семьям не возвращался ни один мужчина. Вчера серому приснились глаза его матери и неожиданно он понял, что теперишняя свобода – лишь тень Той, что ожидает его скоро, там, за чертой.
   Теперь он упорно лез туда, где спал вечным сном единственный родной ему человек и так же, как в ту памятную первую ночь светила Луна. Когда волк поднимал очи вверх, она била его словно током, усиливая чувство того, что решительно никому он здесь не нужен. Но старый хищник не привык опускать глаза перед Небом... Наконец, показалfсь вершина холма с небольшим кладбищем. Тяжело ступая по опавшей листве сквозь облако страха, неизвестно отчего окутавшего холм, оборотень приблизился к одному из крестов. В тот же миг окрестности на многие километры вокруг пронзил ужасный, режущий душу ножём, вой. Сколько отчаяния, сколько бессильной ярости и сколько непреклонности судьбе было в нём. А если бы кто-то из тех людей, что, поддавшись непонятному чувству, не легли в эту ночь спать, прислушались, то услышали бы, как сквозь звериный рёв прорывается человеческий вопль. Тени воющего волка и креста, слившись воедино, дьявольским узором отражались на фоне ночного неба. Тем временем человек ведающий мог бы уловить во всём этом зов, безумный и прекрасный одновременно.
   Старый волк же почувствовал, что в атмосфере страха, окружающей его, проступили неясные силуэты. Это были души тех «людей толпы», которые пали по своей глупости от когтей и клыков оборотня за долгие годы его кровавого бытия. Этот страх исходил от них. «Подумать только, - пронеслось в голове серого. – Прошла, кажется, целая вечность, а они по-прежнему боятся меня...» Никто из мертвецов не понимал его, никто не посмотрел с укором, в их взглядах (хотя глаз у этих белёсых силуэтов не было) отражалась лишь злоба, ненависть и всё тот же всепоглощающий страх. И тогда волколак посмотрел на них так же, но без унизительной трусости. Не осталось и следа раскаяния за пролитую кровь. Когда тени направились к нему, сжимая кольцо, он с готовностью бросился на них, прочь из своего тела, - ведь они стояли на его пути истинной Свободе, свободе даже от жизни...




Примечания
1 – проявлённый, материальный мир в славянской традиции.
2 – Богиня смерти и зимы в славянской мифологии.
3 – Бог луны и ночи в славянской мифологии.


Использованные материалы: тексты песен «Хрестини вовкулаки» группы «Тінь Сонця» и «Волк» группы «Реанимация».

19.07.08