Гипертония

Я помогла ей донести тяжёлую сумку до автобусной станции в Иркутске. Я видела, как она остановилась несколько раз по дороге, чтобы отдышаться. Сумка оказалась пудовая. Мы разговорились в ожидании областного автобуса. Женщина была немолодой, но неунывающей. Разговор сдабривала солёной шуткой.


 – Привезли меня как-то с гипертонией в больницу. В город из села. Никогда я раньше в больницах не бывала, ну их к ляду. Лежу, значит, на носилках, сжалась вся от боли жуткой в голове да от страха. Гипертония у меня ещё с войны, но всё держалась я. Детишки, тёлушка своя да работа в поле времени прилечь не оставляли. Встанешь спозаранку печь затопить да пойла Машке отнести, а ляжешь ведь затемно. Редко нужда какая меня из села выгоняла, если купить разве что в Иркутске... Ну, привезли меня тогда в больницу, я не хотела, да голова болела нестерпимо, аж белые круги перед глазами. С носилок-то свалили меня, значит, на постель. Рядом две женщины лежат. Говорят между собой, жалуются, что персонал к ним почти не заходит. И обращаясь ко мне: «Вот за полчаса до вас, только появились, когда женщина скончалась на той постели, где вы лежите». Я так и обмерла, а протестовать не смею, хотя сестричка тут вошла со шприцом – укол мне делать. Впустила та мне какое-то лекарство в вену, как огниво по телу побежало. Меня так и скрючило. Лежу, а ноги и руки ледяные. Дело уж к ночи. Привозят ещё одну больную. Говорят, пыталась отравиться, мужик её бросил с дитём. А мне тут по малой нужде приспичило. Пока я ходила, уборную у них искала, эта самоубийца и скончалась. Лежит уже простынкой прикрытая, одни ноги торчат. Я сама не своя забираюсь под одеяло. Соседки мои спят, как ни в чём не бывало. Форточка туда-сюда, туда-сюда, вдруг как ухнет. Смотрю, покойница зашевелилась под простынёй. Я как закричу благим матом. Сестричка молоденькая прибегает: «В чём дело?» Да вот, говорю, самоубийца ваша шевелится. «Как мертвец шевелиться может, – отвечает и форточку закрывает, – ветер это. Успокойтесь, сейчас санитары за ней приедут». И ушла. Ф я тут совсем разболелась. Сбежала из лазарета ихнего. Лучше в своём селе помереть, чем в их белых палатах трепыхаться.

Пришёл автобус моей собеседницы. Я поставила её пудовую сумку на ступеньки и помогла подняться. Ситцевый платочек её съехал на затылок, обнажив седые волосы. Узловатая рука прижала меня к себе: «Будь здорова, дочка». Я помахала ей вслед и стала дожидаться своего автобуса.