Кишинёв. 7. Год 1976. Рассказ о погроме

7. 1976 год. Рассказ о погроме
Сегодня 9 мая 1976 года. День победы над фашистской Германией. Не круглая дата и праздник потому более скромный, чем в прошлом году. Однако и сегодня евреи-отказники пошли на еврейское кладбище и возложили цветы к обелиску погибших евреев во Второй Мировой войне. Как всегда, по сторонам их сопровождали кгбэшники - стражники советского режима. Любое проявление еврейской национальной самостоятельности советскими властям не поощряется и зачастую, в зависимости от политической обстановки, строго наказывается то неприятностями на работе, то тюрьмой, то концентрационными лагерями, а то и смертью.
Советское поколенье, пришедшее сегодня на кладбище, не подозревали о существовании могилы, в которой вместо человеческих останков захоронены поруганные после погрома свитки Торы – заряда неимоверной мощи человеческого бытия на земле. До последнего времени Иосиф тоже не знал о существовании этой могилы, но вот уже более трёх недель он не выходит из библиотеки имени Крупской, дорожит каждой минутой вплоть до закрытия. Совершенно случайно перед ним открылся новый для него еврейский мир, который скрывали от него в школе, в институте и даже дома о нём боялись говорить громко. Он зашёл в этот мир незаконно, с запрещённого входа, знал, что власти спохватятся и запретят ему пользоваться памятью предков. Брать книги домой не разрешается, и Иосиф переписывает, заполняет тетради еврейской историей Кишинёва, цифрами, фактами, людскими именами. Дома по ночам за тесным кухонным столиком он старается осмыслить, сконцентрировать, связать прочитанное с сегодняшним днём. Своё решение о посещении необычного памятника и о проведении семинара по еврейской истории Кишинёва Иосиф держал в секрете, боялся провокации со стороны властей.
Почти век жил в Кишинёве доктор Слуцкий Моисей Борисович (1851-1934). Его книга «В скорбные дни погрома», пожалуй, единственная в своём роде, тоже родилась в Кишинёве, но не в российском и не советском, а румынском в типографии Авербуха Моисея в 1930 году. Из этой книги, простым смертным она не выдаётся для чтения, Иосиф и узнал о существовании этого памятника.
- Итак, Уважаемые Господа Евреи! Могилы, окружающие нас, жителей 1976 года, принадлежат погибшим во время погрома 1903 года. Кто знает, что случается с человеком, когда он уходит из этой жизни? Какой смысл маленького дома по размерам человеческого тела? Если он, человек 1903 года, существует сегодня в каком-либо измерении, пусть увидит, услышит, что мы нуждаемся в памяти, оценке случившегося во имя продолжения, созданного когда-то могучими силами. Садитесь на эти древние, покосившиеся от времени плиты надгробий. Не бойтесь, они вас не укусят. Я расскажу вам то, что от меня скрывали, чего не знал раньше, но оно вернулось.
- Иосиф, - со смехом отвечали евреи,- мы ночью спать не будем из-за тебя. Мы предпочитаем не знать. Так легче жить и принимать решения могучих сил. Из нас они лепят жизнь, и нас они приносят в жертву. Мы послушаем тебя, нас трудно удивить, и если будет не интересно, за нами право прервать тебя.

В 1902 году влиятельное положение в правительстве Николая Второго приобрёл министр внутренних дел В. К. Плеве, по происхождению поляк, по рождению католик (есть, что пишут из немецких дворян), ради карьеры принявший православие и русофильство. Патриотизм Плеве проявлялся в систематическом преследовании иноверцев и инородцев, в основном, евреев. В решении еврейского вопроса в России Плеве напрактиковался в разработке печально известных «Временных правил» Игнатьева.
Когда революционное движение в Бесарабии настолько окрепло и оформилось, что власти уже не в состоянии были с ним справиться, Плеве решил организовать в Кишинёве погром. С этой целью он назначил начальником охранного отделения в Кишинёве доверенное лицо, жандармского офицера Левендаля. Приехав в город, Левендаль связался с местной юдофобствующей реакцией. Его квартира в центре города на улице Александровской (в советское время ул. Ленина) превратилась в штаб подготовки к погрому. Хозяева дома видели, что к Левендалю часто приходили какие-то неизвестные люди и Пронин. Выходец из центральной России, Пронин долго жил в Одессе и промышлял подрядчиком по замощению улиц. Он нажил такую дурную славу денежной нечистоплотностью и плохим обращением с рабочими, что губернатору пришлось выдворить его из города. Пронин обосновался в Кишинёве, где продолжал заниматься подрядами. Свою «общественную» деятельность он облекал в патриотические формы, открыто заявляя себя опорой русского правительства в Бесарабии, стараясь везде проявить свой «русский дух» и возводя ненависть к евреям в главный символ веры. К сожалению, он был не одинок и стоял во главе целой группы подобных ему. «В этой компании, - писал современник, - можно было встретить сколько угодно экземпляров, готовых побить и пограбить евреев во имя православной церкви и во славу самодержавного русского царя. Связь этих «русских людей» с полицией, в особенности с тайной, существовала уже в то время».
Догадливый Пронин быстро понял, чего добивается от него Левендаль и со свойственной ему энергией начал готовить тёмный люд к погрому. Уже в январе 1903 года по городу поползли слухи, что в трактирах, питейных заведениях, на специальных собраниях читается царский указ, повелевающий «на пасхе бить жидов». Какие-то агитаторы, частью местные, частью пришлые, вели в низах нескончаемые разговоры о засилье евреев и о необходимости борьбы с ними.
Ещё более активным вдохновителем погрома был редактор местной газеты «Бесарабец» Поволакий Крушеван. До 1895 года Крушеван жил в еврейском местечке Сороки, зарабатывая на жизнь в должности писца канцелярии акцизных сборов и мечтая о карьере литератора. Имея дело с евреями, он научился языку идиш и вскоре смекнул, что деятельный антисемитизм - самый короткий путь к известности и жизненным благам. Имея всего 4 класса образования, Крушеван переехал в Вильно и устроился работать в местную газету в качестве публициста-ищейки. Он легко входил в доверие к евреям, и каждая его статья заключала в себе донос то на лавочника, то на корчмаря, то на мелкого служащего. Набив руку на антисемитских пасквилях, Крушеван возвращается в Бесарабию в Кишинёв и устраиваться на работу в газету «Бессарабский вестник», но сотрудники отказались с ним работать. Тогда он, заручившись материальной поддержкой местных и петербургских реакционеров, организовывает свою газету «Бесарабец». Ушаты помоев выливал он на головы Горького и Чехова, обвиняя их в недобросовестном исполнении писательского долга, поучал Льва Толстого, как приносить больше пользы отечеству, написал открытое письмо Дрейфусу, призывая его «сознаться» для блага Франции. В 1900 году число поклонников Крушевана возросло настолько, что его избрали в Городскую думу. Но депутаты думы избегали даже здороваться с «депутатом от подонков», и он вынужден был отказаться от выборной должности (следует учесть, что Дума в те времена была по своему составу наиболее реакционной и антисемитской).
Перелистывая подписку «Бесарабца» тех лет, легко убедиться с каким усердием обрабатывал Крушеван общественное мнение, натравливая читателей на евреев.
Так, в номере 32 за 1903 год в статье «Мимоходом» автор пишет, что «евреи приготовляют вино из водопроводного крана в бочке, в которой находится патока, анилин, фуксин, а то и просто бузина, и… вино готово». В 39 номере рассказывается о синдикате еврейских врачей, который якобы выработал для своих членов инструкцию, которая не что иное, как «полный кодекс мошенничества и шарлатанства». В 46 номере в статье «К еврейскому вопросу» приводится выписка из газеты «Свет», который рекомендует брать у евреев, поступающих на государственную службу, подписку, что они не состоят членами тайных обществ. В примечании редактор «Бесарабца» находит этот совет непрактичным, ибо «что значит для еврея обязательство». В антисемитских новеллах типа «Книжка Янкеля Добродушного», «Трогательная дружба» и пр., печатающиеся в «Бесарабце», евреям приписывались все немыслимые пороки, а христиан призывали к борьбе с еврейским экономическим гнётом. Непосредственно в предпогромные дни номера «Бесарабца» были заполнены обвинениями против евреев, изложением выдуманных «фактов» и разжигающими страсти рассуждениями. «Авторитет Крушевана, - писал тот же современник, - поддерживался покровительством главного управления по делам печати, результатом чего было бессилие местной администрации умерить его юдофобский пыл».

Сделаем небольшой перерыв и перенесёмся в наше время. С 1903 года прошло 73 года, царя нет, Россия с грифом "советская" осталась, и вот что пишут её массовые средства информации (тиражи от 40000 до 100000), только несколько примеров из печатного океана на еврейские темы.
«Экспансия, расизм и бизнес под флагом сионизма». Журнал «Международная жизнь», 1970, №4.
«Расизм по-тельавивски». Журнал «Новое время», 1971, №22
«Радиодиверсанты Израиля за работой». Журнал «Советские профсоюзы». 1971, .№13
«Израиль: господство реакции и милитаризма». Журнал «Советское государство и право». 1971, №6
«Сионизм на службе «жандармов мира». Журнал «Огонёк», 1970, № 13
«В маске и без маски». Издательство «Картя Молдовеняскэ».
В. П. Ладейкин. «Источник опасного кризиса». Москва. 1973
Владимир Большаков. «Сионизм на службе антикоммунизма» Москва. 1872
Кстати, сегодня, в 1976 году, у еврея, желающего поступить на работу, требуют по-крушевански подписку о невыезде в Израиль, как и в 1903.

Полиция в Кишинёве, как и в других городах с преобладающим еврейским населением, чувствовала дух, идущий из центра и приобретавший на месте реальные формы, а потому обоснованно считала, что враждебность к евреям является «установкой сверху», что притеснять их можно «не за страх, но и за совесть».
 Перед самой пасхой пущен был слух, что в Дубоссарах евреи похитили христианского мальчика, чтобы использовать его кровь для своих религиозных надобностей, якобы для выпечки мацы. Мальчик этот, Михаил Рыболенко, как очень скоро выяснило следствие, был убит его родственником Тимашуком для устранения от получения наследства богатого деда. Когда участник убийства Тищенко спросил Тимошука «зачем он колет уже мёртвого Мишу», тот ответил: «Это необходимо для того, чтобы можно было сказать, что его убили жиды для добывания крови». На базаре в предпасхальные дни христиане в ответ на приглашение войти в еврейские магазины отвечали: «Охота нам брать вашу дрянь и платить деньги, когда на пасхе мы сможем брать даром лучшие вещи».
Делегация кишинёвских евреев во главе с раввином Эттингером обратилась к губернатору фон Раабену (уж не еврей ли этот губернатор в прошлом? Фамилия его носит еврейские корни.) с просьбой о защите. Губернатор заверил, что никаких беспорядков не будет. Одновременно несколько человек во главе с доктором Слуцким посетили епископа Якова, проявившего в беседе полное незнание принципов еврейской религии. Ему даже не было известно, что у евреев кровь самым категорическим образом запрещена в употребление в пищу. Из его уклончивых ответов стало ясно, что он отнюдь не собирается защищать евреев и допускает обоснованность кровавого навета. Еврейское население, особенно обитатели окраин в окружении христианского населения, волновались всё больше и требовали принятия мер. Повторный визит к губернатору принёс те же успокоительные заверения. И хотя катастрофа неумолимо надвигалась, евреи надеялись на большой военный гарнизон: два полка пехотной дивизии, кавалерийский полк, множество полицейских и тайных агентов. Надеялись они также на Городскую думу, во главе которой стоял известный всему городу юдофил К. А. Шмидт, и, наконец, на обыкновенное человеческое милосердие.
Четвёртого апреля организатор погрома Левендаль, подстраховывая себя, направил в городскую полицию раппорт о возможности беспорядков. Воскресенье 6 апреля (начало христианской пасхи и конец еврейской) стало «пробным» днём: выбивали стёкла, избивали прохожих евреев, но до убийств и грабежа не доходило, в дома и лавки не врывались. «Было время, - рассказывали очевидцы, - от двух часов до трёх с половиной, когда одна рота в руках дельного человека могла локализовать, остановить и потушить огромный пожар». Но это не было сделано, и устроители погрома поняли, что им потворствуют, а потому можно переходить к более активным действиям.
Утром на Новом базаре начался разгром лавок и питейных заведений. Появились первые раненные и убитые. Погром расширялся, охватил прилежащие улицы к базару, Купеческую, поднялся на Подольскую, по пути разграбил магазин Фельдштейна и, набирая силу, затопил нижнюю часть города – Николаевскую, Харлампиевскую, Екатерининскую улицы, район старого рынка, прилегающие к нему улочки и переулки, сплошь заселённые евреями, и на улицах Азиатской и Ставриевской (в прошлом Еврейской улицы, потом Кагульской) достиг своего апогея.
Трагедию Азиатской улицы описал В. Короленко в знаменитом и печальном очерке «Дом № 13». «Перед пасхой шли дожди, в ямах и по сторонам улиц стояли лужи. Нисензон упал в одну из таких луж, и здесь убийцы, смеясь, «полоскали» жида в грязи, как полощут и выкручивают стираемую тряпку. После этого толпа как бы удовлетворилась и уже только громила дома, но не убивала. Евреи из ближайших домов вышли, чтобы посмотреть несчастного Нисензона. Он был ещё жив и попросил воды. Руки и ноги у него были переломаны… Они вытащили его из лужи, дали воды и стали отмывать от грязи. В это время кто-то из громил оглянулся и крикнул своим. Евреи скрылись. Нисензон остался один. Тогда опять тот же человек, что убил Гришпуна и первый ранил Берлацкого, ударил несчастного ломом по голове и покончил его страдания».
«Еврейское население делало неоднократные попытки к самозащите, но полиция и войска подавляли любое стремление евреев оказать сопротивление. На винной площади (район Нового базара) собрались мясники евреи, вооружённые орудиями своей профессии – топорами, ножами. Явилась полиция и под предлогом недопустимого сборища разогнала мясников. У лавок на Пушкинской улице, между Николаевской и Харлмпиевской, по Екатерининской, там, где все лавки еврейские, выстроились хозяева и их приказчики, вооружённые, чем попало. Отряд драгун и полиция разогнали защитников. На старом рынке ломовые извозчики, носильщики вооружились дубинами и решили защищаться. Полиция многих из них арестовала, а остальных разогнала. Остаётся с горечью подвести итог: полиция или бездействовала, или не допускала самооборону, или даже поощряла громил. Полицейский Ханжонков разъезжал по улицам верхней части города и делал праздничные визиты. Губернатор оба вечера 6 и 7 апреля провёл за картами и водкой. Когда 7 апреля к нему вновь направилась делегация в составе доктора Мучника, адвоката Кенигшаца и раввина Этингера, губернатор настолько не владел собой от выпитого алкоголя, что сразу не смог принять делегацию. Всё-таки он связался с начальником охранного отделения Левендалем, но тот отсоветовал ему вмешиваться. Еврейская делегация ушла ни с чем. Глава города Шмидт плакал от бессилия. Легенда о разрешённом царём трёхдневном погроме подтверждалась пассивностью властей. Поэтому не удивительно, что когда 8 апреля рано утром у Скулянской рогатки (название района города) была остановлена полицейским приставом группа христиан с дубинками, главари ответили с полным сознание своего исполняемого долга «бить жидов по царскому указу».
И всё-таки, в некоторых местах самооборона не допустила произвола громил. Инженер Куш собрал свою "вольную пожарную" дружину из евреев и христиан и не дал проникнуть погромщикам в охраняемые районы; начальник музыкантской команды Чернецкий на небольшой части улицы Харлампиевской организовал охрану. Подрядчик Крипс жил в своём доме в "железном ряду". Часть его дома выходила на Шмидтовскую (Гостиную), другая часть на "винную площадь". Достаточно было сделать ему несколько выстрелов и хулиганы трусливо разбежались.
Утром 8 апреля власть в городе перешла к военному командованию. Комендант города генерал Бекман приказал приступить к арестам, и в течение двух часов погром прекратился.
Еврейская больница в ужасные дни погрома с честью выполнила свой долг. Медицинский персонал и обслуга работали круглосуточно без перерыва. Многие еврейские женщины, среди которых особенно выделялись Анна Ткач, Надежда Кенигшац добровольно пришли на помощь для ухода за больными и раненными. С прекращением погрома в больнице начали появляться родственники раненных и убитых. «В хирургическом павильоне, а особенно в бараках, где лежали убитые, разыгрывались сцены, не поддающиеся описанию. Лица убитых были до такой степени обезображены, что ближайшие родные – жёны, дети покойников – не сразу их узнавали: разбитые черепа, из которых вываливались мозги, размозжённые лица с вывороченной нижней челюстью, залитые кровью и облеплённые пухом. Пришедшие часто узнавали покойников лишь по платью. И тут происходило нечто ужасное: с нечеловеческим криком и воплем тормошили они покойников, многие падали рядом и бились в конвульсиях». Громилы не щадили ни возраста, от 9 до 72, ни пола, а методы убийств, например, вбивание в ноздри иголок, превзошли германские во Второй Мировой войне. Двадцатый век в Российской Бессарабской губернии в Кишинёве вырабатывал почерк.
Всего убитых и смертельно раненных в дни погрома – 49 человек, тяжело раненных – 95, легко – 400. По официальным данным было разгромлено 700 еврейских домов и 650 лавок. Пострадала нижняя часть города, местность около городской бойни, Скулянская рогатка – районы, где жил малосостоятельный класс и беднота. Большая часть молельных домов была разрушена, свитки Торы разорваны. Жизнь в Кишинёве замерла. Промышленные предприятия и торговые заведения не работали. Деловая активность еврейского населения сменилась глубокой апатией. Горе и гнев, неуверенность в завтрашнем дне вошли в каждый еврейский дом. Крупные армейские и полицейские подразделения патрулировали улицы города. Разрушенные дома, выбитые окна и двери, никому не нужный на улице скарб из еврейских лачуг, пуховая метель придавали городу обречённый и заброшенный вид. На еврейское кладбище потянулись похоронные процессии.
12 апреля в Кишинёв прибыл директор департамента полиции Лопухин, заместитель Плеве не только по должности, но и по убеждениям. 14 апреля в правительственной печати появилось сообщение: «В Кишинёве местное еврейское население подверглось нападению толпы рабочих. Несмотря на усилие полиции и затем прибывших им на помощь войсковых частей, беспорядки приняли угрожающий характер».
Когда же в связи с погромом вознегодовал весь культурный мир, русское правительство выпустило второе сообщение: «Произведённое расследование выяснило, что беспорядки возникли вследствие создавшихся взаимоотношений между христианами и евреями. Озлобленная толпа стала бросать камни, потому что хозяин карусели еврей, столкнул женщину с ребёнком на руках с занятого ею места и ударил так, что она упала и выронила ребёнка…. Этот случай послужил ближайшей причиной беспорядков. На следующее утро толпа евреев, значительно превышающая количественно собравшуюся там толпу христиан и вооружённая палками, напала на последних».
«Тут всё ложь», - пишет доктор Слуцкий, - не говоря уже о том, что в первый день пасхи карусели не работали».
Правительственное враньё никого не обмануло. Зарубежная печать с негодованием заклеймила юдофобскую политику России. Последовали парламентские запросы, рушились государственные займы. Царские дипломаты были вынуждены отменить ряд намеченных визитов на Запад. Показателем возмущения мирового общественного мнения погромной политикой России явились также большие денежные пожертвования в фонд помощи пострадавшим от погрома. Деньги шли из всех стран Европы, Америки, Дальнего Востока. Всего в фонд поступило 999884 рубля, сумма фантастическая по Российским меркам начала 20-го века.
13 апреля в Кишинёве начал работать комитет по оказанию помощи еврейскому населению. Председателем комитета избрали доктора Мучника, товарищами председателя – Рейделя и Галперина, казначеями – Кликмана и Перельмутера, члены комитета – Ройтман, Красильщик, Гольдштейн, Сойбельман, известный сионист Беренштейн-Коган, Кенегшац, Слуцкий и другие. Комитет должен был создать организовать временный приют и питание для погромленных, распределительную комиссию для определения величины пособия и продуктовых выдач, назначить в семьи убитых специальных кураторов, оказывать содействие желающим эмигрировать в Палестину, Америку и другие страны. Погром сблизил и объединил местное еврейство, во многих, уже казалось ассимилированных евреев, пробудилось национальное чувство.
Молодой еврейский поэт Хаим Нахман Бялик, посетивший Кишинёв в после погромные дни и потрясённый увиденным создал вскоре поэму «В городе резни», сделавшей его популярнейшим поэтом новой еврейской литературы.
Очерк В. Короленко «Дом № 13» русская цензура не пропустила в печать, и он был опубликован в нескольких заграничных изданиях.
У некоторой части российской интеллигенции погром вызвал чувство возмущения, но, с другой стороны, «патриоты своего отечества», в основном чиновники, особенно в Кишинёве, воспылали гневом против евреев. До поры скрытый унаследованный антисемитизм всплыл наружу и распространился по всему городу. В школах среди молодёжи на этой почве происходили многочисленные инциденты. Особенно резко вражда к евреям проявилась в общественных собраниях и кружках. Христиане, за редким исключением, перестали обращаться к врачам-евреям. Крушеван в своём «Бесарабце» повторял правительственную ложь и уверял читателей, что евреи сами себе устроили погром, желая вызвать сочувствие иностранцев и получить побольше денег. В номере 94 за 1903 год утверждалось, что «в этом погроме нашла себе выход народная злоба, которая давно копилась под гнётом эксплуататоров». Консервативная пресса, «Новое время», «Московские ведомости и другие, старались защитить правительство от «напрасно возводимых на него обвинений». Попытки прогрессивной печати побудить правительство хотя бы к формальному осуждению погромов потерпели полную неудачу. Наоборот, утвердилось убеждение, что расправа населения с его исконными врагами является полезным и угодным властям, а общественное мнение заграницы – это не что иное, как вмешательство во внутренние дела России. Знакомые песни и в 1976 году!
Осенью начался суд над погромщиками, арестованными непосредственно на месте преступления. Суд происходил при закрытых дверях. Интересы пострадавших защищали известные адвокаты: С. Соколов, А. Загрудный, М. Какабчиевский, евреи – О. Грузенберг, С. Калманович. Ещё до суда юдофобская пресса во главе с «Новым временем» пустила слух о том, что адвокаты куплены комитетом по оказанию помощи пострадавшим. Предварительное следствие провёл прокурор местного суда В. Горемыкин. Поскольку ни одного еврея в качестве обвиняемого он не привлёк, пресса его обвинила в юдофильстве, и ему пришлось поменять место жительства и работу и перевестись в Тифлис.
Арестованных погромщиков набралось несколько сот человек. После долгого процесса число оправданных «за недоказанностью улик» почти совпало с числом обвиняемых. Левендаль, один из главных организаторов погрома, был переведён в Киев с повышением по должности. Крушеван переехал в Петербург. Когда еврей Пётр Дашевский, мстя за подстрекательство к погрому, совершил на него неудачное покушение, Крушеван потребовал для него смертной казни на том основании, что он, Крушеван, не просто человек, а человек государственной идеи. И тут он был прав: русский антисемитизм редко опускался ниже государственного. Вскоре Крушевана избрали в Государственную думу, а Дашевского осудили на пять лет арестантских работ.
Лёгким испугом отделался и Пронин. Гражданские истцы приложили немало усилий, чтобы превратить его из свидетеля в подсудимого. Его уличили в составлении зажигательных воззваний и в распространении ложных слухов. Однако более высокие инстанции, чем суд, не позволили посадить этого негодяя на скамью подсудимых. Губернатора фон Раабена сменил князь Урусов, оставивший у кишинёвских евреев добрую память.
В один из майских дней 1903 года редкая даже в истории евреев и величественная процессия похорон растянулась к еврейскому кладбищу от синагоги на Павловской улице, в здании которой находились собранные свитки из разграбленных синагог и молельных домов. Впереди шли раввины, за ними на носилках, покрытых чёрными покрывалами, несли в особой глиняной посуде свитки Торы, и далее шли евреи - мал и стар, мужчины и женщины десятки тысяч людей.


Итак, господа будущие граждане Израиля. Вы сидите у подножия устремлённого к небу памятника-склепа. Если считать по кирпичикам размером 25*12*6.5 сантиметров каждый и округлять, то получится: высота – около (более) 6 метров, ширина без подпорных стенок – около 2.5 метров, с подпорными у основания – около 3.5, толщина – около 50 сантиметров. Каждый штрих этого памятника символичен. Верхняя часть, наиболее сложная по архитектуре, многослойная, и каждая её часть напоминает незавершённую шестиконечную звезду – вершину и крылья по бокам, много окошечек, перегородочек, выступающих частей. У меня эта часть ассоциируется с непознаваемым (или трудно познаваемым из-за сложности) Божьим храмом. Под Божьим храмом ниша, верхняя часть которой полукруглая и означает свод небесный, чуть ниже под сводом - шестиконечная звезда в круглом из красного кирпича обрамлении. Под шестиконечной звездой две скрижали, Богом данные Моисею для людей, две раскрытые страницы Торы с десятью заповедями на иврите, провозглашающими основу человеческого бытия: «Я, Бог твой…. Да не будет у тебя других…. Не произноси имя Бога попусту…. Помни Субботу…. Чти отца и мать…. Не убей…. Не прелюбодействуй…. Не воруй…. Не отзывайся о ближнем ложью…. Не домогайся дома ближнего….
Вниз от верхней ниши перегородка (карниз), высотой около 60-70 сантиметров, по моему мнению, олицетворяющая человеческий храм и под ним снова ниша такая же, как и вверху. В этой нише, судя по всему, тоже была запись, но она довольно основательно затёрта толстым слоем цемента и белой извёстки.
Каменные лампады у входа освещают двустворчатые двери - вход в склеп с поруганными свитками Торы во время погрома 1903.

Это был не последний погром в Кишинёве. Вокруг памятника поруганным свиткам Торы могилы с надписями на русском языке: «Мученику Гершу Патлажану, ослеплённого во время погрома 1905 года….». Мильке Ихелевне Патлажан, зверски растерзанной фашистами….». Горькая история, преемственность поколений нашего народа на чужбине.
- Господа сидящие на могильных плитах, можно ли пренебрегать законами природы, открытыми Коперником, Ньютоном, Эйнштейном…? Знаете ли вы общественную формацию, которая провозгласила принципы сожительства на земле в противоречии законам Торы и не погибла? Желаю вам скорейшего получения разрешения на выезд в Израиль. Семинар окончен, поторопимся домой к столу, сегодня ещё нужно отметить застольем в честь победы над фашизмом.

Семинар подготовлен по книгам:
Доктор М. Б. Слуцкий. В скорбные дни. Кишинёвский погром 1903 года. Кишинёв. 1930
Доктор Слуцкий М. Б. Мои воспоминания из детства, юности и полувековой врачебной и общественной деятельности. Кишинёв. 1927.
Урусов С. Д. Очерки прошлого. Записки губернатора. Кишинёв. 1907

Уже живя в Израиле мне стала известна затёртая надпись на Памятнике-склепе Жертвам Погрома 1903 года.Написана она была на языке иврит неизвестно кем и переведена на русский по имеющимся у меня данным якобы раввином Цирельсоном Л. М.. Черновик перевода попал в Израиль и был передан в архив "Дом Давид". Вот она:

"Вечная память

В дни 22-3 нисана, 5663 г. (6-7 апреля 1903 года),
когда враг громил общину израилеву в Кишинёве,
тогда в его глазах мало было и множество ея трупов,
наваленных им на перекрёстках всех улиц,
и богатство, грабленое им среди бела дня,
и ся дома, и чертоги, им разгромленные и разрушенные,
- но он углубил своё развращение тем,
что осквернил даже лагерь Господний,
разрывая наглым гневом тридцать свитков Торы на куски!
И вот, чуть успокоились сыны разорённой общины,
они огласили постным днём 13-ое аба, того года,
когда многочисленной толпой благоговейно похоронили святые куски Торы,
омоченные горячей кровью и слезами под сим памятником!
Будет же сей памятник свидетелем, что воистину,
Израиль и Тора – одно целое.
Итак, подобно тому, как его гибель была ся гибелью,
так его радость будет ся радостью,
при скором возвращении Господом пленников Сиона. Аминь!"


Дополнение к рассказу о погроме:
""КИШИНЕВ, 15 декабря / ИА "Новости - Молдова"/. Врио президента Молдовы, председатель парламента Михай Гимпу заявил во вторник, открывая заседание законодательного органа, что осуждает акт ксенофобии, проявленный в отношении еврейского праздника Ханука.

Ханукия (подсвечник) с горящими свечами, установленная с разрешения городских властей в Европейском сквере Центрального парка столицы Молдовы, была в воскресенье перевернута и разбита толпой до ста человек, шедшей под хоругвями и крестами и выкрикивавшей антисемитские лозунги.

"Граждане Молдовы свободны в своем религиозном вероисповедании. Я призываю все здоровые силы нашего общества выступить против ксенофобии", - сказал Гимпу.

Он потребовал от правоохранительных органов со всей строгостью расследовать инцидент, произошедший в воскресенье в центре Кишинева".
Примечание: Громили Ханукию кувалдами.

Господа читатели, "Новости - Молдова" от 15 декабря всего лишь дополнение к Пушкинскому "Проклятый город Кишинёв", к продолжению по Бялику "Встань и пройди по городу резни, к Уткинскому о Кишинёве "Трудно сказать про омут, а омут стоит у рта...", к забвению в 2003 году памятника погромленных в 1903 году, это укор евреям Кишинёва - "Эй, голь на кладбище! Откройте там обломки Святых родных костей, набейте вплоть котомки и потащите их на мирвой базар...". 15 декабря 2009 года.