Тру лав

       Никогда бы не подумал, что так могло все закончиться. Ну, да я ей изменил. Причем всего один раз за полтора года нашего знакомства, в то время, как другие изменяют при первом же удобном случае. Получилось все это случайно. Она была в стельку пьяная, да и я был тоже далеко не трезвый. Беспонтовая вечеринка. Спросите, почему я не взял с собой свою девушку? Да потому что она сама отказалась, а ей предлагал, упрашивал, а она не захотела, ну что я поделаю, не хочет, так не хочет. Если бы она пошла, то все бы закончилось не так плохо. Телка, с которой я переспал, была обычная шлюха, подстилка и не стоило бы из-за этого так сильно расстраиваться, моя любимая. Хотя, любишь ли ты меня еще? Вечно ты все драматизируешь. Тем более я неоднократно слышал, что для девушек важны чувства, общение, то есть они не должны сильно расстраиваться, если ее парень кого-нибудь трахнет, главное чтобы чувства сохранились, чтобы он не стал с ней общаться после этого. … Да - а, конечно не херовую кашу ты заварила, Машенька. Все, обратной дороги нет. Ну, зачем, зачем ты так со мной поступила! Да, может, я и оказался свиньей, но не до такой же степени, чтоб так со мной поступать. По всему миру люди друг другу изменяют, мирятся или расходятся, это в порядке вещей. Как ты не можешь это понять. Ведь после меня ты наверняка кого-нибудь найдешь, а если он поступит так же, ты тоже ему отомстишь подобным образом? Блин, если бы я знал, что ты окажешься такой ревнивой и мстительной, я бы свой член держал бы на привязи. Ну, а что теперь? Что теперь? Да ничего! Теперь я лежу на холодном железном столе с перерезанным горлом в каком-то мясокомбинате. Любишь ты кровь пускать, Машенька. Маша, Маша три рубля и наша. Хе-хе-хе. Да-а, раньше бы я посмеялся, а сейчас.… А ты еще и хитрая оказалась. Помнишь? Приходи ко мне я тебя прощу. Ну, я и пришел, и что же на самом деле оказалось. Ножом по горлу, года я тебе КОФЕ ГОТОВИЛ! Своей любимой! Холодно то, как здесь! Накрыла бы меня, что ли чем-нибудь, а то ж я голый, блин. Ходит тут, понимаешь ли, вокруг железного стола, ну и мрачняк блин. Включила бы че нибудь, хотя бы радио, а то уж совсем… хоть помирай.… Хе-хе.
Маша, как - будто услышав, что я сказал, подошла к магнитофону и поставила кассету с записью Димки Моррисона.
О, покойничка поставила, как – будто ей одного меня мало.
Она подошла вплотную к столу и уставилась на мое бледное, но все еще симпатичное личико. Ее слезы капали мне на лицо, скатывались по холодной щеке и растекались по столу.
- Я тебя люблю, Сереженька. – Шепотом сказала она. - И буду любить тебя до конца своих дней. Ты просто себе не представляешь, как я без ума от тебя. Я думаю, нам с тобой так будет лучше. Ты все испортил! Зачем? – Голос ее повышался. – Зачем!? Какой же ты дурак! Ты сам во всем виноват! И поплатишься за это!
Она схватила тесак со стола и…!!!!!!!!!!!!! О, Господи! Отхерачила мне яйца! Что за хрень! Мой член! Он бы мне еще пригодился… ну ты сука!
Яйца медленно поскользили по холодному столу и упали со шлепком на пол. Маша подняла их большим и указательным пальцами, положила на соседний маленький стол и принялась их мелко нарезать. Закончив операцию, она кинула кусочки мяса на заранее разогретую сковороду, все это дело, сдобрив лучком. Поджарив это, она тут же его и съела с хлебом. Мой член! Фу! Ты съела мой ЧЛЕН! Что б ты подавилась! Да лучше ты бы его отсосала! Ну что же еще баба может отрезать своему любимому кроме как члена? Да ничего! Вы слишком предсказуемые! Ну, что вкусно, Машенька?
Она взяла салфетку и обтерла свои блестящие от жира губы.
А вдруг и я у тебя не первый. Помнишь, ты рассказывала, что у тебя был молодой человек, который убежал к другой, может его постигла та же судьба что и меня? Маша, ну ты и людоедка. Тебе че, курятины мало или там свинины?
Из магнитофона Моррисон тянул песню The End. Как символично.
- Да, это конец, милый мой, - Маша наклонилась над моим лицом, - конец нашим отношениям, но не любви. Конец тебе, жалкий лгун. Если бы ты сейчас себя видел…
Она отвернулась, нашарив что-то на соседнем столе, повернулась обратно. В руках у нее была ножовка по дереву.
- Извини, ничего другого я не нашла.
О боже, Маша, ну зачем тебе ножовка? В твоих-то белых нежных хрупких ручонках. Положи ее обратно. Вместо этого она принялась отпиливать мне ногу. Ткань на ноге рвалась от тупых и больших зубьев ножовки. Маша, эта ножовка такая же тупая, как и ты!
Дойдя до кости, она принялась с силой давить на инструмент, отчего у нее на лбу выступили капли пота. Как ты усердствуешь, Маша, пощадила бы себя что - ли. Зубья ножовки заскрипели, соприкоснувшись с костью. Минут десять она пыхтела, стараясь перепилить мою ногу, но так у нее ничего и не получилось. В гневе она отбросила ножовку в угол, а сама села, облокотившись на стол, закрыла глаза руками и заплакала.
- Господи, помоги мне, - сквозь слезы выдавливала она из себя слова, - Господи, помоги мне отпилить эту чертову ногу, этого никчемного придурка.
Вдруг она резко встала и выбежала из комнаты. Вернулась через несколько минут с топором в руках. Лицо ее была перекареженно гневом.
- На, получи! – Удары топора обрушились на мою ногу. Кости и ошметки кожи летели по всей комнате. Хруст эхом летал по комнате. Нога моя дергалась при каждом ударе. Звук соприкоснувшегося топора со столом ознаменовал, что дело было закончено. Маша, прислонилась спиной к холодной стене. Она тяжело дышала, топор медленно выскользнул из ее рук. Да-а, Машенька, последний раз ты так дышала, когда мы с тобой занимались сексом. Она взяла мою ногу за пятку и отшвырнула к противоположной стене. О, у тебя еще силы остались! Так может ты мне и еще что-нибудь отпилишь, а? Двери со скрипом распахнулись, и в комнату кто-то вошел. Маша, ты, что не одна? У тебя еще есть сообщник? Ну, ты даешь! А может это милиция и тебя сейчас схватят? Вот ты тогда потанцуешь!
- Машенька, тебе помочь?
Господи, я просто не верю своим ушам! Неужели,… неужели это…
- Маша, доченька, ты не устала? Может тебя сменить?
- Нет, спасибо папа. Я сама справлюсь. Вот возьми, - она указала в угол комнаты, где лежала моя нога, - можешь ее разделывать. Осталось немного, нога и две руки,… ах, да, еще голова. Просто я первый раз… как – будто девственности лишаюсь,… первый опыт и все такое.
- К тому же я тебя сделал женщиной, - гордо заявил папа, - а не какой-нибудь там доходяга, вроде этого.
Маша опустила глаза на мое бледное личико:
- Да… Я начала, доведу и до конца.
- Молодец, вся в меня. Львиный характер. Позволь я наточу топор, а то он совсем уж затупился.
- Да, да… конечно, - отрешенно вымолвила Маша.
Папа взял топор и вышел за дверь, скрип которой больше походил на хрип осипшей вшивой бездомной собаки.
Моррисон завывает.
Лампочка одинокая свисает.
Маша смотрит перед собой.
Взгляд такой ледяной.
А Моррисон завывает.
Король ящериц, черт его побери!
Щеки мокрые от слез.
Скучает на том свете Берроуз.
Моррисон зааавыыывааааееет….
С ума сойти! Я не удивлюсь, что мамаша ваша варит вам холодец, я надеюсь лишь на то, что какая-нибудь заблудшая косточка моя встанет вам поперек горла. Семья каннибалов! Может человечинка это для вас деликатес?
Маша вышла из комнаты и вернулась через несколько минут, держа в руках чашку с кофе. Она принялась медленно ходить вокруг стола и отхлебывать из чашки. Когда, наконец, полностью восстановив силы, она взяла топор и стала орудовать дальше. Причем в этот раз у нее получалось лучше, как говориться опыт, Машуля. Вот вторая нога отлетела в строну. Не отдыхая она принялась за мои руки. Маша, да у тебя второе дыхание открылось, судя по всему. Левая рука оказалась на полу, который был весь в ошметках. Кусочки костей покрывали его как щепки от дерева, как – будто здесь трудилась бригада дровосеков. Когда правая рука уже не была частью меня, Маша резко отбросила топор в сторону и прислонилась к стене. Она медленно сползла на пол. Девушка тяжело дышала, ее дыхание постепенно переходило в сип. Дверь отворилась, и нас опять удостоил внимания папенька. Какой-то непонятный обрубок лежал на столе. Я уже мало походил на прежнего Сергея, который любил ручонками потренькать на гитаре и ножками побегать по травке.
- Ты знаешь, Маша, - обратился папуля к дочурке, у него видно было приподнятое настроение, причину которого я не могу объяснить, - я тут вспомнил про свидетеля Иеговы. Помнишь? Молодой мужчина, который проповедовал нам про Бога, ну и все в таком роде.… Какой он был живучий, а какой вкусный! Пять ударов по голове, а он все «за что, за что?». Да надоел, вот за что! А, этот… твой Сережа к нам пришел. Слопал за милую душу. Ха-ха! Вкусно, сказал, маму похвалил, мол «золотые руки у вас».
- Папа! – нервно выпалила Маша.
- Что доченька?
- Папа, ну оставь меня в покое. Дай я закончу, потом поговорим.
- Хорошо, хорошо,… а то еще меня скушаешь. Хе-хе. – Пошутил отец.

Одинокое туловище… Ее нежные пальцы ухватились за мою некогда ухоженную шевелюру, и моя голова отправилась в последнее путешествие, от разделочного стола холодной комнаты до кухонного, где крышки кастрюль вздрагивали от горячего пара. Кухня дышала жаром. Мама была хозяином здесь и безупречным мастером поваренного дела.