Фарш или Я и Совесть осень 2007, Санкт-Ленинград

 Я нахожусь в кухне, орудую старой ручной мясорубкой. Фарш для котлет перекручиваю. Ты, как всегда, неожиданно появляешься. Выскакиваешь, словно черт из табакерки и присаживаешься на стульчик рядом. Закидываешь одну свою худую ножку на другую и пялишься на меня. Я аккуратно проталкиваю новую порцию фарша в жерло мясорубки и продолжаю крутить ручку по часовой.
 "Лук-чеснок-то добавил?"-спрашиваешь. "Нет еще"-отвечаю. "Ты делетант, коих поискать по белому свету-не сыщешь. Во всем. До мозга костей-сплошная посредственность!"-слышу упрёк за своей спиной. "Видишь ли. Тут дело в парадоксальной приверженности к двум полярным идеям. Первая из них-убеждённость в необходимости профессионализма. То есть, каждый должен заниматься своим делом. И делать его хорошо. Вторая же идея, не менее обоснованная, связанна с институтом хобби. Подразумевается, что каждый индивид может делать то, что сам пожелает. Ну, к чему душа лежит... Аргументов на право существования как у одной, так и у другой мысли, согласись, куча. Так же и со мной, и стем, чем я занимаюсь. Вот, возьмём в пример хотя бы этот фарш для котлет"-оправдываюсь, а тем временем уже засунул по локоть в мясорубку свою правую руку, левой же продолжаю вращать рукоятку.
 Ты вскакиваешь со стула и распахиваешь окно. Морозный утренний воздух заполняет пространство. Жестами пострикаешь к очередному безумству. "Страшно? Слабак. Вот Курт Кобейн сильным был. Потому и не испугался"-говоришь. "Чушь! У него обрез был. А мне с девятого этажа лететь с пониманием того, что внизу-земля. И вообще, стоит ли называть самоубийцу сильным человеком?"-снова отговариваюсь я. Закуриваешь, делаешь пару затяжек и суёшь мне в рот тлеющую сигарету. "Ну, может быть и не сильным, но, во всяком случае, смелым-точно! На вот, покури пока-подумай"-бросаешь мне и удаляешься ненадолго в туалет. А я уже по плечо в жерле мясорубки. На удивление мягкие у меня кости.
       Возвращаешься и помогаешь мне докрутить фарш: ты прикладываешь совсем немного усилий для того, чтобы на поверхности осталась лишь моя голва-все остальное тело уже стало фаршем, заполнившим металлическую миску. Затем, молча покидаешь кухню и направляешься в ванную. Воротилась с кремом для бритья и опасной бритвой. Смачиваешь мне волосы, наносишь крем. Несколько движений твоих ловких рук и я уже обрит наголо. На полу-кучка волос. "Мама же говорила тебе, что в фарш нужно добавлять немного хлеба. Иначе котлеты будут разваливаться!"-снова гневаешься на меня. Отрываешь от ржаного мякишь и опускаешь его в миску с водой. Я молча наблюдаю и докуриваю сигарету. Ты кладешь влажный мякишь мне на макушку, вынимаешь из моего рта бычек и продолжаешь вращать ручку старого кухонного агрегата. Закидываешь сверху ещё лук с чесноком...
 Вот я уже весь в железном блюде-сырой и безформенный. Ты же, напевая песню про веселого подводника, запускаешь в мою влажную массу свои тонкие пальцы, начинаешь неистово месить. Все, что я могу противопоставить твоим действиям-это лишь невнятное чавканье под твоими костлявыми руками.
 Достаешь меня новоявленного из миски и вываливаешь на деревянную досочку. Одну часть от меня отделяешь и заворачиваешь в целлофан. Открываешь дверцу холодильника:"Пойдет на беляши"-говоришь, и швыряешь массу в морозильную камеру. Из того, что осталось от меня на дощечке, лепишь котлетки: вываливаешь их в муке и кидаешь на раскаленную сковороду. Я знаю:сама есть не станешь, но скормишь бродячим псам.