о смерти

- Смотри, папе на ногу какая бабочка села!
Словно бабочка – жизнь, словно нога уже вовсе не живая. Ему принесли матрас и подушку: пришлось дважды бегать домой. С трудом поднявшись в лесок, где мы уже разожгли костер, он лег на расстеленный в тени матрас. Кнопа тут же подложила под его тяжелую голову подушку, синхронизируя свои привычные, ловкие движения заботы с его усталостью и одышкой.
Взгляды невольно были прикованы к его шее, так фатально раздувшейся из-за какой-то халатно пропущенной простуды. Раздулся лимфатический узел, образовав шишку, опухоль размером с три кулака. И теперь болезнь взяла над ним шефство, и шефство над его женой, так нежно называющей его папой… Шефство над недавно купленной квартирой, которой и несколько лет спустя хозяин не переставал восхищаться. Может, и не самой квартирой, но видом из четырех окон, выходящих на рассвет и на закат одновременно, на горы и на море.
В очень любимой, в очень уютной квартире пахло болезнью и перекисью водорода. Выходя то на один, то на другой балкон, запаха почти не было слышно, но во рту или где-то в душе оставался горький привкус.
- В детстве, разбирая книжки, я случайно открыла одну на главе, посвященной миоме и саркоме. Я даже названия тогда запомнила, таким страшным мне это показалось.
Теперь Кнопа знала миому не только по картинке. Она жила с ней, она с ней боролась, всегда улыбаясь маленьким своим ртом, всегда пряча в красивых глазах ужас, как в детстве, когда увидела в книжке уродливую болезнь.
  - Папа очень хочет жить.