Интрудер

ИНТРУДЕР
       Мужчины примитивны? Да! Но это только часть правды…

       На неожиданный его вопрос: « А как ты в постели?», - она растерялась и застыла, не зная, что и ответить.
       - Да ладно, «relax», - вставил он английское – расслабься. Я пошутил.
       - Почему? Почему? Почему ты так шутишь? Я тебе дала повод?!
       - Дала. Дала!
       Симпатичной мосечкой. Мини юбочкой, обтягивающей узенькую, привлекательную попку. Ногами с соблазнительными коленками в середине, с изящными ступнями в конце. Полусапожками-ботинками. С острыми носочками и на шпильках. Брошкой лунного камня на черном свитерке. Твидовой жилеткой, закрывающей девичью ли, женскую грудь – не узнать, пока не потрогаешь. Черт побери! – Мизинчиком миниатюрным, аристократичным, артистичным, каким и должен быть ее мизинчик, с острым ноготком в маникюре, в блестящем лаке. Сережкой тонкого золотого рисунка, в розовой мочке. Губами, обрисованными вишневой помадой. Акварельной кожей, с родинкой во вкусном месте.
       Волнующим запахом незнакомых духов. Боже мой! – Трусиками. Вид и цвет которых он мог только представить. И всем, всем, всем…О…О…О…Отвечал он взглядом, от которого она никуда не могла спрятаться. Она опустила ресницы, стараясь отгородиться от раздевающих ее его глаз. Словно в ознобе, она дернула плечами, в напряжении, ощущая каждым мускулом тела, казалось, спадающие одежки, готовая сорваться в истерику. Он медлил, театрально присев, целуя кончики ее холодных пальцев. Она, не отнимая рук, тихо сказала:
       - Ты меня не любишь…Зачем ты?!..
       Он встал, нервно провел ладонями по штанинам, стряхивая невидимую пыль, разглаживая складки, которых не было.
       - Ты никогда не будешь счастлива! – вдруг, выдохнул речитативом он, глядя в никуда, и продолжил несвязно - Для чего, Ты?!.. Для своего Я?! Чтобы ощущать себя несчастной и купаться в этом чувстве?! Оградить свое «Эго» от «Интрудера»?!
       Внезапно он замолчал, натолкнувшись на ее внимательный и даже пытливый, как бы ощупывающий его и каждое его слово, взгляд. Он ожидал, что она скажет что-нибудь в ответ, но она опять молчала. На языке у нее крутились непонятные словечки: «Эго» и «Интрудер». Она хотела было спросить его: «Что это?», – Но нашла это для себя неприличным. В ее подсознании мелькнула все объясняющая картинка, воплотившая словечки в нечто материальное. Она нелепо прыснула в диссонанс почти торжественному его монологу. И, заметив про себя: как оба они глупы, - вышла на кухню.
       У него пересохло в горле. Он потянулся к шампанскому. Оно давно не пузырилось, превратившись в ординарное, самодельное вино с привкусом фольги и с запахом чего-то выдохнувшегося. Зажмурившись, он глотнул это «что-то», как лекарство, и перетерпел оскомину, не захотев пачкать руку о шоколад, ломтики которого будто бы лежали на заветренной шоколадной пылью тарелке – вечность.
       Он задремал, устроившись в кресле в углу, неуютно сложив ноги и не зная, куда девать руки. И чутко, сквозь полусон, прислушивался к начинающемуся утреннему, уличному шуму, стараясь не пропустить звон первого трамвая.
       Она оставалась на кухне, также молча, неспешно перемывала небольшую грудку посуды от вчерашнего ужина. И думала, о ставших нехорошо заметными потяжках на колготках, и что придется доставать новые, упрятанные на полке, последние, темные, которые она приберегала на праздник.