Долгая пауза или вместо огня - дым

День как день, и непонятно почему ему вдруг захотелось дойти до дома другим путем. Он никогда не ходил через дворы желтых домов, но теперь, когда цель стала так близка и манила к себе, решился заглянуть в их жизнь. Перекинув куртку через плечо, Он стал пробираться через заросли грязных желтых стен. Пройдя пару кварталов, перед ним вырос большой двор. Полуразрушенные, обгорелые кирпичные стены и множество костров. На костры птицами слетались и садились вокруг люди в черном. Подойдя ближе, Он увидел, что в костре нет огня, а дым все же есть. Чем больше людей сидело у костра, тем больше дыма. Он тоже сел рядом, но дыма в костре не прибавилось. Тогда к нему подошла девушка и указала на выход. Выходя со двора, Он прочел на исписанных воротах: «Дальше действовать будем мы!» и отчего-то очень сильно нахмурился.
Солнце просочилось сквозь дырявый зонт листвы и бросило в глаза горсть золотой пыли. Сначала Он растерялся, но уже через мгновение уверенным шагом направился по дороге, которая вывела его к перекрестку. На углу, где оживленно толпилась местная молодежь, стоял ларек с пивом. Покопавшись в карманах, Он все же нашел несколько монет и сунул их в рот продавцу. Он делал глотки с большими перерывами, словно пытался растянуть это удовольствие. Когда горло стало холодным и заболело, Он оторвал взгляд от стакана и увидел за соседним столом знакомые очертания. То был его старый приятель, с которым они когда-то были вместе и вместе мечтали достичь самых высоких вершин, но затем жизнь развела их по разным углам. В любой другой раз они бы встретились, пожали бы друг другу руки, и пошли бы дальше по своим делам. Но сегодня формула «без стакана нет общения», придуманная приятелем, стала единственным доступным ключом к решению Его вопроса.
Через час они сидели на кухне и курили. Струйки синего дыма поднимались вверх и, превращаясь в минуты, капали в пепельницу серым дождем. «Ты знаешь, кто это», - спросил Он, показывая ему старые фотографии. На фото рядом с Цоем были какие-то незнакомые ему лица. «Нет», - ответил его приятель. Теперь он точно знал, чего хотел. Взяв со стены старую обшарпанную гитару, он стал что-то напевать. Вот так и началось его восхождение, о котором Он сам еще и не подозревал, которого, может быть, и не хотел, как всякий ярый противник популярности и коммерции. Но Его время пришло, а вместе с ним – потребность шаг за шагом отдавать все то, что Он накопил в себе. Быть самим собой, сохранить честь, не иссякнуть раньше времени и вовремя уйти. И ничего лишнего. Как все это сделать Он не знал, но твердо хотел оставить свое слово в сердцах поколений.
На следующее утро после первого концерта, выключив телефон и закрыв дверь на замок, Он сидел на кухне в своей старой квартире. За тонкой перегородкой стекла было пасмурно, но такие капризы природы помогают отвлечься. Дождь стоял серой стеной, а крепкий теплый туман окутал крыши вдалеке, деревья, трубы заводов, рекламные щиты. Он закрыл форточку: стало тихо, ограничился доступ кислорода – значит Он снова один. Один щелчок выключателя и на плите горит газ. Постепенно стоящий на плите чайник начинает шипеть все сильнее – становится веселее. Когда в чашке дымится чай – становится еще и тепло. Вот в такой относительной гармонии с миром Он сел за стол, взял бумагу и карандаш – надо что-то писать. Однако, вместо этого принялся вырисовывать какие-то фигурки, дома, символы – несмотря на подобающее настроение, у него «не шло». «Может я уже сказал все, что мог сказать», - спросил Он сам себя вслух, затем обхватил голову двумя руками, как будто это должно было ему помочь, и ушел в себя.
«Ты должен кем-то стать», - пульсировало в его голове. Но, несмотря на то, что он был силен духом, его не переставало терзать обычное для этого возраста внутреннее недовольство собой. По плечу ли ему такая ноша? «Ты замечаешь больше и чувствуешь глубже, чем просто то, что видишь перед собой. Но ты молчишь и сидя наблюдаешь, как за окном проходят дни, и каждый оставляет тебе все меньше шансов осуществить задуманное. Почему же ты не можешь быть как те, чей голос сегодня льется из радиоприемника?» В очередной попытке понять, в чем же он на них не похож, он пришел к мысли, что сам к этому стремится. «Ты смотрел на других, и видел, что ты устроен так же как и все. Со временем ты понял, что их интересуют примерно те же вопросы, что и тебя. Ты был счастлив, ты встал с ними в строй, и только тогда тебе захотелось быть не таким как все, выделяться, причем не внешним, а внутренним содержанием. В первую очередь, целью и образом жизни. Возможно эти мысли и удовлетворили его, как тут же вдогонку понеслось еще более сладкое увещевание, стремившееся уравновесить внутренний дисбаланс между самокритикой и верой в свои силы. «В первую очередь ты хочешь знать и понимать больше, чем можешь сделать это сейчас. Поэтому тебе кажется, что ты стоишь на месте, в то время как весь мир делает шаг вперед. Просто ты еще не нашел свой стиль, не построил свою крепость из тепла протянутых рук».
С другой стороны Он четко понимал, что в его нынешнем положении еще рано ставить на высокие цели, а значит и рано разочаровываться в себе. Теперь Он твердо решил не поддаваться минутной слабости, дабы никогда более не ощущать это ужасное ощущение собственного творческого бессилия. Бессилия, от которого все невысказанные слова и мысли превращаются в колючие стрелы.
Впрочем, обдумывая нюансы своей творческой самореализации нельзя было обойти стороной и другой вопрос: «неужели все дело в мироощущении?» Ведь еще есть те, кому направлены твои песни, и здесь одного таланта и умения, как оказывается, бывает мало. «Чем ты отличаешься от десятков других таких как ты, тех, кто хочет ярко гореть? Как много осталось “камнем лежать” тех, кто мог “гореть звездой”?», - сам себя вопрошал Он вслух, - «Достоин ли ты светить другим? И вообще, разве твое творчество кого-то переделает, что-то изменит? Ты отдаешь себе отчет в том, что это утопия. Разве ты сможешь внести свою каплю в океан, как это делали, те, кто ушел. Сменить тех, кто пытался светить другим, но не смог нести эту ношу; кто пытался разжечь огонь, но вместо огня был лишь дым».
Эти заумные размышления наедине с самим собой оставили ему больше вопросов, чем ответов. От этого начинала тяжелеть голова и хиреть настроение. «Стоп!», – Он резко оборвал течение своих мыслей, накинул пальто и выбежал на улицу. На мокром асфальте отпечатывались следы его обуви, но мелкий дождь неумолимо растворял их. Безразличная к любым переживаниям, жизнь текла своим чередом. Очередной день набирал обороты, лишь затем, чтобы дать тебе ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы на вопрос «как дела» ответить «нормально». Тогда Он решил, что прожиточный минимум для достижения гармонии между ним и окружающим миром в последнее время стал зависеть от его внутреннего состояния.
Он сел в набитый троллейбус и по привычке стал думать о своем, напевать какой-то мотив, отстукивать ритм. Неожиданно поймал себя на мысли, что сейчас, находясь здесь в мокрой одежде, уставший, не выспавшийся, и непонятно отчего веселый, Он наверняка выглядит глупо. Обернулся, однако, никто не смотрел на него, никому не было интересно его поведение, его одежда, прическа или лицо. Он просто пассажир. Он манекен. Он никто, пока не встретит кого-то, кто знает его, кто протянет руку и кивнет головой или приветственно поцелует и обнимет. Наконец двери открылись на нужной остановке, и Он выскочил из этой клетки.
Я шел по переходу метро. Мое внимание привлекли несколько человек, одетых в кожаные куртки. Один из них, одетый в пальто, играл на обшарпанной гитаре и что-то напевал. «Значит, здесь все-таки есть жизнь, есть те, кто еще дышит», – подумал я. Уже к вечеру выглянуло солнце, и капли на его окне заиграли всеми цветами радуги.
С тех пор прошло несколько лет, многое изменилось. Его образ уже стал жить самостоятельной жизнью. Каждый день - это интервью, фотосессии, концерты, репетиции, и вокруг всегда много разного рода людей. А потом кто-то купит эти фотографии, кто-то прочтет эти интервью и, сидя во дворе, скажет другу: «А ты знаешь, кто это рядом с Ним на этом фото»?.. «Нет», - последует ответ, а затем… Долгая пауза…