Мимолетная бабочка-любовь

 МИМОЛЕТНАЯ БАБОЧКА - ЛЮБОВЬ
       






С улицы кто-то с силой тянет тяжелую складскую дверь и в образовавшееся солнечное пространство протискивается маленькая девчоночья фигурка, облаченная в синий халатик с белым воротничком - обычная форма одежды продавца нашего торгового центра. Это Инна, а, если полным именем, то Иннесса. Ее милый, грубоватый, словно у мальчика-подростка голосок раздается прямо от самой двери: «Вот рай-то у вас, Ефросинья Михайловна, прохладно, тихо, хорошо, - она на ходу дастает из потайного кармашка пачку сигарет и спешит ко мне через весь длинный, скупо освещенный коридор камеры хранения, где я работаю администратором, - хоть сигаретку здесь выкурить спокойно. Хорошо бы подымить прямо в зале, да нельзя, покупателей полно( шутит).
- Представляю тебя, Иннесса, за прилавком с сигаретой в зубах!
Она продолжает шутливый разговор, при этом ее бледное личико и усталые глаза приобретают лукавое выражение: « Да ничего страшного! Зажми сигарету в уголке рта и торгуй себе на здоровье - руки-то свободны.»
Мы обе хохочем, представляя себе эту картину. Воображение рисует несколько ее вариантов и любой из них кажется смешным до невозможности. Инна принесла с собой изящную пустую баночку из-под кофе и аккуратно стряхивает туда пепел. Она девушка-молчунья, немного замкнутая, скрытная, с людьми сходится осторожно, больше слушает, чем говорит, но рядом со мной совершенно меняется: личико ее оживляется, глаза веселеют, она с удовольствием рассказывает что-нибудь, шутит, смеется.

У меня сейчас очень спокойная, не требующая ни физических, ни умственных усилий должность администратора камеры хранения торгового центра. Это после трех отчаянных лет торговли на стихийном, так называемом «диком» рынке, притулившемся у самой обочины шумной городской магистрали. Имея за плечами богатый северный стаж на пенсию я вышла на пять лет раньше обычного срока и, полная желания не отстать от жизни, не закиснуть на пенсионном положении стала искать применения своей энергии. Некая авантюрная жилка присутствовала в моем характере, время от времени давая о себе знать и я, приветствуя и поощряя в себе это, далеко не самое плохое качаство, три года торговала на бойком месте возле огромного городского рынка.
Наш рынок у дороги ежедневно с упрямым постоянством, со слезами и воплями вел свою битву за выживание. На кого были направлены запреты городских властей, пытающихся очистить город от стихийной торговли? Да, конечно же против них, притулившихся где-нибудь в углу между домами бабулек с пучками зелени со своего огорода, традиционными стаканчиками жареных семечек и жвачек с продуктовой базы. А чего стоили ежедневные лихие налеты милицейских патрулей, для которых разгон стариков и старух, расположивших на ящичках свой немудренный товар являлся желанным и жданным подвигом, за который не дают орденов, но, какой прекрасный повод развлечься на свежем воздухе по полной программе на зависть тем, кто вынужден ежедневно просиживать штаны, не выходя из отделения милиции! Мы-то знали и видели, какая в то время, в конце девяностых, шла ничем и никем не сдерживаемая торговля наркотой и паленой водкой. Сколько судеб разлетелось в прах, какие состояния были нажиты на горе и слезах ! Вот где истинное применение милицейской доблести, но война не на жизнь, а на смерть была объявлена только нам.
Неизвестно, сколько бы еще я, промокшая под дождем, прожаренная на летнем солнце, занесенная снежной вьюгой вела неравную битву за право заработать несколько жалких десяток к своей пенсии, если бы однажды зимой, в самый мороз не желая уходить ни с чем, не промерзла до такой степени, что свалилась в жестокой пневмониии, с которой и пролежала в больнице три недели. Придя домой после длительного пребывания в стационаре еще месяц была настолько слаба, что ходила, придерживаясь за стены.
С рынком было покончено навсегда, но, окрепнув, моя неуемная натура вновь запросила активной деятельности. Вот так я и оказалась в торговом центре в качестве администратора камеры хранения.
Торговля и все, что было с ней связано сформировала и прочно закрепила в моей душе какую-то пронзительную жалость и сочуствие к тем, кто обижен и не может защититься, кто всегда и во всем виноват, кому судьба щедрой рукой отсыпала столько невзгод и проблем, что осилить их, превозмочь и продолжать держаться на плаву только за счет своей воли и порядочности было сродни подвигу.
Не знаю, что уж такое нашли во мне несколько работаюших в центре девочек-продавцов, а так же весь наш мелкий обслуживающий персонал: грузчик, водитель, подсобник, дворничиха, но, почти с самых первых дней потянулись ко мне с невероятной силой, с нетерпением ждали моих очередных двух смен, чтобы поделиться какой-нибудь своей напастью, поплакаться, поговорить, попросить совета, да просто пошутить, посмеяться над каким-нибудь случаем из жизни. Из их же слов, в последствии, я поняла, что было тому причиной. Я, по их мнению, не уходила, едва кто-нибудь начинал разговор о своих проблемах, не делала отстраненное лицо, а внимательно выслушивала, искренне сочуствовала, при этом мои глаза были не пусты и холодны, а добры и участливы. В иные дни, когда поток негативных эмоций лился рекой, а чужие слезы были искренни и горьки, я уходила с работы, чувствуя себя больной и измотанной, до такой степени близко к сердцу принимала я чужую боль.
Вот из этих людей, кому было хорошо и комфортно у меня на складе, кто надеялся и совет получить и выговориться, не боясь, что его неправильно поймут и осудят и составился некий кружок, центром которого как-то незаметно оказалась я со своей готовностью не отгораживаться, не гнать от себя тех, кто надеется получить хоть каплю сочуствия, а сопереживать, проникаться и утешать.

Вновь освещается конец мрачноватого коридора. В приоткрытую дверь вливается целый поток жаркого солнечного света с улицы. Инне, чтобы очутиться в коридоре достаточно было чуть-чуть приоткрыть ее, сейчас же дверь распахнулась чуть не на полный размах, что было вполне понятно: в ее проеме появилась толстушка Света - продавец из отдела детскоко питания. Мы с Иннессой переглянулись. Слушайте, Ефросинья Михайловна, сейчас она скажет: «Уф, как у вас хорошо, прохладно!» Пухленькая Света, болезненно переносившая жару, прошла к нашему столику и плюхнулась на стул. « Вот где рай на земле, хорошо, прохладно!»
Мы не удержались от смеха. Добродушная и простая, словно большая мягкая игрушка Света вытаращила свои глазки в светлых коротких ресничках и надула губки. Ей показалось, что мы как раз говорили что-нибудь про нее.
- Светик! Ты хоть летом, в самую жару не одевай на работу брюки, покажи всем свои белые ножки, а то ведь можно и усомниться, есть ли они у тебя.»
Обида, не успев угнездиться, быстро улетучилась и Света, жадно впитывая в себя складскую прохладу стала сноровисто передвигать на полках коробки с товаром, отбирая то, что было необходимо.
- Ладно, завтра приду в юбке, потешу ваше любопытство, только кто мне будет залечивать царапины от этой железной клетки, - она широко обвела рукой огороженый металической сеткой участок склада, арендованный ее хозяйкой под свой товар, - скачешь тут, как обезьянка с полки на полку.»
- Да не переживай ты, Светик! Есть у нас мужички из обслуживающего персонала, да и молодых охранников целый табун. Не думаю, чтобы кто-нибудь из них отказался полечить такие пухленькие, смачные, белые ножки.»
Света шутливо отмахивается: « С вами только заговори, и работать некогда, да еще покупательница подвернулась уж такая привередливая, вся из себя: все банки, все коробки заставила перебрать, все сроки годности пересмотрела и, в конце концов, погнала меня на склад за продукцией. Ей кажется, что на складе мы скрываем все самое свежее, самое качественное. Уже заждалась, наверное, - она нагружает коробками огромную тачку и катит ее к двери, снова в солнечное пекло, в жаркий торговый зал.
В это время по коридору идет еще один постоянный участник наших посиделок- предприниматель Светлана. Иннессу словно ветром сдувает, ведь Светлана ее работодатель, хозяйка и, на всякий случай в этот момент лучше находиться в отделе за прилавком.
Насколько имя «Светлана» замечательно подходит Светлане, которая торгует детским питанием - беленькой, пухленькой, по-домашнему простой и уютной, настолько это же самое имя составляет разительный контраст с внешностью Светланы, которая только что появилась.
Как-то, перебирая мысленно женские имена мне пришло в голову придать им художественное значение, облечь в некие цветные образы. Имена у меня выходили похожими то на развевающиеся женские волосы, то на простенькую клетчатую юбочку, то на разноцветного воздушного змея с огромными наивными глазами, то на играющую бликами на весеннем солнце звонкую капель. А были и такие, которые представляли собой шелковистый пучок зеленой травки, уютно умостившийся под раскидистым кустом.
Над именем « Светлана» и мудрить долго не надо было: естественно это было теплое солнечное облачко, легкое и невесомое. Так вот эта Светлана, как я уже сказала, составляла со своим именем просто разительный контраст, но, что за прелесть было это несоответстие! От отца, полуцыгана, достались ей волшебные черные глаза, смуглая кожа и замечательные волосы, которые она гладко зачесывала и укладывала в роскошный пучок на затылке. От русской красавицы-мамы она унаследовала мягкую, изящную полноту и манеры истинно- русской женщины. Даже ее смуглота была как бы разбавлена теплым молочком.
Светлана только что привезла товар, сама разгрузила его и забежала на минутку передохнуть в холодке, развеять в разговоре со мной так внезапно свалившееся на нее горе.
Ее отец, Валерий Иваныч, был добрейшей души человек: отзывчивый, добрый, начитанный, деликатный. Еще совсем недавно ничего как будто не предвещало беды, он работал с утра до вечера, подвозил с базы товар на своей старенькой Волге, помогая дочери в ее скромном бизнесе. Как-то разговорившись со мной и узнав, что я заядлый книгочей, стал приносить почитать интересные книги из своей домашней библиотеки, но, вдруг, внезапно занемог и дня через два или три скончался от болезни, которая, как оказалось, давно подтачивала его здоровье. Света до сих пор горько оплакивала его.
- Угоститесь сигареткой, Ефросинья Михайловна, и мне разрешите подымить возле вас.
- Ты, Светик, поступаешь очень дипломатично, соблюдая неписанное правило: закурил сам - предложи администратору!
Сквозь навернувшиеся на глаза слезы она пытается улыбнуться, радушно протягивает мне пачку дорогих сигарет и я беру одну. Руки Светланы слегка дрожат, да и по глазам видно, что совсем недавно она безутешно плакала где-то в закутке, считая неудобным выставлять на показ свое горе.
Мы молча курим. Я вижу, как она постепенно успокаивается, ее пальчики: пухленькие, с милыми ямочками, которыми я никогда не устаю любоваться, перестают дрожать, она почти успокаивается.
- Я вам еще не надоела со своими проблемами, Ефросинья Михайловна? Мне ведь совершенно не с кем поделиться. С утра до вечера крутишься, как белка в колесе: то на базу закупить товар, погрузить, разгрузить, в отделе продавцам помочь, а вечером скорей домой, там сын, Никитка, заждался. Скучает, тем более сейчас, когда не стало папы.
Меня просто распирает от желания как-то утешить эту, очень симпатичную мне молодую женщину. Я поднимаюсь со своего места, подхожу и глажу ее склоненную, гладко причесанную головку. Светлана инстинктивно прижимается ко мне, отзываясь на ласку и участие. Сейчас она в ней, ох, как нуждается!
- Об этом, вообще-то, не принято рассказывать, но мама в последнее время поедом меня ест. Слишком быстро оправилась она после папиной смерти, завела себе любовника на несколько лет моложе, похорошела, расцвела. Я увидела их вместе совершенно случайно и, может быть, через-чур резко и прямо высказала к этому свое отношение. Я не сдержалась потому, что очень люблю папу. Мне его сейчас так не хватает…, - личико Светы исказилось от попытки сдержать подступившие слезы.
- А, как думаешь, почему она взъелась на тебя? Обычно горе объединяет людей, меняет в корне их отношения. У вас же все наоборот.
- Не знаю. Может видит во мне невольную соперницу, ведь у меня нет мужа. А недавно сказала, что не любила папу, хоть и прожила с ним тридцать лет. И меня, «цыганское отродье», просто видеть спокойно не может.
Сидим молча, а мне, вдруг, припомнилось время, когда я сама была в таком же возрасте, как Светлана, отношение моей матери ко мне.
- Знаешь что, Светик, давай-ка прочтем вместе хорошую, сильную молитву, она оградит тебя от злобы и нападок. Глаза Светланы радостно распахнулись, она закивала головой и , сунув руку за воротничок свитера, извлекла на свет нагрудный крестик.
- Спасибо, милая Ефросинья Михайлона! Я ведь православная христианка и в молитву верю. Вы говорите, а я буду повторять за вами.
Странная картина представилась бы тому, кто за какой-нибудь надобностью заглянул бы сейчас на склад. Сидим мы, двое, друг против друга и упоенно произносим слова, в которые вложен важный смысл и значение, верим в них и надеемся на их защиту.
В камеру, словно внимая нашей молчаливой просьбе так никто за это время и не вошел.

За время своей работы на складе я успела заметить, что многие продавцы из торгового зала шли туда не столько за товаром, сколько за спокойным, простым и радушным общением. Их тянуло прийти, перекинуться со мной хоть словом, хоть на минутку отвлечься от суеты торгового зала, от работы, которая только внешне кажется простой и необременительной. Естественно, далеко не все вели себя подобным образом. Были среди женщин и заносчивые гордячки, особы с гонором и завышенным самомнением, которые не испытывали необходимости в общении с кем-либо, особенно на каком-то там складе. Придут, скупо поздороваются, загрузятся товаром и на выход. И ведь не осудишь их за это: у каждого свой характер.
Липла ко мне, словно гвоздики к магниту, сама беднота и простота, у которых и проблем было по горло, и житейская и личная неустроенность зажала, словно в тиски. Они конечно всегда могли рассчитывать на понимание и утешение, сбросив на меня часть своего негатива, но иногда его было настолько много, что я чувствовала, что сама нуждаюсь в некой психологической защите.
Приведу в связи с этим один пример. Работала у нас продавцом одна женщина. Неужели тоже мать-одиночка? - спросит кто-нибудь просто так, наугад, и попадет в точку!
Матерей-одиночек у нас работало море и Ирина была одной из них. Ее девятилетняя дочь пришла как-то сразу после школы к матери, чтобы вечером вместе пойти домой, поиграла на улице а, затем, совершенно случайно ноги принесли ее ко мне на склад. Вижу, стоит у дверей какая-то малышка и не решается пройти дальше, затем немного осмелела и подошла к столику, где я сидела. Мы познакомились, разговорились и с этого дня девочка Лена стала моей постоянной гостьей. После уроков ей совсем не хотелось идти домой, все мысли были на складе, она рвалась хоть не надолго пообщаться со мной. Ирина, ее мать, смеясь говорила, что дочь четко помнит график моей работы - два дня через два и прямо говорит:» Можно я сегодня не приду к тебе на работу, а пойду сразу домой?
- Почему, Лена?
- Так Ефросинья Михайловна - то сегодня выходная.»
Находясь на складе с трех часов дня и до самого вечера девочка ни на минуту не отходила от меня. Взберется на колени и говорит о чем- нибудь, при этом смысловому содержанию ее рассуждений могли бы позавидовать некоторые взрослые. Постепенно на склад, в ящик моего рабочего стола перекочевали из дома все ее сокровища: книжки-раскраски, карандаши, фломастеры, кукла Барби вместе со своим гардеробом, вырезки из журнала «Одень куклу», заколки, резиночки и расчески для волос.
Рисовать и рассказывать что-нибудь она предпочитала только сидя у меня на коленях, а однажды, когда я, от нечего делать, расчесала ей волосы и уложила в какую-то замысловатую прическу, она стала постоянно просить меня повозиться с ее волосами, заплести в косу или накрутить на бегуди, которые выпросила дома у матери, при этом она не просто сидела на моих коленях, а приникала всем телом и говорила, как ей хорошо и спокойно.
Со мной же после таких, слишком близких общений творилось что-то невероятное. С работы я уходила в таком состоянии, словно из меня вынули душу, выпили всю силу, тело наполнялось невыразимой усталостью, голова гудела. Я пыталась понять, почему такое происходит, ведь с ребенком же общаюсь, к тому же считается, что аура у них самая чистая и даже целебная. Я кожей ощущала, что ребенок буквально переполнен энергетической грязью, томится от воздействия какой-то темной и беспощадной силы.
И вот однажды, во время откровенного разговора я услышала историю необычную, которая потрясла меня до глубины души. Я видела, что девятилетний ребенок очень четко понимает, что с ней происходит. Она так сильно и точно описывала свои чувства и ощущения, так правильно формулировала фразы, что, когда я слушала, у меня холодок пробегал по спине.
Вот как, примерно, звучал ее рассказ:
- В нашем классе учится одна девочка, которая действует на меня каким-то непонятным образом, и не только на меня, а на любого, кого она хочет помучить. Она так умеет смотреть, так хитро и загадочно улыбаться, что все тянутся к ней, а она ссорит нас между собой. Видит, как кому-то плохо и откровенно радуется. Она легко может разозлить, обидеть, заставить плакать, но, стоит ей только поманить пальчиком и все тут же забывают обиды , бегают за ней, унижаются и готовы выполнить любое ее желание. Мы все стали друг другу врагами.
Однажды она сказала мне:» Хочешь посмотреть, как я натравлю двух мальчишек из нашего класса друг на друга?. Они подерутся, а потом ко мне же и приползут, как собачки «. Она сделала так, как задумала, затем, почти на виду у всего класса сказала одному из этих мальчиков: « Ты хорошо дрался и я буду считать тебя героем, если ты подожжешь бумагу в учительском столе.» Мальчик обрадовался, что она его похвалила и перед самым уроком поджег бумагу в столе. Когда его уводили к директору она громко смеялась! У нее глаза, как у змеи, все знают, что она плохая, злая, но стоит ей только отвернуться от кого-нибудь, сделать вид, что не обращает внимания, как тот бегает за ней и просит ее играть с ним, готов простить все ее выходки. На меня она действует так, что я помимо своей воли перенимаю ее взгляд, движения, и готова зделать все, чтобы только она играла со мной хоть иногда, пусть даже и поиздевается надо мной. Я боюсь и ненавижу ее, но еще больше боюсь, что она отвернется от меня!
Я пока маме ничего не говорю, но мне очень плохо, - по лицу ребенка стекали струйки пота, тело от возбуждения сделалось горячим, дрожало и беспокойно двигалось, - я хотела попросить маму перевести меня в другую школу, но ведь мама может не понять, скажет, что я забиваю свою голову пустяками. Да и школа рядом с домом.
Мне очень тяжело там, но я все равно иду, только чтобы увидеть ее. Вот скажи она мне: достань наркотики и принеси в школу или сделай еще что-нибудь очень плохое и я бы сделала. Мне от этого очень страшно!
Девочка замолчала, а я, пораженная тем, что услышала, находилась в каком-то ступоре. Я представила ситуацию, в которую попал ребенок, невозможность как-то ее разрешить простым и доступным способом, поняла, какой страшный груз носит в своей душе эта девятилетняя малышка, четко при том осознавая все происходящее! Мне тоже сделалось страшно. Ребенок в откровенном разговоре доверил мне свою историю, мне, и никому другому, даже своей матери.
- Я могу чем-нибудь помочь тебе, Лена? Может быть мне поговорить с твоей мамой?
И вот что сказал мне этот ребенок:» Пока ничего не надо делать, Ефросинья Михайловна. Сейчас мне плохо, но я хотя бы знаю от чего. А вдруг после разговора случится что-нибудь совсем страшное, а я не смогу справиться». Вот так вот!
Но я все-таки не выдержала и спросила ее мать, не передавая содержания этой истории, знает ли она, что ребенку плохо, что она попала в сложную жизненную ситуацию? На что та ответила мне:» Кое что слышала о какой-то девочке из их класса, но думаю, все это ерунда, блажь.»
Некоторое время ребенок еще приходила ко мне поиграть и я разрешала ей, но брать на колени, расчесывать ее волосы старалась избегать.
Общаться с ни в чем не повинным ребенком мне становилось невыносимо но, вскоре, все само собой разрешилось. Ирина уволилась из центра и дочь ее больше не приходила искать у меня защиты, терзая при этом мою душу и тело.

Я давно поняла, осознала и оценила то, что у каждого человека обязательно должен быть маленький, спокойный уголок, где он хоть на минутку мог бы перевести дух, отсидеться, выговориться, получить некую психологическую разгрузку, пожаловаться, наконец, зная, что его поймут и не осудят. Если такой возможности нет, то наступает со временем страшная разбалансировка человеческого сознания, психического и, в конечном итоге, физического состояния. Меня радовало, что кто-то этот спокойный уголок находил в нашем мрачноватом складе у столика, где горела простенькая настольная лампа. Говорили обо всем: о том, как тяжело работать в торговом зале летом, когда нет обычной вентиляции, а многочисленные холодильники и морозильные шкафы от работы раскаляются до такой степени, что о них можно обжечься, о придирках хозяев-работодателей, о бесконечных наездах налоговой инспекции. Многие и всплакнут при этом, но на долгие слезы не хватает времени: в зале ждут покупатели и нужно, отбросив личное предстать перед ними веселой и улыбающейся. Это особое требование к продавцу-улыбаться даже самому придирчивому клиенту, помня, что покупатель всегда прав! Сколько историй, в основном печальных прошло передо мной.
Работала в центре Эля - быстрая, как вьюнок, худенькая приветливая девочка-продавец. Вот уж на кого проблем свалилось немеряно! И опять же хочется высказать свое личное наблюдение, что, чем порядочнее, проще и бесхитростней женщина, тем она неустроенней в личной жизни, хотя, на мой взгляд, заслуживает гораздо большего снисхождения от судьбы, чем те, кто хитер, себе на уме, кто одержим гордыней и уверенностью, что уж его-то никогда не коснутся ни заботы, ни проблемы, ни козни недоброжелателей, ни семейные неурядицы.
Эля - мать-одиночка, воспитывает сына, которому всего четыре года. Из своей зарплаты умудряется платить за съемное жилье, кормить, одевать себя и сына. Место в детском саду ей даже не светит при громадных очередях в эти учереждения, а нанимать няню не позволяют средства. Мальчика она приводит с собой на работу и прячет на целый день под высоким прилавком, где для него был устроен свой уголок- коробка из-под печенья, а на ней все его сокровища: цветные фломастеры, фантики от конфет, игрушки из яиц «киндер-сюрприз». Проходя иногда по торговому залу, я видела его скрюченную фигурку под прилавком. Он не был избалован, этот ребенок и, словно понимая мамины трудности, никогда не капризничал, не плакал, как другие, настойчиво требуя что-то свое.
Хозяйка была очень недовольна постоянным присутствием ребенка на рабочем месте, хотя и входила, будто бы в положение своего продавца, но Эльке-то было от этого не легче. Сколько раз прибегала она ко мне поплакать, твердо убежденная, что хозяева вскоре найдут какой-нибудь, возможно не самый безобидный повод избавиться от продавца, причиняющего одни неудобства.
Сижу как-то на складе за своим столиком и вдруг появляется Эля с сыном. Они пришли за товаром. Пока Эля укладывала в коробки мороженную рыбу из холодильника, торопясь в торговый зал, мальчонка с ходу прошел ко мне и взобрался на колени. На шее у него болталась на деревянных качелях рыжая игрушечная обезьянка. Он обнял меня и прошептал на ушко:
- А мою маму скоро прогонят с работы.»
- Это почему же, Костик? Ведь твоя мама хорошо работает.»
- Да все из-за меня, - совершенно, как взрослый говорит малыш, при этом глаза его тоскуют и наливаются слезами, - на работу нельзя приводить маленьких детей!»
Вскоре так и случилось. Как-то, очень уж кстати, у Эли обнаружилась недостача и ей пришлось уволиться.
Где-то сейчас эта замечательная девочка? Я желаю ей удачи. Честное слово, она ее заслужила!

Однажды, когда в торговом зале надолго вырубили свет и вся торговля остановилась, на склад подтянулись мои подопечные, как я их в шутку называла. Мужички наши: грузчик Саня, подсобный рабочий Федя, разложили на столике свою немудрящую снедь и готовились перекусить, пока есть время, девчонки принесли чайник. На столике появилась горка печенья, конфеты. Все наперебой стали угощать и меня, завязался разговор, послышались безобидные шутки, подначки, смех.
- Эх, Михайловна, - это Саня сказал, - ведь только в твою смену мы так вот обедаем за столом. Твоя сменщица не любит сборища, даже столик грозится выбросить. Сидит в своей стеклянной будке и смотрит, словно сова, кусок в горло не лезет!
  О появлении в камере хранения столика нужно рассказать особо. Когда я начала там работать, о столике, возле которого можно было бы посидеть, выпить кружечку чая, отдохнуть, даже никто и не помышлял. Не было и не было. Придут мужички, устроят на коленях картонки и обедают так. Ни удобства, ни уюта. Мое предложение раздобыть где-нибудь столик вызвало бурную радость. Саня и Федя пообещали расстараться, убежали с кем-то договариваться и через два дня столик уже красовался у стеночки. Они наперебой рассказывали, как искали металл, из которого сварщик торгового центра выковал фигурные ножки( в качестве вознаграждения запросил с мужичков пару-тройку флаконов аптечной настойки боярышника на спирту), как нашли полированную стенку от какого-то шкафа и получилась прекрасная столешница. Но это все мелочи в сравнении с тем уютом и удобством, которое образовалось после этого на нашем пятачке.
- Скажи, Михайловна, ведь и мужики иногда бывают на что-то пригодны, - Саня и Федя нагло выпрашивали еще одну порцию похвалы в свой адрес.
- Конечно скажу! Что бы мы, женщины, делали без вас, для кого бы старались? Никому не позволю обижать мужичков, по крайней мере в моем присутствии!
- Во, Михайловна, ты настоящий человек! Каждая женщина считает для себя зазорным и унизительным говорить о мужиках хорошо, разве не так?
Наша беленькая, пухленькая Света, которая давно жила одна, пережила много разочарований на личном фронте и, по ее словам, имела много причин не любить мужчин, тут же откликнулась на эту животрепещущую тему. От горячего чая щечки ее разрумянились, глазки метали искры. Даже кружку отставила в порыве негодования.
- Да на что это вы пригодны, алкаши, грязь из-под вас выворачивать, да тумаки получать, когда скажешь правду? Будь моя воля, всех мужиков посадила бы вот в такие клетки, где товар находится. Выпускала бы по особой надобности.
Кто-то из девчонок прыснул от смеха: « Светик, так надобность, выходит, все таки может случится?»
- Да, ну вас! На слове стараетесь поймать. Отстаньте!
А за столиком, словно по заказу, собрались все безмужние: Света беленькая, Света черненькая, Иннесса, Эля, Мариночка, Таня и, наконец, сама я.
Тихая, скромная, очень порядочная Марина, еще одна мать-одиночка. Приходя на склад за товаром, по-началу сторонилась нашей компании, ну, разве, что робко попросит кипяточку из чайника. Поскольку кипятить чай в торговом зале строго запрещалось, чайник наш целый день работал на полную нагрузку.
Однажды она, получив кипяток, задержалась немного у столика послушать нашу бесхитростную болтовню и с тех пор, хоть не надолго, да прибежит посидеть.
Так вот эта Марина прониклась ко мне таким доверием, что однажды попросила помочь ей разрешить одну, очень деликатную проблему личного характера. Представляю, чего это стоило ей, скромнице и недотроге! О том, что она хочет поговорить со мной сугубо конфидециально было видно по ее испытующему, просящему взгляду. Нужно было только дождаться момента, чтобы поговорить без помех и, однажды, такой момент настал. Сижу я на своем месте, на складе временное затишье и тут появляется Марина. Глазищи огромные, настороженные.
_ Ефросинья Михайловна, посоветуйте, как мне поступить. Вы человек мудрый, мужиков, наверное, насквозь видите. Подскажите мне, а я вам верю и сделаю так, как вы скажете. Честное слово!
- Мариночка, я не знаю, о чем будет твоя просьба, но хочу сразу предупредить, что выражение «мужиков насквозь вижу» не из моего репертуара. С женщинами, употребляющими такое выражение я, конечно, могу поговорить, но помогать им никогда не имела желания. Из принципа. Не хочу и все!
Марина сконфуженно смотрит, она крайне огорчена, что сказала невпопад и, как ей кажется, рассердила меня.
 - Знаешь, дорогая, почему на мою доверительность не могут рассчитывать те, кто говорит « я мужиков насквозь вижу»? Нет? Да просто потому, что я уважаю мужчин, жалею их и считаю, что мы, женщины, их незаслуженно обижаем. Только бесчувственная, озлобленная на весь свет баба может сказать такое. Уж она-то никогда не посочувствует, ни поймет, ни войдет в положение, не поддержит, не простит. Ты разве такая?
Тревога в ее глазах тот час же сменяется искренней радостью. Она облегченно вздыхает.
- Милая Ефросинья Михайловна! Теперь я понимаю, что не ошиблась, обращаясь именно к вам. Ваш урок я запомню. Я давно живу одна, сын подрастет. Чувствую, что помимо своей воли наживаю комплекс неудовлетворенности, озлобляюсь на все мужское население, становлюсь чрезмерно критичной. А замуж хочется так, что скулы сводит, ведь я уже старая, мне тридцать один год, - она с надеждой смотрит на меня, желая услышать, как видно, что же такое тридцать один год - самый расцвет жизни, или уже ее закат?
Я с высоты своего возраста довольно хорошо представляю, что такое - тридцать один год и прямо говорю это женщине.
- Конечно, Мариночка, это не тот возраст, когда совершают глупые, необдуманные поступки, когда все впервые и внове, хотя такое сколько угодно совершают и хорошо пожившие люди. Зато как же он хорош, этот возраст! Он делает женщину мудрой, опытной, в меру хитрой, в меру изворотливой, покладисто-гибкой или капризно-недоступной и от всего этого безумно привлекательной. Женщин в таком возрасте обожают не только любвеобильные старички, но и молодые мальчишки в пору становления своей мужской сути и приобретения опыта. Встреча с такой женщиной однажды и на всю жизнь оставляет в памяти многих мужчин незабываемое впечатление. Именно с ее горьковато-сладкой, пряной любовью он, в последствии, сравнивает тех, с кем судьба сведет его в пикантной ситуации.
Марина поведала мне, что у нее появился друг, на три года ее моложе, с квартирой, в которой он живет вместе с родителями, в браке не состоял, работает, но имеет одну маленькую слабость: любит приложиться к бутылочке и не только после бани.
- Посоветуйте, Ефросинья Михайловна, как мне поступить. Парень он вроде бы не плохой, замуж зовет, но беспокоят меня эти его ненормативные выпивки.
- Не видя и не зная человека, как могу я советовать что-то в таком серьезном деле? Давай-ка мы с тобой пойдем на одну маленькую бабью хитрость. Приведи его на склад под каким-нибудь предлогом, ведь он, как ты говоришь, встречает тебя, иногда, с работы, вот я, старая, хитрая лиса и посмотрю, каков он. Первое впечатление, говорят, самое верное, да, и глаз у меня наметан: что-нибудь смогу рассмотреть.
Марине очень понравился план: « Я приведу его, а перед этим так прямо и скажу - понравишься одной умной женщине, тогда и подумаю, что с тобой делать.»
- Ну, что ты! Этого ни в коем случае не надо делать. Все, о чем мы договорились, наша с тобой тайна. Когда ты приведешь его, он ни о чем не должен догадываться и не перестроиться так, чтобы показаться только с выгодной стороны.
Мариночка сразу согласилась с такой корректировкой плана и обещала все устроить в самое ближайшее время. Как всегда строгая и собранная она отправилась на свое рабочее место, а я стала тихонько жалеть парня, который ни сном, ни духом не ведает о предстоящем ему экзамене. Единственным утешением было то, что все делалось для его же блага.
Прошло совсем немного времени после нашего разговора и, однажды, вижу -входит на склад Марина, да не одна, а с молодым мужчиной. Разговаривая о чем-то они начали укладывать товар на тележку и мне, хоть я и сидела довольно далеко, было заметно, что умные и строгие глаза Мариночки возбужденно поблескивают. Она украдкой бросила в мою сторону несколько красноречивых взглядов и, выбрав подходящий момент, подвела парня к столику.
- Ефросинья Михайловна, не позволите ли нам разжиться кипяточком? У Сережи сегодня выходной и он пришел помочь мне разобраться с товаром.
- Конечно, - я шутливо подмигнула парню - такой заботливый помошник достоин получить не только кружечку чая. Располагайтесь за столиком .
- Сереженька, ты пей пока чай, а я отвезу товар в отдел и сейчас же приду обратно.
Пока все шло так, как и было задумано. Завязался нехитрый разговор, причем парень мне понравился сразу: приветливый, доброжелательный и, как мне показалось, очень порядочный. Мной было замечено все: как он двигался, как смотрел, как разговаривал. Короче, впечатление у меня сложилось самое приятное и я не замедлила сказать это, когда на следующий день Марина пришла узнать мое авторитетное мнение.
- А то, что выпивает иногда, то эта проблема может разрешиться сама собой, когда вы будете вместе, когда он ощутит надежность, стабильность и ответственность положения женатого мужчины, главы семейства. Ты ведь говорила, кажется, что и мальчика твоего он желает усыновить?
Так и случилось. Марина вышла замуж за Сергея и переехала жить в его семью. Ее ребенка он усыновил, а, через некоторое время Марина уволилась из торгового центра - нашла работу ближе к дому.
В свой последний рабочий день в центре она улучила минутку, забежала на склад и крепко поцеловала меня в обе щечки. Почему - знаем только мы двое!
       
Так вот, сидим мы, попиваем чаек, а разговор по-прежнему крутится вокруг отношений женщины и мужчины, но идет он сегодня в каком-то нервном русле, а в чем причина, не могу понять: или женщины наши пребывают не в настроении, или мужчины серьезно настроены отстаивать свои права, как представители сильной половины человечества, или магнитные бури опять куролесят где-нибудь в поднебесье.
И, что самое интересное, все спорящие настойчиво опелируют к моему мнению, считая его, как видно, самым авторитетным. Я ведь здесь старшая по возрасту, наиболее жалостливая и не способная, по их убеждению, сподличать или схитрить в угоду представителям как слабого, так и сильного пола.
Сижу, слушаю чужие байки и споры и чувствую, как на меня наплывают воспоминания об одной давней истории, когда весь мир воспринимался в другом цвете, а груз прожитых лет не давил так безжалостно, когда, радостно ощущая свою молодость и силу, можно было говорить себе: «Я еще могу что-то сделать, исправить, изменить, ведь впереди - целая жизнь!» Эта история была моей тайной, я ее никому и никогда не рассказывала, лелея в душе, как что-то очень личное, не для общего пользования.
Мою задумчивость заметили и сразу забросали вопросами: «Ефросинья Михайловна, почему загрустили, о чем задумались?»
- Михайловна потому и задумалась, что ей надоело слушать нашу болтовню, - это сказал грузчик Саня, мужичок очень отзывчивый, всегда готовый помочь и понять любого.
- Вот говорите: все мужики алкаши и хамы, - начала я, - ни вести себя не умеют, ни за женщиной поухаживать, а уж такое понятие, как тонкий флирт, деликатность им вообще не ведомы».
Женщины наши, видя, что я готова вновь крепко встать на защиту мужчин, потихоньку сдавали позиции, оправдывались: « Ну, это бывает, конечно но, чаще всего в книгах, да в кино, а в реальной жизни все грубо и просто.»
-А я могу поспорить с кем угодно, что есть они, эти тонкие чувства и готова это доказать. Все зависит от того, как ты воспринимаешь окружающий тебя мир, готов ли сам на что-то трепетное и нежное. Если желаете и историю одну расскажу, а уж там решайте, доказывает она вам что-нибудь или нет.
Чай к тому времени был выпит, страсти, кипевшие за столиком, как-то разом улеглись, все дружно придвинулись ко мне и с интересом приготовились слушать.

- Было это в начале восьмидесятых. Жила я с семьей в одном далеком северном городке, а городок-то был не простой, единственный в мире, который располагался как раз на Полярном круге. Этот Полярный круг можно было запросто потрогать рукой: место, где он проходил было своеобразно обозначено.
Северяне особенный народ, никогда не упустят случая похвалиться местом своего жительства, будь то хоть полевой поселок среди голой тундры, состоящий из вагончиков для жилья или такой, как наш, который был окружным центром. Уникальное географическое расположение города было нашей национальной гордостью. Где бы не приходилось бывать: в отпуске ли, на учебе, в командировке, мы с нескрываемым превосходством не забывали похвалиться: вот, де, какие мы особенные - живем в городе на Полярном Круге! Не имело значения, что городок был маленьким, сплошь деревянным, что трубы отопления были проложены прямо по земле и густой сетью разбегались по улицам, прикрытые опилом и щитами из досок. Ничего страшного: деревянное покрытие теплотрасс служило тротуарами, по которым отстукивали дробь каблучков наши молодые и быстрые ноги.
Но когда восемь месяцев в году миром правила полярная ночь, выпивая до дна все запасы жизненных ресурсов, когда от мороза лопались стекла, а слезы, вышибаемые из глаз колючим ветром застывали не лице, словно рыбьи чешуйки, так хотелось бросить все и уехать без оглядки туда, где тепло, уютно и комфортно, где можно полной грудью вдохнуть мягкий, ласковый воздух, напоенный цветами, а не тот холодный, отдающий болотом запах багульника - короля северной тундры.
Но наступало лето, река извивалась и билась в своих берегах с треском и грохотом освобождаясь ото льда. Она, словно змея, в радости и муках сбрасывала свою тяжелую надоевшую кожу и тогда что-то менялось в нашем сознании. Колдовские чары Севера брали верх над усталостью, апатией и, словно завороженные, любовались мы на уходящую далеко к горизонту водную ширь Оби, которая именно в наших краях набирала свою полную силу.
На протяжении всего полярного лета, словно в отместку за нашу недавнюю слабость и недовольство, великая река, неласковая северняя природа и незаходящее за горизонт солнце поили и поили нас каким-то колдовским зельем, очаровывали, сводили с ума.
Почти всю бессонную белую ночь мы, словно одержимые, пропадали на речном пирсе и ловили удочками рыбу, которой было несметное количество, уходили бродить в тундру, чтобы увидеть, как трепещут на ветру тоненькие полярные деревца. А чего стоили горы в далеке, там, где проходил Полярный Урал? В занесенных снегом пологих вершинах крылась какая-то тайна, а если бы даже и не крылась мы, от избытка чувств, выдумали бы ее сами! Горы манили, брали в плен душу, которую, оказывается, не смогли выстудить ни ветры, ни холода. Или вот еще одно доказательство властного северного притяжения.
В первые годы по приезде в Тюмень я остро чувствовала, что не хватает мне чего-то привычного, до боли знакомого и родного. Измучилась вся, пока поняла в чем дело: здесь совсем не слышно, как гулко полощут воздух лопасти летящего трудяги-вертолета или свивается спиралью звук винтов заходящего на посадку самолета. Таким тихим, как здесь небо на Севере никогда не было! Мы засыпали и просыпались под этот звук и настолько свыклись с ним, что, кажется, прекратись однажды эта небесная музыка мы подумали бы, что наступил конец света!
- И долго вы прожили там, Ефросинья Михайловна? - в глазах моих слушателей был неподдельный интерес. Они, как видно, рисовали в своем воображении то, что я передавала словами.
- Да нет, совсем недолго, всего двадцать лет.
- Двадцать лет! Да ведь это целая жизнь и вы так просто об этом говорите. Не сожалеете, не раскаиваетесь?
- В принципе я могу сколько угодно раскаиваться и сожалеть, но это Судьба. Мои стенания ни к чему ни приведут и лучшее, что я могу сама себе пожелать, так это принять все, как есть.
-Ну, и, что же было дальше?
- Ну, а дальше была молодость, была весна, особенная, Северная, шальная. Всякий раз, когда заканчивается изматывающая, бесконечная зима, ты словно вновь рождаешься, расправляешь крылья. И от жизни ждешь только хорошее, каких-то важных перемен.
Но я собиралась рассказать о том, что нежные чувства были, есть и будут, главное, чтобы твоя душа могла их уловить и насладиться ими, ведь они так мимолетны и прекрасны. На первый взгляд все, что произошло покажется кому- то банальным и не стоящим внимания.
Кому-то, но только не мне.

Как я уже говорила городок наш в то время был маленьким, патриархальным, деревянным, жителей в нем насчитывалось что-то около тридцати тысяч. По городским улицам курсировали целых четыре автобуса-Икаруса, старательно развозя пассажиров к местам назначения. Никаких маршруток, коммерческих автобусов или частных такси не было и в помине. Автобусы брали штурмом, беззлобно переругивались и шутили по поводу чьей-то, зажатой в дверях сумки, ноги, а то и головы. Но весна была тогда, а это самое главное!
Поехала я как-то с документами к смежникам в другой конец города. Сделали все, что требовалось, поболтали о том, о сем и я засобиралась обратно на свое родное предприятие. А смежники наши были не простыми смертными, почти небожителями в то ностальгически-прекрасное время, когда миром правил дефицит. А почему бы не поделиться им с теми, от кого тоже можно ждать ответных презентов? Повела меня одна хохотушка на склад и предложила на выбор любые деликатесы, сумка моя мигом наполнилась и я, довольная и радостная, пошла на остановку автобуса.
На остановке, которая была конечной, клубилась огромная толпа, все готовились к штурму. Настроение мое от предстоящей давки ничуть не ухудшилось - вот, что значит молодость! Солнце светило вовсю, пробивалась первая травка. Весна!
Свой светлый плащ я расстегнула, роскошные длинные волосы освободила и они опустились ниже плеч, на ногах были модные в то время сапоги-чулки - ну картинка, а не женщина.
Наконец - вот он, автобус! Как я туда попала, как смогла пробиться - это отдельная история, остросюжетный триллер, если говорить современным языком. Стою, зажатая со всех сторон так, что ни рукой, ни ногой не пошевелить, ни голову повернуть. Утешало лишь то, что не я одна испытываю страдания: в салоне слышались приглушенные вопли и глухие стоны.
Автобус, покачиваясь на дорожных колдобинах и ямах тронулся с места. Я мысленно прикинула расстояние до своей остановки на другом конце города, развалюху-мост, через который придется переезжать и почувствовала, что скисаю от тесноты, а мое хорошее настроение потихоньку улетучивается.
Только я представила, как плотная толпа за все время следования будет безжалостно толкать и двигать меня по направлению передних дверей, как вдруг чувствую, что кто-то позади надежно заслонил мое тело от напирающей толпы. Это был мужчина, и мужчина сильный, решительный. Он не суетился, не делал резких движений, просто спокойно принял на себя то, что предназначалось мне.
Я получила возможность вздохнуть полной грудью, расправить плечи и выпрямить спину. Кроме всего прочего великодушный заступник позволил себе слегка придержать меня за бочок, когда автобус слишком уж наклонялся на поворотах, а так, как тряска и наклоны следовали один за другим, то и рука моего спасителя окончательно закрепилась на моей талии. Мы стояли, плотно прижатые друг к другу, но не было ничего такого, за что можно было бы обидеться на моего невольного заступника, почувствовать себя оскорбленной. От него шла настолько мощная успокаивающая и защищающая чистая энергетика, что не возникало и намека на развязность и пошлость. Я и сейчас помню запах его парфюма: холодноватый, волнующий, таинственно-притягательный, ведь наши тела были так близки!
Я, приятно заинтригованная, попыталась оглянуться, чтобы рассмотреть того, кто был рядом, но сделать это не было никакой возможности: слишком плотно сжимала нас толпа .
Понимаю, мое повествование показалось бы более интригующим, если бы я стала рассказывать, какое сопение раздавалось позади меня, какие беспокойные телодвижения производил возбужденный самец, почуявший впереди себя аппетитную молодую бабенку. Вынуждена вас разочаровать: не было этого. Единственная вольность, которую незнакомец позволил себе, это приблизил свое лицо к моим волосам так, что я чувствовала его горячее дыхание.
А ведь, чего греха таить? За будничными делами, за суетой и спешкой, за ежедневным решением проблем мы, порой, забываем о себе, о своей внешности, о каких-то, только тебе присущих особенностях. Мужья после нескольких лет семейной жизни начинают все реже подмечать в тебе нечто такое, что замечали раньше. Все это постепенно становится нормой, мы смиряемся, но ощущение того, что чувства остаются невостребованными приводит, иногда, к печальным последствиям: кто-то пускается во все тяжкие, в загул и пьянку, кто-то находит спасение в полном равнодушии ко всему и всем. А тут сильное, горячее тело мужчины, и так близко, что чувствуешь его дыхание, биение сердца.
Я уже сказала и не устану повторять хоть еще тысячу раз: от него исходила такая притягательная, надежная, властная мужская сила, ее еще называют сексапильность, что я ничего подобного на испытывала раньше.
Оказывается человеческое тело может говорить вот так вот, словно проснувшись однажды после тяжелой зимней спячки, при том более страстно, более правдиво и откровенно, чем самый злейший враг человека- его язык!
И он возник между нашими телами этот страстный немой диалог:
- Ты оградил меня и мне стало легко и спокойно. Я показалась тебе хорошенькой?- спрашивало мое тело, когда он особенно близко приникал ко мне.
- А, ты и правда очень хорошенькая! Ты беленькая и кажешься такой строгой, как непуганная полярная птичка. Не пуганная, потому что не пытаешься оттолкнуть, отстраниться. Я не испугал тебя, ни встревожил? Я чувствую, как ты успокоилась и убедился, что это так.
- Я не могу увидеть тебя, но думаю, ты красивый и сильный, а, уж, что мужественный и решительный, так это вне всякого сомнения. Прости мне мою вольность, но ты, наверное, очень страстный любовник, твое тело волнует, а запах сводит с ума!
- Все это я могу сказать и о тебе. Будь ты холодной и равнодушной ты бы этого никогда ни почувствовала. Ты беззащитна и бесхитростна, красивая, милая земная женщина, твое тело умеет говорить и я благодарен Судьбе, что встретил тебя сегодня!
- У меня давно было предчуствие этой встречи. Я буду думать о тебе еще очень долго, помнить твои прикосновения. Ты околдовал меня! Никому раньше я этого не говорила и сейчас, впервые в жизни с радостью признаюсь в этом.
Так и двигались мы к выходу, не расставаясь телами ни на секунду. Входили и выходили люди, смеялись, ругались, толкались, но это было где-то за пределами мира, в котором были только мы и никого больше.
Могла ли я знать тогда, что даже по прошествии стольких лет эта поездка так запомнится мне? Если я скажу, что встреча околдовала меня, то это будет только половина правды. Она сделала меня похожей на тех, кто, приняв на себя удар молнии, испытал мгновенную смерть и столь же мгновенное возвращение к жизни. Только возвращаешься уже другим человеком, с трепетом обнаруживая в себе то, чего никогда не замечал раньше.
Так же было и со мной.
Прошло какое-то время и я с удивлением стала замечать, что мое тело удивительно реагирует на исходящую энергетику тех, с кем приходится сталкиваться, появилось какое-то звериное чутье на сексуальную мощь и вовсе не обязательно, чтобы этот «кто-то» находился с тобой в постели, женщиной был, или мужчиной. Совсем нет! Я могу почувствовать того, кто наделен этим редким и счастливым свойством где угодно, в самых неожиданных местах. То непередаваемое сексуальное обаяние, что исходит от иных людей иногда бывает настолько сильным, что находиться на близком расстоянии с ними делается просто невыносимым.
До той встречи я, конечно же, встречалась с людьми, здоровалась, стояла рядом, иногда довольно близко, говорила, замечала, как одет человек, добрый он или злой, но то, о чем говорит его тело было для меня недосягаемо. Я и не предполагала, что кто-нибудь, да еще в таком, казалось бы неподходящем месте, как переполненый автобус сможет разбудить во мне нечто такое, о чем многие могут только мечтать.
- Ефросинья Михайловна, а что же было потом? Вы вышли вместе и, наконец, смогли увидеть друг друга, или так и разошлись, не познакомившись?
- Милые девочки! Да разве в жизни бывает так, как тебе хотелось бы: только подумал - случилось, пожелал - получилось, смогли ли бы мы тогда по достоинству оценить и сохранить в душе те редкие радости, что посылает нам жизнь. Ну вышли бы мы тогда вместе, ну бросило бы нас друг к другу и испили бы мы наспех свою скоротечную близость и неизвестно, как все повернулось бы после этого. Может Судьба выбрала самый верный вариант, оставляя все как есть.
Я вышла на своей остановке и не оглянувшись назад, пошла к дому, где ждала меня моя семья. Остался он, или вышел следом, я так и не узнала.
Слушатели за столиком притихли, думая, наверное, о чем-то своем, пока молчание не нарушил голос Светы-беленькой:
- Я тоже считаю, что все было правильно. Вы разошлись, но радость от этой встречи носите в себе всю жизнь. А то ведь как бывает? Познакомишься с каким-нибудь чмырем, напросится он к тебе в гости, или к себе пригласит. И хорошо, если трезвый. Провозишься в кровати до самого утра и разбегаешься каждый в свою сторону. Пытаешься потом вспомнить, а, что же хорошего, радостного было для души и тела? Да, ровным счетом ничего, даже и думать не над чем!
  Света, которая, как никто другой была олицетворением уюта и домашнего очага и которой, почему-то, ну никак не везло в личных делах, обиженно поджала губки и замолчала. Наш Саня, чтобы ненароком не обидеть меня, дождался подходящего момента и подбирая самые деликатные слова, решился, наконец, спросить:
- Вот интересно, Михайловна! Пусть и не в постели вы были, а всего лишь ехали, тесно прижавшись друг к другу, можно ли считать это изменой твоему мужу, или все- таки нет?
 -Считайте, как угодно. Если хотите, можете мысленно примерить все на себя, у кого на сколько хватит воображения, но я скажу только одно, и прошу прощения за несколько высокопарные слова.
Тогда, из какого-то невидимого, прекрасного мира, который для многих так и не приоткроется даже в течении всей жизни, прилетела и коснулась меня своими волшебными крылышками мимолетное чудо, бабочка – чувство, бабочка - любовь. Прикоснулась и улетела, но, ах, эти ее легкие трепетные крылышки! Еще не раз за прожитую жизнь я желала ощутить их прикосновение, но бабочка не прилетала больше. И навряд ли уже прилетит, ведь так много на земле тех, кто мечтает о ней, зовет и ждет.
Так пусть и они будут счастливы!