Тени и свет муравьиной тропы

Тени и свет муравьиной тропы








       Качается, дышит, плывет, млеет от тепла и ласки таинственный и чуткий кокон – наша колыбель. Маленькая точка живой сущности, рожденная среди себе подобных – вот что представляет собой в настоящее время наше естество, жизнь которому дала мама.
Мама – это первое из того, что я стал ощущать, появившись на свет, ее нежные прикосновения , ласковые поцелуи. Забывая про сон и пищу на все время от нашего рождения до выхода в большую жизнь, она не знает ни минуты покоя, что- то приносит и уносит, порхает над нами, тормошит заботливо и нежно, и без перерыва кормит, кормит свое многочисленное потомство. Что дает силы ее маленькому телу, что питает ее, давшую тысячи жизней?
Мама для нас сейчас – целый мир!
Когда мы повзрослеем и познаем законы этого мира, наберемся опыта и силы и, возможно, сами когда –нибудь станем учителями и наставниками тем, кто вступает в жизнь но, даже и тогда, в самом заветном уголке великой сущности, что зовется «память», останется уютный, надежный, нежный и сладкий мир, который нам подарила мама. За время, отпущеное на жизнь, мы узнаем, что наш дом, создаваемый многими поколениями семьи, лишь малая частичка того огромного, мудрого и вечного, что нас окружает.
  С тех пор, как появился муравьиный род, приходили и уходили эпохи, зарождались и изчезали миллиарды жизней, Земля, вечная странница вселенной, испытала на себе воздействие различных миров и времен и все это время , по воле Создавшего нас, мы сушествуем и будем жить вечно!

       
       * * *
       
Прошло положенное время, мы чуточку повзрослели, стали личинками, а это уже кое-что да значит. Мама по-прежднему не оставляет нас своей заботой. Она кажется нам большой , теплой. Ее лапки без устали лепят кокон-шар, где нам уютно и безопасно, но я, как и многие, сущий непоседа, однажды покинул это вкусное обиталище, каким-то чудом оказался на одном из душистых стебельков, которыми заботливо выстланы стены детской. Следуя моему примеру от кокона отделились еще несколько шалунов и удобно устроились на стеблях, влезли и закрепились на стенах.
Мама хлопотливо собирала расползающееся потомство, которому уже тесен был кокон и снова помещала на старое место, считая, наверное, что нам еще рано его покидать, да и накормить такую ораву прожорливых личинок было гораздо легче, если все они находились под рукой.
Закрепившись на новом месте и наблюдая за стараниями мамы, мы заметили, что не все личинки были такими проворными, как мы. Многие так и не смогли выбраться из яйца, как не тормошили их мамины лапки , не перекладывали с места на место.
Однажды утром, когда мы проснулись в новом качестве, детская наполнилась веселыми звуками, шорохом и появились десятки, сотни молодых муравьев. Они принялись за дело, которое имело к нам самое непосредственное отношение.
Позже мы узнали, что эти молодые муравьишки совсем недавно освободились из детских пеленок и получили ответственное задание – помогать маме выхаживать новое потомство. Это была их первая ступень во взрослую жизнь и от того, как они ее осваивают, зависело очень многое в их , да и в нашей жизни .
Молодые помощники принесли с собой ощущение чего то нового, волнующего, странного из того мира, где находился наш дом. В детской стало шумно и тесно.
Перво-наперво они бросились к маме и образовалась настоящая куча-мала. Их лапки, усики так и мелькали в радостном возбуждении. Мама старалась дотронуться до каждого из своих детей, ведь еще совсем недавно они, как и мы сейчас, были ее главной заботой.
Наконец дань радостной встрече была отдана, пришедшие, оглядев помещение, увидели нас, облепивших стены и потолок, а так же тех, кто изо всех сил карабкался, выбираясь из яйца и намереваясь присоедениться к нам .
- Ого, ребятишки, да вы совсем осмелели. Это очень хорошо. А теперь держитесь!
Шаловливо, со смехом и шутками , они принялись пеленать нас в тончайщую оболочку. Ее, оказывается, тоже соткали мамины лапки, используя нежное пахучее вещество, которое усиленно выделяли ее железы. Наступал новый период нашего развития. Кокон, в который нас так заботливо пеленали, и будет нашим обиталищем на то время, пока мы формируемся, взрослеем и готовимся выйти в мир в новом качестве.
Мы тогда еще не знали всей важности этого и, вместо того, чтобы довериться старшим, захныкали, запищали, думая, что хотят ограничить нашу свободу.
Мальчишки, смеясь, переговаривались между собой, обсуждая последние новости. Лапки их так и мелькали, были задействованы даже хоботки и едва начавшие пробиваться усики. Мы вертелись в их ловких лапках и смеялись от щекотки.
Муравьишки, спеленав, осмотрев и обнюхав нас со всех сторон, уложили в специальные колыбельки-ячейки, затем вместе с мамой принялись выбирать из большого, сладкого шара тех, кто уже вылупился из яйца. Их так же обернули, облизали и обнюхали.
Когда эта работа была сделана, мама и ее помощники стали отщипывать от шара маленькие кусочки. Это была пища для нас, вкусная и полезная. Ее захватывали столько, сколько могли унести. Кусочки пищи виднелись у муравьишек во рту и целыми охапками были зажаты в лапках. То, что они собирались сделать, было очень кстати: есть хотелось зверски. Мои братья, испытывая, наверное, те же чувства, что и я, выглядывали из своих коконов. Не забыли бы кого-нибудь в спешке, не пропустили бы!
Муравьишки деловито сновали между ячейками и не успел я додумать свою мысль, как рот мой наполнился чем-то потрясающе вкусным, сладким. Заботливые лапки, поправив кокон и пощекотав на прощание, обратились к другим братьям.
Да! Муравьишкам пришлось здорово потрудиться. Нас было множество и каждый требовал ухода, но воспитатели были молоды, веселы, проворны и дело у них спорилось.

Наевшись до отвала, мы стали наблюдать, что же будет дальше. Муравьишки, резвые и упругие, как мячики усеяли собой все помещение и, вскоре, собрали внушительную кучу мусора . Как они ухитрялись среди стерильной чистоты находить мельчайшие пылинки, травинки, кусочки земли.? И еще я заметил кое-что, и это убедило, что мне и моим братьям, спеленутым, накормленым и лежащим сейчас в колыбельках, страшно повезло по сравнению с теми, кто так и не смог выбраться из яйца. Они погибли и лежали сейчас отдельной кучкой. Из них муравьишки приготовят питательный корм для нас и пообедают сами. Я не видел, чтобы кто-то печалился по этому поводу. Сработал мудрый, справедливый и вечный закон - жить будут те, кто ловок, силен , подвижен. Слабым здесь нет места!
- Ребята, тревога! – вдруг раздался звонкий, молодой голос старшего и более опытного воспитателя,- нахлебники пошли в наступление. Бей их!
Этот клич прозвучал как раз вовремя. Пища манила, как магнит и откуда-то из невидимых углов и норок начали выползать толпы маленьких, едва заметных муравьишек. Наши воспитатели- подростки были просто великанами по сравнению с ними.
Незванные гости настроенные очень решительно и делавшие это, как видно, не в первый раз, в мгновение ока облепили то, что было приготовлено в пищу, торопливо откусывали сладкие кусочки и со всех ног бежали к своим потайным норкам.
У меня и моих спеленутых братьев еще оставалось немного пищи, той, которую успели раздать няньки, она торчала во рту и мы собирались съесть ее постепенно, чтобы растянуть удовольствие. Нахлебники, те, кто оказались проворнее других, начали выхватывать кусочки из наших ртов. Поднялся писк и гвалт, но без помощи воспитателей мы были бессильны против наглецов.
Несколько особо шустрых дармоедов окружили маму и, пользуясь ее неистребимым инстинктом накормить всех, кто в этом нуждался, опустошали носимые на ее брюшке вместительные пузырьки со сладким соком.
Мои , едва начавшие пробиваться лапки, зачесались от желания помочь маме, но, что я мог сделать?. Я был еще так мал!
Как вскоре оказалось, моя помощь и не потребовалась. Наши воспитатели быстро сорентировались и ринулись на защиту своих подопечных. Их маленькие челюсти грозно заклацали, лапки напряглись и, вскоре , те из воришек , кто не сумел быстро скрыться, представляли собой кучу из голов, челюстей, лап и надвое разорванных тел. Их в мгновение ока закатали в тот же большой, сладкий ком. Ничего съедобного не должно пропадать без пользы!
Мальчишки-воспитатели, не остывшие еще от пыла драки, кинулись к норкам, куда забились нахлебники и попытались пролезть в них, но ходы оказались слишком малы даже для их тел. Дармоеды там были в безопасности.
Мурашики еще раз проверили, хорошо ли держатся наши коконы, ощупав все своими лапками.
Мне очень понравилось, как дрался один шустрый пацан. Он-то, как раз, и поправлял мои пеленки, весело блестя глазами, и я,чтобы выразить ему свое восхищение, ничего не придумал лучше, как состроить рожицу и показать язык.

       
       - 2 –

Шло время. А, что оно шло, мы угадывали по тому, как росли и крепли, получая для этого все необходимое. Наша хлопотунья-мама уже произвела новое потомство, но не на минуту не забывала о нас. Как она всюду успевала без сна и отдыха, было величайшей загадкой.
Нас было пятеро братьев, то есть, братьев-то было куда больше, просто мы первые почти одновременно покинули нашу сладкую колыбель-шар и теперь, спеленутые и накормленные, подрастали и набирались сил в уютных колыбельках, которые и стояли рядом. О том, что начали формироваться лапки, я почувствовал по вдруг появившемуся желанию подвигать ими, потолкаться с рядом лежащими братьями. Желение было обоюдным и, вскоре, мы вовсю расшалились, чувствуя, как становятся тесными заботливо устроенные колыбельки.
       * * *

А дом, где мы появились на свет, жил своей разнообразной, удивительной жизнью, о которой мы, пока, не имели ни какого понятия. Хоть мир наш и был ограничен детской комнатой, но мы уже ощущали на себе, что Великий порядок во всем соблюдался неукоснительно и четко, ведь мы были живы, накормлены, ухожены и окружены заботой.
Однажды, когда мы вкусно пообедали и с любопытством наблюдали за суетой наших воспитателей, раздался короткий сигнал, означающей появление в детской гостей очень высокого ранга. Парни, которые были заняты возней с нами, приготовлением пищи и уборкой помещения, как по команде оставили свое занятие и замерли по стойке «смирно», затем оглядели нас напоследок и покинули помещение.
Из коридора, который вел в детскую , послышались четкие шаги. Как я узнал позже так ходят воины в своем снаряжении . Вход в детскую, вообще-то, был строго ограничен, но для таких гостей сделано исключение.
Это были вожди и начальники, вершители судеб. Их могучий инстинкт, мудрость и умелые действия позволяли семье жить , размножаться, добывать пищу и защищаться от врагов. Сегодня они пришли посмотреть на тех, кто очень скоро станет полноправным членом муравьиного семейства и будет неукоснительно соблюдать их приказы.
Наша добрая мама в миг преобразилась, сделалась серьезной, важной и готова была к встрече тех, кого сама же и произвела когда-то на свет.Они были ее давно повзрослевшими детьми. Наделенные силой и властью, они каким-то загадочным чутьем улавливали ее желание, настроение и не было случая, что бы кто-нибудь его не исполнил. .Это мама много лет назад, выбрав сухое и чистое место на лесной поляне, маленькая и беспомощная, вдохновляемая одним лишь инстинктом продолжения рода, вырыла в земле норку и произвела свою первую кладку и, затем, опасаясь всего, что в единый миг может разрушить гнездо и уничтожить потомство, долгие месяцы охраняла, кормила и ухаживала за своим детищем. Ее железы выработали огромное количество питательного сока, маленькое и хрупкое с виду тельце выткало тончайшее и нежнейшее полотно, которого в избытке хватило на то, чтобы обернуть в надежные коконы тысячи вылупившихся личинок .
Она и жила дольше всех, и эта непостижимая тайна ее долголетия вызывала священный трепет и поклонение.

Откинув невесомый полог из душистых стебельков, свисающих с потолка, в детскую вошли несколько плечистых широкогрудых богатырей. Вид у них был бравый и решительный, боевые доспехи так и сияли. Первым обратил на себя наше внимание воин с мудрыми, внимательными глазами и роскошными усами, которые поразили наше воображение, а, если прибавить сюда его внушительный вид, то зрелище было прямо скажем очень впечатляющее. Это был никто иной, как наш Верховный главнокомандующий. Два стройных молодых воина, вошедшие вслед за ним , составляли его свиту.
Я ущипнул брата, того, кто был ко мне ближе, и мы с любопытством уставились на гостя.
Между тем в зале появился здоровяк с такими могучими плечами и бицепсами, что мы запищали от восторга. Это был начальник строителей, Верховный прораб. Благодаря ему и рабочим, которых он воспитал, наш дом был таким крепким и надежным.
В последствии мы узнали, что начинал он простым работягой, но, благодаря упорству и сноровке выдвинулся на самую высокую должность, что, несмотря на внушительные размеры, был добродушным и доступным в общении. Он любил вести назидательные и поучительные беседы, где в качестве главного действующего лица был он сам, собственной персоной.
Затем появились те, кто возглавлял отряды разведчиков, фуражиров, ботаников и рабочих других специальностей.
Появился еще один посетитель и мы, глядя на него, чуть не лопнули от смеха. Это был высокий старик с такими огромными седыми усами, каких не было ни у Верховного главнокомандующего, ни у других присутствующих. Хорошая стать выдавала бывшего военного, грудь и спину украшали рубцы от старых ран, лапы сжимали грозное копье. Это был начальник всех привратников дома, а это очень непростое звание , как может показаться некоторым. Ходов в доме было великое множество, вели они, порой, в такие стратегически важные помещения, что доверить их охрану только и можно было таким вот опытным, крепким и воинственним старикам. Они отслужили сколько положено в регулярных войсках, но, состарившись, не захотели сделаться нахлебниками. Их бдительность и вовремя поданный сигнал опасности спасли много муравьиных жизней.
Старик подошел к нам, плутовато подмигнул и пощекотал лапкой брюшко мне и братьям. Мы начали хихикать и корчить уморительные рожи. Дед показался мне забавным и ничуть не страшным. Когда он наклонился пониже, я вцепился ему в бороду и подергал.
- Ах ты, проказник! Думаешь, она приклеена. Нет, очень даже настоящая!
С этими словами старик щелкнул меня по носу и отошел в сторону. Остальные тоже потянулись к нам посмотреть будущее пополнение.
Когда приблизился Верховный главнокомандующий, мы, как по команде, сделали серьезные рожицы и , не мигая, уставились на второе, после мамы лицо в семье. Он отсалютовал нам копьем и щитом, чем вызвал бурный восторг. Все были настроены к нам очень доброжелательно. Затем между ними начался обмен информацией, который мы, утомленные вниманием и новыми впечатлениями , уже не видели. Мы крепко спали.

- 3 –


Однажды, появившись утром , наши воспитатели застали такую картину: вся детская была завалена пустыми коконами, а мы, сбросив их и став , наконец, свободными, усеяли все пространство, облепили потолок, стены, качались на тонких былинках, свисающих с потолка, дурачились и шалили вовсю. При виде вошедших, какая-то сила вдруг бросила меня к ним, распирало желание сейчас же, немедленно узнать, что принесли они из того огромного мира, который окружал наш дом . Вероятно то же самое почувствовали и мои братья. От наших воспитателей исходили волны неведомых запахов, сигналов, знаков. Мы это чувствовали , понимали, ловили, впитывали. Это было потрясающе!
  Я, в последнее время, часто представлял себе, что же произойдет, когда закончится детство, наверное, что-то особенное, удивительное, таинственное, но то, что я испытал, превзошло все мои ожидания. Молодые муравьи обступили нас, трогали своими лапками, гладили, нюхали, облизывали. Мы, словно впервые встретившись, радостные от проснувшегося чувства, делали то же самое и, скоро, наши движения обрели вид некоего чудного танца. Восторг познавания нес нас на своих крыльях. В этом вихре эмоций мы и не заметили, как всей толпой приблизились к выходу в мир, где нам предстояло жить, работать, учиться. Он пел каждым своим лучом, каждой травинкой, песчинкой, звал окунуться в себя, стать его частицей и мы исполнили его волю!
       
Став взрослым я понял, что такой обмен информацией – обычное явление, наш род наделен им был с незапамятных времен, гордился этим замечательным свойством, но тот первый детский восторг познавания навсегда остался в моей памяти ,как самое светлое воспоминание .
       Высыпав огромной толпой из дома, мы утонули в окружающей нас красоте и величии. Высоко над нами опрокинулся голубой небесный купол, внизу была теплая, мягкая, ласковая земля и от всего этого исходили потоки тепла, света, воздуха. Все кругом двигалось, жило, дышало.
Мы чуть-чуть огляделись и, немного осмелев, отползли на некоторое расстояние от дома, но бившая ключом жизнь вокруг муравейника заставила нас снова сбиться в кучу и с любопытством наблюдать за действиями старших. Кругом только и слышалось:
- Эй, малыши, посторонитесь !- или , - Осторожней, зашибу!
Мы только успевали крутить головами, шарахаться во все стороны и уворачиваться от тех, кто нес к дому длинные, сухие ветки, листья, какие-то скорлупки и комочки.
Целое полчище здоровых, широкоплечих работяг промчались мимо нас по направлению к дому. Каждый из них с величайшей осторожностью прижимал к себе одну, две, а то и три бледно-зеленые козявки, многие из которых были сонно-безучастными, другие же капризничали, пищали и кусались. Мы расхохотались, глядя, как огромные трудяги сносят их выходки, еще не догадываясь., что, в скором времени сами будем выполнять эту важную и нужную работу.
Мы уже хотели нырнуть во вход, чтобы укрыться от свалившегося на нас мира, но, вдруг увидели то, что заставило нас остановиться.
Несколько больших, сильных муравьев-трудяг, упираясь головами, лапками, хоботками, толкали к домику нечто чудное, от которого нельзя было оторвать взгляд. Сначала мы увидели два белых, прозрачных с золотыми крапинками крыла, которые, плескаясь где-то высоко в голубом воздухе , двигались в сторону дома. То, что было внизу мы не могли разглядеть, пока толпа, скрывавшая обзор, не приблизилась почти вплотную.
Работа, как я понял, требовала очень большого труда и сноровки. Слышался какой-то резкий надтреснутый голос, отдававший команды, муравьишки старались вовсю, таинственная и странная ноша приближалась к месту своего назначения.
Старый привратник, тот смешной старик, что приходил к нам в детскую, усевшись на сухой пенек у входа, спокойно взирал на происходящее, зажав в лапах грозное копье.
Я и кое кто из малышей бросились к нему, затормошили, потянули в ту сторону, откуда двигалась странная процессия, чтобы хоть чем-то помочь, но старик остановил нас:
- Вы еще очень малы, дети, оставайтесь на месте, а с работой справятся те, кто этому обучен.Они здоровые, сильные и опытные, так, что, смотрите и учитесь.»
Старик схватил нескольких из нас в охапку своими длинными жилистыми лапами и притянул к себе.
- Дедушка! – мы облепили доброго могучего старика, взобрались на колени, прицепились к спине, пытались устроиться на плечах и не давали ему покоя своим любопытством и расспросами, - а что несут муравьи и что будет потом?
- Да замолчите вы, непоседы! Бабочку они поймали, а это много корма для всех, и для вас в том числе . Вот подтолкают поближе и мы пойдем помогать.
Вскоре таинственная бабочка была уже вся на виду, если не считать огромной толпы муравьев, окружившей ее со всех сторон. Ни я, ни мои братья еще не успели ни о чем подумать, как ноги наши сорвались с места и мы бросились на помощь остальным.
Командовал рабочими большой, усталый, свирепого вида муравей. Он, кажется, все видел и всюду успевал, его комадны раздавались постоянно и, так же постоянно прогуливалась по спинам работяг его сучковатая палка.
Если издали, находясь у дома, мы видели только два высоких белых крыла бабочки, то теперь, подбежав поближе, увидели ее огромное, как нам показалось, тело.
Бабочка была еще жива, но силы покидали ее в неравной схватке. Муравьи со всех сторон кололи ее своими хоботками, рвали тонкие лапки со множеством маленьких, круглых суставчиков. И тут неожиданно я увидел ее глаза. Они были похожи на две капельки воды, но боль и предсмертная тоска уже заполнили их до краев.
Я бежал слишком резво, сам еще не зная, на что сгожусь своими стараниями, но , добежав до глаз, остановился, как вкопанный. Моя взьерошенная фигура и растопыренные острые локотки отразилась в них, как в зеркале, удивили меня тем, что я, чудным образом, раздвоился, был здесь и , одновременно, находился там, по другую сторону почти невидимой оболочки.
Все, что мы видели и слышали потрясло и оглушило нас, впервые покинувших дом, наши чувства были еще слишком слабы для созерцания таких зрелищ и не умещались в сознании. Я и мои братья сбились в кучку и таращились на происходящее, забыв, где мы, что мы и зачем вообще здесь находимся.
До меня, пораженного стараниями возбужденной толпы, окружившей несчастную бабочку дошло, наконец, что ее, такую воздушно-легкую и прекрасную, убивают, орудуя всеми подручными средствами. Я толкнул локотком одного из братьев. Он, так же, как и я, сжавшись в комок наблюдал за страшной работой , что развернулась перед нами.
- Братишка! Зачем нужно убивать бабочку, ведь она такая красивая, у нее добрые, печальные глаза, она посмотрела на меня!
- Наверное, чтобы съесть, - сказал мой брат, который сам ровным счетом ничего не понимал в происходящем.
В этот миг что-то шуршащее и прозрачное накрыло нас с головой. Я и кое-кто из братьев покатились кубарем, сбитые с ног, нас разметало во все стороны, но этот казус случился лишь с такой мелюзгой, как мы. Старые муравьи остались на своем посту, в чем мы смогли убедиться, наблюдая уже со стороны это удивительное действие.
То, что упало сверху и накрыло нас были два огромные крыла. Несколько муравьев своими острыми челюстями смогли, наконец, перекусить их у основания и они рухнули под радостные крики собравшихся.
Когда тело бабочки лишилось крыльев и лежало неподалеку от дома, откуда-то из темного коридора появилась толпа угрюмых больших муравьев странного вида и цвета. В моем представлении все муравьи были похожи на наших воспитателей, ну, в крайнем случае, на дедушку-привратника.Сдесь же как будто нарочно были собраны все уродцы мира. Почти у каждого были вывернутые в локтях лапы, искривленные, все в рубцах и шрамах тела, у многих или не хватало одного глаза, или хромала нога, внушали ужас их забрызганные чем-то передники из ветоши. Все рабочие и зрители уже разошлись по делам, остались только они и принялись за работу, которая вызвала у нас, видевших такое впервые, ужас и содрагание. Эта странная команда стала рубить на мелкие кусочки тело бабочки, ее лапки, которые еще совсем недавно двигались, пытаясь отбиться от наседающих муравьиных тел. Ее глаза, отразившие мою дикую рожицу и напряженное тельце превратились в груду нежных голубых лоскутков и постепенно изчезали, пополняя наши кладовые.
Растаскивая разрубленный на куски огромный кокон тела своей жертвы муравьи радостно перекликались , перешучивались, глаза их сверкали.

Тут я увидел, что к нам направляется молодой воин с командирским знаком на груди, в руке он сжимал легкое копье, глаза его напряженно искали кого-то в радостной, азартной толпе. Он весело глянул на нас , сбившихся в кучку и стало ясно, что именно мы были объектом его поисков.
- А, ну, кто это тут у нас прохлаждается? Живо за работу, мелюзга, или вы записались в дармоеды?
Мы еще смутно представляли, что такое «дармоеды». Наши знания о них ограничивались сценой драки в детской, которую мы когда то наблюдали, но по его тону поняли, что это нечто постыдное. Я и мои братья, конечно же, не собирались быть какими-то дармоедами и с готовностью вскочили с места.
Мне показалось, наступил подходящий момент, чтобы задать командиру несколько вопросов, которые не давали мне покоя весь сегодняшний день, уж очень необычным было то, что мы увидели. Я дотронулся лапкой до его груди:
- Командир! Могу ли я спросить.
- Конечно можешь, малыш. Спрашивай!
-Почему убили такую красивую добрую бабочку и кто были те страшные рабочие, которые рубили ее на куски?
 Услышав мой вопрос он слегка нахмурился, тревога промелькнула в его глазах, но, всего лишь на мгновение, почти сразу же ее сменила веселая , дерзкая улыбка.
- Тебя это так интересует, малыш? Ну, хорошо, я отвечу. Бабочку поймали наши предовые дозоры и получат за это награду, так, как обеспечили полезной пищей многих, а, кроме того пыльца бабочки очень полезна при лечении ран, так, что соображай сам. Те калеки, которые показались тебе такими страшными, это наши военнопленные. Они когда-то лихо сражались против нас, но проиграли. Ты видел их вывороченные лапы, изуродованные тела и выбитые глаза. Им милостливо оставили жизнь, но, до самой своей смерти, они останктся «утилизаторами», то есть будут выполнять такую работу, какую не поручат никому из нашей семьи. Это самая презренная каста. Они живут в отдаленном углу муравейника, и, чуть свет, должны покинуть свое убежище, чтобы ненароком не коснуться кого-нибудь.
Кто-то окликнул молодого командира, взбодрившего нас своим появлением, и вот уже замелькали где-то далеко впереди его пятки. Мы, не долго думая, бросились следом. Подоспели как раз вовремя. То, что было совсем недавно живой добычей, а так же всякая всячина, которую нанесли работяги , кучей лежала возле входа в дом. Мы, подхваченные толпой суетящихся, деловитых муравьев, как-то незаметно включились в работу, стараясь подражать им во всем.
В пылу работы и рассказ командира, и трогательно-нежная , почти воздушная бабочка, ее глаза, запечатлевшие мой образ, перед тем, как угаснуть насовсем, как-то незаметно вылетели у меня из головы. Я подхватил кусочек сухой веточки или чего-то там еще, не разобрал, хотел взвалить на плечо, как сделал это, трудившийся рядом муравей, но, как оказалось, у меня и плечей-то никаких не было, настолько я был мал тогда.
Боясь затеряться в толпе и быть растоптанным резвыми муравьями, я, напрягая свои хилые силенки, стал толкать веточку, упираясь головой, туловищем, цепляясь лапками. Но я напрасно опасался. Топтать и рвать меня никто не собирался. Я услышал веселые голоса рабочих:
- Смотрите, ребята, как старается этот шустрый пацан ! Эй, малыш, помощь нужна?
- Какая помощь! Этот силач еще нас переплюнет!
Несколько молодых мурашиков, смеясь над моей неловкостью, подхватили длинное сухое бревно, стали под ним ровным рядом, их сильные лапки напряглись и все двинулись к муравейнику. Кто-то подхватил меня , подкинул , и я, в миг , оказался верхом на бревнышке, что несли к дому. Вероятно веселые, добрые муравьишки, оценив мои старания, решили, в награду, прокатить меня. Они бежали дружно в ногу и я с восторгом парил надо всеми, маленький и гордый от того, что нахожусь в гуще событий, в своей родной и любящей семье.
Своим детским умом я понимал и очень хотел верить, что в нашем дружном, веселом, работящем сообществе я никогда не останусь одиноким.

Прибыв к домику и увидев в толпе снующих муравьев своих братьев, тех, с кем только сегодня покинул детскую и ближе всего сдружился, я обрадовался так, словно мы не виделись целую вечность. Мы бросились друг к другу, обнялись, Я понял, что и они не стояли в стороне от дел по сбору и переноске добычи. А, может, детское любопытство вовлекло их в другие, не менее интересные приключения?
Пройдет какое-то время и я, став взрослым, со щемящим чувством безвозвратно ушедшего, буду вспоминать это счастливое время, когда мы были так наивны и беззаботны, не знали суровых порядков и правил, не могли еще читать окружающих нас запахов и сами не приобрели это важное для муравьишек свойство. Мы ничего не знали и не умели ,но одного у нас хватало в избытке - это умения радоваться и удивляться тому, что вокруг нас происходит, жажды все испытать и всему научится
У входа нас встретил молодой, улыбчивый командир, это его команды мы слышали, когда носились вокруг дома и пытались помочь старшим. Я и мои братья, повинуясь властному инстинкту, которому надлежало следовать в течении всей своей жизни , бросились к наставнику, а тот поочередно пробежал своими лапками по нашим телам, обнюхал и , кажется, даже лизнул несколько раз наши детские рожицы.
Ну и мы сделали тоже самое, так, как парень нам сразу понравился веселым нравом и дружелюбием.
- Я назначен вашим командиром и наставником, малыши. Пока вы взрослеете, становитесь на ноги и всему учитесь, я буду с вами. Я постараюсь сделать все , что в моих силах, если кому-нибудь понадобится помощь, защита или совет. Сегодня вы впервые вышли в большой свет и даже кое в чем отличились( ну, это он немного польстил нам для поднятия духа) .Сейчас наступает ночь и все пойдут спать. Пойдете и вы в детскую, а завтра, по сигналу должны явиться вместе со всеми к выходу из дома. Не опаздывать!

Невесомое покрывало сумерек опускалось на землю, неся покой и отдых от дневных забот и суеты. Старые воины-привратники деловито обходили свои посты, готовясь к охране дома и всего, что там находилось. Мы увидели знакомого деда во всем снаряжении, бросились к нему, желая услышать какие-нибудь наставления на завтрашнее утро.
Старик сделался очень серьезным, но глаза выдавали чувства, которые он испытывал к нам: в них была доброта и понимание.
- Самое главное, малыши, слушать команды и строго их выполнять, учиться у старших, что и как делать, а они научат вас всему, что нужно и помогут, если в этом будет необходимость. Понятно? Ну, выше голову, ребята!
Мы со всех ног бросились в детскую , к маме, которую не видели целый день. О многом нужно было сообщить ей, многим поделиться . Мы и не предполагали тогда, что этот вечер и ночь в обществе мамы, будут последними в нашей жизни . Муравьи, став взрослыми, навсегда покидают тихий, уютный, сладкий мир, где царит мама, где их охраняет ее забота и любовь. Большой мир, в который мы вступали, полон опасности , тайн, он непредсказуем и суров, но мы верили в его доброту к нам, маленьким обитателям Земли и готовились вступить в жизнь радостно и с надеждой!



       - 4 –


Ах, как сладко спалось в эту последнюю ночь в нашей детской комнате, но перед самым рассветом мне приснился странный, тревожный сон, как будто в комнату вошли несколько таинственных муравьев в накидках из зеленых стебельков. Глаз, как я ни пытылся разглядеть, не было видно, их прикрывали козырьки воинских головных уборов. Они стали обходить детскую, стараясь ступать тихо и неслышно, и внимательно вглядываться в спящих. Они освещали помещение чем-то, что было зажато в их лапах и в этом призрачном свете тени скользили по стенам и потолку, преломляясь и увеличиваясь в размерах. Я с удивлением видел, как они подходили к колыбелькам, брали некоторых моих сонных собратьев и бережно передавали кому-то, кто находился в тени у выхода. Склонились и ко мне. Я уже было испугался странного ночного гостя, его лица, которое я так и не смог рассмотреть, как вдруг эта мрачная картинка сменилась на другую. Я увидел над собой добрые глаза молодого воина, которому вчера осмелился задавать вопросы. Он улыбнулся и сказал:
-Ничего не бойся, малыш! Я всегда буду рядом и все будет хорошо.
 Я радостно засмеялся. Пришедшие, а вместе с ними и молодой воин изчезли куда-то, словно растворились в воздухе, сон и явь боролись в сознании, меня снова закачала теплая, тихая колыбель и я уснул сладко, безмятежно, по- детски.
 Утром, когда прозвучал сигнал, о котором нас предупредили еще с вечера, я с легкостью вскочил на ноги, словно и не спал вовсе.
Кругом копошились десятки, сотни муравьишек, которым, как и мне сегодня, предстоял первый взрослый день.Требовательный сигнал сбора прозвучал во второй раз и мы, уже вполне проснувшись, бросились по коридору к выходу.

Выскочив из муравейника, я зажмурился от ярких солнечных лучей. Летом оно встает рано и радостно приветствует все живое на земле.
Мне открылась грандиозная картина. Тысячи муравьев( я и не предполагал, что семья наша такая огромная), усыпали большую, ровную площадку перед домом. Я сразу узнал эту площадь по событиям, которые здесь вчера развернулись, ту беспомощную, умирающую бабочку, ее глаза, чудные, белые с голубым, сотканные как бы из воздуха, крылья, сотни радостных муравьишек, переносивших в наши кладовые то, что, вскоре, от нее осталось.
Теперь на площади ничего не напоминало о вчерашнем, она была тщательно убрана. За ночь по краям успели прочикнуться крошечные зеленые всходы, делая ее похожей на огромную клумбу.
Громко и властно звучали голоса командиров и распорядителей работ. Мы столпились на краю площадки и ждали того, кто принял над нами командование. От утреннего ли холодка, от волнения ли и ожидания мы мелко дрожали, хотя никто ни хотел признаться, что страшно волнуется.
Площадь между тем пустела. Муравьи покидали ее, спеша закончить старые дела и начать новые.

Мы уже начали думать, что про нас забыли, когда увидели, как скорым шагом к нам направляется встреченный вчера вечером молодой начальник.
Мы, как по команде, вскочили, замахали лапками, чтобы размяться, заулыбались. Молодой командир приблизился к нашей толпе. Я уставился на него, желая и не решаясь спросить: был ли он в нешей детской сегодня ночью.
Ободряюще улыбаясь, он ощупал и огладил нас, коснулся каждого своим телом, мордочкой, были задействованы даже маленькие, жесткие усики. Мне эта процедура уже была знакома, она имела для муравьишек очень большое значение, как источник дачи и получения информации о здоровье и самочувствии, о новых источниках добычи пропитания, о тропках, которые ведут к этим источникам, об опасности, близкой или далекой и многом другом.Скрыть что- то или солгать здесь было невозможно, в чем, позже, мы не раз убеждались.
Несколько мгновений, и нашему командиру стало ясно, как мы неопытны, робки и, что самое главное, у нас еще не было своего отличительного запаха, который приходит , как только муравьишка начинает активно работать, пройдет сотни тропинок в поисках пищи, отобьет множество вражеских атак.
Очень воодушевили нас его слова о том, что, каждый взрослый муравей имеет у основания хоботка крошечный пузырек с ядом-мощным оружием, против которого не устоит ни одна жертва. Защищаясь или добывая пищу, муравьишка всегда пользуется этим надежным и проверенным средством.
- Найдите-ка у себя такие пузырьки, - сказал наставник, лукаво поглядывая на нас.
Мы стали шарить лапками в поисках грозного пузырька, ощупывали голову, грудь и брюшко у себя и товарищей и, наконец, пузырьки обнаружились, но, к нашему огорчению, оказались маленькими и пустыми.
- А теперь посмотрите, что есть у меня.
Мы окружили наставника, каждому было любопытно дотронуться до того, чего не было у нас. Его мешочек был полон и мы все, как один, прониклись уважением к его обладателю, мысленно поклялись, что будет стараться изо всех сил, слушаться старших, набираться опыта, чтобы стать таким же ловким, сильным, вооруженым этим, таинственно появляющимся заветным составом, называемым – яд.
- Ладно, ребята, не падайте духом, - приободрил нас дружелюбный и общительный командир, - как только начнете трудиться, добывать пищу, охотиться, защищаться, пузырьки ваши станут наполняться и вы почувствуете себя по-настоящему взрослыми и отважными!
Я толкнул локтем одного из своих братьев, который, так же, как и я внимательно слушал эти слова.
- Как здорово, что у нас такой командир. Мы ведь будем слушаться его, правда?
- Конечно будем, я тоже хочу стать взрослым и сильным!
 Командир вскинул вверх легкое копье, призывая толпу окруживших его муравьишек к тишине.
 -Ребята! Сегодня первый день вашего обучения. Работа, которую вы будете выполнять, очень важная и ответственная и вы, наверное, заметили, что для этого мы выбрали самых сильных из вас, самых ловких и здоровых.
Я, услышав это, невольно припомнил свой странный сон, оглянулся по сторонам и увидел, что, действительно, многих муравьишек-малышей, собравшихся утром на площади, не было с нами. Ночью, скорей всего, я действительно, видел сон, но когда и как командиры успели произвести утренний отбор, я, по своей неопытности, даже не заметил. Ну, что ж , остается только радоваться, что я оказался в числе тех, кого посчитали сильным и ловким.
Я на минуту отвлекся и пропустил немного из того, что говорил нам командир.
- Работа дает муравьям пищу, вкусную и полезную, - слышался, между тем, голос нашего наставника, - потом вы узнаете, что есть и другая пища, но эта – важнейшая из всех. Слушаться меня во всем и подчиняться беспрекословно! – говоря это, он несколько раз взмахнул тонкой палочкой. Это означало, что она может в любой момент прогуляться по нашим спинам, если мы будем не достаточно старательны и послушны!
       
Мы имели смутное представление о том, как добывать пищу, если не считать вчерашней бабочки. В детской мы питались сладким соком из пузырьков, которые были у мамы на брюшке, да тем, что приносили воспитатели и набивали наши, вечно орущие рты.
Командир развернулся кругом и помчался к зарослям, которые состояли из толстых, зеленых листьев, росших у основания деревьев. Мы дружной оравой бросились за ним.
Еще издали мы увидели толпу взрослых муравьев, которые уже начали работу, а, так же то, что называлось пастбищем. Листья и корни деревьев были сплошь усыпаны бледно-зелеными букашками – тлей, как ее называли. У каждой взрослой тли на брюшке имелся пузырек со сладким соком.
Мы с интересом наблюдали за взрослыми муравьями, которые приникали хоботками к заветному пузырьку, сок перекочевывал под муравьиное брюшко и работяга со всех ног мчался по направлению нашего дома, неся пищу тем, кто в ней нуждался.
Командир приказал нам переносить отдоенную тлю на новое пастбище так, как кора дерева и листья, которые скоро съежатся от палящих солнечных лучей, были не лучшим местом для выпаса.
Ну, уж и побегали мы на своих тоненьких, неокрепших лапках, не имея ни силы, ни опыта, ни сноровки. Глядя, как взрослые ловко подхватывают отдоенную, полегчавшую тлю и мчатся с ней на новое пастбище, мы бросились делать тоже самое, действовали неумело, в торопях, то и дело попадая под ноги другим работягам.
Мои коленки, локти , да, что там они: даже брюшко и спина были покрыты ссадинами и царапинами от сухих веточек и травинок, которые все будто разом вылезли из земли и норовили сунуться под усталые лапки. У меня еще не было сноровки преодолевать различные преграды.
Как я успел убедиться в тот день, наша тля, ощущавшая свою значимость, была крайне изнежена, не хотела и лапкой двинуть для своего скорейшего переселения на новое, более выгодное место.
Я, крепко прижимая к себе легкую тлю, мчался по тропинке следом за другими. Чтобы не уронить свой груз, я пригибал голову, прижимая тлю еще и подбородком, но делал это очень неловко и неумело, поэтому тля всю дорогу капризничала, ворочалась под брюшком и ухитрилась несколько раз поцарапать меня своими крохотными, острыми коготками. Добежав до места назначения я передавал свою ношу другим муравьям, облепившим сладкие, зеленые листья и стебли какого-то растения.
По дороге я встречал своих братьев, таких же новичков, то и дело слышались команды наставников. Они были всегда начеку, все видели, все замечали.

       * * *
Проходили дни, работа на пастбище кипела и было ее так много, что заканчивали уже в сумерках, окончательно выбившись из сил.
Работая, стараясь не отстать от других, я еще успевал полюбоваться окружающим меня миром. Он пока заключал в себя муравьиную тропку, стволы деревьев и огромные листья, где была ферма по откорму тли. Но, что это был за чудный, волшебный мир! Зеленые стебельки и сухие веточки, через которые я научился ловко перепрыгивать, воздух – все было теплым, ласковым, манящим, сияющим, источало живительные ароматы, кружило голову. Тонкие солнечные лучики, проникающие до самой замли, казались живыми , упругими, по ним можно было пробежаться, потрогать.
Несмотря на усталость, у меня было прекрасное настроение. К концу дня патока высыхала и превращалась в сладкую корочку, ей было вымазано мое тело, рожица, засохшая, она торчала даже изо рта. И если раньше я мог только мечтать о таком счастье, то теперь мне казалось, что наевшись патокой до отвала, я уже не смогу ни капли принять ее в себя на всю оставшуюся жизнь! Помню, как в первый день на пастбище я ломал себе голову: что же я, так и буду спать, вымазанный с головы до ног сиропом, но в муравейнике моя проблема разрешилась с молниеносной быстротой.
У входа нас ждала толпа тех, кто уже закончил свои дневные дела. Там были наши солдаты, рабочие, старики и прочее население и , через минуту, я и мои товарищи, те, что вернулись с пастбища, завертелись, как шарики среди ожидающих. Поворачивая нас в разные стороны, орудуя лапками, челюстями и даже головой, они в миг растащили по кусочкам патоку, превратившуюся в хрустящую корочку.
В тот день я заметил, что пищу, нами принесенную, поедают не только усталые, пропыленные муравьи- работяги, солдаты и старики. При нашем приближении из многочисленных ходов дома повылазили какие-то медлительные , толстые, сонные здоровяки. Это были самцы, положившие себе за правило никогда и ни при каких обстоятельствах не заниматься физическим трудом, даже, если придется голодать. Но, как раз от голода никто из них не страдал. Они, не покидая муравейник, ухитрялись воровать пищу у всех без разбора, не гнушаясь при этом применить силу, которая была у них в избытке. Но зато и правило негласное существовало в доме: застукаешь нахлебника на месте кражи – бей любыми подручными средствами, пока самому не надоест.
Сегодня все повторилось с завидным постоянством. Взрослые муравьи, следуя по дороге к дому и не желая, чтобы этот рейс был порожним, прихватывали, то листок, то сухую былинку, то сучек и несли на своих плечах, у некоторых во рту виднелись кусочки застывшей патоки. Здоровяки, вместо того, чтобы помочь в переноске добычи, с жадностью набросились на принесенную пищу, многие окружили нас, малышей и стали сдирать присохшие кусочки. Это не осталось незамеченным командирами. Прозвучал клич:
- Эй! Кто хочет размяться, за работу!
Муравьи побросали свой груз, образовав огромную кучу у дома, и стали с удовольствием гоняться за разжиревшими нахлебниками, которые, лениво переругиваясь, пытались отвертеться от разящих кулаков и ловких ударов под ножку.
Скоро их прожорливую толпу отогнали от муравейника, но на долго ли?
       
Все делились впечатлениями прошедшего дня, а про нас, молодняк, и говорить нечего! Для нас было все интересно, все смешно и мы, весело перекликались друг с другом:
- А, помнишь, как ты свалился с ветки?
- А сам-то ты струсил, когда нужно было перенести тлю, боялся, что она укусит тебя!
Командиры поторапливали нас, так, как время до заката, а, значит и до закрытия ходов, оставалось совсем немного.

       * * *

Через какое-то время я вполне освоил эту профессию и уже перестал бояться, что меня укусит взрослая тля, а личинки, которые производило наше дойное стадо, научился переносить охапками и рассаживать там, где они могли бы хорошо питаться, взрослеть и снабжать нас полезным соком.
Мне все вокруг было интересным, я был переполнен впечатлениями. То, где я был, что делал, что чувствовал отложилось в моей полудетской сути, но разобраться во всем мне не позволяла моя неопытность.
Наш наставник и командир, наверное, не был бы им, если бы не обладал удивительной способностью видя нас, находясь с нами в постоянном общении, ощущая наш запах, мгновенно оценивать наше состояние. В течении дня он успевал несколько раз пообщаться с каждым , обнюхать, дотронуться своим хоботком, лапками.
Вот и сейчас, когда, изрядно потрудившись, все попадали на теплую землю отдохнуть, наставник стал подходить к каждому из нас, подошел и ко мне, похлопал по усталой спине, ласково улыбнулся и сказал:
- Ты отлично работаешь, малыш, но слишком много размышляешь, забиваешь себе голову разными пустяками. Взять хотя бы того паука, что ты встретил по дороге. Не отвлекает ли это тебя, не расходуешь ли ты напрасно свои силы, ведь работа- это главное твое занятие! Тебе нужно больше хладнокровия и ты сам убедишься, как это пригодится тебе в жизни.
- Командир! Ну, что плохого в том, что засмотрелся на паука, который плел свою паутину. Я хотел узнать , как и для чего он это делает и понял, когда увидел, как в этой страшной сетке бьется из последних сил какая-то букашка.
       -Ну, и, что ты испытал при этом? Ты восхищался пауком, его умением и хитростью, или горько пожалел о букашке, которая погибла, запутавшись в сетях?
 - В начале я не успел ни восхититься, ни пожалеть, мне было просто любопытно, как паук додумался сплести сеть, подкараулить добычу. Затем я мысленно поменялся местами, представил себя на ее месте и до боли ясно ощутил, что чувствовала эта бедная букашка, когда поняла, что ей не выбраться из смертельного плена! Мне стало страшно !
Наставник посмотрел на меня, улыбнулся , как улыбаются несмышленышам.
- Лучше бы ты не принимал это близко к сердцу, малыш! Никаких «додумался», никаких « поняла». Этого нет в природе! Никто ничего не « думает» и не « понимает». Я, может быть, слишком рано тебе об этом говорю. Ты так мал еще, но знай одно и усвой это крепко – в жизни действует только один закон и называется он – инстинкт. Каждый повинуется только ему, будь то охота, строительство или, вот такая работа, которую делаем мы. Если мы не будем следовать ему, то погибнем все, весь наш род.
Паук изловил букашку не потому, что он плохой и злой, а потому, что добывает себе пищу, чтобы жить. Если бы у букашки была возможность изловить паука и, затем, съесть его, она бы эту возможность не упустила. Вот так-то, малыш! Я люблю вас всех и от души советую поменьше раздумывать и отвлекаться на пустяки. Следуй нашему правилу, набирайся опыта. Вот увидишь, как сразу легче тебе станет жить! Я не хочу, чтобы в жизни любого из вас были неприятности и всеми силами буду стараться оградить вас от них, но, даже и я не смогу усмотреть за всеми и тогда неприятности могут случится у меня.
Да! Еще я должен дать вам имена, ну, не всем, пока, а тем, кто это заслужил. Как насчет того, что звать тебя будут Орешек? Ты молодец! И работаешь ловко, и бегаешь быстро, а в остальном - покажет время.
- А почему Орешек, наставник?
- Потому, что у тебя хорошая, крепкая оболочка, малыш, пытливый ум и общительность. Это хорошее качество, только смотри, не навреди себе, будь осмотрителен, а я всегда готов помочь !
Его лапки нежно погладили меня, он улыбнулся, отсалютовал своим воинским оружием и смешался с толпой спешащих на ночлег.

Проходило время в напряженном труде и радостном познавании окружающего мира. Я в совершенстве освоил работу на пастбище, стал более сильным, более ловким. Я окреп и возмужал и это заметили командиры и распорядители работ. Однажды вечером, когда я в толпе таких же, перемазанных патокой муравьишек возвращался с пастбища,то увидел на плацу у дома наших начальников. Взмахами своих длинных палок и копий они разбивали толпу вновь прибывающих на отдельные группы. В одной из них оказался и я. Из группы начальников выступил Верховный прораб и приблизился к нам:
- Сегодня закончилась ваша работа на пастбище. Вы ее отлично исполнили, многому научились и на смену вам пришли другие. С завтрашнего дня вы включаетесь в команду рабочих-строителей и поступаете в мое распоряжение. Требования те же – старание, сноровка и беспрекословное подчинение !
Целый день с утра до позднего вечера я находил и приносил к дому сухие веточки, листья, кусочки бересты, стебельки травы. Я начал приобретать свой запах, учился читать по запаху окружающий меня мир и это помогало мне, поднимало в собственных глазах. Я узнал множество муравьиных тропинок, читал по ним, как по карте, мог определить, где и что можно раздобыть, подстерегает ли опасность и как эту опасность избежать.
Мы, пятеро братьев, росли рядом с колыбели, были очень привязаны, скучали, когда не виделись долго. Не расставались и сейчас, были чем-то схожи, ничего не таили один от другого и нам было хорошо вместе. Все мы получили имена.
Коренастого крепыша, шутника и непоседу назвали Молоточек, он работал в бригаде строителей.
Самого серьезного, отважного и честного из братьев звали Пика. Он не хотел и не умел врать, мечтал стать солдатом и стал им. Собравшись вместе в свободное время мы любовались на его стройную фигуру в военном снаряжении и думали, что никому оно не идет больше, чем нашему Пике! Он, мечтавший стать великим полководцем и ни как не меньше, вселял в нас силу и уверенность. Часто, испытав какую-нибудь неприятность, мы находили Пику, приникали к нему, подставляя под его прикосновения свои плечи, головы. Он перенимал на себя часть нашей тревоги и она уходила без следа, а уверенность, которую он внушал нам, позволяла надеяться, что в следующий раз мы найдем способ справиться самостоятельно.
Шустрого, вечно что-то жующего, неунывающего толстячка, который так и остался любителем сладкого сока и объедался им до отвала, назвали Бочонок. Видя, иной раз, наши грустные, усталые рожицы, он налетал, изображая желание намять нам бока, тормошил. Он был для нас сущим кладом так, как у него всегда оставались в запасе кусочки засохшей сладкой патоки и он охотно делился с нами.
Другой братишка здорово усвоил всевозможные запахи, научился отличать полезные растения от ядовитых, обладал удивительной способностью находить дорогу там, где она пролегала очень давно и долгое время не использовалась. Его назвали Фонарик.
 Ну, и я, названный Орешком.

       
       
       - 5 -

Полог, закрывающий вход , качнулся, расступились в сторону стоявшие на карауле и в помещение штаба вошел молодой воин. О том, что это был именно воин говорила осанка, манера держаться, внутренняя собранность. Верховный знаком отпустил караул и, ласково улыбаясь, приблизился к вошедшему. Они крепко обнялись.
- Я слушаю тебя, мой мальчик! Как мое задание, трудно ли было внедриться в их семью, много ли было опасных ситуаций и какие сведения ты добыл о состоянии их обороны ?
Сказав это, Верховный, подвел молодого воина к старательно уложенной куче мягких, душистых веточек, жестом пригласил присесть и сам поместился рядом.
-У меня было слишком мало времени, чтобы основательно во всем разобраться, но сведения, которые удалось раздобыть, самые верные. Их разведка, хотя она, по сравнению с нашей, далека от совершенства, каким-то образом пронюхала о нашем намерении взять под свой контроль появившуюся на наших исконных землях не в меру резвую семью и не увидела в этом для себя ничего хорошего.
Одно удалось узнать наверняка: в доме у них на особом положении живут несколько очень опасных наемников, каждый из которых по силе стоит сотен наших воинов, но, как их там удерживают, кто они и что из себя представляют, осталось тайной. Всем под страхом смерти запрещено распространять какие-либо сведения. Известно, так же, что их Главный лекарь, по слухам, он же Верховный главнокомандующий, великий знаток трав и изготовитель неизвестных никому снадобий. Одно из них он изготовил по собственному тайному рецепту и каждый, кто примет его, становится бессловесной букашкой, полностью подвластный чужой воле. Эти, лишенные собственной воли убийцы, и есть самое опасное, что они изобрели для своей охраны.
Я попытался подкупить одного караульного и он обещал раздобыть для меня кое-какие сведения, но надеждам моим не суждено было сбыться. Разведка засекла нашу встречу а, возможно, и подслушала кое что из разговора. Утром тот, от кого я ждал сведений, внезапно, в виду всей семьи, был объявлен предателем и казнен страшной смертью. Ему дали выпить какое- то зелье и , скажу честно, я не видел ничего более ужасного. Тело его в миг скрючилось и превратилось в горстку праха, который тут же разметали по площадке. Несколько дней я, смешавшись с толпой рабочих, прилежно трудился, изображал старание, надеясь вызвать кого-нибудь на откровенность, но те, с кем мне приходилось общаться, или не были посвящены в стратегические секреты, или держали язык за зубами. После ужасной казни их соплеменника я почувствовал, что за мной следят, находиться там стало опасно и я скрылся при первой возможности. Если позволите, я выскажу кое-какие свои предположения.
- Говори, я должен все знать, пусть даже, если это только предположение.
- На мой взгляд они в скором времени предпримут какие-то меры по добыче сведений о состоянии нашей обороны, расположению различных помещений.Но как и в чем это выразится затрудняюсь ответить.
Я плохо выполнил задание и заслуживаю наказания?!
Молодой воин поднялся и смело, без тени подобострастия посмотрел на Верховного. Главнокомандующий улыбнулся, вспомнив себя самого в таком возрасте, когда достоинство и честь были на первом месте, а все остальное не имело значения.
- Нет, мой мальчик, ты был смел, находчив и наказывать тебя не за что. Мы подумаем над твоим донесением, а пока отдыхай, набирайся сил, они тебе очень скоро понадобятся.
Но ситуация изменилась гораздо раньше, чем предполагали наши стратеги.

Однажды вечером, когда деревья, земля и трава так сладко пахли, мы отдыхали, радостно ощущая, что нас окружают близкие и родные существа. Было хорошо и спокойно. Мы все пятеро сидя рядом болтали о каких-то пустяках, беззлобно подшучивая друг над другом, Пика демонстрировал на широкоплечем, сильном Молоточке приемы рукопашной борьбы, которым их обучали в казарме. Они пыхтели, катаясь по земле, в то время, как мы, лежа на мягкой травке, лениво, с видом знатоков, отпускали свои замечания .
- А, расскажи-ка, Фонарик,как ты заблудился, потерял тропинку и несколько дней плутал по кустам, таская на спине несколько мешков с семенами. Тебе, ведь, жалко было их бросить ?
Деловитый Фонарик ничуть не обиделся на нашу дружескую подковырку, поскольку сам был мастер на розыгрыши .
- Так это когда было? В самые первые дни. Опыта было маловато, не то, что теперь.
Оставив в покое Фонарика, мы обернулись к Пике, готовые на чем-нибудь подловить нашего солдатика, но вдруг тот, пружинисто вскочив, издал пронзительный боевой клич. Мы не успели ничего сообразить, как наш брат уже мчался к вершине холма, который завершал домик, а за ним, размахивая топорами, копьями и палками устремились такие же, как наш Пика, молодые воины.
Оказывается, в то время, как мы, забыв обо всем на свете, готовили очередную шутку, Пика не впал подобно нам в беспечное благодушие, а сумел услышать слова команды, неизвестно откуда прозвучавшей, и мгновенно среагировать. Вот что значит – воинская дисциплина!
Мы, громко крича и еще не зная, что происходит, бросились следом.
На вершине происходило нечто, внушающее одновременно ужас и отвращение. С ветки над нашим домом, свисала нить паутины, а на ее конце болталась черная лохматая туша огромного паука. Он, деловито пружиня жилистые , состоящие из многочисленных сочленений, лапы , стремительно приближался к цели.
На вершине холма появились наши военачальники и взяли руководство боевыми действиями в свои руки. Пика, а с ним несколько молодых воинов, кололи острыми копьями наглое чудовище, махали топорами, надеясь , не то перерубить тянущуюся с ветки нить, не то заставить паука вернуться назад тем же путем, каким он подобрался сюда.
Мы застыли от невиданного зрелища, нас била предательская дрожь, но чем мы , безоружные , могли помочь своим более опытным сражающимся братьям?
Между тем паук, плеская на атакующих каким-то липким, зловонным сиропом, таращил круглые глаза, шипел и орудовал своими мохнатыми, отвратительными лапами.
Вдруг нить, державшая огромную тушу, пружинисто взвилась вверх, перекушенная самим пауком, или перерезанная кем-то из обороняющихся.
На вершине дома, между тем, собрались все, кто видел это жуткое противостояние, и крик, вырвавшийся из множества глоток, перекрыл все остальные звуки. Паук, сорвавшись вниз, сбил с ног и покалечил множество моих соплеменников, и, что было самым удивительным при его громадных размерах, вскочил, расшвырял кровлю, молниеносно проделал огромную дыру и скрылся в доме. Опытные командиры предвидели такой исход, так, как в этот же лаз, вслед за пауком, посыпались полчища вооруженных до зубов наших воинов, намереваясь захватить неприятеля в самом доме.
Все отдавали себе отчет в том, что вред, нанесенный чудовищем, может оказаться ужасным и непоправимым. Молоточек, Фонарик, Бочонок и я вместе со всеми ворвались в дом через главный вход . В лапах у нас каким-то образом оказались длинные, острые копья и мы готовы были сокрушить ими любого врага.
Но, к большому сожалению, мы подоспели уже к завершению схватки. По широкому коридору в направлении выхода огромная толпа волокла опутанного липкой сетью паука. Отбиваясь и отплевыаясь в разные стороны, он сам же и свил ее на свою погибель.
Мы обрадовались, увидев, что Пика, целый и невредимый шел в группе воинов. Их мальчишеские глаза сияли победным азартом, хотя многие были серьезно ранены.
На плацу сетку и бившегося в ней паука окружила толпа, видом не менее омерзительная, чем наш пленник. Это были те самые утилизаторы. Один из них, горбатый и хромой, подковылял к тому месту, где из ячеи торчала бугристая, лохматая паучья голова с оскаленными зубами и одним движением остро отточенного кинжала отсек ее. Так же ловко он сделал поперечный надрез вокруг мохнатой шеи и отделил внушительный мешочек с паучьим ядом, который тут же подхватил кто-то из помошников нашего старого лекаря. Они проведут необходимые опыты и определят, сгодится ли на что-нибудь это зелье.
Затем огромное туловище, уже обезвреженное от яда, начали рубить на мелкие кусочки. Эти куски образовали внушительную кучу посреди площади. Командиры, склонив друг к другу головы, стали о чем-то совещаться, от их группы отделились несколько вооруженных вестовых и бросились в дом.
Войско, опъяненное радостью победы, обсуждало случившееся, сбившись в небольшие группы. Пика во всех подробностях описывал схватку в тесных коридорах, а мы слушали, разинув рты.
В это время странное зрелище заставило нас замолчать и повернуться в сторону дома. Из центрального входа, подгоняемая ординарцами, появилась пестрая толпа стройных, изящных муравьев. Они извивались всем телом, уворачиваясь от ударов и распространяли вокруг себя умопомрачительный аромат. Улыбки, которые изо всех сил пытались изобразить их смазливые рожицы, расползались от страха.
 Мы затормошили Пику, которому много раз приходилось стоять на карауле в помещениях дома.
- Пика! Это что за странные муравьи, от них пахнет, как от самок, но ведь это не самки! Так кто же?
Наш Пика смущенно заулыбался: « Это «голубые», любовники тех самцов, которым не хватает самок. В казарме рассказывают об этом много разных историй, но я стараюсь не слушать.»
Мы поняли, что, действительно, знания Пики в этой области крайне ограничены.
Пестрые пахучие муравьи трусили отчаянно, строили глазки направо и налево, надеясь таким образом смягчить свою участь, но все было безрезультатно.
На площадь меж тем, не жалея палочных ударов о толстые спины, выгнали толпу наших старых знакомых, муравьев-нахлебников. К толпе нахлебников и «голубых» подошел весь в каких-то грязных лохмотьях старик-солдат. Глумливо улыбаясь и подмигивая, он приказал есть то, что осталось от паука после его казни: «Очень рекомендую! Пища полезная и питательная.»
Я, смотря на все происходящее с удивлением и некоторой растерянностью, начал догадываться, что это представление, исполненное спонтанно, было ничем иным, как невинной шуткой, задуманной для того, чтобы разрядить напряженную обстановку. Несколько солдат, видя, что любое их действие вызывает смех, стали острыми пиками подталкивать несчастных к куче, от которой уже здорово воняло.
Истязуемые шарахнулись в сторону, но когда один из солдат, взмахнув копьем, вонзил его в спину жирному нахлебнику, обреченные поняли, что с ними не шутят. Поднялся истошный вопль и теперь уже кто-то из «голубых», проткнутый копьем, задергался в конвульсиях на земляном плацу.
- Орешек, Молоточек, Фонарик! Я больше не могу это видеть, - наш Бочонок, любитель сладкого, знающий толк в хорошей пище, отполз в заросли травы и корчился там, изрыгая из себя все, что съел раньше.
Я сам плохо соображал, глядя на это отвратительное представление и успел заметить, что кроме меня и моих братьев никто не испытывал осуждения или каких-то мрачных чувств по этому поводу. Вот, широко распахнув рты, смеются мои старшие товарищи по работе, которые когда-то несли меня на бревне, стараясь сделать приятное малышу.
Я оглянулся и поискал глазами нашего наставника, но его нигде не было видно. Хорошо бы узнать, что обо всем этом думает он.
Веселье продолжалось до позднего вечера, пока от мерзкой кучи не осталось и следа. Теперь лентяи и бездельники наелись под завязку и долго не будут воровать съестное!
Наконец самое интересное, что происходило на площади, закончилось, смотреть было не на что и публика, делясь впечатлениями, потянулась на ночлег.
Нахлебники и «голубые» разбрелись по зарослям травы. С ними, наверное, происходило то же, что с нашим бедным Бочонком.

       * * *
 Мудрая ночь имеет хорошее свойство уносить все тревоги и неприятности прошедшего дня. Утром, когда взойдет солнце, подует теплый, ласковый ветерок, засияет всеми красками природа, все произошедшее покажется чем-то нереальным а, если прибавить к этому то, что мы были молоды, здоровы и не помнили зла, то вчерашнее почти изгладилось из нашего сознания. Впереди ждала напряженая работа, которая нам нравилась и мы , по команде наставников, припустили во весь дух к воде.
Просачиваясь откуда-то из глубин земли, тек прохладный живительный ручеек. Вода в доме была крайне необходима и мы до позднего вечера носили ее в прочных пузырьках, привязаных к нашим животам. Работали весело, с шутками и смехом, были мокрыми с головы до ног, но в жаркий день это было даже приятно!
Однажды, когда мы, перетаскавшие, наверное, целое море воды от ручейка к дому, отдыхали на зеленой травке, к нам подошел Пика, вооруженный по всей форме и присел рядом. Он и несколько других молодых солдат входили в отряд сопровождения и охраны для того, чтобы мы могли спокойно работать. Но в данное время в этом не было нужды. Никто не собирался нападать на нас, не устраивал даже пустяковых провокаций.
Или так спокойно было только на нашей тихой, водной тропинке?
Мы, поддразнивая Пику, лезли с вопросами:
- Ну, генерал, доложите обстановку. Грозит ли нам военная оккупация, силен ли враг? А может заодно проверим боеспособность этого бравого солдата?
Говоря так, мы взяли Пику в кольцо, готовясь испытать его силу и ловкость, а, заодно, размять свои мускулы.
Наш солдат чутко уловил настроение, принял боевую стойку и стал швырять нас о землю, словно мешки с зерном. Но нас-то было четверо храбрецов на одного Пику, и вот уже лежит наш воин на обеих лопатках.
-Если бы я мог применить оружие, вы бы не достали меня, четверо на одного!
- Да ладно, Пика, не обижайся. Мы-то знаем, какой ты храбрый!
- В армии ходят упорные слухи, что скоро будем воевать, только не знаю, против кого. Верховный настроен очень решительно. Командиры придумывают различные боевые ситуации, учат нас отражать атаки.
- Смотри, Пика, не выболтай военную тайну!
- Я не такой болтун, как некоторые, - отшучивался брат.
       
       * * *

В последнее время я редко видел Верховного- спокойного мужественного великана. Он со своей армией постоянно был в походах, разрабатывал стратегию и тактику по охране дома, пастбищ и территорий, которые мы издавна считали своими. Его усилиями была создана мощная разведывательная сеть, его солдаты контролировали обстановку в довольно обширном радиусе действия, знали , где образовалась новая семья, какова ее численность и не исходит ли от нее угроза нашей безопасности, организовывались диверсии по захвату урожая и живой силы противника.
Ранним утром на плацу в экстренном порядке собрали всю семью.
- Слушай меня, муравьиный народ, - начал свою речь Верховный, - все вы знаете, что у нас под боком основала свое гнездо новая семья и уже не однажды совершала набеги на наши пастбища, похищая тлю и, при том, самую жирную, много раз приходилось отбиваться фуражирам, когда у них пытались отнять пойманных гусениц, бабочек и прочую живность. Дошло до того, что мы вынуждены создавать отряды сопровождения для тех, кто заготовляет строительный материал, зерно, носит воду. А сколько погибло рабочих от их набегов?
Все вы помните недавнюю схватку с пауком. Так вот, это был разведчик, которого удалось быстро обезвредить , благодаря нашим слаженным действиям.
Со всем этим надо кончать , и, как можно скорее. Выступать приказываю завтра с утра. Мы не оставим от их гнусного жилища камня на камне! Пленных брать живыми, добычу нести в дом.
Всю ночь наш муравейник гудел, как пчелиный улей, вооружались кто как мог. Были заготовлены тысячи острых копий и бревна для взлома стен, если это будет необходимо во время штурма.
Я отыскал в толпе Пику, присел к нему и обнял за плечи.
- Пика, ты рад, что завтра выступаем? Командир сказал, что мы разнесем их муравейник по бревнышку, а все, что добудем, должны тащить домой.
Мне показалось, что мужественный, по-юношески высокий и статный мой брат не испытывает бурной радости от предстоящего похода.
- Пика, ну чего ты загрустил, или не рад? Ты ведь можешь там здорово отличиться.
- Орешек, дорогой, не знаю, что происходит со мной в последнее время, но я бы охотнее пошел драться с теми, кто идет на нас войной. Здесь же всего только маленький муравейник, где мало солдат и работников, но полно личинок, ну, как у нас раньше. Они на свою беду, по неопытности, наверное, поселились почти рядом и всеми силами строят домик.
Тут подошли Бочонок и Фонарик, они слышали наш разговор и собирались высказать свое мнение.
- Хотите знать, что эти чужаки сделали совсем недавно? – сказал Фонарик, - мы нашли неподалеку целое поле семян и крупного, спелого зерна, мозоли на лапах набили, собирая его и перетаскивая в муравейник. Кажется, все тропки были пропитаны нашим потом. Приходим туда два дня назад и что видим? Их работяги бегают во весь дух туда и обратно и растаскивают наше зерно! Нагрузились им по самое брюхо, несут даже во рту, зажимают хоботками. Хорошо, что нас теперь сопровождают солдаты, уж они-то им задали трепку! Многие остались на поле и тропинках без хоботов, лап, а то и вовсе без головы.
Пика, я и Бочонок слушали рассказ нашего умницы Фонарика, который в будущем обещал стать хорошим хозяином, взмахивали лапками и качали головами там, где требовалось возмущаться, но ни я, ни кто-то другой не ощущали в себе ярости. От этого мне стало неуютно и тревожно.
Что же со мной происходит? Я ведь должен был наполниться гневом, ощутить в себе воинственный настрой.
У меня, как и у многих из нас, не было ни малейшего опыта по участию в боевых действиях . Все это время я пас и доил тлю, приносил материал для постройки дома и сам строил. На проторенных нами тропинках мне много раз приходилось сталкиваться с чужаками, которые так же, как и я, сломя голову и забыв обо всем на свете, тащили различный груз, или гоняли какую-нибудь козявку, пока та не испустит дух, однако до драки дело не доходило, ведь лапы и челюсти у все были заняты. Ну лягнешь кого-нибудь пару раз для острастки или долбанешь с разбегу головой, вот и все! Это уже потом, вечером, в нашем доме нас обнюхают разведчики и точно установят, где и с кем нам пришлось столкнуться, передадут сведения командирам, а, уж те знают что делать.
Мне часто приходилось видеть воинские дозоры на тропинках. С такой охраной нам работалось легко и безопасно. Солдаты, чтобы не скучать на посту, и тропинку расчистят, и наловят целые кучи какой-то мелкой живности, которую с нетерпением ждало вечером наше прожорливое семейство.


       - 6 -
 
Рано утром весь возбужденный копошащийся муравейник собрался на плацу, где уже раздавались команды начальников.
Ну и картинка открылась передо мной! Все клубилось, перетекало с места на место, расходилось и снова сходилось.Это строились в боевые колонны наши войска. В одной из них я увидел Пику. Я узнал его по стройной мальчишеской фигуре, по копью с разноцветной кисточкой на древке. Козырек его шлема был чуть приспущен, нагрудный панцирь сиял на солнце.
Не смотря на то, что вид у Пики был очень воинственный, я вспомнил слова, сказанные вчера вечером о том, что он вовсе не горит желанием стереть с лица земли недавно построенный, плохо вооруженный домик.
Бедный, честный мой братишка! И с такими мыслями ты отправляешься в поход? А сам я? Разве мои мысли отличались от его ? Я был на его стороне. А если, вдруг, командирам, таким опытным и мудрым, станут известны наши сомнения, ведь от них ничего не может укрыться!
- Орешек, Молоточек, Фонарик! Где вы?
Мы находились в разных местах толпы но, услышав голос Бочонка, заработали локотками, проталкиваясь друг к другу, сошлись, обнюхались, огладились и, подрагивая от возбуждения, стали ждать команды.

       * * *

Наконец, где-то во главе колонны, прозвучал зычный голос Верховного и войско двинулось. Сначала мы маршировали, находясь почти на одном месте, затем, по мере того, как удлинялась колонна, побежали рысцой и, вскоре, рысца превратилась в сумашедщий галоп. Наше войско растянулось на приличное расстояние и представляло собой грозную, все сметающую на своем пути лавину.
Я бежал со всех ног. Рядом со мной мелькали согнутые локотки, напряженные решительные рожицы и вытаращенные от напряжения глаза моих братьев. Море голов, глаз, плеч. Мы боялись потерять друг друга и постоянно перекликались.
Я сравнительно легко поспевал за всеми, держа равнение на нашего широкоплечего крепыша Молоточка. Сильный и ловкий он, иногда, отрывался от нас и мы видели далеко впереди его мелькавшие пятки. Труднее всех приходилось Бочонку. Его пыхтение слышалось то где-то позади меня, то совсем рядом. Толстячок изо всех сил старался не отстать от нас и не затеряться в толпе.
- Эй, ребята, убавьте прыть! – то и дело слышался его голос.
Остальные бегущие, взволнованные и разгоряченные, видя потешную фигурку Бочонка, нервно пересмеивались и были рады немного отвлечься и снять напряжение, которое нарастало по мере приближения к объекту атаки.
И вдруг передовые части как будто ударились о какую-то преграду. Нам не было видно, что случилось впереди, но то, что строй резко сдал назад мы почувствовали по сильному толчку.
Многие, особенно такой неопытный молодняк, как мы, ударившись о спины впереди бегущих, отлетели в сторону и копошились в пыли пытаясь подняться. Начальники стали наводить порядок, отдавая громкие команды. Я видел, как командирские палки прогуливались по спинам некоторых паникующих, образовавших заторы и остановку строя. Мы тронулись. В это время головная часть армиии, прибывшая на место, мощным потоком обтекала вражеский муравейник, забирая его в кольцо, блокируя входы и выходы. Чувствовалось, что впереди разгорелся настоящий бой.
Меня закрутило в водовороте толпы и бросило по направлению эпицентра битвы. Я грозно размахивал копьем, а челюсти мои выбивали дробь, кругом мелькали копья, палки, сжатые кулаки, раздавались голоса команд и крики раненых.
И тут я увидел нечто, заставившее меня затрепетать от суеверного страха.
На самой верхушке муравейника и около него орудовали огромные черные пауки, поросшие лохматой шерстью. Они возвышались над толпой на своих многочисленных, жилистых лапах, охапками сгребали наступающих моих сородичей, разрывали их на части и швыряли на землю. Наши командиры бросали и бросали на приступ черные живые ручейки своего войска, пытаясь прорвать оборону противника. Жуки, поворачиваясь из стороны в сторону, пританцовывая на своих страшных ходулях - лапах, без труда отбивали дерзкие атаки, круша все прибывающие потоки моих собратьев.
Мы, новобранцы, не закаленный в битвах молодняк, сбились в кучу, потрясенные всем увиденным.
В это время к нам подошел наш молодой командир. У него было рассечено плечо, пыль покрывала тело, но глаза смотрели так же по-доброму, как и всегда, когда он находился с нами. Мы, завидя его еще издали, бросились вперед, опережая и расталкивая друг друга, забросали вопросами:
- Командир, кто эти страшилища у муравейника?
- Это пауки-наемники. За дармовую еду и жилье они подрядились защищать их дом, а тем ничего не остается, как воспользоваться их услугами. Войска-то у них почти никакого.
-Что будет дальше, командир? Они же перебьют всех!
- Ничего, ребята, уже есть план, как нам действовать! Будьте на готове, но в драку не лезьте. Гибель таких неопытных солдат, как вы, будет напрасной жертвой. Я дам команду, когда нужно будет атаковать.
Он козырнул копьем и щитом и скрылся в толпе наступающих.
Тем временем пауки, их я насчитал пять штук, под напором войска отступали и, окруженные со всех сторон, сбились на самой вершине муравьиного холмика-дома. Они, постепенно выбивались из сил и уже не представляли столь грозную и непреодолимую преграду, как в начале битвы.
И тут мы увидели то, что заставило всех испустить радостный, победный клич. Наши военачальники нашли, наконец, способ покончить с воинственными пауками. Разведчики обнаружили на ветке, что склонилась к верхушке муравейника, прочную свисающую сетку, которую эти же пауки и сплели для ловли своей добычи, но в пылу драки забыли про свое опасное изделие. Теперь этим гибельным средством никто не управлял и сетка, объемная и прочная, нашла свое применение.
По команде Верховного, сотни муравьишек взобрались на дерево и перекусили запутавшуюся в ветвях сеть. Тяжелая и липкая, она рухнула вниз и накрыла своих страшных создателей. Пауки, уже не способные к сопротивлению, в считанные мгновения были изрублены на куски.
Исход битвы был предрешен! Жалкие кучки защитников из последних сил еще продолжали сопротивляться, но это для нас уже не имело никакого значения.
       
       - 7 -

Лавина победителей растекалась по всем помещениям. У входов и выходов, надежно блокируя их, были выставлены усиленные патрули.
Все пятеро, живые и невредимые, мы вновь оказались вместе, обнялись от радости и стали делиться тем, что пришлось увидеть и пережить.
Как мы узнали, наш Пика, отважный и ловкий, был среди тех, кто рубил сеть, накрывшую пауков и уже был отмечен начальниками. С этого дня его нагрудный панцирь будет украшать знак младшего командира. Пика, убедившись, что с нами все в порядке, поспешил к своему войску.
Помня приказ брать добычу и пленных но не имея понятия, как это делается, мы стали наблюдать за действиями опытных воинов, а те с огромными усилиями уже выкатили из оккупированного дома важный в стратегическом плане любой битвы трофей – кокон шар, в котором были отложены тысячи яиц, будущая надежда и мощь муравьиной семьи. Толпа наших воинов с великой осторожностью несла сетку, где были устроены ячейки для личинок и были сами личинки, так напоминавшие нас, недавних.
Все виденное поразило, оглушило, ошеломило и мы стояли, как вкопанные.
На наших глазах разворачивалось самое жестокое из того, что может случиться в природе – доблестное войско под самый корень уничтожало маленькое, беззащитное семейство себе подобных. Мы, четверо сбившихся в кучку мурашиков, искали и не находили в себе мужества, решимости и отваги, как того требовали наши начальники, тем более, что мужеством и отвагой здесь и не пахло!
Голос командира вывел нас из оцепенения:
- Ребята, за мной, не отставать! – и он ринулся ко входу в какой-то отсек. Мы бросились за ним.
Удивительная картина открылась перед нами, когда, вслед за своим молодым начальником мы ввалились в странное помещение, видеть которое нам никогда раньше не приходилось. Мы столпились у входа и разинули рты от необыкновенного зрелища.
Все помещение заполняли дрожащие от страха маленькие, хрупкие создания – как оказалось, молодые муравьиные самочки. Их тела издавали нежные, умопомрачительные запахи. Так пахли чудные цветы на наших муравьиных тропках ,перед красотой которых я всегда замирал в восхищении, но и это было не самое удивительное. За спиной у каждой трепетали крошечные белые крылышки, будто невесомое облачко витало над перепуганными пленницами.
- Вот вам и девочки, ребята. Берите очень осторожно и несите в муравейник. Ну, вперед!
Командир ловко подхватил своими сильными лапками сразу нескольких, прижал к себе поплотнее и быстро двинулся по направлению дома.
Мы, молодняк, впервые оказавшись среди прелестных самочек, шумно переговаривались, перебрасывались шутками. Битва и все, что мы увидели и пережили, словно ушли куда-то на задний план, забылись. Фонарик, как никто другой ощущавщий и различавший сотни запахов, млел от удовольствия:
- Орешек, Молоточек, Бочонок! Я сейчас сойду с ума от этих ароматов.
Какие замечательные девчонки! Почему я у нас таких не видел? – наш силач Молоточек, как будто всегда только этим и занимался, подхватил сразу двух самочек и побежал к выходу.
Бочонок, толстячок наш, тоже разошелся не на шутку. Он бежал уже вторым рейсом, глаза его блестели. Девочки, покоренные щедростью, нежно прижимались к его доброй груди, что было и не удивительно - во рту у каждой торчал кусочек сладкой патоки, которая всегда водилась у нашего братца.
Я очень осторожно, боясь повредить тонкие крылышки, подхватил маленькую невесомую самочку, нежно прижал ее к груди и выбежал на тропинку, ведущую к нашему дому, а там творилось что-то невообразимое.
Радостная, возбужденная толпа успела нагромоздить у муравейника целые горы того, что досталось нам по праву победителей: огромное количество пищи, строительного материала, пучки трав неизвестного назначения, сочные листья, на которых умостилась тля, ореховые скорлупки со сладкой патокой и разная хозяйственная утварь. Немного в стороне, взятая в плотное кольцо нашими воинами с пиками наперевес, стояла внушительная толпа пленных.
Я сдал самочку тем, кто нес их в заранее приготовленное помещение и тут же повернул обратно. Навстречу мне со своей хрупкой ношей мчались наши рабочие и солдаты, ощущая, наверное, как приятно иметь дело с таким грузом. Если они действительно так считали, то я с ними был соверщенно согласен, так, как до сих пор ощущал на своей шее прикосновение нежных, душистых лапок чудной маленькой самочки.
Оказавшись у захваченного домика я и несколько муравьишек, бежавших вместе со мной, тут же метнулись в сторону, увидев такое замечательное зрелище, которого нам за время нашей короткой жизни еще ни разу не приходилось видеть.
Из дома появился Верховный со свитой из командиров самого высокого ранга.Они образовали две шеренги по обе стороны входа, а солдаты, находящиеся тут же, взяли оружие на изготовку.
Я толкнул локтем запыхавшегося Бочонка, который, войдя во вкус общения с самочками, развил такую скорость, что едва не налетел на строй солдат.
_ Как ты думаешь, что сейчас будет и кому такая торжественная встреча?
- Не знаю, Орешек, наверное кто-то очень важный.
И тут из главного входа показались носилки из легких тростинок и несли их наши высокие, прекрасно сложенные воины. На носилках полулежала внушительных размеров молодая красивая самка.
- Королева, королева, - пронеслось по толпе. Верховный вскинул копье, приветствуя молодую мать покоренного семейства, его примеру последовали все, кто держал оружие.
Между тем пышнотелая самочка на носилках изо всех сил пыталась сохранить достоинство, но испуганные глаза и лапки, прижатые к груди выдавали ее состояние.
Мы протолкались почти к самому входу в захваченный муравейник и вместе со всеми наблюдали этот красивый внешне, но исполненный глубокого трагизма спектакль.
- Пика, как ты думаешь, что здесь происходит и кто эта большая и красивая самка?
- Это несут молодую королеву-мать. Она основала этот муравейник, а теперь будет жить в нашем.
-А, как же мама? Ведь королева у нас она.
- Пока ничего не знаю, брат. Все это обсуждали и решали большие начальники в штабе. Нас туда не пригдашают.
Носилки, между тем, двигались в направлении нашего дома. Молодая мать всеми своими лапками поддерживала огромные, свисающие с ее тела пузырьки со сладким соком, наверное таким же, каким в детстве кормила нас наша мама. Мы, подхваченные толпой, двинулись вслед за носилками, вдыхая чудный, манящий аромат, который издавало красивое, здоровое, благодатное тело королевы. Как-то незаметно наше возбужденное, лихорадочное состояние сошло на нет, изчезли тревога и беспокойство. То же самое, наверное, происходило и со всеми, кто следовал за новой хозяйкой дома.
Мы хотели прошмыгнуть вслед процессии, но нас не пропустили. Работа нас ждала, важная и ответственная-переноска в дом захваченных трофеев.

       * * *

Наши маленькие головы и сердца не вмещали огромное количество различных впечатлений и переживаний, свалившихся на нас за столь короткое время. Нужно было бы ликовать и радоваться вместе со всеми, но радости не было, как мы не пытались ее изобразить. Было, почему-то, необычайно грустно и тревожно. Мы, все четверо, Пика был где-то со своими солдатами, забились под широкий зеленый лист невдалеке от дома.
- Скорее бы пришел командир, - сказал я, - он бы поговорил с нами, но его нет.
- Слышал, что сейчас начнется военный совет и наш командир будет там. Я видел его в группе военных недалеко от штаба, - чтобы как-то утешить нас, Бочонок стал шарить у себя по телу в поисках сладких кусочков, но их, в первый раз за все время , не оказалось в наличии. Мы хитро переглянулись:
- Зря стараешься, бедняжка Бочонок, мы знаем, где то, что ты ищешь.
Простодушный Бочонок уставился на нас своими честными глазами:
_ Ну, и где же ?
- Спроси у девчонок, которых ты таскал сегодня с таким старанием.
Бочонок засмеялся от того, что сам не смог найти лежащий на поверхности ответ, налетел, как ураган, смял нашу маленькую группу и вот уже покатились все четверо по земле, молотя друг друга кулаками и пятками.

       - 8 -
       
       
Когда разгром армии обороняющихся был завершен и в дело вступили сборщики трупов, исполняя свои печальные обязанности, Верховный главнокомандующий приказал срочно собрать военачальников всех рангов в уютной тенистой беседке из листьев, что располагалась возле дома. Там всегда проходили военные советы. Шустрые, расторопные, все улавливающие с первого слова ординарцы и адьютанты замелькали в толпе суетящихся муравьев, в которой, то здесь, то там раздавались команды военачальников.
Верховный был уже совершенно спокоен и собран, в отличии от некоторых командиров. За свою жизнь ему не однажды приходилось организовывать и приводить в действие куда более сложные предприятия . Этот захват был для него рядовой военной вылазкой и он не любил, когда состояние эйфории надолго овладевало сознанием подчиненных. Это, по его мнению, вносило в семью недопустимый дух бесшабашной, почти неуправляемой вольницы, которая, и с этим он тоже не раз сталкивался, могла вылиться во что угодно, выйти из-под контроля и обернуться для семьи непоправимым бедствием.
Поэтому, когда, не прекращая бурных и восторженных разговоров, беседку заполнили военачальники, Верховный встретил их стоя во всех своих регалиях, опираясь на маршальский посох. Он ударил им о землю и, в миг, воцарилась тишина. Все собравшиеся внутренне подобрались, подтянулись и стали располагаться на своих местах согласно рангу и званию.
По внешнему виду Верховного никто бы и не предположил, что совсем недавно он, находясь на своем командном посту в эпицентре боя, испытывал и переживал все, что может испытать и пережить командующий, держа ситуацию под контролем, все видя и помня отдавал команды, видел горы трупов своих сородичей, которые, повинуясь его приказу, не сомневаясь и не рассуждая, умирали во имя его замыслов.
Он дождался полной тишины, отер усталое лицо, как бы снимая и отбрасывая маску недавнего раздражения, тревоги и усталости. И это ему удалось. Он снова стал тем, с кем удобно и просто общаться, радостно повиноваться и безоговорочно верить.
- Нами захвачены огромные трофеи. Кто бы мог подумать, что молодая семья окажется столь запасливой и старательной. Первое и самое главное для нас, это переселение и устройство на новом месте матери их семейства. Она молода, красива и богата телом, а, значит , очень плодовита. Вы видели ее пузырьки с питательным соком? Их нет, по-моему, только на голове, в то время, как у нашей главной самки их становится все меньше. К тому же она теряет свой призывный аромат. Она очень стара и самцы-производители с некоторых пор недовольно ропщут, не ощущая ее обаяния и притяжения.
Один старый заслуженый полководец, вспомнив что-то, ухмыльнулся в усы. Он позволил себе высказаться так:
- В нашем доме, который стал большим и надежнам, развелось несметное количество самцов, - тут старый вояка, забыв, что находится в штабе, а не в казарме, сплюнул себе под ноги, - у которых привлекательный и манящий запах самки. С чем это связано и чем вызвано, не знаю. У них изящные формы, призывный запах и притягательный взгляд . Когда самцы, полные желания оплодотворить самку, следуют на ее половину, эти перевертыши встречают их и , пользуясь своим искусством обольщения, увлекают за собой, а самцы, у которых желание затмило ум, спариваются с ними, теряя драгоценное семя впустую. До главной самки, которая ждет и готова к оплодотворению, доходят не многие. В результате мы теряем мощный приток новой воинской и рабочей силы, ведь и гибнет нас огромное количество, вот, как в этот раз. А , при таком раскладе, из чего брать пополнение? На пленных надежда небольшая, работать они могут только из-под палки.
Молодой главной самке надо создать все условия для производства потомства. О том,что ее нужно охранять не стоит напоминать – эта главная забота в семье.
Командиры и начальники, слушая эту речь, улыбались, переглядываясь между собой. Уж кому-кому, а им-то не грозила интоксикация от переизбытка семени. Дорогу к самочке они, пользуясь своим положением , прокладывали копьем и мечом. А самцы-обольстители им ничуть не мешали, так, как иногда и командирам, чего скрывать, приходилось пользоваться их услугами . Прелесть спаривания с ними состояла в том, что те, в отличии от самок, позволяли горячим и страстным воякам делать с собой все, что угодно. Их можно было, в пылу любовных утех, царапать, кусать, колоть ножами, выкручивать лапы и душить за горло.
Военачальники знали, что вопрос о «голубых» самцах поднимался не однажды, кое-какие меры принимались, но все оставалось по-прежнему.
Тут из затемненного угла выполз покрытый зеленью времени старик. О том, что должность его важна и не менее значима, чем у остальных, свидетельствовал высший отличительный знак на его плече. Это был Главный лекарь и составитель смесей, как лечебных, так и тех, что обладают мгновенным смертельным действием. Дряхлая внешность составляла резкий, необычайный контраст с его глазами. Они были молоды, выразительны, таили загадку и , казалось, видели то, что не дано было увидеть другим.
Верховный одним жестом прекратил возникший среди собравшихся говор, чтобы почтенный старик мог высказаться.
- Я и мои подручные хорошо исполняем службу, не так, ли? – он остановил пристальный взгляд на Верховном и перевел его на других. Все согласно закивали, соглашаясь с этим утверждением, - так вот, в числе сегодняшней добычи мы обнаружили большое количество различных трав, порошков и жидкостей, назначение которых определить можно только опытным путем. Там есть и целебные травы, и смертельные яды, и наркотические средства. Я преклоняюсь перед их лекарем за его знания и старание. Очень жаль, что наши рубаки косили всех без разбора и, вероятней всего, прикончили того, кто мог бы дать разъяснения.
Верховный предвидел этот вопрос и для себя еще раньше принял решение.
- Для того, чтобы испытать неизвестные лекарственные средства я не намерен жертвовать теми, кто выиграл сражение, а это почти вся наша семья. Испытание будет проведено сегодня же в твоем присутствии и ты получишь точные сведения.
Старик отступил в тень так же незаметно, как и появился.
Слово взял начальник Тайной службы. Высокий, поджарый, он говорил, никогда не повышая голоса, прекрасно сознавая, что, говори он даже шепотом, его прекрасно услышат все и, даже более того! Он и держался всегда обособлено, не вмешиваясь ни во что и не навязывая своего мнения. Он больше соглашался, но именно эти его качества внушали всем трепет, приправленный изрядной дозой страха.
Сам обладая чудовищным чутьем, он сумел создать мощную и разветвленную сеть своих агентов. От них, действующих не на страх, а на совесть, начальнику службы было известно все, что происходило в огромном доме и в ближайших его окрестностях. Он был в курсе таких тайн и загадок, которые, если позволить им осуществиться, потрясли бы семью до основания. Он знал и меры, как не позволить, и , благодаря этим мерам, любые тайны переставали быть ими. Все было под контролем его службы. Он выступил вперед:
- Я прошу отдельной аудиенции у Верховного!
- Тебе есть, что сказать мне?
- Да, мне есть, что сказать, но только в личной беседе.
- Ну, это давно известно, генерал, что о твоих проблемах не кричат на всех углах.
- Я стараюсь делать так, чтобы мои проблемы не стали нашими, общими.
- Хорошо! После того, как все разойдутся, останешься ты.
Никто не посмел возразить. Все понимали: держать ситуацию под контролем, анализировать и рассчитывать события не менее, а, может быть, более важно, чем орудовать копьем и играть мускулами.
Верховный, перед тем, как распустить штаб, встал со своего места и вошел в толпу военачальников. Те уже ждали этого, ведь для их рода язык обоняния, осязания, чувств гораздо важнее, чем язык слов. Всем нетерпелось обменяться внутренней информацией, настроением, эмоциями. Этот обычай существует с незапамятных времен и будет существовать вечно, пока Землю украшает муравьиный род! Совершив этот обряд, командиры покинули штаб.
Вошел начальник Тайной службы, Верховный дал ему знак говорить и он начал:
-До меня стала доходить информация, а, еще раньше, все это забрезжило на подсознательном уровне, что в семье, как это мягче выразиться, зреет некое разногласие с теми правилами и нормой жизни, на которых держится порядок. То, о чем я говорю, не просто витает в воздухе, оно ощущается моими агентами во время обмена информацией при близком контакте. Проанализировав данные, я пришел к заключению, что неосознанная тревога исходит от нового поколения, появившегося в начале лета и только недавно начавшего работать.
- В чем конкретно выражаются твои подозрения?
- Я уже сказал, что ничего конкретного пока нет, просто настораживает в их поведении излишняя вдумчивость, сомнение, сострадание, а отсюда недалеко до действий, которые мы, недооценив, можем упустить. Никто не должен предаваться рассуждениям, жалости, раздумью и прочему бреду. Муравей должен трудиться от зари до зари, слушаться командиров и начальников и повиноваться одному лишь великому закону, вечному и неоспоримому – инстинкту!
Верховный, вдруг, непроизвольно ощутил в себе то, от чего ему стало неуютно, будто повеяло холодом. В его, поднаторевшее на искоренении всякой крамолы сознание, проникла мысль, что он, Верховный, ненавидит своего начальника Тайной службы! Ненавидит и …боится. И это не тот страх, когда один на один выходят два опытных, отважных воина, а другой, когда не знаешь, откуда ждать удара. Вот ведь как возвысил голос, какой взял тон! Вполне возможно, что и на него, Верховного, у того найдется достаточно компромата и при выгодном стечении обстоятельств он не замедлит этим воспользоваться.
Руководитель Тайной службы пристально посмотрел на своего начальника. От него не ускользнуло легкое замешательство Верховного, но он ни чем не выдал своих чувств. Что ж, пусть подумает высокое начальство, а он подождет. Он умеет это делать! Но уж потом, случись что-нибудь, он даст понять, что не скрывал своих подозрений.
Верховный вернулся к действительности:
- Я обдумаю твою информацию, но, скорей всего окажется, что мальчишки немного увлеклись, отклонились от обычной манеры восприятия. Причины могут быть самые простые, но, тем не менее, спасибо за службу! – против обыкновения Верховный не прикоснулся к своему подчиненному, как того требовали правила этикета.


       - 9 –

На землю опускались сумерки, заканчивался бурный, тревожный, трагический день. Всем требовался отдых, но не все знали, что на сегодняшний день намечено еще одно важное мероприятие во благо семьи.
Мы, вдоволь накувыркавшись на теплой земле и в душистой траве, спешили к дому, чтобы успеть до вечернего караула. Ласковая природа была благосклонна к нам, так, как успела за время возни под зеленой кроной листвы стянуть с нас, как старую змеиную кожу, все горести, сомнения, страхи, которые безжалостно обрушились в этот день. Внезапно Молоточек предложил:
- Ребята, я всегда хотел переночевать на улице, под открытым небом, так почему бы не сегодня?
Бочонок даже подпрыгнул от радости: « Я тоже хочу остаться на улице, это же здорово. Насобираем светлячков и будем до самого утра рассказывать страшные истории. Кругом кромешняя тьма, шумят листья на деревьях, а у нашего костерка светло и уютно.» Такие разные события, произошедшие за этот день, чувство растерянности, страха, огорчения, восхищения и победы опьянили нас, заставили совершить эту свою первую безобидную вольность.
Размечтавшись, мы не сразу и заметили, что на площади перед домом что-то происходит, идут какие-то странные приготовления. Мы еще только собирались поискать для своего ночного костерка светлячков, а там уже кто-то собрал их целую кучу, похожую на большой костер.
Вечерние сумерки, свет костра, шорох темных, таинственных зарослей- все полнилось чем-то зловещим и тревожным. Что же должно произойти здесь в это позднее время?
Мы , мелко дрожа то ли от холода, то ли от страха, охватившего нас, подобрались поближе. Вдруг раздались знакомые четкие шаги и, оглянувшись, мы увидели нашего командира, который, оказывается, тоже не спал и не находился дома. Мы радостно бросились к нему навстречу, но были остановлены его необычным состоянием. Он пытался улыбнуться нам по своему обыкновению, но улыбка была какая-то неестественная, нервная, к тому же его тоже била легкая дрожь, заставляя плотнее запахнуть накидку.
Мы решили не лезть к командиру со своими вопросами, а просто присели рядом и во все глаза уставились на площадь, куда, подгоняемая копьями и палками, вышла небольшая группа военнопленных. Это их, окруженных нашими воинами, мы видели сегодня днем на этой же площади.
Лишь некоторые из них держались прямо и шли, не опираясь на других. Большинство же были изранены и, проведя на солнцепеке без питья и пищи целый день, шли, почти повиснув на спинах своих соплеменников.
- Здесь только часть пленных, тех, кто не покорился, остальные смирились со своей участью и зачислены в состав наших рабочих, - тихо проговорил командир.
Мы еще не успели осмыслить, кто же сделал более правильный выбор – те, кого вывели сейчас на утопающую в ночных сумерках площадь, или те, кто предпочел неволю. Тем временем из темного хода, что вел в кладовые, появился старик-Лекарь и заковылял к сбившимся в кучку пленным. Его помошники несли деревянную дощечку, где лежали пучки каких-то трав, горки растертых в порошок растений и скорлупки с жидкостью. Подходя по очереди к каждому, старик предлагал брать то, что было на доске, тщательно прожевывать и глотать.
Пленные, почуяв опасность, не сговариваясь, бросились друг к другу, обнялись, стали гладить головы, плечи и спины своих товарищей по несчастью.
- Командир, - я дотронулся до плеча нашего наставника, - по-моему их хотят убить, но не видно оружия.
- Здесь другое оружие, малыш, жестокое и вероломное, и мне жаль, что вы все это видите!
 Среди кучки смертников я заметил высокого, с гордой осанкой муравья. Даже отсюда было заметно, что тело его изранено, но держался он достойно, говорил товарищам что-то ободряющее и без страха смотрел на своих убийц.
Из нашего укрытия мне было хорошо видно, как каждый, к кому подходил старик со своей дощечкой, захватив щепотку снадобья клал себе в рот и медленно пережевывал, после чего, закрутившись волчком и скрючившись падал на землю. Тела других, принявших порошок или питье, вдруг начинали странно светиться изнутри и рассыпались, превращаясь в груду пепла.
Подошла очередь муравья, который привлек наше внимание. Он так же, как и другие, взял что-то с дощечки и положил в рот.
Мы не могли сдержать тревожной дрожи, подползли на коленках почти к самому краю площади не зная еще, на что решимся в следующую минуту.
На площади же происходило следующее: приняв снадобье, раненый и утомленный до крайности пленный закачался на ослабевших ногах и опустился на землю, но, если кто-то пригляделся повнимательнее, то обнаружил бы , что несчастный жив.
 Это заметил и старый Лекарь, который со вниманием наблюдал за действием трофейного зелья но, как видно, не придал особого значения тому, что ждет пленника в дальнейшем.
 Таким образом все снадобья, что мы захватили, оказались ядовиты, кроме одного .
Старик-Лекарь, бережно поддерживаемый под локти своими помошниками, заковылял в темноту,а командир, который, как видно, лучше нас знал, что сейчас произойдет, вскочил и бросился к месту, где находился единственный из оставшихся в живых.
- За мной, ребята! Не медлите ни минуты!
Нам не надо было повторять дважды. В мгновение ока мы, пятеро братьев и командир, окружили беспомощное тело, подхватили его и потащили в кусты, прочь от этого страшного места. В кромешней тьме мы спрятались под надежным пологом из листьев, где было тихо и прохладно, и замерли, стараясь не издать ни звука.
Сделано это было как раз вовремя. Из окружающего площадку сумрака выползли уродцы-утилизаторы. Костер из светляков догорал и видно было, как их страшные тени скользили и преломлялись в его свете. Ковыляя от трупа к трупу, они поддевали их своими крюками и волокли в одну кучу. Некоторые бедняги еще подавали признаки жизни, но это ничуть не смущало сборщиков.
Наконец все было кончено. Из толпы уродцев кто-то вышел и стал посыпать кучу порошком. Вскоре гора трупов стала оседать, рассыпаться на глазах пока не превратилась в горстку золы. Из тени снова появились уродцы с метелками из веток и стали наводить порядок на плацу.
Через какое-то время уже ничего на напоминало о разыгравшейся там трагедии.

       * * *
       
- Куда мы несем его, командир?
- Здесь уже не далеко. В дупле старого дерева нас ждет одинокий старик – колдун. Он покинул дом и теперь живет отдельно, знает все лечебные травы и противоядия. Если он не вылечит пленного, значит того уже не вылечит никто!
Вот так закончился этот бесконечно длинный день! Он сделал нас взрослыми, унес остатки безмятежной жизни и счастливой детской наивности, дал понять, что такими, какими были раньше мы уже не станем никогда!

       - 10 –

Пока мы, переполненные страхом, старались унести спасенного подальше от дома, подул резкий ветер, стал накрапывать дождь, промочив нас до нитки. Командир сбросив с себя воинскую накидку, прикрыл пленного, который впал в беспамятство и тихо стонал. Светила луна, делая все на земле каким-то нереально-призрачным. Наши тени странно преломлялись, изчезали и возникали вновь, извивались, скользили. В голове у меня настойчиво пульсировала застрявшая, как заноза, мысль:
- Вот так-то, маленький наивный Орешек, теперь ты узнал, что жизнь состоит не только из одних счастливых восторгов и веселых приключений. В ней есть еще и такие вот бессонные, холодные, тревожные ночи, когда в спасении нуждается чья-то жизнь и ты принимаешь в этом самое активное участие.
 Наконец прямо впереди на нас надвинулось что-то темное. Оказалось, это было то самое дерево, куда вел нас наш командир. Дерево шумело на ветру и где-то далеко в вышине полоскалось густой кроной в прохладном, ночном воздухе. Мы казались себе такими маленькими и беззащитными перед разбушевавшейся стихией.
Командир, оставив нас под раскидистым, похожим на навес листом, стал трясти зеленые, идущие к дереву нити. Вход в дупло осветился, но кто это зделал, мы в темноте не смогли рассмотреть. Наш молодой наставник в миг оказался у входа и совершил традиционный обмен информацией с хозяином таинственного дупла, затем так же быстро спустился к нашей, дрожащей на ветру группе.
- Вот мы и пришли, мои храбрые помошники. Ничего не бойтесь, здесь вам никто не сделает зла, а тот, кого мы спасли от гибели, найдет сдесь надежное пристанище , лечение и покой.
Предстояло поднять наверх нашего раненого и я уже готовился основательно поднапрячься, как вдруг сверху начала медленно спускаться сетка. Мы сразу догадались, для чего она и, по знаку командира уложили в нее спасенного, влезли сами и сетка медленно поползла вверх.
       Это была настоящая ночь приключений! Нас, никогда ранее не покидавших дом с наступлением сумерек, судьба за один-единственный день втянула в такую круговерть событий, столько заставила испытать и пережить, пробудила все наше мужество и решимость, что мы, опьянев от происходящего, безоглядно следовали за своим наставником.
Пока мы поднимались я успел спросить у Пики:
- Эта сеть похожа на ту, которую плетут пауки! Ведь ты рубил тогда и знаешь.
- Нет , Орешек, та сетка была липкая и страшная и готовили ее не для того, чтобы кого-то спасать. Это совсем другая , добрая и не опасная.
Радушно открытый вход принял нас в свое уютное тепло и мы увидели того, кто предоставил нам приют. Командир подтолкнул нас вперед к странному на вид, очень древнему старику. Те старики, которых я видел в нашем доме не шли с этим ни в какое сравнение. Борода, панцирь на груди и спине, все отливало зеленью, которую оставило прожитое время. Но глаза, эти странные, волшебные глаза были молоды, в них светилась безграничная мудрость и доброта.
- Мальчик мой, и вы, малыши, положите вашего больного на травку в углу, а сами подойдите ко мне.
Командир, к которому так ласково обратился старик, обхватил нас своими лапками и подвел к удивительному старику. Мы крепко обнялись, уткнулись в уютную , пахнущую травой и ветром бороду, жилистые прохладные лапы гладили наши головы, спины, прошлись по усталым рожицам и я почувствовал: все то, что в один миг разрушило наш радостный и счастливый мир, сползает, утекает куда-то вниз, где в глубине земли сплетаются могучие деревесные корни.
- Сынок, ты можешь поесть сам и накормить своих воспитанников, а я пока осмотрю моего гостя.
Мы увидели скорлупки, полные сладкого нектара, кусочки какого-то , вкусно пахнущего лакомства, чешуйки из бересты, наполненные светлой водой и не заставили себя долго упрашивать.
-Ну как , Бочонок, проголодался, - я слегка толкнул нашего толстячка, но сделал это по привычке, чтобы подшутить над добрым братом. У нас давно уже не было ни крошки во рту и мы, ободренные взглядом наставника, отдали должное угощению.
Старик опустился перед своим гостем, приник к нему головой, потрогал и даже обнюхал, получив полную информацию о состоянии больного, затем разжал его челюсти и влил в рот какую-то жидкость. Поднявшись, он отошел в угол, взял пучок травы и, обложив больного со всех сторон, прикрыл его чем-то мягким и теплым, наподобие нашего кокона – пеленки.
Вкусно поужинав, мы, незаметно для себя оказались на мягкой душистой траве, устилавшей пол, а благодатный сон накрыл клубочек наших тел своим теплым, спасительным покрывалом.

       
       - 11-

В то время, когда я крепко спал , оставив где-то в другом мире все земные беды и тревоги, даже и во сне ощущая невыразимую радость и покой. Вместе с волшебным запахом трав они окутывали меня, оберегали и баюкали, словно в колыбели.
Старик-колдун и молодой командир проговорили всю долгую ночь, стараясь ни чем не потревожить сон тех , кто вольно или невольно стал свидетелем и участником событий, развернувшихся в последнее время.
 - Сынок, расскажи мне об этих детях подробнее. У меня относительно их есть свое мнение. Я в курсе того, что происходит в доме , где весь уклад остался без изменения с тех пор, как я посмел восстать против жестокости , немилосердия и удалиться, нарушив этим вечный закон, на котором, как уверены многие, держится муравьиный род.
Я думаю, мой мальчик, что ты помнишь еще того незнакомца? Его появление вызвало тогда много различных толков и предположений. Те, кто управляет семьей были против, чтобы безвестный пришелец нашел свой приют в доме, несмотря на его несомненные качества. Всех настораживали его слишком отличные от общепринятых понятия относительно всего, что нас окружает. Но его взяла под свою защиту королева-мать и никто не посмел возражать.
- Да! Я все помню, отец. Мы собирались возле него толпами, когда выдавалась свободная минутка. Не знаю, как это объяснить, но он притягивал нас, словно магнитом. Он был не такой, как все, умел не только старательно трудиться и повиноваться распоряжениям командиров, но и, как никто другой, был отзывчив на все, что его, да и нас тоже, окружало. Ты ведь знаешь, отец, насколько трудна и опасна муравьиная тропа. У нас не принято сожалеть о чьей-то жизни, заботиться о ее сохранении, но есть множество примеров, когда он, рискуя собственной жизнью, спасал чужую, как плакал над искалеченными телами тех, кому был не в состоянии помочь . Это очень не нравилось, злило и раздрожало тех, кто считал себя единственно правыми, ревниво защищая могучий инстинкт – единственную силу, уверенно ведущую маленького, лишенного пагубных эмоций муравьишку через миллионы земных лет.
Молодой командир на минуту замолчал, поддавшись нахлынувшим эмоциям, тому, невыразимо родному и милому чувству, которое он прятал глубоко в себе, не позволяя ему выплеснуться, испачкаться в том железном равнодушии незыблемого порядка, который царствует в их роду.
В это время мощный порыв ветра откинул травяной занавес на входе в дупло, в образовавшееся отверстие стало видно черное с фиолетовым отливом небо, по которому в разные стороны чертила молния свои ослепительные сполохи. Могучая стихия обрушила свою великолепную мощь на плывущий где-то внизу маленький, трепетный остров под названием Земля, грозно напоминая всем живущим на ней о своем величии и силе.
Старик тоже замолчал, слушая шум дождя и завывание ветра, его таинственные глаза вглядывались куда-то в пустоту, словно надеясь увидеть то, что волновало его мысли и тревожило сердце. Он без труда, словно это было только вчера, вспомнил странного и таинственного пришельца, который появился словно ниоткуда там, где было царство его , старика, рода, была их обжитая, привычная земля, были свои, передаваемые из рода в род законы, обычаи и порядки. Он, этот молодой незнакомец, был наивен и простодушен, как дитя, заворожил всех рассказами о том, что в той земле, из которой он родом, все живет любовью, чужая боль и страдания никого не оставляют равнодушными. В их же роду, где жизнь одной, отдельно взятой особи имела цену гораздо меньшую, чем крохотная частица праха, не слыхали ни о чем подобном. Вокруг незнакомца словно витал некий ореол радости, светлой, все поглощающей и все прощающей любви. Многие начали понимать, что счастливым можно стать не только от того, что больше захватил и унес на своих плечах, но и от того, что просто помог тому, кто в этом очень нуждался. Он, не ожидая зла, следуя своим законам, часто попадал в такие ситуации, которые могли бы стать для него смертельными, не приди ему на помощь те, кто был покорен красотой и силой его убеждений.
Верховный, а так же те, чья воля и власть были главенствующими в роду, вскоре поняли, что древние устои зашатались, что ситуация странным образом меняется и грозит выйти из-под их контроля.
Да, старик хорошо помнил это время, когда он сам, не обладая каким-либо верховным званием, мог странным образом воздействовать на тех, кто был наделен и званием, и силой, и властью. Его слово, заключающее в себе таинственную мудрость, было законом! От жестоких поступков вершителей судеб он смог уберечь сотни и тысячи тех, кто, не рассуждая и не противясь готов был принять смерть.
Однажды, когда Верховный Совет не просто принял решение изгнать пришельца из семьи, но и готовил план его убийства, старик решил навсегда покинуть дом. Он сознательно обрекал себя на одиночество, но уйти решил не один, а с тем, чья судьба была ему не безразлична. Он, мудрый, проживший долгую жизнь и знавший все ее радости и горести, вовсе не чувствовал себя приниженным от общения с незнакомцем. Наоборот, с радостью убеждался, что именно такой встречи ждал все время.
В ту памятную, тревожную ночь так же, как и сейчас бушевала стихия. Они вдвоем пробирались к месту, которое старик давно приметил и выбрал для своего проживания. Он надеялся, что незнакомец отсидится там некоторое время, отдохнет и успокоится от свалившихся на него неприятностей, которых он совершенно не ожидал и к ним не готовился. Старик видел, что спутник промок, устал, но его ласковые глаза, казавшиеся бездонными в эту таинственную ночь, светились добротой и участием, они успокаивали и придавали уверенности.
Подойдя в своих воспоминаниях к этому моменту , старик почувствовал, что привычная обстановка его жилища как бы перестала существовать, он ощущал только грохот стихии, да крепкую, горячую руку на своем плече того, кто, он уже знал это наверняка, навсегда поселился в его сознании. Затем, когда до жилища оставалось совсем немного и нужно было только преодолеть опасный, покрытый ржавым мхом пригорок, его спутник, шагнувший вперед, чтобы пройти этот участок первым, вдруг изчез, словно его и не было никогда.
Старик, рванувшийся вслед, был странным образом остановлен какой-то таинственной силой, не позволившей ему сделать вперед ни одного шага. Он, вдруг, отчетливо и до боли ясно понял, что никогда больше не увидит того, кого был намерен назвать своим сыном . Не отдавая отчета своим действиям и не теряя надежды уловить ускользающий запах следа он метался по залитой дождем земле, а его жилистые, словно корни старого дерева лапы в отчаянии судорожно рвали густую, пахучую траву. Вокруг бесновалась стихия, но он не замечал этого, как не замечал слез, думая, что это дождевые капли. Он удивился, почувствовав их и сейчас на своих щеках, ведь он был скрыт от стихии надежным убежищем.
-Да, Наставник, все осталось , как было и это ни в ком не вызывает возмущения или протеста. И случай с незнакомцем был бы еще не поводом для беспокойства, если бы он не оставил свое потомство, которое находится среди тех многих, что появились на свет нынешней весной. Это тревожит старейшин. Ради сохранения старых устоев они готовы на многое. Да в этом нет ничего странного: жизнь муравья не стоит ровным счетом ничего! Я не только чувствую, но и знаю наверняка, что Начальник Тайной службы и его агенты почуяли новые проявления и не хотят, чтобы этим заразилась семья. Меня беспокоит дальнейшая судьба этих подростков. От них исходит столько участия, сострадания и любви ко всему живому, что это скоро станет невозможно скрывать.
Ты вот тоже, отец, пошел на разрыв с сородичами, так, как не захотел мириться с неоправданной жестокостью, проявлял несвойственную другим жалость и сострадание,о которых никто в семье не имеет представления.
- Мой мужественный, честный мальчик! Получается так, что существуют две правды, как это ни покажется абсурдным. Первая из них – подчинение могучему , мудрому велению, который называется инстинктом. Любая живая тварь, которая чтит этот закон и считает единственно верными, избавлена от многих проблем, зачастую, ведущих к неоправданной гибели. Считается, что муравьиный род существует миллионы лет только благодаря ему и я, проживший такую долгую жизнь, вовсе не хочу огульно отрицать его могущество.
Законам второй правды, а она тоже имеет право на существование, следует небольшая группа земных обитателей, которая, по легенде, создана Творцом Всего Сущего по собственному образу и подобию. Эту горстку обитателей Земли, на беду себе или на радость, он наградил разумом и свободой выбора своих решений. И что это дало Богоподобным ?
- Отец! Ты говоришь это так, как будто сам все видел и знаешь.Расскажи, поделись своей мудростью.
- Да, мой мальчик , я отдаю отчет своим словам. Наша память, которая передается из рода в род, из поколения в поколение, сохранила в подсознании очень интересные вещи, которыми мы можем только гордится, как не многие из земных обитателей!
Известно ли тебе, что наш муравьиный род существует на земле очень давно. Сто пятьдесят миллионов раз обошла Земля вокруг Солнца за это время. Невозможно себе представить, сколько живых существ возникало и уходило в небытие. Были среди них и такие, против которых , кажется, бессильно само время. Но что-то происходило в природе и они изчезали, не оставив следа. Мы пережили всех!
 Инстинкт отточил наши действия до филигранной точности, нарушения и сбои не предусмотрены в принципе. Представь, если бы вдруг каждый из живых тварей начал действовать по личному усмотрению, устанавливать законы по своему желанию, считая их единственно верными ? Правильно! Начался бы великий хаос, сама природа взбунтовалась бы против такого безумия.
Вот так-то, мой мальчик! Я долго живу на свете и думаю, что уже постиг эти две таинственные правды жизни, что остается только решить, какая из них совершенна во всех отношениях, но проходит время, происходят события и я, к своему великому огорчению, вдруг обнаруживаю, что мои убеждения, которые я выстрадал , требуют более глубокого осмысления.
- А что происходит с нами, отец? Мы размышляем, мы сострадаем и ропщем. Выходит, мы идем против инстинкта – закона, который позволил нам выжить? Эти дети, отец, тоже ищут свою правду, сами того не осознавая. Ими руководит инстинкт, но не чуждо сострадание и такое отношение ко всему происходящему, что далеко выходит за рамки инстинкта. Я, как могу, ограждаю их от возможных неприятностей, стараюсь убедить, что им незачем вникать в тонкости того, что происходит вокруг. Они повзрослеют, возмужают и наверняка попытаются восстать малым против большого. Последствия не трудно предугадать.
- Ты вырос сильным и мужественным, мой мальчик. Все, что ты сейчас чувствуешь и переживаешь так похоже на то, что пережил я, когда, как ты сейчас, пытался уберечь одного маленького муравьишку, рожденного, вопреки всем законам нашего рода , с чутким, отзывчивым на любую боль сердцем, - старик прижал голову юноши к своей груди, погладил его плечи , затем взял за подбородок и заглянул в глаза.
- Я на твоей стороне, сынок, и всегда готов помочь , даже если мне это будет стоить жизни.
- Будем надеяться на лучшее, отец! Возможно нам, вскоре, придется убедиться, какая правда из двух более справедлива.


       - 12 -

Утро мы встретили отдохнувшие , бодрые. Это была счастливейшая ночь, первая в моей жизни.
Когда мы проснулись, то не увидели Наставника. Спасенный пленник лежал в углу на мягкой пахучей травке и крепко спал. Добрый старик помог нам спуститься на землю и проводил, огладив на прощание наши головы, плечи, лица, вселяя своими прикосновениями силу, изгоняя страх.
Мы со всех ног бросились к ручейку, где трудились наши друзья. Они окружили нас. Им нетерпелось узнать, где это мы провели ночь?
  Пользуясь тем, что старик, который приглядывал за водоносами, куда-то отлучился, мы рассказали, как заблудились, провели ночь в темных дремучих зарослях, где шумел ветер и с неба падали огромные водяные капли, как искали тропинку, попутно сражаясь с чудовищами, которые бродят по ночам в поисках добычи. Мы все пятеро независимо один от другого решили для себя, что правду обо всем, что мы видели нужно сохранить в тайне во что бы то ни стало и обманывали азартно, сами себе удивляясь. Врал даже скромник Пика, изображая в деталях ночные похождения.
Муравьишки, навострив испуганные рожицы и тараща глаза, слушали вдохновенное вранье, в то время, как перед нашими глазами оживали страшные события, которые разыгрались на ночной площади, бег в кромешней тьме к спасительному дереву, шум дождя и ветра, полуживой, израненый пленник под защитой доброго отшельника.
Мы усиленно старались отвести внимание от возможных вопросов о том, не видели ли мы что-нибудь такого, что видеть нежелательно и крайне опасно.

       * * *

Верховный, отпустив начальников служб, задумался над вопросом, который требовал немедленного решения.
Молодая, пышнотелая мать, преодолев, наконец, испуг и тревогу, связанную с переселением, уже дала свое первое на новом месте здоровое и крепкое потомство, но ощущала дискомфорт от присутствия в доме своей, пусть старой, но соперницы, мощным сверхчутьем угадывала ее запах, приносимый самцами-производителями. НачальникТайной службы уже докладывал о том, что пришлось арестовать нескольких, не в меру ретивых приверженцев, которые похищали у новой хозяйки здоровые личинки и яйца и несли на половину старой королевы, выдавая их за ее собственные. Происходили стычки между двумя партиями сторонников, атмосфера накалялась и требовала разрешения.

       * * *

Начальнику Тайной службы в последнее время не давало покоя одно подозрение, не имевшее пока четких очертаний, но то, что очертания эти вскоре приобретут законченный вид, почти не вызывало сомнений.
Он нашел укромное место под огромным зеленым листом, куда навряд ли сунется кто-то посторонний и вызвал к себе одного из ординарцев, который за многие провинности имел достаточно поводов для хорошей порки и поручил ему привести названного уборщика трупов. Начальник знал, каким унижением это было для подчиненного, видел, как в глазах юнца сверкнула плохо скрываемая ненависть, но, тем не менее, получив задание, тот немедленно бросился его выполнять.
В команде утилизаторов у Начальника был некто, кому он не раз поручал выполнение секретных и довольно щепетильных заданий, не изменяя своему правилу иметь уши даже в такой, презираемой всеми кучке отверженных
Вскоре, распространяя вокруг себя запах гниющего мяса, появился кривоногий утилизатор и, повинуясь взмаху палки начальника, встал немного поодаль, однако же не настолько далеко, чтобы пропустить что-либо из сказанного.
Сборщика трупов обрадовал очередной вызов к грозному и всесильному Начальнику. Это сулило ему хоть немного настоящей пищи. Вкус ее он, питающийся отбросами, давно позабыл бы, если бы не счастливая возможность исполнять некоторые задания Начальника, которого он боготворил и боялся одновременно.
- Подойди ближе! Все, стань здесь! Слушай вопрос и отвечай предельно честно.
Я велел тебе сосчитать трупы пленных, пробовавших неизвестное лекарство на площади в ту ночь, перед тем, как их уничтожат ядовитым порошком?
- Да, Начальник, их было ровно тридцать, - ответил дрожащий уродец.
- А сколько их было, когда стали сыпать порошок? Ровно столько же?
- Нет, Начальник,там было на одного меньше, но сыпал порошок не я . Кто-то из помошников Лекаря приказал это сделать одному из наших. Я едва успел сосчитать, как от трупов осталась одна зола.
 - Ну, и , кто, по-твоему, это был. Обрисуй мне его внешность и свои впечатления.
 - Да, Начальник! Я стоял в кустах и был наготове. Когда все принимали зелье и падали, ни у лекарей, ни у нас, видевших трупы гораздо чаще, чем кто-нибудь, не оставалось сомнений в их гибели, многие вообще рассыпались в прах прямо на месте, но самый последний вызвал у меня серьезные сомнения. Он и упал не так, как падают погибшие. Показалось даже, что на землю он опустился больше от ран и усталости, чем если бы умер от отравления. А о внешности можно сказать одно: высокий, статный, гордый. Он еще находил силы подбадривать других, хотя сам еле держался.
Позволю себе предположить, что это был вовсе не простой работяга или солдат.
Начальник кивнул, не в силах скрыть радость от того, что его подозрения, кажется, находят свое подтверждение, но не выражать же свои чувства на виду у того, кто был так грязен и вонюч.
- Я заметил еще кое-что, когда сидел в кустах и соображал, нельзя ли унести хоть кусочек из того, что останется от трупов пленных. Это был бы неплохой ужин для меня.
- Говори короче и избавь меня от специфических подробностей! – лицо Тайного передернулось от отвращения.
- Так вот, я и говорю, что откуда-то из темноты выскочили несколько муравьев и бросились к оставшемуся в живых гордецу, который старательно изображал из себя покойника. Они все были молоды, действовали очень быстро и ловко. Я думаю, что они видели все, скрываясь поблизости в темных зарослях. Они подняли с земли тело и стремительно побежали по направлению леса. Но, что самое интересное, руководил этими несколькими юнцами какой-то молодой офицер.
- Офицер, ты говоришь! С чего ты это взял? – насторожился Тайный.
- Потому, что на его груди и плечах были знаки офицерского отличия. В свете луны они характерно поблескивали.
Отдельные, разрозненные кусочки картины произошедшего начали складываться в сознании Тайного, приобретая определенный смысл. Он был почти уверен в том, что, спасшийся таким чудным образом в ту ночь пленный был никто иной, как Верховный Главнокомандующий побежденной семьи, он же, по сведениям, и Главный Лекарь - составитель смесей. Выходит, что жало врага и соперника осталось не вырванным, затаилось где-то поблизости и способствовали этому герои-добровольцы из родного муравейника, да еще под предводительством кого-то из военных! Это становилось очень интересным, а, еще больше, опасным. Но, кто же этот таинственный молодой офицер?
Презрительно скривив челюсти Тайный махнул палкой, давая понять, что тот может идти, но сборщик трупов сглотнул слюну и спросил, продолжая топтаться на месте:
- В этот раз вы ничего не дадите мне поесть, Начальник? Или мои сведения оказались бесполезными?
- Принеси ему что-нибудь , - сказал Начальник, заметив, как в зарослях листвы, боясь показаться на глаза, скрывается кто- то из ординарцев.
Через некоторое время на землю перед уродцем упал кусок свежего мяса. Сборщик трупов жадно схватил его, спрятал в своих отвратительных лохмотьях и бросился прочь.
- Это проделки старика-лекаря! Он прекрасно все знал, этот мерзкий, сухой паук. Говорят, у него собственная агентура и кому, как не ему должно быть доподлинно известно, кто этот необычный пленник.»
Начальник должен был признаться, что допустил ошибку, проигнорировав сообщения своих агентов о том, что среди пленных вполне вероятно может находиться и Верховный поверженного соперника, что он вовсе не погиб, как думали некоторые.
-Но я еще доберусь до тебя, землю заставлю есть , хитрый лекаришка, но добьюсь признания! Нужно раскрыть этот змеиный клубок, пока не стало через-чур поздно.
Начальник покинул укромное место и смешался с толпой работяг, снующих вокруг дома.

       
       - 1 3 -

Мы бежали по тропинке, неся огромные пузыри с водой. Длинный, наполненный трудом день подходил к концу. Дома нас ждала постель из мягкой, душистой травы, вкусная пища и, чуть не сказал, прозрачная, чистая вода. Но воды, которую мы носили в дом с утра до вечера было так много, что думать о ней было бы просто смешно.
В последнее время я стал часто вспоминать тот день, когда мы, повинуясь команде начальников, переносили в дом захваченные трофеи, а о крошечных, душистых, белокрылых самочках я грезил и днем, и, даже во сне. Впрочем днем , когда ни о чем другом, кроме работы невозможно было думать, я, на время, успокаивался. Ночью же, когда так дурманяще-сладко пахнут травы, когда кажется, что отовсюду слышатся зовущие, нежные голоса, шепот, натруженное тело сводила странная,сладкая дрожь, как бы давая понять, что есть что-то такое, томительно-требовательное, о чем мы пока не имеем никакого понятия.
Томление стало настолько невыносимым, что необходимо было что-то предпринять, освободить мысли и тело от сладкого, но довольно гнетущего плена.
Больше всех, кроме меня, конечно, такие же чувства испытывал наш Бочонок. Он за привычной работой и немного натянутыми шутками пытался скрыть какую-то свою мысль, томился, терял в весе.
Однажды, закончив работу, мы, не сговариваясь , уселись в тени листьев и я спросил его:
- Признавайся, Бочонок, о чем ты все время думаешь? А может хочешь, чтобы я сам попробовал отгадать.
- Почему же, Орешек, скажу. У меня нет от тебя тайн, хотя об этом, почему-то, стыдно говорить.
- Стыдно говорить! Может я первый начну? Ты не можешь забыть тех девчонок, которых мы носили в дом после победы над чужаками. Они были такие хорошенькие и так приятно пахли. А как нежно они обнимали нас своими лапками! Не могу понять только, почему мы после этого ни разу не попробовали разыскать их в доме. Посмотреть бы, какие они стали. Наверное выросли и их не узнать.
- Зачем же откладывать, Орешек? Пойдем прямо сейчас. Я примерно знаю, как пройти на половину самок, - воодушевился наш толстячок.
Муравьиный народ растекался по коридорам и комнатам дома. Всех ждал ужин и спокойный отдых . Тем, кому требовалось лечение, отправлялись на половину Лекаря и там им заботливо залечивали раны. Если хорошенько попросить, можно было получить у лекарских помошников несколько капель чудодейственного питья, от которого мгновенно проходила усталость, становилось весело и беззаботно.
От принятого решения разыскать девочек, нам стало так хорошо, что не потребовалось и волшебное питье Лекаря. Мы шли по коридору, освещенному разноцветными огоньками светлячков и сами себе казались бывалыми, решительными, храбрыми, хотя сердца и колотились от волнения.
- Послушай, Орешек, по-моему нам надо взять с собой Молоточка и Фонарика, да и Пика, думаю, не отказался бы. Пройдет вечерняя поверка и он свободен.
- Сегодня сходим на разведку вдвоем, а потом скажем остальным, да еще присочиним что-нибудь для хохмы! – я хлопнул Бочонка по плечу.
Вдруг мы разом остановились . Из одного входа , украшенного разноцветными стебельками, потянуло таким умопомрачительным запахом, что закружилась голова, сердце застучало еще громче, на глаза упала нежная пелена и мы поняли, что пришли туда, куда давно мечтали попасть.
Откинув свисающие стебельки из входа появились несколько изящных, большеглазых и стройных самочек. Они радостно бросились , обхватили лапками наши тела и стали облизывать нежными язычками грудь, плечи, голову.
От тонкого, сводящего с ума запаха я почувствовал, что внутри меня поднимается какая-то неведомая сила и понял, что именно она будоражила меня днями и ночами, заставляя рисовать в воображении белокрылых, невесомых девочек, доверчиво прижавшихся к груди.
Трепетных белых крылышек я сейчас не заметил ни у кого из тех, кто обступил нас и ласково, но настойчиво тянул в глубь помещения. Мы едва успели перекинуться взглядом, как моего толстячка-брата, разомлевшего от ласки, увлекли в сторону и я потерял его из вида.
- Не вижу ваших белых крылышек, девчонки. Куда они делись? – дрожащим от волнения и нетерпения голосом спросил я двух высоких, ладно сложеных самок, которые повисли у меня на плечах, терлись своими телами и влекли куда-то в угол.
- Какие крылышки, малыш? У нас их и не было никогда. Без них мы разве плохо выглядим?
Но их последних слов я почти не слышал, я был не седьмом небе от блаженства. Настойчивые лапки шарили по моему телу, проникая до самых сокровенных мест, глаза призывно и томно сверкали , запах обволакивал, сводил с ума. Я и не заметил, как очутился на полу, где была раскидана душистая трава, но оказался там не один. Пленительные самки словно вросли в меня, терлись, издавая сладкие звуки, и вскоре клубок наших тел извивался, отдаваясь страсти. Я испытал странное, волшебное чувство избавления от того, что томило и тяготило мое тело, я взлетал высоко до небес и не хотел возвращаться назад!
Из минутного полуобморока меня вывел голос, который прозвучал совсем рядом: Ну, давайте же, красавчики, выпроваживать этих двух неопытных сосунков. Скоро должен прийти Начальник тайной службы со своей свитой, а мы не готовы. Вот уж кто действительно милашка !»
Эти слова резко и грубо выдернули меня из того блаженства, в котором я млел, не имея сил ни думать, ни двигаться. Догадка полоснула, словно удар хлыста и тут же я увидел появившегося откуда-то пошатывающегося Бочонка .
- Братишка, это же перевертыши! Они обманули нас, перехватили по дороге на половину самочек. Мы против своей воли попали в их сети! – я в отчаянии закрутился на месте, сделалось мерзко и гадко. Бочонок застыл, пораженный моими словами.
Я первый пришел в себя , мой хоботок превратился в острый кинжал и наполнился смертоносным ядом.
- Бочонок, сейчас же запри дверь на засов! – крикнул я и не дожидаясь, пока брат сделает это, бросился к двери.
Работая кулаками , я и Бочонок, с которого враз слетела любовная истома, связали тех , кто был в комнате, обрывая свисающие с потолка прочные нити растений.
Присмотревшись к жалкой кучке пестро раскрашеных , распространяющих одуряющий аромат муравьев, увидя их округлые плечи и упругие зады, я заскрипел зубами от осознания собственной оплошности. Ну, как мы могли принять явных самцов за нежных самок?! Просто они уловили момент, когда желание распирало наши тела, а неопытность затмила глаза.
  Сооблазнители, поняв, что мы способны на любой, самый крайний поступок, заплакали, задрожали и, связанные, комом упали на пол, моля о пощаде.
Я выдернул из связки одного из тех, с кем только что испытал неземное блаженство и сомкнув пальцы на его горле несколько раз с размаху вонзил острый хоботок в грудь и плечи. « Голубой» заверещал диким голосом, пытаясь показать знаками, что желает говорить. Я чуть ослабил хватку:
-Ну, говори, мразь!
Он, словно мешок , упал к ногам, глаза его, подернутые слезами, матово блестели.
- Мы не чувствуем за собой никакой вины в том, что произошло. Рано или поздно с вами должно было это случиться. Если думаете, что пройти к самкам так просто, особенно вам, то вы сильно ошибаетесь.
- Нам не просто пройти к самкам? Говори, почему ты так уверен в этом! – я еще раз хорошенько встряхнул красавчика и отшвырнул к стенке, подальше от себя.
- Да потому, что вас туда не пропустит охрана. Те самочки из новой семьи, к которым вы так стремились попасть, еще не достигли возраста, когда можно принимать самцов. Это будет только весной, но и тогда у вас не будет никаких шансов.
Я с нарастающим вниманием слушал его сбивчивый, перемежаемый всхлипыванием поток слов, каждое из которых ударяло в меня словно ком грязи. Я еще не знал, что он скажет дальше, но уже понял, что предстоит услышать нечто такое, о чем бы не стоило знать вовсе.
- Из вас еще в колыбели большое начальство и Главный лекарь отобрали тех кому суждено продлить муравьиный род. Отбирали тщательно и со знанием дела. Самочек уносили в одно помещение, а тем, кому суждено было стать самцом-производителем в другое . Они и сейчас там находятся, опекаемые и охраняемые, как никто другой. Они – будущее семьи, в отличии от вас . Вы тоже, если бы не начали активно трудиться с самого раннего возраста, могли бы иметь все шансы стать производителями.
Сидя на полу мы с Бочонком слушали эти страшные слова. Ноги перестали держать нас , противная слабость охватила все существо.
- Это почему же , начав трудиться, мы не сможем производить потомство? – спросил Бочонок, - ты говоришь это в отместку за то, что мы намяли вам бока?
- Да потому, что у рабочих образуется яд и так необходимый муравью запах. Как только это начнет происходить, ваше семя лишается способности оплодотворить самку. Вы, конечно, можете с ней спариваться, но потомства не будет.
Говоря это, источающий запах странно отводил глаза в сторону, мерзкая улыбка блуждала на его смазливой рожице. Мне же, вдруг, до боли ясно вспомнился сон в последнюю ночь детства, он встревожил тогда необычностью увиденного. Призрачный свет и тени на стенах , передвигающиеся от одной колыбели к другой странные посетители и глаза, которые ободряюще улыбнулись мне тогда.
Выходит, это был вовсе не сон. Происходил обычный отбор тех, кому предстояло продлить род, и тех, кому сделать это не суждено будет никогда.
Все! Нужно уходить из места, где произошло наше падение, где мы узнали такую жестокую правду. Мы не хозяева своей судьбы, ее за нас решили те, у кого есть на это право ? Так было всегда на протяжении многих миллионов лет , и все считают это Великим Порядком, никто и никогда не воспротивился такому раскладу...
       

       - 1 4 -


        Начальник Тайной службы нетерпеливо прохаживался по одному из своих убежищ, скрытых в густой траве. Таких убежищ у него было несколько и имели они особое назначение. Сегодня он собирался допросить Главного Лекаря и ждал теперь своих преданных помошников, которым поручил доставить старика, чего бы это не стоило. А стоить эта дерзкая авантюра могла очень многого, ведь хитрый колдун окружил себя не менее надежными и верными слугами, чем он сам, и отчаянных головорезов, скрывающихся под маской незлобивых скромников там было, пожалуй, куда больше, чем у него, Тайного. Но операция продумана тщательно и сбоев не должно быть.
Тайный представил себе, что он сделает, чтобы этот трухлявый пень развязал свой язык , и , совсем не кстати, вспомнил сегодняшнюю ночь, проведенную на половине упругозадых, услужливых и страстных «голубых» мальчиков.

Когда Тайный и двое его самых верных приближенных переступили порог душистого, желанного помещения, то сразу почувствовали: произошло нечто непредвиденное. « Девочки» были заплаканы и чем-то расстроены.
- Ну, подойди ко мне, малышка, расскажи, что случилось , - с этими словами Тайный притянул к себе изящного с тонкой талией муравья, одного из своих постоянных любовников. Он уже собрался вонзить острые челюсти в упругую, издающую одуряющий аромат грудь жертвы своих любовных утех, но слегка отпрянул, увидев глубокие раны там, где их должен был оставить только он, всесильный Начальник. Кто-то осмелился сделать это вместо него !
Смазливая мордашка в это время представил себе, как в кровоточащие раны, нанесенные в прошлую ночь разъяренным юнцом, вопьются мощные челюсти этого, не знающего пощады грозного садиста, стал вздрагивать и выгибаться всем телом, но этим только распалил Тайного.
- Ах, как здорово! Ты и у мертвого вызовешь желание, - Тайный запрокинул любовника себе на колени вверх спиной и впился мощными челюстями в упругий зад, стараясь исторгнуть из глотки «голубого» сладостный крик, который заводил с пол-оборота. Пронзительный, душераздирающий вопль истязуемого заставил Тайного резко перевернуть , сделавшееся словно тряпичным, тело.
- В чем дело, куколка? Ведь раньше это нравилось тебе, - и тут он увидел огромные агатовые глаза, полные ужаса перед новыми причудами любовника, - говори, что случилось, иначе я задушу тебя!
- Прошлой ночью сюда в поисках самок забрели два каких-то молокососа и заставили удовлетворить их похоть. Нам ничего не оставалось, как уступить... Но вместо благодарности они изрезали наше тело , связали и избили нас. Им, видите ли , стало оскорбительно, что их сделали рабочими муравьями, а не производителями.
Тайный от этих слов напрягся, как пружина и отшвырнул размякшего, давящегося слезами любовника. Не те ли это пацаны, которые давно у него на подозрении, ведь нормальным муравьям это даже бы и в голову не пришло. Они знают только работу и еще раз работу.

       * * *

В это время за занавесом послышалась возня, пыхтение, вскрики и в помещение ввалились несколько вооруженных стражников, которые почти на руках втащили высокого жилистого старика- Лекаря. Кто-то из головорезов, стараясь выслужиться, прежде, чем поставить того перед Тайным, поднял руку, намереваясь отвесить подзатыльник, но гордый старик бросил такой взгляд, что рука сама собой опустилась. Тайный знаком отпустил стражу и уставился своими черными глазами , в которых можно было прочесть гамму разных чувств. Тут было все: и страх, перемешанный с ненавистью, и совсем малая крупица почтения.
Старик не стал ждать, когда заговорит Тайный и начал первый, так, как считал, что имеет на это право. Он так же ясно отдавал себе отчет, что, окажись в его руках этот, отличавшийся необузданной, ничем не оправданной жестокостью, хитростью и изворотливостью всесильный Начальник Тайной службы, он не замедлил бы применить к нему все виды воздействия, которым могли бы позавидовать маститые, все повидавшие рубаки-воины. Но каков ловкач! Как глубоко упрятал свою сущность за внешним обаянием, учтивостью и спокойствием. Они могли обмануть кого угодно, только не одного из старейших членов семьи.
- Ну, что, Начальник, не хватило смелости поговорить в обычной обстановке, так приволок силой. Выйди, посмотри, не сбежала ли охрана, иначе, если я огорчусь всерьез, всякое может случится!
- Если правдиво ответишь на один вопрос, тебе никто не сделает зла, - Тайный подошел к старику, пристально посмотрел ему прямо в глаза и тут же сорвался на зловещий шепот, - скажи-ка, гриб, в котором поселились черви, кого это ты спас от верной гибели во время опыта с трофейным снадобьем?
        Старый Лекарь мог бы в два счета осадить этого многоликого, могущественного и жестокого тирана, но мысль, что кто-то стал свидетелем ночного происшествия и, мало того, успел доложить об этом, пробудила тревожное подозрение, которое, с того самого вечера терзало его .
Да, ему было доподлинно известно, кто попал в число пленных. У старика было несколько преданных, обязанных ему самой жизнью, обитателей дома, которые и сообщили ему о замечательном Лекаре из безжалостно поверженной семьи. Он, уважая и ценя любой, истинный талант, дал себе слово, что попытается спасти того, кто заслуживает жизни. Но пока он искал способ, как это осуществить, Судьба опередила его в добрых намерениях. На предлагаемой дощечке осталось последнее, к счастью, безвредное для жизни снадобье, которое и позволило остаться в живых тому, о ком сейчас пытался узнать Тайный.
- Я, как , наверное, и ты тоже, уважаю достойных противников. Оставить его в живых почел бы для себя честью, но судьба распорядилась за меня. Я и не предполагал, что отведав смертельного зелья, он останется жив. Вот и все, что я знаю. Я покинул место казни, предоставив Судьбе и дальше оказывать ему свое покровительство.
Тайный встал и прошелся из конца в конец помещения. Он принял решение.
- Иди, Лекарь, ты свободен! Сегодня ты отвертелся, но я не гарантирую тебе спокойную жизнь, если узнаю, что ты выкинешь еще какой-нибудь фортель, вроде этого.
Сказано это было вовсе не от широты души и милосердия, просто Тайный решил сам, не посвящая кого-либо, разведать все, что, по его мнению, угрожало безопасности дома.


       - 1 5 –

 
Прошло совсем немного с того времени, когда в злополучном отсеке муравейника мы пережили ни с чем не сравнимое унижение, где было поругано самое первое, самое светлое - наша пробуждающаяся чувственность. Мы продолжали усердно трудиться, выполняя приказы начальников , за работой забывая о своем горьком опыте, пока, наконец, ни я, ни бедный Бочонок не смогли больше носить в себе тайну. Она давила сознание, требовала выхода , да и братья уже начали догадываться, что мы, двое, влипли в какую-то скверную историю .
Вечером, когда, изрядно уставшие от дневных трудов, мы позволили себе сойти с нахоженной тропинки и собрались, по своему обыкновению, все вместе в укромном тенистом уголке невдалеке от дома, Пика первый дал знать о том, что его и всех остальных беспокоит понурый вид мой и Бочонка.
- Давай-ка, братишка, рассказывай, что произошло. Мы же видим, что ты и Бочонок ходите так, как будто лишились и чутья, и ваших мешочков с ядом.
Молоточек и Фонарик, проникновенно глядя на нас своими погрустневшими глазами, просили о том же. Желая развеять и развеселить нас, они попытались применить испытанное средство , когда мы на ходу придумывали смешные ситуации, в которых сами же и были главными участниками.
Мы рассказали обо всем, что произошло в тот злополучный вечер, ничего не скрывая , чувствуя при этом только одно: наши братья-Пика, Молоточек и Фонарик были, по сравнению с нами, более чистыми, более порядочными, чем мы сейчас.
Выдав на суд братьев свою историю и я, и Бочонок чувствовали такое опустошение, что, казалось, оно не позволит сделать нам ни одно движение, лишит возможности сказать хоть одно слово.
Пика стоял, оперевшись на копье, на его мордочке одно выражение сменялось другим: от дерзкой решимости до сострадания. Коренастый, сильный Молоточек, справедливый и участливый Фонарик, который, с его сверхчутьем, как никто другой понимал произошедшую с нами неприятность, молчали, каждый по-своему переживая свалившуюся на их головы историю.
За всем этим мы напрочь позабыли, что находимся на работе, где остановка хоть на минуту могла иметь довольно неприятные последствия. И они не замедлили сказаться!
Откуда-то из зарослей выскочил незнакомый надсмотрщик и, размахивая палкой, приказал занять место в сторю на тропинке. Он, рьяно выполняя свои обязанности, огладил и обнюхал каждого, дотронулся своими жесткими лапами до наших голов, плеч и, таким образом, со всей тщательностью подготовился к вечернему докладу о физическом и моральном состоянии пятерых братьев-муравьишек, которых обуяла непонятная, не свойственная остальным муравьям забота.
Пика вдруг вспыхнул, напрягся всем телом, ему изменила его всегдашняя выдержка и в то время, когда наш добровольный страж уже собрался пуститься на утек , нанес ему короткий, сильный удар в спину. Муравей развернулся и с удивлением уставился на брата, его глаза заволокло страхом, он пугливо озирался в поисках места для отступления.
- Я сейчас убью тебя, мерзкая букашка, и никто никогда не узнает, куда запропастился некий через-чур ретивый исполнитель приказов. Твой труп будет смердить на дороге и никто не осмелится оттащить его в сторону, опасаясь подцепить исходящий от него тухлый запах. Ты влез на чужую территорию, старатель, присвоил чужие обязанности и я поступлю с тобой так, как считаю нужным!
С этими словами Пика оттянул мешочек с ядом у того, кто добровольно, а, может быть по чьему-то поручению устроил слежку за нами и, выхватив кинжал, готовился отрезать жизненно-важный орган. Последствия этой крайней меры легко было предугадать. Мы уже собрались остановить акт возмездия и бросились к брату, но перепуганный до смерти муравей опередил нас. Он, выпучив глаза и заслоняясь лапами, бросился на землю, умоляя отпустить его, обещал забыть все, что видел и слышал.
Наши сердца не были отравлены жестокостью и не лишились сострадания. Пика разжал руки на горле жертвы и тот, еще не веря, что удалось избежать позора а, может быть и смерти, изчез в зарослях густой травы.
- Выше голову, братишки! Вечером встретимся дома и поговорим , а сейчас мне пора, - Пика дружески улыбнулся нам и бросился в ту сторону, где располагался плац и слышался сигнал сбора на вечернюю поверку.
Мы четверо продолжали свою работу подчиняясь командам старших, сновали в толпе соплеменников, избавленных, как нам казалось, от забот и переживаний, с которыми столкнулись мы. Все уже тонуло в теплых, нежно-фиолетовых сумерках, когда мы в числе прочих стали разбирать огромную кучу душистых стеблей . Их срезали с веток кустарника наши самые опытные и сильные рабочие и теперь требовалось перенести этот ценный кровельный материал к дому.
- Давайте, ребята, навалимся дружно, покажем, на что мы способны! – так , подбадривая нас и себя, перекликались бывалые рабочие, и неопытный молодняк. Скоро ручеек движущихся к дому муравьишек представлял собой поразительную картину : над нашими головами плыли длинные, зеленые стебли, каждый из которых был похож на чудный парус.
Подхваченный порывом радостного возбуждения, находясь в среде собратьев и повинуясь общей цели, я чувствовал, как все плохое отступает, уходит в теплую , пропитанную муравьиным потом тропинку, на которой очень трудно затеряться, и я бегу по ней, напрягая мускулы, пружиня лапки и не было для меня, казалось, ничего такого, с чем было бы не под силу справиться. У дома уже возвышалась огромная куча стеблей, стены и крышу облепили рабочие. Они со знанием дела, соблюдая все строительные премудрости укладывали материал, не забывая шутливо перекликаться с теми, кто материал этот им доставлял.
Вот так, уже в который раз, мое сердце, в котором не было места злу, наш дом, простые и бесхитростные его обитатели, верные друзья-братья волшебным образом вернули мне душевное равновесие, заставили поверить, не прилагая к этому каких-либо особых усилий, что жизнь продолжается, что радости в ней гораздо больше, чем огорчений.
       

       - 1 6 -


Верховный отпустив свиту почтительно переступил порог детской - владения молодой королевы. На него пахнуло невыразимо приятным ароматом юности, чистоты, уюта и спокойствия. Это был единственный уголок большого дома, который не касаются тревоги и невзгоды сотрясающие внешний мир. Жив он и благоденствует, жива и благоденствует муравьиная семья. Ради того, чтобы этот теплый мирок, в котором заключено будущее рода , нежился и процветал можно, не раздумывая и не сожалея, отдать многое, положить тысячи муравьиных жизней, в том числе и свою собственную.
Верховный приблизился к своему бесценному трофею в недавней битве за главенство, молодой матери, которая оставив хлопоты уже ждала его, призывно улыбаясь, затем бросилась, обняла душистыми лапками, приникла всем телом и замерла так на несколько мгновений.
Мужественный Верховный ласково отстранив прелестницу, стал снимать с себя воинское снаряжение, освобождаясь от всего лишнего здесь, в этом счастливом уголке, где он был дорогим и желанным гостем. Подхватив ее своими мощными, жилистыми лапами, которые с таким же успехом поднимали грозное и тяжелое оружие, Верховный с наслаждением зарылся в душистую грудь самой благодатной и пракрасной самочки на свете. Остались где-то за пределами этой комнаты заботы и тревоги повседневной жизни, стратегия и тактика прошедших и будущих битв, милость и наказание. Центром вселенной в этот момент было большое, трепетное и желанное тело прекрасной пленницы. Он баюкал, нянчил и ласкал словно дитя ту, которая дарила радость и жизнь, тяжесть ее тела была сладка а ласки страстны и щедры.
Нежные прикосновения, ласковые поцелуи сделали свое дело - освободили сознание и тело от всего, что тяготило и тревожило. То, чему предстояло свершиться в будущем зависело теперь от этой молодой любвеобильной самочки, а он сделает все от него зависящее, чтобы сохранить свое будущее потомство, обеспечить его безопасность и оградить от бед.


       - 1 7 -
 

Рано утром меня разбудили зычные голоса командиров и распорядителей работ, топот сотен и тысяч муравьишек, спешащих к выходу. Оглядевшись, я заметил, что мои братья тоже проснулись и собирались следовать к месту сбора. Я радостно бросился к ним, мы обнялись, а наши языки уже готовы были облизать друг другу рожицы, таким образом давая понять, как мы рады и новому утру, и тому, что снова вместе.
- Орешек, ты послушай только, как громко кричат сегодня командиры и распорядители работ. Ты не знаешь, отчего это? – Молоточек вопросительно глянул мне в лицо.
- Наверное объявлен большой сбор на какие-то важные работы, - ответил я, с уважением думая о тех, кто проснулся и собрался раньше всех, уже имея план дальнейших действий на сегодняшний день. Там же, среди распорядителей должен быть и наш командир, а это значит, что нам будет хорошо и спокойно работать . Он найдет выход, если, вдруг, мы попадем в какую-нибудь сложную ситуацию. Вот с такими мыслями и настроением я встретил новый день.
Вместе со всеми мы бежали по главному коридору, куда из всех комнат и отсеков уже вливались все новые и новые толпы. Мы радостно перекликались между собой, некоторые шутники не замедлили наградить друг друга легкими затрещинами, на которые никто и не думал обижаться.
Оказавшись в главном коридоре мы увидели группу молодых командиров, среди которых был и наш Наставник. Он приветственно поднял вверх небольшое копье, призывая нас остановиться. Тотчас же от общего потока бегущих отделились множество муравьишек и окружили командира. Все мы были его учениками и воспитанниками и сейчас сотни глаз, задумчивых и веселых, дерзких и послушных, рожицы, на которых еще не погасли улыбки, лапки, мускулистые и не очень, все потянулось к Наставнику, ожидая его прикосновений. Взгляд Наставника был все так же приветлив и внимателен, но что-то тревожное проглядывало сегодня в нем, и мы невольно подтянулись, ожидая услышать нечто важное. Но, как оказалось, предстояла всего лишь смена работы, которая касалась всех собравшихся, в том числе и нас четверых. Пика со своими солдатами был где-то на плацу на улице.
- Ребята! Сегодня вам предстоит работа по дому, и если кто-то считает, что это просто, то глубоко ошибается. Кое-кто уже знает, что это такое, но некоторым придется все делать впервые. Старайтесь, будьте внимательны и послушны и у вас все получится. Я буду в доме, рядом или не подалеку, а вечером мы встретимся и обо всем поговорим.
Наставник окинул нас взглядом, улыбнулся ободряющей улыбкой и назвал участки, где нам, разбитым на группы предстояло работать.
       
       * * *

Если кто-то думает, что дом, в котором мы жили, был изучен нами давно и досконально, то будет не во всем прав. Утром, когда спешишь к выходу, нет времени разглядывать помещения, которых было великое множество и в каждом кипела своя, строго определенная работа. Были и такие, в которых мне не только не приходилось бывать, но и слышать о их существовании, как и о многом другом, что являлось тайной для непосвященных.
Командир, обняв за плечи нас четверых и подбадривая улыбкой, вошел в помещение, освещенное множеством светлячков-фонариков. В их свете матово-призрачном нам открылась поразительная картина. Сотни рослых, крепких рабочих на которых не было ничего, кроме свисающих до пола передников, занимались приготовлением пищи. На огромных столах и даже на полу шла разделка тушек насекомых всех мастей и размеров. Их рубили на части чем-то длинным и острым и сбрасывали в огромные, сплетенные из веток и травы корзины, возле которых орудовали самые сильные и ловкие рабочие. Деревянными черпаками они брали сладкую патоку из специальной посуды и смешивали ее с тем, что находилось в котле. К потолку поднимался густой пар, в воздухе висела колючая пыль, которая состояла из мельчайших кусочков лапок, крыльев и тушек. Тела рабочих блестели от пота, мускулы перекатывались под легким панцирем. Казалось, они ничего не видели и не замечали вокруг себя, так сосредоточенно и усердно трудились.
Мы сбились в кучку, оглушенные всем происходящим и ждали, когда нас передадут в распоряжение Начальника кухни.
Наконец мы увидели, как к нам направляется наш Наставник с мускулистым атлетом , на котором , как и на всех остальных, был надет длинный передник, но, помимо всего прочего, его грудь и плечи украшали знаки командирского отличия. Мы как по команде подтянулись, чем вызвали одобрительную улыбку нашего молодого Наставника, и приготовились перейти под командование нового начальника.
Но кроме готовности работать на новом месте я ощутил тоскливое чувство от того, что целый день придется провести в замкнутом потолком и стенами громадном помещении, куда не проникает солнечный свет. Как-то будет работаться сдесь нам, привыкшим к вольному ветру, пахнущему цветами и травой воздуху, голубому небу и теплой земле!
Командир стал прощаться и мы в едином порыве бросились к нему, заглядывали в глаза, прижимались к груди, желая набраться уверенности и спокойствия. Новый наставник как видно понимал наше состояние. Он с улыбкой стоял поодаль, наблюдая происходящее, не забывая, однако, замечать все, что творилось в разных углах помещения.
Командир ушел, а мы, как по мановению волшебной палочки оказались в разных концах кухни и принялись за работу. Нашего слегка приунывшего сластену Бочонка, словно угадав его желание, привели к огромному чану и дали внушительных размеров посудину для переноски патоки. Даже на расстоянии было видно, как добрые глаза брата заблестели , он подхватил посудину и стараясь не отстать от других помчался туда, где эту патоку готовили.
Молоточек получил место у огромного стола, куда приносили различную живность для измельчения. Ему вручили острый топорик для рубки и я, посмотревший в его сторону, заметил, как в глазах братишки промелькнула тревога и видимая только мне одному тоска. Он был хорошим строителем, старательным и исполнительным фуражиром, перенес на своих плечах несметное количество бревнышек и травинок, мешков с зерном и пузырьков с водой, выполнял много таких работ, где нужна была его ловкость и сноровка, но никогда еще ему не приходилось рубить на куски ничего из того, что совсем недавно, двигалось, ползало и летало. Он всегда считал, как, впрочем, и все мы, что найти пропитание можно, не убивая для этого себе подобных.
Помещение, где оказались мы с Фонариком, соединялось с кухней широким проходом и было почти до потолка завалено тушками всевозможных букашек, начиная от самых крошечных до великанов огромных размеров.
В первое мгновение мы стали, как вкопанные, пораженные открывшейся картиной. Мне и раньше приходилось видеть, как наши фуражиры, мускулистые, гордые собой работяги несли в дом пойманную добычу, но, обычно, там было только одно насекомое, да и тушка та редко производила сильное впечатление. Сдесь же из общей кучи во все стороны торчали лапы, крылья, головы, кусочки панциря. Но самым необычным были сотни, тысячи глаз различной расцветки! Глаза эти, казалось, смотрели на меня, хотя я прекрасно сознавал, что они мертвы и неподвижны. На мгновение в памяти возникла картина того дня, когда мы, такие маленькие и неопытные, впервые покинули дом и испытали то, что оказалось непосильным грузом для неокрепшего сознания - азартная, возбужденная муравьиная толпа и умирающая от смертельных укусов бабочка с волшебными глазами.
Ах, эта бабочка. Давно пора бы забыть, но не могу! Я часто рисую ее живую в своем воображении и радуюсь, что в мире, где она присутствует, мне так хорошо и спокойно.
Я замотал головой, сбрасывая не к месту возникшее воспоминание, почувствовал, что надо встряхнуться и внимательно слушать распоряжения начальника, если не хочу навлечь на себя его гнев.
Фонарику и мне, как многим в этом помещении, предстояло заниматься сортировкой расходного материала и подноской его к столам, где ловко орудовали рубщики. Их, мрачных и сосредоточенных, я невольно сравнил с теми, кто работал на открытом воздухе. Как свободно они двигались, весело шалили и беззаботно смеялись! . .
В этом шуме и сутолоке снующих рабочих мы как-то незаметно потеряли друг друга из вида. Нужно было трудиться изо всех сил, на остальное просто не оставалось времени.
Вскоре от котлов с пищей повалил умопомрачительный запах. Все, чувствуя, что работа подходит к концу, позволили себе немного расслабиться и утереть пот. Многие с шутками и смехом похлопывали меня по плечу, стараясь приободрить, хотя мрачная обстановка и необычный характер работы заставляли думать, что охота шутить и смеяться здесь редкая гостья. Кто-то, заметив, наверное, что я за весь день ни съел ни крошки, совал мне в рот то кусочек крылышка, то лапку, а я высматривал в толпе своих братьев, желая поскорее встретиться и обменяться впечатлениями. Я уже видел, как они шли ко мне, когда, вдруг, у входа на кухню раздалась возня, стук копий об пол, пронзительные крики и громкие ругательства. Те, кто работали в помещении невольно подались вперед, желая узнать, что же произошло. Продвинулись и мы.
Несколько старых солдат втолкнули в комнату толпу избитых, истерзанных муравьев, которые пронзительно кричали, предчувствуя суровую расправу.
Вперед выступил старый запыхавшийся вояка с заплывшим глазом:
- Вот смотрите, кого мы поймали! - дрожащим от гнева голосом доложил он начальнику кухни и швырнул на землю отчаянно сопротивляющегося дармоеда. Тоже самое сделали остальные солдаты патруля. Каждый из них тащил нанизанного на копье упитанного тунеядца, - эти трутни оглушили нескольких молодых муравьишек, работавших недалеко от входа, прокрались в помещение и стали поедать лучшие куски. Хорошо, что в это время мы патрулировали неподалеку и заметили их!
Я повернулся, чтобы посмотреть на Бочонка, ведь это он с несколькими другими рабочими был занят переноской патоки, а, значит, должен был оказаться в числе тех, на кого пришелся основной натиск трутней, и заметил, что лоб его украшала здоровенная шишка, которую он старался скрыть, отворачивался и прятал глаза.
- Бочонок, ты что, попал в их лапы и тебе разрисовали физиономию?
- Ну, да, Орешек. Я как раз наклонился, чтобы налить патоку в посудину, немного отвлекся и вдруг: ба-бах! - получил прямо в лоб, только от кого, так и не могу припомнить, ведь когда все сцепились и заработали кулаками некогда было приглядываться, кто тебе двинул, чужой или свой! Дармоеды, оказывается, следили за нами и ждали удобного момента, чтобы напасть, но я-то не так прост, как кто-то может подумать, - тут глаза Бочонка заблестели азартом, а на рожице, вымазанной сладкой патокой так и было написано, что братец решил немного прихвастнуть и показать всем, что он совсем не испугался нападавших, а помощь солдат, по его мнению, была совершенно излишней.
К нашему разговору стали прислушиваться рабочие. Они улыбались, видя, как толстячок азартно размахивает лапками и строит уморительные рожицы.
Слушая Бочонка я совершенно отвлекся от того, что творилось у столов и огромных корзин для пищи, а когда глянул, то шаловливое настроение и готовый сорваться смех сменились ужасом и отвращением.
К тому, что я увидел давно бы уже следовало привыкнуть, как привыкли многие мои ровесники-муравьишки. Но нет! Зрелище, подобное этому, надолго вышибало меня из привычной колеи, требовалось много времени и усилий, чтобы преодолеть то омерзительное и гадкое, чему я оказался свидетелем, что необходимо было скрывать от окружающих и со скрипом душевным пареваривать.
На столах для разделки и на полу возле них уже возвышалась куча из обрубков тел еще недавно орущих и сопротивляющихся здоровяков-дармоедов. Все это шевелилось и подергивалось в последних конвульсиях, в то время, как рабочие, орудующие острыми ножами, давились от хохота вспоминая, как ловили одного толстозадого нахлебника, тщетно пытавшегося уползти в угол и скрыться. Его поймали, вытащили и разорвали на куски.
- Бежим отсюда, братишки! Я больше не могу этого видеть, - сказал Молоточек и выразил то, что готово было сорваться с языка у любого из нас четверых. Глаза брата выдавали охватившую его растерянность . Бочонок, еще недавно беззлобно шутивший по поводу нападения едва держался, прислонившись к стене.
Мы плохо помнили, как вышли за пределы кухни и, словно очнувшись, со всех ног бросились по коридору, который уже заполняли те, кто возвращался домой после дневных трудов. Они пришли с воли, эти муравьишки! От них так сладко пахло, так весело сияли их глаза! Глядя на них, я остро ощутил, как мало мы ценили свое пребывание вне дома, где нас окружала свобода и простор. Даже самая тяжелая и опасная работа на воле казалась теперь вдохновенной и радостной, а трудности легко преодолимыми.
Я опустился на землю, прижался носом к стене и горько заплакал.
За этим застал меня и столпившихся вокруг братьев наш Наставник, приближение которого я почувствовал по чему-то особенному, что всегда сопровождало его появление, какую-то спокойную, придающую силы и уверенность энергетику, а уж это мы научились неплохо различать. Он поднял меня с земли, обнял всех нас и замер на мгновение, принимая на себя наши заботы и огорчения. Мы наперебой начали делиться впечатлениями от новой работы, жестами и взглядом давая понять, как все это подействовало на нас, но Командир сделал знак помолчать. Он и обратился к нам так, как обращался в первые дни знакомства:
- Я почувствовал ваше состояние, малыши, еще на пути сюда и поспешил помочь. Теперь самое время избавить вас от неприятностей при встрече с разведчиками. Уж они-то не ошибутся в определении вашего настроения и доложат об этом кому следует.
С этими словами Наставник, а вместе с ним и мы, свернули в какой-то коридор, где тоже горели светлячки, но располагались они в глубоких нишах на потолке и стенах и от этого все вокруг казалось спокойным и мягким. В этом помещении тоже был свой запах, но, по сравнению с кухней, где витала тревога, этот обволакивал, успокаивал, придавал чувство уверенности и защищенности. Несколько молодых командиров, вышедших из небольшого помещения, остановились, чтобы поприветствовать Наставника. Обменявшись несколькими словами, из которых мы не поняли ровным счетом ничего, командиры разошлись.
- Наставник! Куда мы пришли? Мы сдесь еще ни разу не были, - уже немного успокоившись, мы потянулись к нему с вопросами. Наставник с ободряющей улыбкой, как он и делал всегда, посмотрел на каждого из нас.
- Это владения Главного Лекаря. Я не зря спешил, желая опередить разведчиков. Состояние, в котором вы сейчас находитесь, может оказаться очень опасным не только для вас, но и для меня. Я никогда не говорил вам этого, ограждая от огорчений и нежелательных мыслей, но, чувствую, что пришла такая пора.
С этими словами он повернулся навстречу старику, шедшему по освешенному коридору. Старик улыбался но, приглядевшись, я метнулся к Наставнику. Первой мыслью моей было спрятаться, исчезнуть куда-нибудь, потому, что я узнал его!
Это был тот, позеленевший от времени страшный Лекарь, за действиями которого мы наблюдали в переполненную тревогой ночь, когда шумела непогода, трепетали наши сердца и решалась судьба таинственного пленника, о котором я давно ничего не слышал.
То же самое, как мне показалось, чувствовали и мои братья. Мы сбились в кучку и с тревогой наблюдали за происходящим.
Наш Наставник с приветливой улыбкой и открытым взглядом пошел навстречу тому, кого, по моему мнению, следовало опасаться. Они поприветствовали друг друга, как того требовал обычай. Старик огладил грудь, спину, плечи Наставника, с нежностью прижал к себе его голову и, вдруг, слегка отстранив, повернулся и оглядел нас своими удивительными глазами. Догадка, как молния, пронзила мое сознание, выхватив из прошлого то яркое и загадочное, что волновало меня, запомнилось и до сих пор не нашло своего объяснения. Таинственная фигура в темном углу детской, глаза, которые, как и сейчас, почти полностью прикрывала накидка, тот далекий то ли сон, то ли явь . . . Все в один миг встало на свои места!
И тогда, в детской, и здесь сейчас, был старик-Лекарь, сыгравший какую-то свою загадочную роль в нашей дальнейшей судьбе!
Ну, а Наставник! Что общего у него с этим чудовищем, почему он так безоглядно-доверчиво общается с ним, и привел нас, рассчитывая на его покровительство? Наставник отступил в сторону, давая возможность старику приблизится к нам, а мы, как перед лицом неведомой опасности, крепко обнялись и, пересиливая волнение, приготовились встретить самое худшее.
- Так вот они какие, эти молодые храбрецы! - послышался отнюдь не старческий спокойный голос, - вам не надо бояться меня, дети. Вы ведь верите своему Наставнику, а он не желает вам зла. Вы очень своевременно пришли сюда.
С этими словами старик приблизился, быстрым движением скрюченных, как ветви старого дерева лап огладил нас, коснулся своей бородой, в которой каждый волосок был зеленым от времени и произошло невероятное. Волнение, отчаяние, ожидание чего- то страшного начали сползать, словно отжившая свой век оболочка. Тревога оставляла нас, растворяясь в этом пахучем, благодатном воздухе.
Я потерял ощущение времени. То, что сейчас происходило, напоминало спасительное пристанище колдуна-отшельника, его волшебные прикосновения, освободившие наши сердца от напряжения и страха.
Осмотревшись я заметил, что все мы оказались смешно перепачканы неизвестно откуда взявшейся разноцветной пыльцой. Она была на голове, на лбу, даже носы наши были ей густо обсыпаны. Но кто мог это сделать, как ни старик-Лекарь, когда касался нас. Получается, что он готовился помочь еще не видя нас, не зная ничего о том, какая беда нас постигла! А может быть очень хорошо знал, благодаря нашему Наставнику?
Мы тем временем посмотрели друг на друга и расхохотались весело и беззаботно. Я ощутил такой прилив сил, словно не было целого дня напряженной работы в доме. То же самое, как видно, ощущали и братья. Мы оживились, расправили плечи, подтянулись. Это не осталось незамеченным стариком-Лекарем и нашим Наставником. Мы увидели, как они, о чем-то говорившие в сторонке, двинулись нам навстречу.


       - 1 8 -

 
Начальник Тайной службы дождался, пока скроется его очередной осведомитель и довольно улыбнулся. Личность возмутителей спокойствия начинала вырисовываться все рельефнее. Только что ему доложили, что некие молодые рабочие, впервые назначеные на кухню, проявили несвойственное для настоящего муравья сострадание при виде расправы с ворами-дармоедами. Чтобы поведение не выдало их с головой они поторопились покинуть помещение, вели себя при этом очень странно, если не сказать больше. Но особенно насторожило Тайного донесение с поста разведки, который находился сразу после владений Лекаря: через их пост новички не проходили. Они изчезли в неизвестном направлении.
Он приказал привести разведчика с поста, намереваясь вытряхнуть из него объяснение произошедшему.
- Ну, что ты скажешь в свое оправдание? Я уже начинаю думать, не нуждаешься ли ты в замене, безносая ищейка, и только ждешь-недождешься, когда твоя разрубленная на куски туша пополнит наши кладовые? Я могу тебе это устроить вне всякой очереди, - такими словами встретил Тайный появившегося в помещении невзрачного, подернутого каким-то серым налетом муравья. Старый служака сделал вид, что слова начальника ничуть не задели и не обидели его. Ухмыляясь и изображая какую-то комическую гримассу он двинулся вперед, в мгновение ока приблизился к Генералу и протянул костистую лапу к его груди, словно намереваясь проделать то, что он привык проделывать со всеми без исключения. Сказалась укоренившаяся привычка, а, вернее, навык и специфика его работы. Тайный непроизвольно отскочил в сторону, но при этом резким молниеносным движением бросил тщедушное тело разведчика на земляной пол.
- Ты что, нюхальщик падали, проверить меня решил? Ну, говори, не то я выдеру с корнем твое жало! - с этими словами Тайный выхватил из складок свого панциря острый кинжал и поднес к горлу разведчика, немереваясь отсечь болтающийся там пузырек с ядом.
Мутные глаза старой ищейки почти вылезли из орбит. Он не ожидал такого яростного напора и не был к нему готов.
- Подожди, Начальник, не спеши сделать то, о чем , может быть , придется пожалеть со временем. Я не привык докладывать, если к моему горлу приставлен нож.
Сказав это разведчик встал с земли, подняв при этом облако пыли и, как ни в чем не бывало, уставился на Тайного, прищурив один глаз. Выражение внезапного испуга вновь сменилось дерзкой ухмылкой.
- Какая мерзкая харя у этого ищейки, кроме того он как будто угрожает мне, - Тайный крепко стиснул рукоятку кинжала, намереваясь немедленно поразить наглеца, но огромным усилием воли поборол в себе такое желание, - надо послушать, что скажет этот грязный нюхалка в свое оправдание.
Разведчик, кое-как собрав в кучу расползающуюся храбрость, заговорил:
-Мы на своем посту, который находится недалеко от помещения кухни сразу почуяли тревогу и внутренний дискомфорт кого-то из работающих там. Затем, ближе к концу, ощущать это стало просто невыносимо. Мы сгруппировали свое внимание, но действовать решили, дождавшись окончания работ. Расстроила наши планы толпа муравьев, возвращающихся с улицы. Они принесли с собой такое обилие запахов и ощущений, такую массу различных эмоций, что нам стало не до тех, кто выходил из кухни. Теперь-то я понял, хотя и с опозданием, что сделать нужно было все наоборот.
Тайный слушал и понимал, что этот разгильдяй уже не скажет ничего нового. Он знаком велел ему изчезнуть.
Едва старый разведчик оставил его одного Тайный принял решение пойти в расположение злополучного поста и на месте самому разведать обстановку, благо он еще не лишился навыков и умения распознавать среди множества запахов и ощущений те, которые могли его заинтересовать, гордился своим отменным чутьем и знал, как им воспользоваться.
Придя на пост он застал там уже другую смену разведчиков. Они вытянулись при его появлении, собираясь доложить обстановку, но Тайный прошел мимо них в глубь коридора. Его изумительное обаняние уловило клубок необычных запахов и ощущений, которые были не свойственны законопослушным, не рассуждающим, слепо выполняющим команды муравьям, которых интересует только работа и все, что с ней связано. Все это можно было как-то объяснить, если бы в этом месте не ощущалось так явственно присутствие еще кого-то более собранного, более сильного, умеющего управлять своими действиями и внутренним состоянием субьекта. Тайный, словно споткнувшись, остановился там, где клубок запахов сконцентрировался до всех возможных пределов затем вылился в один ровный, уверенный и спокойный, будто вместо нескольких идущих остался всего один, но, зато, какой!
Тайный остановился в раздумьи. Он вспомнил донесение утилизатора, омерзительнейшего из своих агентов, за кусок мяса сообщившего ему о происшествии на ночной площади, когда Лекарь испытывал неведомые снадобья, захваченные у поверженной семьи. Сборщик трупов сказал тогда, что группа молодых муравьев, скрывавшаяся по всей вероятности в кустах, приняла непосредственное и активное участие в спасении жизни главаря противника. Эту часть разговора он помнил почти дословно:
_ Действовали они под руководством молодого офицера.
- Офицера, ты говоришь! С чего ты это взял?
- Потому, что на груди его и плечах были знаки офицерского отличия. При свете луны они были видны особенно ярко.
Ну вот, кажется, и разгадан маневр интересующей его группы, понятно стало и возникновение клубка запахов и эмоций. Возможно с ними и сейчас был тот же самый офицер. Он опекает и поддерживает группу, сочувствует ей и отлично владеет ситуацией. Каким-то неимоверным усилием воли он снял со своих спутников то, что им смертельно угрожало и принял все на себя. След беглецов терялся сразу после владений Лекаря, что становилось особенно интересным. Группа, сопровождаемая офицером, личность которого еще предстоит установить, без сомнения в сговоре со старым колдуном. Это усложняет задачу, но, отнюдь, не делает ее невыполнимой.
Тайный потер ладони: противник достойный! Но тем слаще будет победа над ним а то, что она будет, он не сомневался ни на минуту!

       * * *

Начальник Тайной службы стукнул палкой об пол и тот же миг перед ним возник ординарец, дежуривший у входа. Генерал, против обыкновения, очень приветливо обратился к нему, хотя, если бы было наоборот ординарец ничуть бы не удивился. Перепады настроения случались очень часто, но в этом и заключалось своего рода преимущество перед службой, где такие перепады отсутствуют вовсе. Именно они закалили характер и волю тех, кто нес службу у Тайного, сделали их находчивыми и изворотливыми, научили толково и быстро принимать решения, искать и находить выход из любой ситуации.
Молодой, статный, очень смазливый атлет-ординарец вытянулся по стойке «смирно» и весь превратился в слух, но его огромные черные глаза жили своей отдельной удивительной жизнью. В них было столько затаенной неги и страсти, обещание такого неземного блаженства, что даже сам Генерал, которому нравились именно такие глаза, вынужден был отвести свои, чтобы скрыть не к месту возникшее желание. Вошедший был красив, как Бог и красота эта имела право на известную долю восхищения.
- Подойди ко мне ближе! - он окинул взглядом стройную фигуру стоящего перед ним воина, - сейчас ты пойдешь в отсек, где живут «душистые» мальчики, найдешь и приведешь ко мне пацана по имени Крапинка. Сделай это как можно быстрее.
Молодой ординарец наклонил голову в знак того, что приказание понял, повернулся кругом и покинул помещение.
       

       - 1 9 -


По мере приближения к отсеку, где находился тот, кого следовало привести, голова ординарца начала сладко кружиться, глаза заволокла чувственная пелена, тело напряглось и говорило лучше всяких слов. Ему, как и другим мощным и красивым производителям доступ к самкам был открыт в любое время дня и ночи и он, порывистый и сильный, никогда не забывал этим воспользоваться, но любовь со стыдливыми добропорядочными самочками под присмотром строгих мускулистых воспитательниц приносила удовлетворение постольку, поскольку требовалось выполнить свои обязанности. После того, как это было сделано, самцов выпроваживали откровенно и бесцеремонно.
Заветные комнаты, в которых обитали изящные сооблазнители, манили словно магнитом. Уж там-то, как нигде больше, умели снять напряжение, разбудить и позволить осуществиться любым, самым невероятным фантазиям и наклонностям, которые в отношении самочек были вряд ли допустимы .
Откинув невесомый полог из душистых трав ординарец вошел в комнату и стал во всей красе, сияя тонким блестящим панцирем. Его стройная фигура и замечательные мускулы сразу обратили на себя всеобщее внимание, но задание, которое поручил строгий и требовательный Начальник, было превыше всего.
При его появлении один из находившихся в комнате быстро вскочил с зеленого коврика, приблизился к красавцу-ординарцу и уставился глазами, в которых застыло ожидание и немой вопрос, а тот натренированным чутьем безошибочно определил: это и есть Крапинка, который срочно понадобился Тайному.
- Да, Генерал умеет выбирать, но, как же он сам-то не замечал этого красавчика во время своих посещений. Какие глаза, какая прелестная грудь, узкие и стройные бедра, а взгляд! . . Тут есть над чем поработать.
- Тебя зовут Крапинка? - спросил ординарец, заранее уверенный в ответе. Тебя ждет Начальник Тайной службы. Следуй за мной немедленно!
Проводив красавчика до апартаментов, ординарец поспешил скрыться в кустах, но с удовольствием принебрег бы этим ради удовлетворения возникшего жгучего интереса.

       * * *

В глазах вновь прибывшего, едва он увидел Тайного, шагнувшего навстречу, отразилась масса таких горячих и искренних чувств, что по ним можно было прочесть все, что они в себе заключали. Здесь были и ожидание, и надежда, и едва скрываемая горечь от того, что этому ожиданию и надежде, возможно, никогда не суждено будет сбыться.
- О, я так рад, что вы вспомнили обо мне, я устал ждать, я думал об этом днем и ночью, стараясь угадать ваше решение.
- Подожди, малыш, не торопи события! Выкроить время для встречи удается так редко, а я сгораю от желания прижаться к тебе, ощутить твое восхитительное тело, вдохнуть твой волшебный запах. Ну, иди же ко мне и не будь таким недотрогой!
Жаркие поцелуи, крепкие, нетерпеливые объятия здорового и сильного самца заглушили долго сдерживаемые слова, что готовы были вырваться из юного тела ...
 
Тайный устало и удовлетворенно откинулся на земляной скамье своего штаба. Тот, кого он сумел привязать к себе хитростью и мнимой а, может быть и реально существующей тайной, еще дрожал в его объятиях, но, вскоре, сладкую истому нарушили действия молодого любовника. Сначала Тайный, по обыкновению, решил не придавать этому значения, оттянуть момент решительного объяснения, надеясь, что все само собой придет к какому-нибудь исходу, но его настойчиво тормошили, требовали прийти в себя.
Тайный открыл глаза, как будто и не блаженствовал только что, пружинисто поднялся с места. К нему вернулся его прежний надменный и решительный вид, глаза смотрели холодно и отчужденно.
- Начальник, вы знаете , о чем я буду говорить и, зная это, все равно избегаете встречи, но я решительно говорю вам, что больше не хочу жить двойной жизнью, не хочу возвращаться в то ненавистное помещение. Я чувствую: все, что там происходит не мое, оно мне отвратительно. Подчиняясь вашему желанию я вынужден исполнять все, что требуют, но я не тот, кого вы хотите из меня сделать, я нормальный, не перевертыш, мне нравится жизнь таких же молодых самцов, каким я и являюсь на самом деле. Я стремлюсь в ту жизнь всей душой и готов делать все, что делают они, я готов даже погибнуть, если это потребуется, но погибнуть в своем настоящем облике, а не в ненавистной личине, которую вы набросили ! Вы сознательно развращаете меня, заставляете страдать, но зачем вам нужно это?
Юный муравей наступал на Тайного, сжав кулаки и содрогаясь всем телом, челюсти его дрожали, глаза источали слезы.
Тайный словно позабыв, что минуту назад блаженствовал, стоял теперь, придерживая рукоять кинжала и презрительно, с легкой насмешкой смотрел на того, кто, стараясь освободиться из-под его влияния, горячо и смело отстаивал это.
 - Во первых, кто дал тебе право разговаривать со мной в таком тоне, смазливый сосунок? Он «нормальный», он не «перевертыш»! Да кто тебе сказал такую чушь? Ты только посмотри на себя! Тот, кто нормален, кто настоящий самец, не вызывает своим видом такого безумного желания, какое вызываешь ты. Тебе ведь это хорошо известно, детка, не так ли? А твой сводящий с ума запах? Он, если тебе известно, отсутствует у самцов, в лагерь которых ты так настойчиво стремишься. Они, эти самцы, едва только увидят твое роскошное тело и ощутят твой запах поступят с тобой так, как велит им природа. А как она «велит» ты, надеюсь, ощутил в полной мере! Я нашел тебя, беспомощного и слабого, брошенного омерзительной самкой, которая произвела тебя на свет, взял под свою защиту и каков результат!
- Насчет запаха вы правы, он словно проклятье свалился на мою голову, но я уверен, что, как только я покину помещение, где все пропитано им: и его обитатели, и даже стены, пол, и потолок, стану работать мой запах исчезнет сам собой, - молодой муравей бросился к Тайному, горячо дотронулся до груди, пытаясь поймать ускользающий взгляд того, кто мертвой хваткой удерживал в порочном плену его душу и тело. Он готов был обрести свободу на любых условиях и боялся обмануться в своих ожиданиях.
Начальник Тайной службы нежно взял лапки молодого любовника в свои, улыбнулся загадочной улыбкой и сказал, ласково глядя в глаза:
- Хорошо, пусть в этот раз будет по- твоему! Ты захотел свободы и ты ее получишь, хотя я чертовски привык к тебе и, где-то даже, полюбил. Свободу ты получишь, но стоить она будет недешево! - он обнял плечи юного муравья и повел его к скамье, на которой только что овладел его телом. Глаза пленника тревожно заметались, но то, чего он не желал и боялся, не произошло.
- Слушай меня внимательно, - сказал Тайный, усаживаясь на скамью и не выпуская лапок любовника из своих, - помочь избавиться от такого привлекательного, но нежелательного для тебя запаха может только наш старый Лекарь. Ты поторопился обвинить меня в невнимании к тебе, но я согласен простить эту горячую поспешность и даже взял на себя труд - заранее договорился с этим старым колдуном чтобы он помог тебе, - глаза Тайного при этом лукаво блеснули.
Пленник Генерала, которого тот когда-то любовно назвал Крапинкой, весь превратился в слух, ловил каждое слово и с трудом верил, что освобождение, которое грезилось ему и днем, и ночью было так близко и так возможно. Слезы горячей благодарности катились из его глаз, он готов был взять назад свои, рожденные отчаяньем слова, которые, может быть, невольно обидели щедрого дарителя свободы.
Тайный встряхнул муравья, боясь, что под влиянием чувств тот упустит главное, что он намеревался ему сказать .
- Задание мое таково: во владениях Лекаря скрылись несколько муравьев, появившихся на свет в одно время с тобой, то есть этой весной. Туда же, по моим предположениям, приходит их Наставник- молодой офицер, недооценивать которого было бы непростительной ошибкой. Ты должен, используя для этого все свое обаяние и сообразительность, предоставить о них точные и достоверные сведения, а, поскольку, твой выход из лекарских владений никто не будет контролировать, то и покинуть их можешь свободно. Я должен увидеть их! Найди любой предлог, постарайся любым способом вывести их на мое обозрение. Не плохо бы узнать, какое участие во всем этом принимает старик-Лекарь, предоставивший им убежище. Любые разговоры и действия, любое брошенное слово должно быть известно мне.
Тайный, говоря это, поднялся со скамьи и пружинисто ходил, взглядывая время от времени на юного любовника, затем резко остановился напротив, одним рывком поднял со скамьи и прижал к себе привыкшее повиноваться тело.
- Ты все понял, малыш? - Тайный попытался заглянуть в самую глубину его глаз, - вот это и будет твоя плата за свободу, - с этими словами он, вздрагивая от нахлынувшей страсти, начал, сначала едва касаясь, затем все жестче и безжалостней вонзать свои острые челюсти в грудь и бедра любовника. Он был слишком возбужден, чтобы просто так отпустить того, кого он считал своей вещью.
Вопли истязуемого, его отчаянные судорожные движения были отличным завершением важного разговора в тайном убежище Генерала.
 


       - 2 0 -

- Орешек, Фонарик, Молоточек, куда вы запропастились? Помогите мне выбраться! – так
 кричал наш Бочонок, барахтаясь в огромном коробе, сплетенном из гибких веточек. Увидев подходившего Наставника, мы оставили работу, в то время, как Бочонок, работавший внутри , пытался вылезти, все время срываясь и падая .
Короб этот больше, чем на половину был полон сладкой разноцветной пыльцой, и наша работа заключалась в том, чтобы наполнять ею мешочки, сделанные из какого-то прозрачного материала. Привел нас сюда Наставник и, серьезно оглядев, сказал, что пыльца, как нам известно, бывает разная, но эта - особенная.
- Она имеет свойство снимать волнение, тревогу и страх, которые преследовали вас в последнее время. В семье не принято проявлять такие чувства. Сострадание и сочуствие делает муравья чужаком и жестоко караются.
Наставник сказал еще, что мы должны будем несколько дней жить сдесь и делать все, что скажет Лекарь. Это убережет нас от опасности попасть в лапы разведчиков Начальника тайной службы.
-Наставник, а наши мешочки с ядом разве не смогут уберечь от опасности? Если нужно, мы будем драться, кусаться, жалить.
-Мешочки с ядом есть у каждого настоящего муравья, способного и трудиться, и потомство производить, и нет ничего лучше, чем использовать их в честном и открытом бою, но они бессильны, когда преследуют проявление чувств, которые не свойственны другим и вызывают презрение в муравьином роду. Когда мне поручили быть вашим наставником, я не ожидал ничего подобного, считал, что вы будете такими, как все, а такие, как все не доставляют хлопот и, лишь позже стало ясно, что мои воспитанники отличаются от других и им, как никому другому требуется помощь и защита. Когда я понял это, я еще больше поверил вам и полюбил !
Я обратил внимание на слова Наставника о том, что мешочки с ядом есть у настоящих муравьев, способных и трудиться, и потомство производить и машинально дотронулся до своего, вспомнив, что трудиться мы умеем неплохо а, значит, мы настоящие муравьи! Но о способности производить потомство не ослышался ли я?
Тогда, в злополучной комнате, душистые сооблазнители пытались внушить, что мы лишены этой способности. Возможно, это была своеобразная месть тех, кто сам был отвергнут, и существовал только потому, что позволял другим делать с собой все, что угодно, осуществлять с их помощью свои самые чудовищные и изощренные инстинкты.
Только теперь я понял, что давно нужно было рассказать все Наставнику и получить ответ, каким бы тяжелым он ни был, разрешить то, что мучило все это время и настойчиво требовало вмешательства, но глупая застенчивость или что-то иное в этом роде удерживали меня, загоняя тревогу во внутрь, обостряя до крайности тягостное ощущение.
Наставник между тем простился с нами и, пообещав обязательно зайти вечером, покинул помещение.
Мы еще стояли, не успев отряхнуться, когда сердца наши затрепетали от радости. Пика, которого в последнее время не было с нами, появился у входа. Он пошел в нашу сторону, затем, не выдержав, бросился со всех ног, обнял каждого , стараясь прикоснуться всем телом, обнюхал и даже облизал. Мы не могли сдержать радостного возгласа, восторг наш был неподдельным. Пика, мужественный, спокойный и надежный Пика был с нами! Бочонок, который, наконец-то, вылез, тоже стиснул брата в объятиях, перемазав с головы до ног разноцветной пыльцой.
- Пика, где тебя носило все это время, - мы забросали брата вопросами, не забывая награждать дружескими тумаками.
- Наше задание, как сказали бы командиры, было исключительной важности, - Пика присел на пол и мы уселись возле него, - разведчики и фуражиры принесли известие, что где-то в ближайших окрестностях остановился и потух злой огонь и осталось много пищи, которую нужно было перенести в дом, при этом совсем не требовалось ни сражаться , ни убивать кого-нибудь. Мы должны были сопровождать отряд необычных рабочих, которые впервые делали что-либо подобное. Вы спросите, чем же они необычны? А, вот, послушайте.
Когда я увидел этот отряд то мысленно поблагодарил командиров за находчивость, за то, что смогли набрать таких здоровых, высоких и сильных рабочих, но я заметил так же, что многие наши бравые солдаты как-то странно ведут себя, переглядываются, о чем-то переговариваются.
Добыча действительно была очень богата, скрюченные, но вполне съедобные тушки насекомых лежали грудами. Все они скончались от жара и мы прибыли очень кстати.
-А, что же необычные рабочие и чем они отличаются от других? Не знаю, может это было новостью только для меня и тех, кто пришел в войско в одно время со мной, но, как выяснилось, все они были когда-то самками, откладывали яйца, выводили потомство.
-Откладывали яйца, выводили потомство? Пика, но так не бывает. И почему «когда-то»? Ведь самочки совсем особенные, их охраняют, о них заботятся, а ты говоришь, что их пригнали на работу, да еще на дальнее расстояние.
- Давайте, братишки, я вам все потом расскажу и даже покажу, сейчас же лучше вы покажитесь мне. Орешек, Молоточек, да вы настоящие атлеты-силачи! Бочонок, вижу, не изменил своим привычкам а ты, Фонарик , все такой же стеснительный?
Наш солдатик тоже очень изменился, повзрослел, возмужал, и, что было совсем не лишним, стал настоящим красавчиком. Его юношески трогательная физиономия сделалась серьезнее, строже и, что самое примечательное, украсилась тонкими черными усиками, темные выразительные глаза сделались глубже, в них появилась спокойная уверенность и взрослая мудрость, в мускулистых плечах чувствовалась молодая сила, чем он и не приминул воспользоваться. Отложив объяснения своего чудесного преображения на потом, Пика, играючи, стал бросать каждого из нас на пол на обе лопатки. Мы, естественно, не остались в долгу и , в скоре, представляли собой кучу барахтающихся, пыхтящих, перепачканных пыльцой тел.
Освежив таким образом в памяти свои недавние шалости, утолив жажду прикосновений мы наперебой начали рассказывать все, чем жили и что тревожило нас в последнее время.
А, главное, мы снова были вместе, а это что-нибудь да значило!
 

На следующее утро, когда отлично выспавшись в теплом уголке на ворохе душистой травы мы, пересмеиваясь и болтая разную чепуху, шли по коридору к месту своей работы, Пика уловил сдавленное всхлипывание и шорох в одной из комнат. Он жестом остановил нас, пошел на звук и сразу же вслед за этим раздался его взволнованный голос:
- Эй, ребята, идите сюда, посмотрите, кто сдесь !
Мы насторожились сами не зная почему и пошли на голос брата.
В полутемном уголке на полу сидел какой-то пацан нашего возраста. Он горько плакал, а его кулачки, которыми он судорожно утирал слезы, были такие маленькие и трогательно беззащитные.
Признаюсь честно, я еще никогда не видал, чтобы на моих глазах кто-то, так похожий на нас, плакал, а, значит нуждался в помощи. Я представил себя на его месте, плачущего, беспомощного, одного в целом свете и готов был помочь, не раздумывая и не требуя ничего взамен.
Мы окружили несчастного и Пика спросил:» Ты чего это тут сырость развел? Поднимайся и рассказывай, кто ты и почему плачешь. Может быть мы сможем чем-нибудь помочь.»
Наши руки враз потянулись к нему, чтобы утешить, дать почувствовать участие и заботу.
Незнакомец поднял свои заплаканные глаза, как-то застенчиво посмотрел на нас и улыбнулся трогательно и покорно. Горячую, маленькую лапку его мы поочередно сжимали и встряхивали, пьянея от сладкого обаяния. В каждом из нас, я почувствовал это, возникло желание понравиться незнакомцу, выглядеть сильным, красивым, мужественным. Но и это было еще не все!
Когда, оперевшись на протянутые руки, он легко поднялся, нашему удивлению не было предела. Фигурка юного муравья оказалась выше всяких похвал: стройные упругие бедра, удивительно тонкая талия, восхитительные грудь и плечи. Картина была бы не полной, если бы я не сказал, что все это невыразимо трогательно содрогалось и трепетало, то приближаясь и почти касаясь наших тел, то отдаляясь. В огромных глазах было столько незащищенности и страха, призыва и страсти, что туда страшно было заглянуть.
Мы, привыкшие видеть работяг муравьев усталыми, запыленными, часто израненными в схватках за добычу, стояли теперь, пораженные и восхищенные, Мысль о помощи, которая возникла в наших головах в первую минуту, так и осталась там без движения. Чтобы избавиться от наваждения нам самим в пору было просить помощи!
- Я пришел сюда в надежде получить лечение, ведь здесь никому не отказывают в этом, - сказав так он застенчиво распахнул створки панциря у себя на груди.
Дружный возглас вырвался у нас. Грудь, которая так восхитила нас своей красотой, была покрыта глубокими порезами, - и это еще не все, - юный муравей отогнул края маленького жесткого фартучка на бедрах и там открылась точно такая же картина.
Новый знакомый стыдливо улыбнулся, оправив на себе тонкие складки , большие влажные глаза его поочередно останавливались на каждом из нас, проникая в самую душу и вызывая трепет во всем теле.
- Кто же сделал такое - смог наконец выговорить Молоточек, - и почему ты не защищался? - мой брат стоял перед ним стройный, широкоплечий, решительный.
- Я был вместе со всеми и работал, когда напал огромный жук. Я не смог убежать и он стал терзать меня своими страшными щупальцами, вдавил в землю, безжалостно и беспощадно вонзал в тело мощные челюсти. На крики о помощи никто не отозвался. Я думал, что умру от боли и вот поэтому я сдесь.
Эти слова потрясли наше воображение, его тоненькое изящное тело показалось нам вместилищем невыразимого страдания. Мы в едином порыве бросились к нему и, боясь причинить новую боль, огладили это трепетное тело.
- Ты еще не сказал, как твое имя, - спросил Молоточек.
- Меня зовут Крапинка, - предствился новый знакомый.
Все еще находясь под обаянием Крапинки Молоточек высказал мысль, которая очень неопределенно бродила в наших головах, вертелась на языке:
 - Послушай, Крапинка, а из тебя получилась бы неплохая девчонка. Тебе никогда такое не говорили?
- Да, я знаю, и говорили мне об этом не раз, но я-то не девчонка! Я мальчик, и было бы очень обидно, если бы и вы стали считать меня девчонкой! - как только Крапинка сказал это, слезы снова неудержимо посыпались из его глаз. Молоточек, а с ним и все мы очень огорчились от того, что обычный полушутливый вопрос вызвал такую неподдельную горечь.
  Мы снова бросились утешать своего нового товарища, при этом я непроизвольно близко приник к трогательно-тонкой шейке, нечаянно коснулся израненой груди.
Крапинка оказался очень чутким на проявление нежности, он мягко выгнулся в мою сторону, а в меня, вдруг, ударил, насторожил знакомый аромат той поспешной и страстной любви, которую я испытал в душистой комнате перевертышей. То же самое почувствовал и Бочонок. Я понял это по его растерянному взгляду, брошенному в мою сторону.
С трудом продираясь сквозь действие волшебного аромата я пытался сообразить, кто же мог издавать его? Я и мои братья исключались решительно. Так кто же? Ответ напрашивался сам собой. Запах, возбуждающий страсть, мог принадлежать только этому израненному и заплаканному мальчишке.
Братья, не испытав того, что когда-то испытали мы, продолжали утешать Крапинку, слишком откровенно ищущего их прикосновений.
Унижение, которое я пережил когда-то, слова, которые до сих пор не дают покоя, обида, не нашедшая своего разрешения - все в миг проснулось во мне и помогло пересилить чары этого колдовского тела.
- Братья, мы забыли про задание на сегодня. Что скажем Наставнику вечером? - я старался привести всех в чувство.
Дисциплинированный Пика первый пришел в себя, за ним последовали Бочонок и Фонарик. Мы долго стояли, пытаясь сообразить, что же произошло, в то время, как Молоточек все еще держал лапку Крапинки в своей.
- Нам надо работать, Крапинка, но я надеюсь еще встретить тебя где-нибудь и поговорить. Я не прощаюсь с тобой, Крапинка!
Мы, возбужденные и переполненные впечатлениями покинули комнату, где произошла эта удивительная встреча. В том, как она подействовала на всех нас еще следовало разобраться, но в легкой горечи, которая осталась, не приходилось сомневаться. Мы напрочь забыли дослушать рассказ Пики о его интересных наблюдениях во время похода.


       - 2 1 -


       Лекарь отпустил своего помощника и, когда тот скрылся, обратился к юному муравью, почтительно стоящему перед ним: « Кто ты и что привело тебя сюда?».
- Я изранен, дедушка, и нуждаюсь в помощи. Я много пережил в последнее время и кроме лечения прошу еще и вашей защиты. Мою душу и тело держит в плену один очень сильный и могущественный Начальник дома а жизни моей угрожает смертельная опасность.
Старик опустив глаза, слушал, что говорил этот, трепещущий от страха муравьишка. Его не чтили бы, как мудреца и волшебника, если бы он не видел того, что не дано было увидеть другим, не обладал тем могучим сверхчутьем, которое еще никогда его не подводило, много раз подсказывало верное решение и позволило заслужить авторитет в семье.
- Ты говоришь, что изранен и очень напуган. Подойди ближе, я хочу осмотреть раны, а о твоем душевном состоянии поговорим чуть позже.
Старик-Лекарь глянул на глубокие порезы, его чуткие лапы слегка коснулись головы, груди и бедер. Молодой муравьишка вздрагивал от прикосновений, слезы заволокли его глаза, но он напрасно ждал продолжения страданий. Прикосновения оказали волшебное действие, боль уже не казалась такой непереносимой.
Лекарь, много переживший на своем веку, без слов видел, что порезы эти носили особый характер и были скорее укусами чьих-то сильных челюстей, чем ранами, полученными при других обстоятельствах. Место их расположения указывало, что нанесены они были в любовном экстазе тем, кто и наклонности имел особые, жестокие и извращенные. Отчаянный страх мальчишки, его слезы могли означать только одно: он и вправду находился в плену всесильного, не знающего пощады тирана.
- Когда я работал, на меня напал…, - Лекарь, испытующе взглянув на муравья, остановил его, коснувшись груди.
- Я очень долго живу на свете, малыш, поэтому не пытайся обмануть меня, говоря о злом жуке или о чем-то в этом роде, а ты ведь именно об этом и собирался рассказывать, - он улыбнулся понимающе и лукаво, - я хочу знать всю правду, если, конечно, ты доверяешь мне настолько, что рассчитываешь на помощь и защиту.
Юный муравей заливаясь слезами поведал о том, что он выстрадал в ненавистной душистой комнате, выполняя самые извращенные причуды над своим телом, о желании избавиться от порочного и ненавистного запаха. Скрыл лишь имя того, кто держал его в плену, вместе с другими развращая душу и тело.
- Хорошо, ты получишь лечение, малыш, но знай , что идет оно впрок только тому, кто искренен со мной и правдив. Если у тебя есть, что еще сказать мне - говори сейчас, потом может быть поздно и даже я не смогу ничего предотвратить.
Муравей с благодарностью приник к старому Лекарю. Да, он сказал все, готов слушаться и во всем повиноваться.
Знал ли старик, что признаться, рассказать всю правду было для него равносильно смерти!
       
       * * *


Начальник Тайной службы шел в штаб Верховного на обычный доклад и думал, что нужно было бы хоть немного расслабиться, скинуть какую-то долю напряжения, которую накладывала его служба. Рослые стражи, увидев Тайного, отсалютовали в знак приветствия и отступили в стороны . Верховный встретил его с добродушной улыбкой, обменялся традиционным приветствием и приготовился выслушать доклад о текущем положении дел, о событиях и интригах, которые были под надежным контролем Службы. Тайный же, словно забыв о желании дать себе минутный отдых от страстей и забот, пристально пригляделся к Верховному и его неприятно поразило благодушие, с которым встретил его глава дома. Он терпеть не мог это состояние в ком бы то ни было, а в самом себе в первую очередь. От благодушия до преступной безответственности и бездействия один шаг. Когда такое состояние преобладает над остальными чувствами, одно неверное движение может разрушить все, что создавалось раньше. Его может позволить себе кто угодно, но не Верховный Главнокомандующий!
Тайный сухо и коротко изложил события, дав им свою стратегическую оценку и собрался уже покинуть помещение штаба, когда Верховный все с той же полуулыбкой подошел к нему и дружески дотронулся своей могучей лапой.
- Тебе ведь известно, Генерал, что молодая мать семьи уже много раз произвела на свет свое здоровое и крепкое потомство и постоянно нуждается в посещении самцов, чтобы этот процесс не останавливался ни на мгновение.
- Да, мне это известно и не только по слухам. У нее волшебное тело, она плодовита и любвеобильна, но вы ведь не для того задали свой вопрос, чтобы услышать мое подтверждение тому, что и так очевидно?
- Конечно, Генерал, не для этого, но, как мне кажется, тебе, здоровому и сильному, следует чаще бывать в покоях Королевы. Она в восторге от твоих посещений, помнит каждое и восхищается их силой и страстью. Я понимаю и ничего не имею против твоих особых пристрастий, в которых, признаюсь, и сам не без греха, но любовь к мальчикам не может заменить заботу об увеличении потомства а, значит, и могущества семьи.
Верховный сделал вид, что это всего лишь шутливый диалог двух влиятельных военачальников, а Тайный сделал вид, что прекрасно понял шутливое порицание и заверил, что на досуге обязательно подумает об этом серьезно и основательно.
Они расстались, почти дружески.
       Выйдя и лишь на секунду остановившись, Тайный решительно повернул в направлении покоев Королевы. Слова Верховного будто внесли огонь в его желание, воспламенили, сильная и страстная натура его мигом отозвалась и потребовала удовлетворения, да, и зачем откладывать на потом то, что можно было сделать прямо сейчас. Он стремительно вошел в покои, где все жило любовью, лаской и требовало того же от других.
Открывшаяся перед ним картина могла шокировать кого угодно, но только не Тайного, который в своих любовных фантазиях превзошел многих, знающих в этом толк.
Большое, душистое тело Королевы млело от страсти в обьятиях сразу нескольких самцов, которые старательно и вдохновенно заполняли семенем емкие пузырьки на ее брюшке. Был как раз период кладки яиц, они были повсюду, исторгнутые неутомимым телом в перерывах между любовными баталиями. Но, чтобы вдохнуть жизнь в эти муравьиные зародыши требовалось огромное количество семени, в котором Королева не должна испытывать недостатка.
  Неожиданное и стремительное появление Начальника Тайной службы не осталось незамеченным многочисленными любовниками. Их словно ветром сдуло в направлении выхода.
Молодая самочка давно ждала прихода этого мощного и неутомимого в любовных утехах самца, даже некоторые вольности, которые он позволял себе и которые, по- началу, были для нее полной неожиданностью, воспринимались теперь с восторгом и восхищением. Одно его посещение значило для нее больше, чем несколько других.
Если бы она могла знать, что страстный любовник имеет особые пристрастия, что обладание ее телом отнюдь не доставляет ему того утонченного наслаждения, какое он получает, обладая гибкими, изящными, покорными телами юных самцов, а его очередное посещение всего лишь необходимая, не лишенная приятности процедура.
Он и покинул без сожаления этот дурманящий покой, чтобы вернуться к своим важным, не терпящим отлагательства делам.



       - 2 2 -


-Молоточек, Орешек, Пика, вы были когда-нибудь на воле, знаете, что это такое?
- Ну, конечно, Крапинка! Мы не просто были на воле, мы там работали, играли, отдыхали и прямо скажем - нет ничего лучше яркого солнечного света, душистых цветов и трав, легкого ветерка, который как будто играет с нами: то сбивает с ног, то, наоборот, подталкивает и помогает бежать. А сколько интересного можно встретить на тропинках или в тенистых зарослях. Иногда смотришь, ползет огромная гусеница, или перебегает дорогу рогатый жук и, вместо того, чтобы, как нам приказывали, ловить их и тащить домой, мы сами с трудом уносили ноги. А как здорово собирать молодые семена! Нам разрешалось даже попробовать немного вкусного сока, который в них находится, - мы дружно проглотили слюнки при воспоминании о сладких денечках.
А, скажи, Крапинка, тебе приходилось когда-нибудь видеть себя со стороны?
- Как это - « со стороны» ?
- А, вот так ! Однажды мы работали на переноске воды из ручейка и там-то и увидели себя со стороны. Наклоняемся к воде, а оттуда на нас смотрят какие-то муравьишки, строят рожицы, размахивают лапами, таращат глаза. Мы испугались и уже хотели убежать, но Наставник сказал, что это мы самые и есть, только просто отражаемся в воде и, знаешь, Крапинка, нет ничего лучше играть у воды, которая так интересно тебя отражает. Можно дурачиться сколько хочешь и в воде все это будет видно, как будто мы сами с собой играем!
Я хотел рассказать нашему новому знакомому, что не всегда так радостно где-нибудь отражаться. Однажды я отразился в волшебных глазах одной прекрасной бабочки, которую, через минуту, убили наши отважные воины, но, почему-то, было мне в то время совсем не весело.
Мы не ожидали, что Крапинка так повеселеет и воспрянет духом после нашего рассказа, который и на нас подействовал необыкновенным образом.
Мы с удовольствием работали, выполняя несложные задания, но судьба Крапинки не оставляла нас равнодушными, особенно в этом преуспел Молоточек. Он с обожанием ловил каждый взгляд, каждый вздох и каждое слово своего нового друга.
- Нет, я никогда не видел того, о чем вы говорите, но все бы отдал, чтобы взглянуть хоть одним глазком! Хорошо бы побывать на воле вместе с вами.
- Так зачем откладывать то, что можно сделать прямо сейчас?
Взявшись за руки мы покинули владения Лекаря и пошли по главному коридору к выходу. Несколько раз нас останавливали особо ретивые надсмотрщики с намерением пополнить нами ряды неугомонных муравьев, работающих в доме, но цветные повязки на голове, означающие, что мы находимся на лечении и распоряжаться нами может только Лекарь, позволили беспрепятственно следовать дальше. Мы весело шутили и смеялись, когда я почувствовал, что лапки Крапинки, зажатые с одной стороны мной, с другой Молоточка, задрожали.
Я обернулся в ту сторону, куда смотрели его встревоженные глаза и увидел то, что так его испугало. На посту среди разведчиков стоял высокий статный офицер, который, судя по сияющим знакам отличия, был очень большим начальником. Офицер впился в нас взглядом, и, кажется даже сделал шаг в нашу сторону. Но все это мигом забылось , когда мы увидели шедшую навстречу группу молодых военных, где был наш Наставник. Мы радостно бросились к нему, не замечая, как скрестились взгляды высокого офицера в сверкающем панцире и нашего Наставника.
На Крапинку жалко было смотреть. Его сияющий взгляд и радостный смех за мгновение до этого разом потухли, словно окунулись в холодную воду.
Молчаливый поединок взглядов между командирами, странное поведение Крапинки не остались незамеченными, да и Наставник был чем-то очень встревожен.
- Мы сделали что-то не так, Наставник ? - спросили мы , чувствуя свою невольную вину.
- Да! Вы совершенно напрасно покинули владения Лекаря, не спросив у меня на это разрешения, - Наставник положил руку на голову Крапинки и ласково погладил, - один ты все знаешь, малыш, но говорить, конечно же, не будешь даже под пыткой. Тот, кому ты принадлежишь, слишком всесилен и жесток, я верно говорю?
Мы сделали вывод, что Наставник знает, кем является высокий офицер и что своим неожиданным появлением мы разрушили то, что им старательно оберегалось.

Ни о каком выходе из дома уже не думалось, хотя Наставник и постарался успокоить нас и ободрить. Во владения Лекаря мы вернулись огорченные, машинально принялись за работу, но дело не хотело спориться. Мы забились в укромный уголок, уселись на пол и стали вяло переговариваться между собой.
С Крапинкой, который испытал смертельный ужас при виде странного военного, снова произошла перемена, удивившая нас пожалуй больше, чем та случайная встреча. Он, словно решив что-то для себя, улыбался сквозь слезы и пытался расшевелить всех во что бы то ни стало. Вскочив с места он крикнул срывающимся голосом: « Кто хочет поиграть, догоняйте меня!»
Мы только молча посмотрели в его сторону, в то время, как Молоточек вскочил и во весь дух припустил вдогонку. Вскоре смех Крапинки и моего брата стих где-то в отдалении.
- Пика, как ты думаешь, кто был тот таинственный офицер, ведь он большой начальник, это сразу видно. И почему он так пристально смотрел на нас и Крапинку?
- Да, это большой начальник, генерал по званию. Вы видели его знаки отличия? Два скрещеных копья повторяются три раза. Не тот ли это Начальник Тайной службы, от которого пытается защитить нас Наставник и, если это так, то все мы влипли в скверную историю.
- Но почему так испугался Крапинка хотелось бы знать?
- А, кстати, куда убежали Крапинка и Молоточек? Подождали бы, пока придет Лекарь или Наставник, - спохватился Фонарик, заставив нас в тревоге встать со своего места.
        Мы решили искать их, пока опять не случилось что-нибудь непредвиденное, хотя точно знали, что во владениях Лекаря мы были в безопасности. Отойдя совсем немного мы услышали тихие голоса, переходящие в горячий шепот. Звуки раздавались из крохотной полутемной комнатки, где хранились душистые травы, нужные для приготовления лекарств. Я услышал голос Молоточка:
- Крапинка, милый, я не могу сделать то, о чем ты просишь, хотя очень тебя люблю. Что скажут братья, если узнают ?
- Меня в любой момент могут забрать отсюда! Я, возможно, погибну и никогда больше не увижу тебя. Вы попали в трудное положение, но вы свободны и можете делать все, что хотите. У вас такой смелый и заботливый Наставник, у меня же нет никого, кто бы защитил. Я люблю тебя, Молоточек, и хочу быть твоим прямо сейчас, а там и погибнуть не страшно!
- Кого ты боишься, Крапинка, уж не того ли важного офицера, что так смотрел на нас, а ты дрожал и плакал?
В это время мы вошли в комнату и увидели, как Крапинка, крепко обняв брата, страстно приник к нему, а все пространство вокруг заполнял нежный, волнующий, сводящий с ума запах.
       - 2 3 -


        Верховный Главнокомандующий и Начальник Тайной службы в сопровождении офицеров свиты шли по главному коридору. Их целью была проверка состояния дома и его численности.
Муравьиная жизнь полна трудов и опасностей, а, поэтому, очень коротка. Надежен и крепок тот дом, где многочисленны и плодовиты самки, где неутомимы и любвеобильны самцы-производители, но было бы ошибкой сбрасывать со счетов еще одну категорию муравьев, на которой держится мощь семьи, ее опора и маневренность.
В настоящее время в семье набралось огромное количество самок, которые, сделав две-три кладки яиц и выведя незначительное потомство, теряли свою основную функцию по воспроизводству. Самцы обходили их, словно пустое место так, как их притягательный запах изчезал безвозвратно. К пышным, плодовитым, ароматным самочкам была неиссякаемая очередь из обуреваемых страстью самцов, те же, кому сделать это не позволяло время, становились завсегдатаями мест обитания душистых мальчиков, но при этом драгоценное семя тратилось впустую.
Самки, которые перестали ими быть, сильные, статные, озверевшие от непонимания того, что с ними происходит, заполняли все углы и помещения дома, пускали в ход мощные кулаки при малейшем невнимании к своей персоне. Они и сейчас, встрепанные и злые, слонялись по коридорам, то и дело попадая на глаза высокому командованию.
- То, что с ними произошло вовсе не трагедия для дома, скорее наоборот. Из них получаются замечательные вояки, они сильны, свирепы и умеют хорошо драться, - высказал свое мнение старый бывалый офицер.
- Они же развращают нам армию! Некоторые, забывая, что уже потеряли свою привлекательность, напропалую пытаются сооблазнить как можно больше солдат. Ты бы видел, что делается на привалах, во время кратких стоянок.
- Не вижу в этом ничего сверхестественного. Солдат, который в силу своего долга лишен общества самок должен же как-то сбросить напряжение, а тут все под рукой!
- Часть из них можно отдать в распоряжение Начальника строительства. Я видел, как работают те, кто уже начал привыкать к своему новому положению. Они во много раз сильнее, чем обычные наши низкорослые работяги.
Офицеры пообещали заняться этим сразу же, не откладывая. Особо изобретательные выдумщики предложили, для потехи уставших за день муравьев, устраивать бои, отбирая из множества новоявленных самок особо свирепых, благо силы у тех было хоть отбавляй.
- Да, вот к примеру, хоть эта, - сказал один из офицеров, самый молодой и энергичный. Он бросился в сторону дальнего угла и вытащил на всеобщее обозрение высокого ладно сложенного муравья. Все с интересом уставились на ту, которая, возможно, в недавнем прошлом отдавалась кому-нибудь из них. О том, что недавно это была самка, говорило ее сильное и массивное тело, когда-то производившее потомство, ткавшее полотно для коконов. Теперь же оно представляло грустное зрелище: затравленный взгляд, пустые, почти изчезнувшие мешочки на груди, где когда-то содержался питательный сок и полное отсутствие притягательного , дурманящего запаха.
Бывшая самка попыталась вывернуться из бесцеремонных объятий, но молодой офицер был силен и настроен очень решительно. Он вытащил ее на средину площадки, где военные ждали развязки увлекательного действия и стал демонстрировать собравшимся широкие бедра и мощную грудь. Ну, чем не борец!
Того, что случилось вслед за этим не ожидал никто, даже улыбки не успели слететь у ожидающих веселое представление.
Почти не изменив положения тела самка молниеносным движением нанесла разящий удар в голову обидчика. Офицер, мгновенно потерявший опору, оказался на полу, а над ним, бессильно опустив огромные кулаки и не в полне осознавая того, что сделала, стояла грозная воительница. Офицеры выхватили кинжалы, но Верховный остановил их. Он дал знак Начальнику стражи, каждое слово которого ловила идущая следом охрана и отважного муравья окружило множество вооруженных воинов. Тот не стал противиться и зашагал по коридору в помещение для арестованных.
_ Что делать с этим громилой, изрубить на куски? - спросил Начальник стражи.
- Не нужно этого делать! Мы искали случая развлечься и получили то, что хотели. Семья нуждается в смелых и бесстрашных воинах, а, в том, что они бесстрашны мы смогли сейчас убедиться. Я думаю, им найдется должное применение, а молодому офицеру это послужит хорошим уроком отваги и воинского мастерства.
       
       * * *


Наше тревожное настроение мгновенно улетучилось, когда мы уидели сильную стройную фигуру Наставника и, шедшего рядом с ним старого Лекаря. Его роль так и оставалась для нас загадкой, но ясно было одно: он, способный многое предвидеть заранее, сознательно шел на риск, ограждая нас от опасности.
Все смешалось в голове: и фигура в темном углу детской, тот странный отбор, когда многих уносили куда-то прямо из колыбели, трагедия на ночной площади, участие к нам и опасность, которой подвергал себя этот непостижимый старик. Как все это объяснить?
Наставник еще издали с улыбкой поприветствовал нас и мы, забыв обо всем на свете бросились к нему, обступили, стараясь выразить свои чувства. Он привлек нас к себе , погладил головы, плечи, обнюхал каждого и не было сейчас никого на свете более нужного, более близкого для нас, чем он. Мы, самовольно покинув владения Лекаря, здорово огорчили Наставника, поставили его в трудное и опасное положение и теперь готовы были принять самое суровое наказание, но, заглянув в его глаза, не увидели там осуждения. В них было понимание и неподдельная любовь!
Старик-Лекарь, стоя поодаль, наблюдал за встречей, а мы, полные благодарности и почтения, подошли к нему, чтобы еще раз ощутить его волшебные прикосновения.
За всем этим мы не и заметили, как изчез куда-то Крапинка.

       * * *

- Это его дети, отец! Ты ведь знаешь, о ком я говорю? Я, если нужно, отдал бы за него жизнь, но он ушел, тогда я поклялся, что буду защищать его детей перед лицом любой опасности! - мы слушали голоса Лекаря и Наставника расположившись на мягкой душистой траве в одной из комнат. Они сидели тут же и, разговаривая, гладили нас по головам. Было невыразимо хорошо и спокойно, как тогда, в жилище колдуна-отшельника.
-Да, мой мальчик! Ты не единственный, кого он заставил вспоминать о себе, в ком разбудил душу. Я тогда тоже стоял перед выбором, покинуть дом, или остаться. Победило второе. Кто же будет помогать тем, кто не знает ничего, кроме повиновения и тяжкого труда, кто защитит их? Мне было проще, чем ему, я ведь прожил в доме очень долгую жизнь и, в отличии от него, знал все обычаи и порядки. Я смог бы защититься, он бы не смог! Он ушел туда, откуда пришел, в свою непостижимую страну любви и добра. Нам трудно и вообразить, что она есть, но она есть, просто мы сознательно избрали другой путь в надежде существовать вечно.
- А теперь, мальчики, рассказывайте о том, что тревожит вас, спрашивайте то, что хотели спросить, - Наставник с доброй улыбкой посмотрел на нас и приготовился слушать.
Мы рассказали о своих огорчениях, опасениях, не забыв упомянуть и о радостях потому, что и они у нас были.
- Орешек, Бочонок, вы разве не желаете знать правду одного своего приключения? Ведь вы узнали тогда кое-что интересное ?
Он напомнил о том, что давно требовало выхода, о постыдном, по нашему мнению случае, признаться в котором тяжело было даже Наставнику.
Он спокойно и участливо слушал, а у меня, вдруг, мелькнула мысль, что Наставник, задавший этот прямой вопрос, давно все знает. Но откуда? Ведь никто, ни Бочонок, ни я никогда ни обмолвились и словом. Видя наши вопросительные взгляды Наставник улыбнулся понимающе и лукаво.
- Я ведь не зря пожелал опекать одних маленьких трогательно-добрых и непоседливых хранителей своих и чужих тайн, которые для меня совсем не являются тайной. Я надеялся, что вы отбросите ложный стыд и сами попросите совета потому, что доверяете мне. Или я был не прав?
- Наставник, они сказали тогда, что мы не настоящие муравьи, что нам уготована одна судьба- стать их любовниками так, как мы никогда не сможем произвести потомство, а самочки для нас несбыточная мечта.
- Все, что вам пытались внушить - неправда от начала и до конца. Нет более настоящих муравьишек-мальчиков, чем те, кем являетесь вы. У вас доброе, мужественное сердце и я горжусь вами.
- Дедушка, а что скажешь ты? - мы хотели, чтобы и старик-Лекарь сказал нам что-нибудь ободряющее . Мы уже не боялись его, как раньше, прижимались к нему, тормошили, брали в свои его, похожие на корни старого дерева лапы.
- Как бы моя похвала не заставила зазнаться этих муравьишек, но должен сказать - вы самые лучшие из тех, кого мне приходилось знать в последнее время, и мальчики вы настоящие, и потомство от вас будет таким же замечательным, как вы сами, - с этими словами он, улыбаясь в усы, одним движением стряхнул нас в густую пахучую траву и мы затрепыхались там, хохоча и отбиваясь что есть силы.
Как хорошо, как радостно было нам в эту минуту! Далеко-далеко куда-то ушли опасности и тревоги, да, и были ли они вообще в том теплом и счастливом мире, который нас окружал!
       - 2 4 -

       

Крапинка незаметно выскользнул из комнатки, где их застали братья Молоточка. Каким же сладким был тот миг для него, не знавшего ничего, кроме жестокого, изощренного глумления над своим телом. С какой самозабвенной радостью он отдал бы это тело юному, заботливому, трогательно-нежному Молоточку, еще не испытавшему вкуса настоящей любви. Ненавистные комнаты, где все дышало негой и развратом, безжалостные объятия неутомимого, всесильного своего любовника, из которых он всякий раз не надеялся выйти живым, внушали ему неподдельный ужас. Там, во владениях Лекаря среди этих необычных мальчишек, своих ровестников, он чувствовал себя настолько хорошо, но и настолько лишним, что хотелось расплакаться.
Он так и сделал, забился в укромный уголок за поворотом стены и зарыдал, сжимая кулачки. Как хорошо было бы избавиться от страшного плена, уйти в счастливый и радостный мир, где живут эти наивные и добрые муравьишки, но цепи неволи сильны и ему никогда не удастся их разорвать!
Он сидел так, пока чье-то прикосновение не возвратило его к действительности. Крапинка поднял глаза и увидел склонившегося над собой ординарца, которого много раз видел в помещении штаба Начальника Тайной службы.
- Вот ты где, красавчик! Тайный ждет. Он велел найти тебя и доставить к нему. Ты, кажется, уже забыл об этом? - он протянул Крапинке свою сильную, горячую лапу и поднял с земли, не упустив случая прижаться всем телом. Ординарец так и шел, крепко сжимая его дрожащую лапку.
Когда они входили в помещение штаба Крапинку было не узнать. Он всеми силами старался осушить слезы и унять страх, ведь Генерал ждал не заплаканного, дрожащего, ищущего сострадания мальчика, а изящного, сооблазнительного и трепетного любовника.

Повинуясь едва заметному движению ординарец покинул помещение, оставив Крапинку наедине с начальником. Тайный стремительно повернулся и сделал несколько шагов навстречу. Он, обходивший незадолго до этого посты разведчиков, был еще при всех своих воинскаих регалиях, но увидев, что Крапинка доставлен, улыбнулся и стал медленно освобождаться от того, в чем не было теперь никакой необходимости.
- Может быть нужно сначала узнать, что у тебя на уме и только потом снимать оружие, как ты думаешь, малыш? Возможно я поступаю слишком опрометчиво? Да не дрожи ты так, ведь я пока не сказал, что не доволен тобой. То, что мне нужно было узнать , я узнал. Твои новые знакомые просто замечательные молодые красавцы и вполне соответствуют тому, что о них известно. Да и Наставник их, признаюсь, оправдал мои ожидания. Это достойный противник и я , возможно, скоро встречусь с ним в честном поединке один на один.
Тайного, вдруг, обожгла одна мысль, заставив пожелеть о сказанном: он слишком доверительно и мягко ведет себя с пацаном, у которого совсем другое назначение. Что с ним сегодня? Неужели даже краткая разлука с этим смазливым сосунком так подействовала на него? Он ненавидел себя за непростительно допущенную слабость. Ее никто и никогда не должен был видеть! Он малодушно проявил свои чувства, попался на том, что сам без сожаления преследует.
Тайный резко повернулся и посмотрел на Крапинку, напряженно ждавшему своей участи.
-Ну, что стоишь, отправляйся в комнаты на свое привычное место, там тебя, наверное, уже заждались нетерпеливые клиенты!
- Вы обещали мне свободу после того, как я выполню задание. Я его выполнил, хотя эти молодые муравьи не сделали мне ничего дурного!
- Ты слишком часто говоришь «мне» и « меня», малыш, - он притянул к себе слегка упирающегося муравьишку, запрокинул назад его голову и пристально заглянул в глаза - ну, скажи, кто-нибудь из них наверняка не остался равнодушен к твоим прелестям , и ты сейчас, возможно, сравниваешь его с остальными? Но разве можно этих мальчишек, какими бы они ни были, сравнить со мной, и ты сейчас поймешь, почему.
Крапинка и не заметил, как оказался на жесткой скамье, месте своих любовных пыток. Тайный, зная, что причиняет боль, склонился над ним и не отводя взгляда стал медленно раздвигать тонкие створки панциря на его теле. Муравьишка от страха часто-часто задышал, тело его обнажилось, выгнулось и предстало перед нетерпеливым любовником нежное и трогательно-беззащитное. Трепетные волны сотрясали его с верху до низу, только усиливая бешеное желание. Тайный приник к сводящему с ума объекту своей страсти и начал медленно двигаться сверху вниз, стараясь в полной мере ощутить каждый миллиметр тела, уловить самый тонкий его аромат. Коснувшись трепетного бугорка внизу Тайный уже не мог больше сдерживаться.
       Он одним движением перевернул это юное, почти невесомое тело и с упоением проделал с ним то, что еще, совсем недавно, но с гораздо меньшим упоением вынужден был проделать с телом Королевы.


       - 2 5 -


  Наставник, наконец, забрал нас из владений старика-Лекаря, где за короткое время произошло столько разных событий. Он сказал, что работать мы теперь будем на расчистке главной муравьиной тропки, куда обрушился целый камнепад во время последнего урагана, что ночевать нам, возможно, придется на улице и там же мы должны будем находить себе пропитание.
Знал ли Наставник, какой поток счастья обрушился на нас после его слов? Радости не было предела, благодарность не знала границ! В едином порыве мы бросились к нему, к его сильным рукам и добрым глазам. Мы так соскучились по вольному простору, душистым тропинкам и свежему ветерку, по своим друзьям-муравьишкам, что готовы были делать все, только бы не оставаться в доме, который, стал казаться нам мрачным и неуютным пристанищем.
  Между тем близился вечер, коридоры заполнялись толпами возвращающихся с работы мураваьев, кругом царило радостное возбуждение. Подошла группа молодых офицеров и Наставник, простившись и пожелав нам спокойной ночи, ушел.
- Пика, ты обещал показать то, что никто из нас еще не видел, так сделай это сейчас, ведь скоро мы надолго уйдем из дома.
 - Да, братишки, вы многого не видели, а я уже имел возможность кое с кем познакомиться. Я покажу вам мальчиков-производителей. Они родились в одно время с нами , выросли и готовы к спариванию с самочками.
- Ты знаешь и об этом, Пика?
- Конечно. Об этом говорят, иногда, солдаты в казарме, когда говорить уж совсем не о чем, но я о них знаю не по слухам.
- И чем же интересны эти мальчики-самцы?
- Пойдемте, и вы сами все увидите!
Мы, все пятеро, шли по широкому коридору. Навстречу то и дело попадались знакомые муравьишки, наши приятели по прежней работе, мы радостно бросались друг к другу, приветствовали, называли по имени.
Войдя, наконец, в один хорошо устроенный, тихий и уютный коридор мы увидели множество невысокого роста мальчиков, крепких и широкоплечих, которые старательно разбирали ворох травы и сухих былинок и переносили в чистое теплое помещение с высоким потолком, в котором, как оказалось, сами же и проживали. Нам бросилась в глаза некоторая странность в их поведении. Мы, например, когда делали какую-нибудь работу, то обязательно перекликались между собой, подшучивали, придумывали всякие розыгрыши особенно, если работа была на улице. Сдесь же все трудились молча и сосредоточено, почти не обращаясь друг к другу. Вдоль всего коридора стояли на своем посту несколько молодых, таких же, как наш Пика, солдат, вооруженных легкими копьями и щитами. Оказалось, что брат тоже, иногда, нес сдесь свою службу, как и они стоял на карауле, поэтому юные постовые с радостью приветствовали друг друга.
Молчаливых обитателей этой таинственной комнаты опекал Командир с добрыми глазами. То, что мальчики и их наставник очень привязаны друг к другу можно было понять из их поведения. Время от времени, если возникал какой-нибудь вопрос, или что-то не получалось, наставник, ну точь- в- точь, как наш, подходил к ним , помогал, утешал, советовал. Он и сейчас, увидев нас, скомандовал: « Можете отдохнуть, дети!», сел на широкую, идущую вдоль стены скамью, очень искусно сложенную из одинаковых тоненьких прутиков и пригласил остальных последовать его примеру. Несколько мальчиков, те, что хорошо знали Пику, подошли, дружески огладили нас своими сильными и крепкими лапками. Мы сделали тоже самое с радостью ожидая более близкого знакомства.
- Это мои друзья, зовут их Листик, Лучик и Ленточка, - Пика взял лапки мальчишек, соеденил с нашими и мы с удовольствием пожали их.
       - А мы скоро улетим из дома, - сказал Ленточка, но в голосе его не было радости.
- Как улетите, куда, и почему это вас так огорчает?
- Они давно все знают о своей судьбе, - сказал Пика, и было видно, что с ним уже не раз говорили об этом, а доброго и чуткого моего братишку уж точно не оставила равнодушным история их необыкновенной жизни, - мне сказали, что скоро придет такое время, когда они окончательно повзрослеют чтобы спариваться с самочками, да не с какими-нибудь, а с теми, что прошли специальный отбор и живут теперь под неустанной заботой. Только этим самочкам суждено прожить долгую жизнь и положить начало новым семьям».
Тут мне вспомнился день, когда наши войска разорили маленький муравьиный домик, основанный на территории, которую наша семья считала своей, легких, душистых самочек с трепетными белыми крылышками, что так доверчиво прижимались к нам, желающим казаться и сильнее, и лучше. А Пика, между тем, продолжал:
- В один прекрасный день, когда на деревьях распустятся нежные листья, зазеленеет травка и подует легкий ветерок молодые самцы и самочки, повинуясь древнему, как мир инстинкту, который давным-давно все предопределил, расправят крылья, взлетят высоко-высоко к небу, в тот сияющий мир, куда другим, кроме них заказан путь. Искупавшись в солнечно-голубой купели, они разобьются на пары и уединятся кто куда для того, чтобы дать начало новой жизни. Как только закончится эта их короткая любовь, самочки, у которых не будет с этого дня ни дома, ни защиты, опустятся на землю, молодых же самцов, тех, кто прожил всего один счастливый день любви ждет печальная участь. Они лишатся своих крылышек и мертвыми упадут на землю. Такова их судьба!
Фантастическое чутье поможет молодой самочке отыскать крохотную норку в земле, где она отложит яйца и выведет потомство а, затем, если судьба будет к ней милосердна, проживет долгую жизнь в окружении большой семьи, где будет провозглашена Королевой- Матерью.
Пройдет много долгих лет, произойдет много разных событий, народятся и уйдут в небытие тысячи муравьиных жизней и на уютном кусочке земли поднимется большой, теплый и надежный муравьиный дом. И не важно, что никого уже не останется из тех, кто принес в основание дома первую травинку, первое бревнышко кто помнил бы день, когда молодая самочка положила начало новой семье. . .»
Так хорошо сказать, как сказал наш Пика смог бы только тот, кто все это прочувствовал и пережил, как свое личное.
Мы во все глаза смотрели на этих мальчишек, наших ровесников, и отказывались верить, что такое вообще возможно. Но кто и когда решает, кому остаться жить, а кому предстоит умереть , изведав счастье, о котором другие могут только мечтать?
Я, забыв, что стою не один, сказал эти последние слова вслух, заставив всех повернуть головы в мою сторону.
- Отбор был еще в детской, когда все мы лежали в колыбельках, - сказал Листик, - вы видите, у нас нет и уже никогда не будет мешочков с ядом, потому что нам нельзя было делать многое из того, что делаете вы, чтобы стать настоящими муравьями. Зато у нас есть крылья, посмотрите!
Мы с трепетным благоговением дотронулись до замечательных белых крылышек за их спинами, надежно укрытых лепестками тонкого панциря и остановились, потрясенные.
Окружающий мир раз за разом преподносил нам столько загадок и откровений, что их не вмещало наше сознание. Снова я слышу про отбор в детской и снова перед глазами возникает призрачный свет, ломающиеся тени на стенах, маленькие комочки запеленутых тел, которые достают из колыбелек и передают из рук в руки.
Сегодняшнее посещение странных мальчиков, трогательный рассказ о их необычной, печальной судьбе заставили окончательно убедиться, что тогда, в детской, был вовсе не сон, как хотелось бы верить, а самая, что ни на есть суровая реальность. Старейшины, повинуясь инстинкту и неукоснительно следуя одному им ведомому порядку, закладывали будущее семьи, заранее предвидя то, что должно будет произойти в дальнейшем.

Из таких размышлений меня вывел знакомый голос: « Так вот они где, эти своевольные мальчишки. Сколько же мне пришлось побегать, чтобы отыскать их! - это был Наставник, который, оказывается, вовсе не забыл о нас, уйдя по своим делам. Он беспокоился, искал и теперь, взяв наши лапки в свои, повел за собой, пожелав оставшимся спокойной ночи.


       - 2 6 -


- Орешек, смотри, какая красота кругом, - наш Фонарик, как, наверное, никто другой соскучился по разнообразию запахов, мягкой траве и нежной цветочной пыльце. Трогательное общение с природой, умение читать ее запахи, звуки, прикосновения заменяли ему, порой, общение со сверстниками, но мы никогда не обижались на него за это. Мы очень любили нашего скромного и стеснительного братишку, гордились им.
Фонарик упал на теплую землю, увлекая меня за собой в то время, как Молоточек и Бочонок еще продолжали возню на тропинке. Они, торопясь закончить работу в срок, толкали огромный круглый камень, упираясь попеременно то головой, то плечами. Работавшие вместе с нами, уставшие за день муравьишки под окрики командиров и распорядителей работ строились в отряды, чтобы организованно отправиться домой, в то время, как мы, в предвкушении ночи под звездами, расположились в прохладной тени рядом с тропинкой и совсем не чувствовали усталости.
Молоточек и Бочонок бросили, наконец, меряться силой и присоеденились к нам, их мордочки были покрыты пылью, глаза смеялись.
 
А высоко в вечернем небе разгоралось чудное пламя. Оно поднималось от земной кромки и постепенно заполняло все пространство вокруг, потянул легкий ветерок и мы, словно зачарованные, отдались волшебному обаянию природы. Лежа рядом на теплой земле и наслаждаясь тишиной мы молчали, да и нужны ли были сейчас слова? Высоко-высоко в верх уходил синий небесный купол, откуда смотрели на нас звездные глаза вечности, окружающий мир был огромен. Нас, маленьких его обитателей, качала, словно в колыбели, теплая земная ладонь, успокаивала, защищала, согревала. Это величие и красота были до нас, будут и после нас, когда уже ничего не напомнит о том, что пятеро братьев-муравьишек жили когда-то в этом мире, огорчались и радовались, теряли и находили… Но сейчас, в этот синий, волшебный вечер мы ощущали себя бессмертными!
Мы замерли, позабыв обо всем на свете, пока голос Бочонка не привел нас в чувство.
- Братья, сдесь недалеко я приметил пастбище, где кормится тля. Пойдемте туда, тем более, что уже давно пора подкрепиться.
- Конечно, Бочонок, чутье еще никогда тебя не подводило. Веди нас!
Мы оживились и награждая толстячка-брата шутливыми подзатыльниками за то, что так долго молчал о близком пастбище, пошли туда, где оно, по нашим предположениям, и должно было находиться. Тропинка, по которой мы шли, настолько пропиталась запахом добросовестной и старательной муравьиной работы, что по ней можно было читать, как по книге. Фонарик так и делал, вслух перечисляя все, что произошло здесь за день, а мы радовались, глядя на него. Наш братишка снова был самим собой.
Пробираясь почти наугад мы увидели мелькавший сквозь заросли огонек ночного костерка и, не сговариваясь, пошли на его призывный свет.
Вдруг какой-то шорох и тяжелый вздох заставили замедлить шаг. Оказывается в ночном лесу мы были не одни, кто-то устроился здесь на ночлег, собираясь с раннего утра вновь приняться за работу. Нам захотелось узнать, кто же скрывался в густой тьме. Молоточек поднял с земли едва тлеющий светлячок и помахал им в воздухе. Увиденное было настолько необычным и неожиданным, что мы остановились, затаив дыхание.
Под кустом, свернувшись в клубок, лежала волнистая гусеница таких внушительных размеров, что казалась великаншей по сравнению с нами. От неожиданности мы шарахнулись в сторону и только немного позже сообразили, что эта огромная, красивая букашка испугана не меньше нашего. Ее добродушные глаза удивленно таращились, желая разглядеть ночных посетителей, голову украшали замечательные рожки, а разноцветные трепетные ворсинки, покрывающие все тело колыхались и сияли в лунном свете. Это она, устраиваясь на ночлег, вздыхала и шуршала травой.
Разглядывая гусеницу мы и не заметили, как оказались в кольце вооруженной охраны, появившейся откуда-то из-за кустов.
- Почему вы не в доме и что делаете тут в такой поздний час? - спросил воин, самый старый из них, но, приглядевшись, узнал в нас тех, кто весь день разбирал камни на тропинке и приказал стражникам разойтись, - идите к костру, ребята, там вас накормят и дадут напиться.
Плутать в темных густых зарослях в поисках пастбища не было теперь никакой необходимости и мы, следуя совету стражников пошли в центр площадки, где вокруг костра, состоящего из груды светлячков, сидели мускулистые широкоплечие рабочие. Они с интересом смотрели в нашу сторону.
- Это мальчишки из нашего дома, они работают на расчистке большой тропинки - сказал начальник караула, - накормите их и помогите устроиться на ночь.
Через минуту в тесном кругу ночных знакомых мы с удовольствием уплетали вкусное жареное мясо, которого было здесь невероятное количество. Оно лежало неподалеку аккуратно уложенное в кучки, а рослые, статные муравьи, разделившие с нами свой ужин были, как оказалось, фуражирами из нашего дома.
Наевшись до отвала и поблагодарив сидевших у костра мы стали искать место, где можно было бы прикорнуть до утра.
- Пика сегодня спит в казарме и, наверное, завидует нам. Он бы тоже наелся вкусного мяса и с удовольствием заночевал в лесу.
- Этого мяса, Фонарик, он съел, наверное, побольше нашего, когда сопровождал с другими солдатами тех странных фуражиров, о которых хотел нам рассказать при встрече, да не успел. Мы тогда еще нашли Крапинку, помните?
Мы, конечно, помнили тот день, когда наш возмужавший красавчик Пика собирался рассказать интересную историю о каких-то муравьях, которые были самками, а потом перестали ими быть и превратились в красивых сильных муравьев.
Переговариваясь так мы увидели, как от группы сидевших у костра отделился молодой высокий муравей. Приветливо улыбаясь, он шел к нам, всем своим видом показывая, что настроен благожелательно и мы ему очень понравились.
- Вы ищите, где устроиться на ночь? Идите за мной, нам часто приходится ночевать в лесу и мы знаем, как это лучше сделать, - распахнув свою замечательную накидку, от которой сладко пахнуло травой и цветами, он накрыл нас ею, привлек к себе. Мы вновь пошли к уютному ночному костерку.
А со мной в это время творилось нечто необыкновенное. Я был весь во власти счастливого дня, проведенного на воле, теплых синих сумерек, предстоящего вечера под звездным небом, ведь именно об этом я так давно и страстно мечтал. Предвкушение чего-то таинственного и сказочного волновало меня. Под теплой накидкой рядом с большим сильным телом было хорошо и это еще раз убеждало в том, что на воле, где все живет по другим законам, и муравьишки добры и искренни, и чувства свои можно выражать свободно и радостно.
Нас ждали у костра и, как только в сопровождении высокого муравья мы подошли к группе, все сразу задвигались, начали вставать с места и с готовностью снимать с себя накидки.
- Возьмите! Ночью прохладно и они вам будут очень к стати, - муравьи стали надевать накидки нам на плечи. Мы завертелись в их проворных руках, нас весело тормошили, подталкивали, гладили. Неожиданно я почувствовал, как чьи-то сильные руки приподняли меня, накидка упала и рядом со своими глазами я увидел глаза того, кто сопровождал нас сюда. Отразившие свет костра и далекие звезды глаза эти были так глубоки, взгляд их проникал до самого сердца и так закружил голову, что я едва нашел в себе силы не нырнуть с головой в их волшебный омут. Муравей задержал меня в своих объятиях чуть дольше обычного и, видно было, что это доставляло ему огромное удовольствие.
Я оглянулся и поискал глазами братьев. Они в компании ночных знакомых находились в разных концах поляны, там, где свет костра тонул в густых вечерних сумерках.
- Скажи, как зовут тебя? - красавец-муравей, спрашивая это, находился так близко, что слышалось биение его сердца.
- Я Орешек, а это мои братья .
- Вы, наверное совсем недавно появились на свет, такие юные и нежные?
- Мы родились этой весной, но мы вовсе не нежные. Наоборот, мы сильные, мы настоящие муравьи, у нас уже есть мешочки с ядом, - я с гордостью поднял голову, выставляя на обозрение свое сокровище, - и у моих братьев точно такие же!
Ночной знакомый погладил мою грудь и плечи, не забыв отдать должное и драгоценному мешочку, затем бросил на землю накидку и улыбнулся, приглашая сесть рядом.
- Ночи сейчас такие длинные и холодные, так обними меня, мой красивый, сильный мальчик! Мы не замерзнем, если крепко-крепко прижмемся друг к другу, ведь правда? - с этими словами он взял мои лапки и положил их себе на плечи. Я ощутил большое горячее тело рядом со своим, сладкое дыхание и нежный поцелуй…
Все это могло бы показаться странным в другое время, но не сегодня, когда полная волшебного обаяния ночь затмила сознание, сделала встречу нереальной, загадочной. Статные красавцы-муравьи были такими, каких нам еще никогда не приходилось видеть, а, значит и поступки их вполне должны были этому соответствовать. Все, что происходило, воспринималось мной, как красивая, тонкая игра, в которой я был не против принять участие. Я не мог найти в себе силы оттолкнуть того, кто так искренне и красиво изливал свою нежность. Во мне вновь возникло и настойчиво требовало выхода чувство, которое я испытал в комнате душистых мальчиков, но насколько разными были обстоятельства в то время и сейчас. Тогда, вслед за неземным блаженством последовали ложь и презрение, в то время, как сейчас нас окружала искренняя любовь и доброта. Мне захотелось быть щедрым, ведь мне моя щедрость совсем ничего не стоила.
Вдруг мощный удар обрушился на голову крепыша, страстно сжимавшего меня в своих объятиях. Мой покровитель, такой сильный и мускулистый, упал на замлю, на мгновение выпустив меня из рук. Колдовской туман, который уже готов был затянуть меня в свои сладкие сети мигом развеялся. Ничего не соображая я вскочил и оказался свидетелем удивительной сцены, разыгравшейся у костра.
Поляна мигом заполнилась высокими стражниками. Они и несколько здоровяков-фуражиров выволокли в центр площадки тех, кто еще недавно согревал нас своим телом, бросили их на землю и стали безжалостно избивать. Поверженных почти не было видно из-за множества мелькавших в воздухе кулаков и палок, но самым удивительным было то, что, муравьи, имея такое мощное, сильное тело покорно принимали удары, даже не пытаясь оказать хоть какое-нибудь сопротивление.
Мы, не понимая всего случившегося, сбились в кучку в стороне от места схватки. Слишком резким был переход от неземного блаженства к суровой действительности!
- Орешек, как ты думаешь, что сейчас происходит? Этих муравьев избивают за то, что были заботливы с нами?
- Я сам ничего не понимаю, но, думаю, нам нужно уходить и искать другое место для ночлега.
В это время я увидел шедшего к нам офицера отряда сопровождения и непроизвольно затряс головой, пытаясь сбросить наваждение. Внешний вид военного был выше всяких похвал: замечательный красавец, высокий, статный, сильный.
Поистине, это была ночь красавцев-муравьев, но кем же были они, такие разные в поведении, но одинаково красивые и сильные внешне? Офицер попросил ничего не бояться, выбрать место потеплее и спокойно ложиться спать. Он взял с земли брошенную кем-то накидку и отдал ее в наше распоряжение, ласково огладил нас, ободряюще улыбнулся и пошел к своим товарищам.
       

       * * *

Я и братья забрались под накидку, но сон никак не хотел приходить. Мы смотрели в сторону площадки, где расположилась эта странная группа и видели, как несколько крупных, сильных муравьев вместе со стражниками почти волоком подтащили к костру тех, кого только что жестоко избивали. Там был и мой покровитель. Бессильно откинувшись на какое-то бревнышко, он вздрагивал и, как мне показалось, с трудом сдерживал слезы. То, о чем там говорили доносилось до нас, поневоле заставляя прислушиваться.
- Встать смирно и слушать меня внимательно, - офицер, подходивший к нам и просивший ни о чем не беспокоиться, стоял теперь перед небольшим строем покорно опустивших головы муравьев. Он был в полном воинском снаряжении, знаки отличия сияли, крепкие лапы сжимали копье, - вы только что пытались сооблазнить этих мальчишек, я правильно говорю?!
Плечи и головы статных красавцев еще больше поникли. Видно было, что они вполне осознавали свою вину и раскаивались.
- Вы ведь знаете, что с вами происходит и отдаете себе в этом отчет. Вы уже не самки, которым постоянно нужно семя для производства потомства. Вы сильные, мужественные самцы и чем скорее вы это поймете, тем лучше для всех. У вас есть все условия для того, чтобы спокойно и с пользой адаптироваться в новом качестве, так имейте мужество стать тем, кем вам суждено стать. Поверьте, ваш новый облик и звание ничуть не хуже прежнего!
Говоривший эти слова офицер улыбнулся, вдруг, такой покоряющей улыбкой, его большие темные глаза, отразившие лунные блики, заглянули, кажется, в самую душу тех, кто стоял в строю перед ним, что напрочь сняли всю боль и обиду, только что ими испытанную.
Провинившимся муравьям позволили, наконец, разойтись и они разошлись кто куда, виновато опустив головы и не смея поднять глаз.
Мы уже давно вылезли из-под своего укрытия и сидели, с удивлением глядя на все, что происходило перед глазами. Наши тела сотрясала дрожь, хотя ночь была теплой и тихой.
- Братишки, теперь я начинаю кое-что понимать. Ведь это и есть те бывшие самки, о которых хотел рассказать наш Пика. Это их он сопровождал тогда со своими солдатами!
- И мясо, которое мы ели сегодня, те самые поджареные в огне букашки, про которые он говорил.
- Мне очень жалко этих муравьев. Если бы можно было им как-то помочь!
- Я думаю, что помощь здесь не понадобится, скоро они окончательно избавятся от прошлого и будут жить новой жизнью. И красавец-офицер, который здесь главный, и здоровяки-фуражиры, что действовали заодно со стражниками. Они, как мне кажется, и есть те муравьи, для которых уже все закончилось, теперь они настоящие самцы, здоровые, красивые, сильные !
 
Костер давно потух, поразительная ночь скатилась куда-то за горизонт, а мы все сидели, тесно прижавшись друг к другу и смотрели, как на небе разгорается новая, утренняя заря. Офицер, пытавшийся внушить муравьям, что все предопределено заранее и им нужно только смириться стоял чуть поодаль с группой военных. Они улыбались, разговаривая о чем-то и, казалось, совсем забыли о ночном происшествии. Наступал новый день и мы с радостью отдавали себя под его покровительство. В этот день кроме нас вступали и те, кого природа выбрала для совершения своих головокружительных опытов. Одни имели силу и мужественную покорность достойно встретить приговор судьбы, другие страдали и искали сочуствия.
Прибыли отряды рабочих-муравьишек и мы вместе со всеми продолжили наш нелегкий труд, но посмотреть в ту сторону, где работали ночные знакомые тянуло, словно магнитом. Нам хорошо была видна лесная просека и толпа работающих муравьев, гусеница, что пряталась в зарослях прошлой ночью. Ее приспособили для перевозки тяжелых грузов и теперь это огромное гибкое тело скользило по каменистой тропе, то разжимаясь, то сжимаясь вновь. Между разноцветных ворсинок, поразивших нас своей красотой, разместилось огромное количество былинок и бревнышек, зеленых стеблей травы и листьев. Рожки шевелились, чутко улавливая малейшие колебания воздуха а глаза все так же удивленно смотрели на окружающий мир. Сопровождая груз по обеим сторонам ее длинного туловища шли те, кто предоставил нам ночлег в эту удивительную ночь. Они переживали странное превращение, опасаясь выдать зов своего естества и каждый из нас, помня их нежную страсть и беззащитную искренность мысленно, от всей души пожелал, чтобы жизнь была к ним чуточку милосердней!
       

       
       - 2 7 -
       

  Сегодня в очередной раз Верховный получил донесение о том, что в покоях старой Королевы обнаружено огромное количество свежей кладки яиц и множество здоровых личинок, чего в принципе не должно было быть и принял окончательное решение. Он жалел, что не сделал этого раньше, когда ему докладывали о настоящем противостоянии сторонников старой Королевы-матери и тех, кто обязан был служить и исполнять любое желание новой.
Старая Королева утратила свою былую способность производить потомство, в ее покоях уже давно не появлялся ни один самец, запах ее изчез, тело не способно было производить ничего из того, что требуется для выращивания потомства. Огромное количество ее крепких, сильных сторонников постоянно участвует в стычках с охраной молодой Королевы. Чем все это закончится можно легко предугадать. Он отдал приказание усилить охрану покоев молодой Королевы, прошел в штаб и срочно велел собрать все высшее руководство дома.
Приглашенные, одно слово которых значило очень многое, были наделены высокими полномочиями решать судьбу семьи. Они почтительно приветствовали друг друга, но никто не спешил занять свое место, чувствуя важность происходящего. Все ждали появления Верховного Главнокомандующего и он, наконец, стремительно вошел в помещение штаба. Военачальники сошлись в традиционном приветствии и приготовились выслушать сообщение, суть которого многим была известна заранее.
- В семье создалась обстановка, требующая немедленного разрешения. Необходимо определить судьбу старой Королевы, которая имеет массу горячих сторонников и защитников. Постоянные стычки с охраной молодой матери грозят перерости в открытое противостояние двух враждующих партий. Этого нельзя допустить! Я жду ваших разумных и взвешенных предложений.
Военачальники мигом подобрались и задумались. Каждый отчетливо представлял: все происходящее не совсем честно по отношению к старой матери, которая основала дом, прожила долгую жизнь и дала многочисленное потомство. Последнее слово в решении своей участи должно быть за ней и каждый из собравшихся сознавал, что, будь здесь сейчас старая Королева, одно ее движение, одно слово для многих означало бы не только решение его личной судьбы, но и ее бесславный конец. Это приводило в замешательство. Они завидовали тем поколениям семьи, которые избежали этой горькой миссии.
Слово попросил старый военачальник, под умелым командованием которого войско много раз доказывало, что является надежной защитой интересов семьи. Он пристально оглядел собравшихся, его могучие лапы, привыкшие к оружию покоились на рукоятке кинжала. Он был отличным стратегом, но оратором никудышным, поэтому решительно, по-солдатски, предложил отвести для старой Королевы покои в доме, где она, отойдя от власти могла бы дожить оставшийся срок. Эти слова послужили сигналом к тому, что все начали высказывать свои предложения. Плохого старой матери не желал никто. Все сошлись на том, что доверяют справедливое решение Верховному. Он же, выслушав мнение военачальников, заговорил:
- Вы предоставили мне принять окончательное решение и я приму его, согласуясь с вашими пожеланиями. Вы свободны и можете возвращаться к своим обязанностям!

Присутствующие покинули помещение штаба, а Верховный, вдруг, ощутил непреодолимое желание вновь побывать в покоях молодой Королевы, ощутить волнующую тяжесть благодатного сильного тела, вдохнуть волшебный запах любви, который грезился ему и днем, и ночью. После страстных объятий молодой самочки он, много повидавший и испытавший на своем веку, чувствовал такой прилив сил, сбрасывал со своих плеч такой тяжести груз, что, попроси она исполнить любое ее желание и он исполнил бы его, каким бы абсурдным оно не было.
В сладких покоях произошло то, что и должно было произойти. Обилие многочисленных любовников, старательно изливающих семя, ничуть не огорчило Верховного. Самочка была прелестна, неутомима, любвеобильна, а, значит, жизнь, радостная и вечная будет продолжаться!
Уходя, Верховный принял одно единственно правильное, по его мнению, решение, которое мигом устраняло все создавшиеся противоречия.
Вернувшись в штаб он приказал старшему ординарцу найти Начальника Тайной службы и немедленно сопроводить к нему. Только тот мог придумать способ осуществить задуманное.
Начальника Тайной службы вместе со свитой ординарец нашел присутствующим на странном представлении, которое происходило в просторном помещении недалеко от центрального входа.
Весь обширный коридор заполняла огромная толпа возвратившихся с работы муравьев. Сегодня в доме их, возбужденных, переполненных впечатлениями улицы, ждал необычный сюрприз. Многие устроились на выступы и ниши, взобрались на свисающие со стен травинки, пытаясь разглядеть необычное действие и ничего не упустить. Все внимание было обращено на то, что происходило в центре помещения и это заставило ординарца активнее заработать локтями, пробираясь сквозь возбужденную толпу.
Увиденное поразило молодого воина необычностью и размахом.
В центре помещения возвышалась сплетеная из гибких прутьев огромная клетка, в которой бесновались несколько свирепых жуков, покрытых жестким черным панцирем, их огромные головы поворачивались из стороны в сторону, устрашающе клацая челюстями. Чудовища были отловлены накануне и содержались в темной норе под усиленной охраной и только теперь стало ясно, какая роль им отводилась.
Солдаты, ловко орудуя острыми копьями, наносили сквозь решетку ощутимые уколы в паучьи туши, подогревая их боевой дух. Солдат этих можно было понять. Несколько дней и ночей к ряду они, стоя на карауле у жуткой норы и сдерживая могучую ярость этих монстров, испытали на себе всю их отвратительную сущность.
Жуки, пытаясь разорвать прочное сплетение, угрожающе шипели, плевались и тянули к окружающим свои мохнатые лапы.
То, что случилось дальше заставило собравшихся замолчать и насторожиться. В глубине коридора послышались размеренные шаги вооруженных солдат, конвоирующих многочисленную колонну довольно странного вида. Притихнувшая на короткое время толпа взорвалась громкими возгласами, смехом, все принялись бурно выражать свою радость, пританцовывать и размахивать руками.
Вновь прибывшие оказались пленными, захваченными во время недавней засады невдалеке от места, где паслась тля и цвели растения со сладкими семенами, издавна кормившие муравьиную семью. С некоторых пор плантации, располагавшиеся на приличном расстоянии от дома, стали осаждать невесть откуда взявшиеся дерзкие-смельчаки фуражиры в сопровождении хорошо вооруженных солдат. Из-за дальности расстояния контролировать происходящее там было сложно и лишь огромные потери, которые несло войско говорили о том, что необходимо предпринять сорочные меры. И вот результат. Противник повержен и суд победителей будет решать его судьбу.
Раздалась протяжная команда и колонна остановилась невдалеке от клетки с ее страшными обитателями. Пленники затравлено озирались по сторонам, их боевая одежда свисала клочьями, многие были серьезно ранены. Собравшаяся публика, как, впрочем, и пленные очень хорошо понимали, какое представление им уготовано, но они не знали еще кое что из того, что задумали организаторы развлечения.
Снова раздался мерный солдатский шаг и в центр толпы ввели несколько высоких, статных красавцев, в которых многие узнали своих соплеменников. Грудь и плечи их опоясывали травяные жгуты, означающие, что муравьи отбывают суровое наказание за какие-нибудь провинности. Красавцам муравьям, не имеющим для своей защиты ничего, кроме панциря и собственных кулаков было приказано подняться в клетку и принять бой с разъяренными жуками.
Собравшиеся, затаив дыхание, наблюдали за развитием событий. Красавцы атлеты оказались в клетке, где были встречены своими омерзительными соперниками. Завязалась битва, в продолжении которой толпа, не пришедшая еще в себя от жестокости по отношению к собственным собратьям не издала ни единого звука.
Муравьи в клетке образовали неприступный блок из своих тел, не давая врагу разрушить оборону, и, в скоре, раздался отчаянный рев. Это жуки, у которых были сломаны челюсти и вывихнуты волосатые лапы-щупальца издали его, чувствуя шаткость своиз позиций. Потери не обошли и муравьев-гладиаторов. Отчаянно отбивая атаки превосходящего в силе противника, не имея ничего для своей защиты они, вскоре, один за другим начали валиться на жесткий пол, изнемогая от ран. Слишком неравными были силы!
Следующая команда прозвучала очень кстати. Несколько вооруженных солдат, открыв дверь клетки выволокли оттуда всех своих соплеменников. Отныне их объявили свободными и приказали отправиться во владения Лекаря для оказания помощи.
Молодой ординарец увидел, как солдаты отделили от толпы изнемогавших пленных небольшую группу и, подгоняя копьями, втолкнули в страшную клетку. Уже предвидя то, что должно было произойти в дальнейшем, содрогаясь от омерзения и ужаса, воин поспешил покинуть толпу. Позабыв о приказании Верховного молодой ординарец отошел от места где происходило массовое, изощренное убийство на такое расстояние, куда бы не доносились предсмертные вопли и сел там, пытаясь привести себя в нормальное состояние.
Предстать в таком виде перед Тайным и его разведчиками значило бы пополнить ряды смертников внутри той страшной клетки.

       * * *

Тайный окинул оценивающим взглядом высокую, крепкую фигуру молодого ординарца Верховного и не смог сдержать пренебрежительной усмешки. Он, стоя в толпе в окружении свиты, уже давно заметил посыльного и не отказал себе в удовольствии понаблюдать, как ведут себя и что чувствуют те, кто служит и подчиняется распоряжениям Верховного. Не прошли незамеченными для него интерес молодого воина к необычному представлению, его растерянность при виде толпы пленных и, наконец, позорное бегство в избежание сцен, которые совсем не лишне видеть молодому, сильному воину. Да, свита Верховного под стать своему повелителю - старому вояке, разомлевшему от любви к молодой плодовитой самке, такая же инертная и благодушная! Личные войска Тайного, его свита не идут ни в какое сравнение со слабонервными и истеричными подчиненными свиты Верховного, для которых он, Начальник Тайной службы приказал бы устраивать такие бои на выживание ежедневно, чтобы согнать нежную истому и благодушие, в которой те беззаботно пребывают. Жалость и сострадание не должны иметь место в жизни настоящего солдата!
Тайный, не теряя из вида молодого воина и не отводя от него пристального взгляда, видел, как ординарец, уже вполне оправившись от неприятных впечатлений бодро направился к нему навстречу.
- Вас требует к себе Верховный, он просил прибыть немедленно.
Холодным взглядом больших черных глаз Генерал окинул стоящего перед ним ординарца:
- Когда Верховный поручает передать просьбу немедленно, то солдат, исполняя его волю, не смотрит душераздирающие сцены сражений, убивающие в нем воинственный настрой. А если такие сцены будут повторяться на каждом углу, на что окажется пригоден тогда этот воин? - Тайный открыто наслаждался замешательством ординарца.
Молодой солдат стоял перед Генералом, вытянувшись по стойке « смирно « и не мигая смотрел в загадочные, скрывающие змеиную хитрость глаза. Он обязан был, передав приказ, немедленно удалиться, но какая-то мощная, властная сила этих колдовских глаз приковывала к себе неудержимо, мозг и тело парализовало странное ощущение их безжалостной, безраздельной власти.
Будто сквозь туман он услышал, наконец, как ему позволили удалиться и пошел по коридору, произнося, не отдавая себе отчета, рожденные в глубине сознания опасные слова: «Какая же могучая, разрушительная воля у этого монстра! Дьявол…, Настоящий дьявол! Он видел все и не захотел упустить случая нанести свой удар, он любовался моей беспомощностью. Горе тому, кого судьба столкнет с ним на узкой жизненной тропке!»
       
Входя в помещение штаба Верховного Начальник Тайной службы уже вполне владел своими чувствами. Его вежливая улыбка и слегка ироничный испытующий взгляд надежно скрывали истинные мысли и намерения.
Верховный, подойдя почти вплотную, положил свои лапы на плечи Тайного, как того требовал обычай. Он уже собрался изложить суть своего приказа, но властная волна, шедшая от стоящего напротив мощного тела окатила Верховного с головы до ног, лишая привычной выдержки и самообладания. Это состояние не укрылось от Тайного:
- Вот и старый вояка дрожит, как лист на ветру, ну точь-в-точь, как его ординарец. Что это с ним сегодня ? Наверное затеял какую-нибудь интригу, а теперь решает, кому приводить ее в исполнение?
Предположения Тайного, как оказалось, имели основания. Верховный, пытаясь собраться и придать себе надлежащий вид, начал говорить:
- Генерал! Пришло время определить судьбу старой Королевы, как бы тяжело для нас не было это решение. Я и врагу не пожелал бы решать таких вопросов, но время выбрало нас и от этого никуда не деться. В доме должен главенствовать кто-то один, иначе последствия не заставят себя ждать.
- И какова роль во всем этом отводится мне? - Тайный испытующе глянул Верховному в глаза. Он был стратегом не менее сильным, чем Главнокомандующий и свою роль ощутил задолго до произнесенных слов.
- Я считаю, что тебе, с твоим гениальным чутьем и умением рассчитать события удобнее всего поручить эту печальную миссию.
- Но почему эта миссия обязательно должна закончится печально? Ведь есть множество способов разрешить ее мирно и к всеобщему удовольствию.
- Пойми же, наконец, Генерал, что мне не нужны в доме две Королевы, не нужен постоянный раздор и брожение страстей. Старая мать становится помехой и мой долг эту помеху устранить.
- И эту «почетную» миссию вы нашли правильным поручить мне? - Тайный уже в полной мере овладел собой, его мощная фигура, которой так шло воинское снаряжение, выглядела решительно и грозно, - и вас не останавливает то, что у меня, наработающего опыт на свержении и устранении королев не дрогнет рука в устранении кое-кого из других, не менее высоких и значительных особ? У меня для этого есть все и даже не требуется проводить каких-либо подготовительных действий.
- Своими словами ты не открыл мне тайны, Генерал! Вторые роли не для тебя и когда-нибудь, к своему горькому сожалению, я смогу в этом убедиться, но не думай, что я легко сдаю свои позиции. Я старый вояка, я видел, как зарождается жизнь, сам принимал в этом активное участие и, поверь мне, имею достаточно опыта, как эту самую жизнь прервать. В этом отношении я ничуть не лучше тебя, поэтому нам необходимо сосуществовать, хотя бы, до поры, делая вид, что все идет обычным порядком.
Два могущественных повелителя семьи стояли друг против друга, сконцентрировав в мощный кулак все свое мужество, силу и решительность. Каждый из них особенно остро почувствовал в этот момент, что достаточно одного неосторожного и неосмотрительного движения, слова, взгляда и случится нечто, имеющее для всех самые неожиданные последствия. Самообладание и сдесь не изменило Тайному. Он, по-военному откозыряв, покинул помещение штаба, а Верховный, ослабив невидимую пружину внутри себя, утвердился в мысли, что его поручение будет успешно исполнено.
       

        - 2 8 -
       
Тайный шел в свою резиденцию и план ответственной и опасной операции, которую ему поручили уже полностью сформировался в сознании. Не располагая временем на длительную подготовку он решил довериться своему чутью и опыту в таких предприятиях, принял решение действовать почти спонтанно, привлекая к выполнению задуманного как можно меньше участников. Одно он уже знал определенно - кто будет главным исполнителем. Это должен сделать тот, кто был сладкой отрадой для всесильного Генерала, тот, чье тело покорно и безответно принимало его жестокие ласки, надеясь когда-нибудь или погибнуть, или получить долгожданное освобождение. Мальчишка стал несносен в последнее время и, безраздельно владея его телом, Тайный остро осознавал, что эта юная, сводящая с ума плоть повинуется ему под влиянием страха, а не по желанию и какую бы тактику по отношении к мальчишке не избрал страстный любовник, тот все равно будет безучастен, ожидая только одного - свободы, избавления от тяжкого плена. Вот им-то Тайный и решил пожертвовать для исполнения порученного. Но перед тем, как расстаться окончательно он решил до конца испить пряную страсть любви, и горькой, и сладкой одновременно. Пусть не по доброй воле, так хоть силой он возьмет то, что ему принадлежит.

Крапинка, не подозревая, какая черная туча нависла над ним, над его мечтами о воле, о добрых и заботливых друзьях, среди которых есть сильный, трогательно-нежный мальчик по имени Молоточек, сидел на ворохе душистой травы во владениях старого Лекаря и вместе с другими своими сверстниками выбирал из общей кучи растений то, что идет на приготовление особо редкого лекарства. В этом тихом и надежном помещении он забывал обо всем, что составляло страшную сторону его жизни. Только здесь, под покровительством Лекаря он чувствовал себя в безопасности , поэтому осторожное, но властное прикосновение заставило его поднять голову и вскочить на ноги. Ожидая увидеть кого-нибудь из учеников Лекаря он, к своему ужасу обнаружил, что это вовсе не так. Под одеждой ученика скрывался неизвестно как проникший сюда ординарец Генерала. В этом не было сомнения: из-под наброшеной на голову белой накидки полыхнули страстным огнем его глаза, горячая лапа властно завладела дрожащей лапкой Крапинки и молча повлекла его к выходу из спасительного помещения.
Первой мыслью несчастной жертвы было закричать, позвать на помощь, сделать все, чтобы избежать страшной встречи со своим любовником, но тогда пришлось бы во всем открыться Лекарю и не известно еще, помог бы ему старый колдун, или нет, а, вот избежать расправы, которая последует от рук Тайного навряд ли удастся.
Они спешили по мягко освещенному коридору, торопясь как можно быстрее покинуть владения Лекаря. Встречаться с гвардией старого колдуна не входило в рассчет находчивого ординарца. Он знал, что под видом послушных, спокойных лекарских помошников могли скрываться те, кто, охраняя владения и защищая честь старика, способны были одним молниеносным движением лишить жизни. Одной пустяковой царапины их маленьких потайных кинжалов, содержащих гибельное снадобье достаточно для того, чтобы твое тело превратилось в серую пыль.

       * * *

Тайный мерял шагами земляной пол в своем убежище и странные мысли и чувства наполняли его, били через край, искали выхода. Верховный выбрал его для устранения Королевы-Матери, его руками решил сделать то, на что любой другой не пошел бы и под страхом смерти. Ситуации, когда Матери грозила гибель, возникали слишком часто, дом их не раз подвергался нападению злобных, отчаянных в своей решимости врагов, главной задачей которых было поразить соперника в самое сердце, а сердцем семьи была Мать-созидательница. После такого удара не многие и не скоро могли оправиться и вернуться к прежней жизни. Теперь это сердце должен остановить именно он, и не известно еще, удастся ли уцелеть самому, исполняя волю Верховного. Требовалось сохранить все в глубокой тайне и ради нее он готов пожертвовать тем немногим, что было единственной отрадой для могучей, незнающей насыщения страсти.
Его сильное, властное и требовательное тело с великой радостью принимали самки, чувствуя достойного партнера в стремлении продолжить род. Природа, непостижимая в своих фантазиях щедро наделила его особыми пристрастиями, которые не раз приводили в желанный уголок сладкого порока, где ждали сооблазнительные мальчики, пытаясь завлечь любым способом. Он окунался в порок с головой, вымещая на изящных, покорных телах свои самые изощренные желания и наклонности, но...
Был мальчишка с нежным брюшком, которое всегда так испуганно трепетало в ожидании его жестоких ласк, с упругими, полудетскими коленями и колдовскими глазами-омутами…
Сколько раз он тонул в них, не в силах удержаться! А изящное тело, источающее сладкий аромат ? Тело, которое умело не только сводить с ума своей беззащитной покорностью, но и вызывать бешеную страсть тем, что требовало бесконечно, мучительно-сладко добиваться его обладания. И тогда Тайный был готов на все, чтобы приблизить этот волшебный миг. Проклиная себя за недопустимую слабость по отношению к мальчишке он, однако, не задумываясь, мог снести любую преграду для того, чтобы ощутить биение трепетного тела рядом со своим, его сладкую истому.

Тайный усилием воли постарался отодвинуть от себя эти мысли, так, как услышал шорох шагов и условный стук. Перед ним возник ординарец-посыльный, на котором было скромное одеяние лекарского помошника. Одежда, в которую имела обыкновение одеваться гвардия Лекаря, настолько преобразила облик отважного воина, что Тайный не сразу узнал в нем своего ординарца. Даже горячий и зовущий взгляд надежно был скрыт под скромной накидкой.
Ординарец отсалютовал и, получив разрешение уйти, скрылся за тяжелой травяной занавесью, оставив Крапинку наедине с тем, кто всецело владел его жизнью.
Тайный, подойдя почти вплотную, остановился, а Крапинку, вдруг, остро пронзило предчуствие, что этот вызов имеет особое значение, что сейчас решится что-то главное и важное для него. Сколько же раз возникало в нем это чувство, посылало слабый лучик надежды и тут же разбивалось вдребезги!
Тайный приподнял его голову, слегка коснувшись подбородка и вперил в юного муравья свой горячий взгляд.
- Ты, что же, решил навсегда обосноваться в Лекарских владениях? Старый колдун наверняка рад этому потворствовать?
- Дедушка хорошо относится ко всем, кто помогает ему, он и со мной очень добр: лечит, дает пить лекарство, которое наполняет силой, а, когда чувствуешь силу, то крепнет и надежда.
- Зачем же тебе сила, малыш? Разве ты так плох сейчас, когда силой твоей является твоя слабость? А чем помогает тебе надежда?
Тайный по трепету покорно стоящего перед ним молодого любовника ощутил, что и сейчас тот мечтает только об одном, страстно желая услышать долгожданное решение. Об этом молили его глаза, ради этого он готов был вынести все, даже самое неожиданное и необычное. Это чувство рвалось из него, обдавая жаром неизъяснимым. А может это только кажется? Тайный, теряя голову, забыл остановить себя внушением быть жестче со своей жертвой. Желание мощно и властно забирало его в свой плен и освободиться от него можно было только тогда, когда до конца изопьешь всю прелесть юного тела, вберешь в себя без остатка его вздохи, стоны, и трепет.
Тайный на мгновение вернулся к действительности, ощутив то, что всегда происходило только по его властному настоянию. Мальчишка обнимал его, страстно покрывая поцелуями и прижимаясь всем телом. Раньше он никогда не решался на это, боясь вызвать ответный шквал испепеляющей страсти, которая могла сломать его хрупкое тело, словно тростинку. Тайный задохнулся от этого неожиданного проявления чувств, но крупные слезы, безудержно катившиеся из глаз муравьишки заставили его резко подняться со скамьи и отстранить близкого к истерике любовника.
- Мне надоело видеть тебя плачущим! Ты сторонишься меня, ищешь убежища у колдуна- Лекаря, но все это напрасные ухищрения. Я найду тебя везде, где бы ты ни был и заставлю делать то, что хочется мне. И можешь мне поверить, эта твоя игра в прятки доставляет мне наивысшее наслаждение, ведь, в конечном итоге, ты все равно будешь принадлежать мне и не проси тогда пощады и милости, если я, вдруг, потеряю над собой контроль!
- Я не прошу ничего, кроме свободы, - лапки муравьишки, которые Тайный сжимал в своих непроизвольно напряглись, - говорят там, на воле, где я еще никогда не был, ярко светит солнце, трава и цветы безумно пахнут, а муравьиные тропки на теплой земле разбегаются в разные стороны. Там есть озера из прозрачной воды, куда можно посмотреть и увидеть себя самого таким, какой ты есть. Я хочу туда больше всего на свете! Я надеялся, что вы отпустите меня после того, как покажу тех молодых муравьишек, но я по-прежнему пленник и надежды не осталось…
Тайный, поняв, что обманулся в своих предположениях относительно внезапно появившейся страсти у мальчишки, так сжал челюсти, что судорога прошла по телу сверху до низу.
- Ну, почему не осталось? У меня есть еще одно важное задание. Исполнив его, ты можешь получить настоящую свободу!
Крапинка встрепенулся, в горячем порыве бросился к Тайному, его огромные, влажные глаза искали в глазах своего мучителя хоть малую частичку правды, готовы были в нее верить. Они умоляли, они требовали ответа.
Тайный, с трудом сдерживаясь, крепко сжал горячие лапки муравьишки и настойчиво притянул его к себе.
- Я хочу поручить тебе прислуживать старой Королеве. С тех пор, как она состарилась, у нее совсем не осталось тех, кто готов выполнить ее скромные желания. Держать, как прежде, огромную армию войска и слуг слишком большая роскошь по отношению к той, которая уже ни на что больше не пригодна. Тебе нужно будет только подавать питье старой Королеве и исполнять любые ее просьбы.
- Я готов, я буду очень стараться зная, что меня ждет свобода!

Тихо отошел в сторону дверной полог в скрытой от посторонних глаз маленькой комнатке во владениях старого Лекаря и возникла фигура, которая имела все основания скрывать и свою внешность и свое появление здесь. Сверкнувшие из-под накидки глаза мигом окинули помещение, руки быстро и незаметно переместили что-то под складками одежды. Из-за столика, уставленного многочисленными скорлупками навстречу ему поднялся лекарский помошник. Его фигура выражала крайнее напряжение, глаза двигались, словно пытались уловить то невидимое и неожиданное, что могло последовать в любое мгновение.
- Ты приготовил напиток, о котором я тебя просил, - тихий, но настойчивый голос вощедшего словно вспорол то оцепенение, что овладело всем существом лекарского помошника.
- Да, я выполнил твою просьбу, ординарец Начальника Тайной службы, но чего это стоило мне! Я подпал под действие твоих чар и горько жалею теперь, что этот день вообще наступил. Я предал того, кто когда-то не только спас мне жизнь, но и научил многому из того, что знал сам.
- Но ты все таки приготовил мой заказ?
- Да, приготовил, - руки лекарского помошника ловко выбрали из множества скорлупок одну и поставили ее чуть поодаль от остальных, - это страшное средство и хотелось бы знать, для чего оно предназначено.
- Тебе совсем ни к чему это знать, неблагодарный ученик старого колдуна. Самое лучшее для тебя сейчас - умереть, и ты умрешь!
Рука ординарца сделала легкий взмах, в ней сверкнуло что-то и тело лекарского помошника стало медленно оседать на земляной пол. Взгляд того, кто, поддавшись дъявольскому искушению совершил предательство, застыл на склонившейся над ним фигуре, словно, в наказание, желая втянуть и ее в то страшное небытие, куда он сам сползал неудержимо.
- Я освободил тебя от угрызений совести, небдагодарный ученик колдуна. Надеюсь нам всем от этого будет только польза.
Сказав так, он неуловимым движением спрятал приготовленную чашу в складках своей одежды и, никем не замеченный , выскользнул из помещения.
 
Тихий условный стук с трудом заставил Тайного оторваться от юного муравья.Он встал и откинул тяжелый занавес, что скрывал вход. Какая-то фигура выступила из тени и протянула посудину, полную густой, темной жидкости. В глазах принесшего ее отразился молчаливый вопрос, все ли сделано так, как требовалось.
- Тебя видел кто-нибудь?
- Меня видел лишь тот, кто уже никому и ничего не сможет рассказать. Я стараюсь не оставлять следов, Генерал.
Тайный благодарно улыбнулся и дотронулся до груди и плеч ночного пришельца. Такая благодарность дорогого стоила для того, кому было приказано выполнить задание любой ценой, даже, если для этого потребовалось бы отдать жизнь.

Генерал вернулся к ожидавшему его муравьишке преобразившимся, полным сил и решимости, она переполняла его, отражалась в глазах. Теперь он мог, наконец, позволить себе ослабить напряжение, освободиться от оружия, которое он не спешил снимать, поджидая посыльного. Освободившись, он остался в легком, сверкающем панцире, под которым трепетала мощная плоть, страсть искала выхода.
Он упал навзничь на жесткую скамью, увлекая за собой Крапинку, в глазах которого еще не угас огонек восторга от слов, обещавших долгожданную волю. Молодой любовник в порыве благодарности стал покрывать поцелуями тело, от которого сплошным потоком шло возбуждение. Тайный, вжимая в себя изящного прелестника и жадно вдыхая исходящий от него аромат, готов был кричать от охватившего его восторга!
- Раздень меня, малыш, раздвинь панцирь сверху до низу, сделай со мной то, что я делаю с тобой, когда хочу овладеть каждой клеточкой твоего тела! Я хочу испытать это и понять, так ли уж мучительно оно, если верить твоему отчаянному сопротивлению и страху. Сегодня я отдаюсь тебе, я твой и делай со мной что хочешь!
Он, отвечая на поцелуи Крапинки, прикрыл глаза, ощущая, как руки молодого любовника настойчиво и нежно раздвигают створки панциря, обнажая то, что искало своего выхода.
Сладкая боль пронзила тело Тайного От неиспытанного ранее чувства он непроизвольно содрогнулся, попытался привстать на жестком ложе, но любовник, действуя умело и настойчиво, не позволил этого сделать, целуя глаза, грудь, скользя по телу своего властелина с верху до низу.
Страсть захватила и Крапинку, сломала его всегдашнее сопротивление. Он опустился ниже, туда, где трепетала от напряжения мощная плоть самца. Он не заметил, как руки Тайного раздвинули панцирь и на нем, и два ничем не защищенные тела слились в страстном порыве.
То, что испытывало на ложе любви маленькое, покорное естество Крапинки, над которым нетерпеливый любовник производил свои мучительные эксперименты, заставляло делать отчаянные попытки отключить сознание, оставив во власти неутомимого тирана лишь свое тело. Все, что происходило было для него чудовищным испытанием, но сегодня юный любовник отдавался с восторгом и это удивило и обрадовало Тайного. Он приподнялся и тяжестью своего тела в одно мгновение распластал муравьишку на жесткой скамье. Плоть, исторгающая страсть требовала дополнительного восторга. Тайный сомкнул челюсти на покрытой нежной испариной груди любовника зная, что его естество тотчас отзовется воплем невыразимой муки - сладким завершением любовной пытки. Стараясь, чтобы вопль этот длился как можно дольше и, почти теряя разум, Тайный поднялся выше и впился в трепещущую гортань, которая билась и выгибалась, сотрясая хрупкое тело. Вопль боли рвался, казалось, из самого сердца и Тайный, не желая терять ничего из того, что возносило его на вершину блаженства, сжимал изнемогающее тело, впитывая в себя его мучительный трепет.
Эти мгновения сводили с ума!
Измученный муравьишка еще не очнулся от страстных излияний, он прерывисто дышал, ощущая себя в полной власти того, кто терзал его плоть. Гортань его издавала сдавленные стоны и всхлипы, вопль боли еще не окончательно покинул ее и Тайный пил эти последние капли любовного напитка, содрогаясь над обнаженным телом, сгибая и ломая его, словно тростинку.
- Ты получишь свободу, малыш! Нам обоим она будет стоить очень дорого, но отступать поздно.
Крапинка вряд ли слышал в тот момент страстный шепот своего любовника, ощущал его поцелуи. Вынести все, что испытывало его тело, когда казалось, что тысячи щупалец безжалостно врываются в него, наполняя непереносимой мукой помогала мысль, что на солнечной теплой земле живет нежный, сильный, юный Молоточек. Его душа настолько бесхитростна, а тело чисто, что ему и в страшном сне не привидится то, что происходит с ним, с Крапинкой!
С тех пор, как в той заветной комнатке во владениях старого Лекаря Крапинка впервые приник к этому статному телу он, отдаваясь своему мучителю, всякий раз представлял на его месте Молоточка. И стоны его, и сладкий трепет посвящались тому, кого, по всей вероятности, уже никогда больше не доведется увидеть.
Тайный между тем, утолив свою страсть и ничего не объясняя, стал проделывать с Крапинкой странные манипуляции. Он велел надеть светлую накидку, какую носят помошники старого Лекаря, повязал голову цветной лентой. Приготовив все таким образом, Тайный, облачившись в полное воинское снаряжение, покинул убежище, строго приказав не отлучаться ни на миг без его разрешения.
       
- 2 9 -

  Старый Лекарь стремительно вошел в комнату, где его молодые помошники учились разбирать и определять значение трав, принесенных сюда в большом изобилии. Несколько мальчишечьих голов поднялись при появлении Лекаря, десятки больших, черно-синих глаз внимательно и почтительно смотрели на учителя.
Лекарь сразу заметил, что среди работающих недостает того израненного, много пережившего муравьишки, который назвался Крапинкой и попросил дать ему какую-нибудь работу. Он дал ему такую работу среди его сверстников, работу не сложную и интересную. Сердце старика не могло не откликнуться на призыв о помощи и защите, он сделал все, чтобы муравьишка подлечил раны и попробовал забыть то, что пришлось пережить.
И вот сейчас его не было среди работающих, его, который до смертельной дрожи боялся покидать спасительное место.
Старик-Лекарь понял, что тревога последних дней, которая витала в воздухе, давила на сознание, начинает приобретать свои очертания и не последняя роль, возможно, отведена этому мальчишке, душа и тело которого всецело принадлежат сильному и властному тирану.
- Где мальчик, который работал с вами все эти дни? - спросил Лекарь, всматриваясь в глаза своих учеников.
- Мальчик, который работал с нами? Он больше похож на девочку- такой хорошенький и ласковый. Мы просили разрешения поцеловать его и он всегда соглашался. У него был такой запах! Наши старшие мальчики признавались, что в его присутствии они взрослели прямо на глазах. Мы все полюбили его, но сегодня пришел ваш старший помошник и увел его с собой.
Лекарь едва справился с охватившим его волнением:
- А какой он был, этот пришедший, как выглядел?
- Мы не смогли рассмотреть, его скрывала глухая накидка. Видно было только, что он высокий и сильный.
Тут один муравьишка подошел и дотронулся до одежды Лекаря:
- Я заметил его взгляд, Учитель, так не смотрит никто из ваших помошников. У него взгляд волшебника: жгучий, таинственный и такой силы, что прикажи он любому из нас следовать за собой и мы пошли бы, не задумываясь! Вот какой у него был взгляд.
- Каков же должен быть тот, кому служит этот таинственный обольститель, если смог, минуя все посты проникнуть в его владения?- Лекарь, приняв какое-то решение, повернулся и двинулся по коридору к выходу. Из темных стенных ниш выступили вооруженные воины, готовые сопроводить старика и, если потребуется, отдать жизнь за его спасение, но Лекарь властным движением приказал им вернуться на свое место. Охрана шагнула в тень и растворилась среди окружающего мрака.
Лекарь стремительно шел, преодолевая многочисленные повороты, рассекая толпы снующих по своим делам обитателей дома, которые почтительно расступались, давая дорогу. Решимость и важность задуманного увеличивала силы, заставляли убыстрять шаг.
- Я должен найти мальчишку немедленно, чего бы мне это ни стоило! Затевается нечто отвратительное и страшное, где парню отведена главная роль. Если это не так, то на моей проницательности можно ставить крест.
Вдруг какая-то фигура под темной накидкой, выступила из скрытого в стене проема и преградила дорогу. Старик, занятый своими мыслями, почти налетел на эту неожиданную преграду. Узкий коридор был пуст, лишь эти двое встретились здесь, чтобы одному кому-то остаться и умолкнуть навеки. Слишком тесно было на земле этим двоим.
- Так вот кто решил освоить нелегкую должность разведчика и спасителя. Наш гениальный Главный Отравитель! Что же заставило тебя потревожить свои старые кости и ввязаться туда, куда ввязываться тебе совершенно не следует? И ведь настолько осмелел, что решил обойтись без охраны.
Рука говорившего поднялась, слегка отвела накидку и перед Лекарем блеснули черные глаза Начальника Тайной службы. Его сильные челюсти изображали радостный оскал охотника, загнавшего, наконец, свою жертву и только ждущего момент для нанесения решительного и точного удара. Знаки воинского отличия сверкнули, отразившись в слабом свете ночников на стенах.
- Я же предупреждал тебя, чтобы ты никогда больше не вставал на моем пути. Или понять это слишком сложно для твоей головы? - Тайный почти вплотную подступил к Лекарю.
- Где мальчишка, Тайный начальник? Ты хитростью забрал его от меня. Что ты готовишь на этот раз , злобный паук?
- Ты напрасно спрашиваешь об этом, потому что сейчас умрешь и никогда не узнаешь, что уготовано твоему смазливому подопечному.
Из складок накидки Тайный молниеносно выхватил кинжал и вонзил его в горло старого Лекаря. В порыве мстительной злобы Генерал на секунду потерял бдительность и не заметил зажатую в корявой ладони старика маленькую, остро отточенную соломинку . Оседая на пол со свистящей раной в горле старик успел оставить на стальном теле Тайного едва заметную, но довольно ощутимую отметинку.
Тайный с улыбкой осмотрел кинжал и опустил его в ножны на бедре. Тело Лекаря лежало перед ним и уже ничего в нем не напоминало высокого, подвижного старика с мудрыми, всевидящими глазами. Через мгновение оно позеленело, застыло и стало напоминать оброненную кем-то в спешке, избитую дождем и ветром корягу, а еще через миг оно рассыпалось, превратившись в горстку земного праха.
       
       * * *

Тайный без предупреждения вошел в штаб Верховного. Главнокомандующий выступил навстречу и положив свои руки на плечи Тайного, как того требовали правила этикета, тут же отдернул их. Приподняв ладони, он стоял, словно отстраняя от себя то, что ему удалось ощутить, прикоснувшись к телу Начальника своей службы. Жизнь и смерть вели там свое соперничество и кому, как не Верховному с его поразительным чутьем могла открыться истина во всей ее страшной и неумолимой неизбежности.
Тайный начал говорить о том, что, по его мнению, требовалось сделать в первую очередь: « Нужно немедленно усилить караулы в покоях молодой Королевы, а из тех, что ведут к старой Матери под любым предлогом удалить ее рьяных приверженцев.»
Тайный, вполне владея собой, выражал то, с чем Верховный был вполне согласен и уже принял для этого надлежащие меры.
- Все ли готово с твоей стороны, Генерал? Дело должно быть сделано сегодня, в крайнем случае завтра и ни днем позже. Ситуация в любой момент может выйти из-под контроля и за ее исход тогда не сможем поручиться ни ты, ни я.
- У меня все готово, Верховный. Я умею решать поставленные задачи и еще никому не давал повода в этом усомниться.
Произнося это, Тайный, вдруг, покачнулся слегка, тело его под жестким панцирем покрылось холодной испариной, но огромным усилием воли он заставил себя преодолеть внезапно возникшую слабость. Он еще в состоянии чувствовать свое тело и управлять им.
Хотелось бы видеть того, кто имеет на этот счет другое мнение!


       - 3 0 -

Группа молодых офицеров, среди которых был и Наставник, шли по главному коридору, их тела покрывали пыль и пот, многие были ранены, но радость и торжество победы отражалось в глазах, в движении, в бодрых голосах.
Этот небольшой десант из молодых офицеров и горстки верных и храбрых солдат выполнил свою воинскую задачу. Мобильный и невероятно дерзкий отряд неприятеля, который уже не впервые нарушал спокойствие и безопасность семьи, был разбит. Много трофеев несли на себе воины, но, и это было самое главное, почти все они были живы, за исключением тех, немногих, что уже никогда не вернутся в дом.
Вдруг группа офицеров остановилась, видавшие виды воины были поражены внезапно открывшейся картиной. Пол возле их ног зашевелился, откуда-то из подземелья открылся мрачный лаз и из него один за другим на поверхность стали карабкаться существа, вид которых заставил затрепетать мужественные молодые сердца.
С первого взгляда толпу возникших, словно из преисподни муравьев, можно было принять за кучу пыльного и омерзительного тряпья, из которой тянулись головы и длинные, сухие лапы. Все это вместе взятое колыхалось, встряхивалось и приближалось к офицерам. Создавалось впечатление, что странная толпа не имеет понятия, где находится и не видит цели своего движения. Многие натыкались на стены и падали, не ощущая силы удара.
Вперед выступил старик, панцирь и лохмотья которого были покрыты засохшей землей вперемешку с плесенью. Его мутные, незрячие глаза поворачивались в своих орбитах, лапы ощупывали пространство, пытаясь угадать, где находятся те, к кому они, рискуя своей жизнью решили обратиться.
- Доблестные офицеры, остановитесь, прошу вас! Мы должны сообщить вам страшную новость, которую узнали совершенно случайно. Чтобы встретиться с вами мы обманули надзирателей и тайно покинули место нашего пребывания.
Наставник стоял ближе всех к странной группе, лапы старика почти касались его и поэтому он заговорил первым:
- Кто ты, старик, кто все вы и что за известие вы собираетесь нам сообщить?
- Мы подземные рабочие, доблестный офицер. С самого детства мы не знаем, что такое солнечный свет и свежий воздух. Мы так долго находимся под землей, роя и обустраивая кладовые и секретные ходы, что глаза наши почти ничего не видят, а тела покрылись земляной коростой. Наш вид так необычен и страшен, что, появившись на поверхности , мы рискуем быть изрубленными на куски кем-нибудь из случайно встреченных муравьев.
Наставник подошел, провел ладонью по незрячим глазам старика и прижал к своей груди его дрожащую голову:
- Говори, старик, мы сделаем все, чтобы остановить беду, о которой вы собираетесь нам сообщить.
Старик внезапно успокоился, выпрямился рядом с Наставником и заговорил ясно и четко: « Мальчик мой, от тебя исходит добрая сила, ты чист и великодушен, а душа твоя полна сострадания. Выслушай меня и попытайся сделать все возможное».
Мы рыли под землей очередной лаз, он как раз проходил под штабом Верховного. Вот тогда-то мы и услышали эти страшные слова. Не сомневайтесь в их правдивости! Это глаза наши умерли от вечной темноты, но слух не имеет себе равных. Готовится убийство старой Королевы-Матери, которое намечено на сегодня, или, в крайнем случае, на завтра. В союзники себе убийцы взяли секретность и внезапность. Поспешите, храбрые воины, это не должно произойти. Горе дому, где Мать гибнет от руки детей своих, такой дом никогда не будет процветать и плодиться, печален будет его удел!
Тело старика сотрясалось, лохмотья колыхались, словно живые. Он еще не кончил говорить, когда те, кто его сопровождал, услышали, вдруг, одним им понятный тихий и тревожный сигнал. Словно кроты они стали зарываться в землю, уходя туда, откуда появились неожиданно и странно. Старик, словно опомнившись, затряс своими поразительными лохмотьями, закрутился на одном месте и молниеносно изчез, оставив над поверхностью пола слабое облачко серой пыли.
Все произошло настолько неожиданно, что молодым офицерам понадобилось время, чтобы прийти в себя и обрести способность что-либо соображать.
Убить старую Мать - вот это была новость! Могли ли они, защищая честь дома вдали от него, жертвуя своими жизнями предположить, что в это время замышляется преступление, которому нет ни оправдания, ни прощения.
Старший офицер из команды прибывших победителей первым пришел в себя. Решение требовалось принимать немедленно, предусмотреть ситуации, которые могут возникнуть во время столкновения.Он обратился к двум-трем офицерам:
- Немедленно, соблюдая максимум осторожности, поспешите в расположение старой Гвардии, поднимите тех, кто воевал далеко за пределами наших владений. Они бесстрашны, опытны и решительны, они знают, что предпринять для защиты Королевы.
Гонцы умчались выполнять приказ, а старший офицер подошел к Наставнику и тем, кто был вместе с ним. К Наставнику он обратился лично, показывая, что назначает его старшим группы.
- Сынок! Тебе нужно немедленно отправиться на место лесного пожарища, срочно сформировать войско из тех, кто недавно стали полноправными самцами. Они сильны и отважны, хотя не вполне еще освоили воинскую премудрость. Там же, на расчистке тропинок трудятся целые толпы молодых муравьев. Пусть это станет для них первым боевым крещением.
- Я понял вас! Там, среди молодых муравьишек есть и мои воспитанники.
Офицеры во главе с Наставником поспешили к месту назначения, бурно обсуждая то, с чем они столкнулись, еще не успев отряхнуть пыль сражения и залечить боевые раны.

       * * *

В доме в это время по приказу Верховного усиливали охрану покоев молодой Королевы. Коридоры и комнаты густо наполняли толпы вооруженных военных, были усилены караулы даже на дальних подступах. Поступил сторогий приказ уничтожать на месте любого подозрительного, пытающегося проникнуть в заветные покои.
Совсем иначе обстояло дело вблизи владений старой Королевы. По чьему-то приказу их покинули даже те из верных стражей, которые были преданы ей беззаветно.

Покои новой Королевы стоили того, чтобы за них отдать жизнь. Поистине, это было сердце дома, здесь шла великая созидательная работа, которой требовалась и помощь, и защита.
Молодая, плодовитая самочка трудилась без устали, исторгая из своего тела сотни, тысячи яиц, они были повсюду и требовали немедленного оплодотворения. Без этого в них не оживут зародыши, они погибнут и пригодны будут разве что на корм.
Здорового семени требовалось так много, что старшие офицеры отдали приказ: охраняющим войскам беспрепятственно входить в покои молодой Королевы и отдавать свое семя, поскольку в любой момент ситуация может измениться и, возможно, не в лучшую сторону.
Картина происходящего была невероятной, неестественной, нереальной! Молодые сильные воины в ожидании начала боевых действий предавались сумашедшей любви. Воинское снаряжение приказано было не снимать, лишь отставить в сторону копья, пики и боевые топоры.
Тело самочки могло принимать семя одновременно от нескольких самцов, но сейчас их было в десятки раз больше, разгоряченных, торопящихся насладиться любовным восторгом.
  В то время, как большое, благодатное, пышное естество Королевы изнемогало под тяжестью самцов, отдающих свое семя , лапки ее продолжали без устали трудиться. Она находила в себе силы передвигаться, стараясь оплодотворить как можно больше яиц, не дать погибнуть находящимся в них зародышам. Росток должен пробиться, дать побеги и тогда цепочка жизни не прервется никогда!
Измученной самочке требовалось хоть нескольких мгновений передышки , но воины, распираемые желанием обладать желанным телом, все прибывали и, повинуясь инстинкту, извлеченному из самой глубины сознания, покрывали собой отложенные во множестве яйца, оплодотворяя их самостоятельно. Гроздья нежных комочков-яиц наверное, представлялись им частью благодатного тела Королевы.

       
       - 3 1 -

Нужно было спешить! Покои старой Королевы с минуты на минуту могут наполниться ее преданными защитниками. Какие бы меры по сохранению секретности не соблюдались, всегда найдется кто-то, кто слышал что-нибудь или видел. А если устраненная обманным путем охрана почувствует надвигающуюся опасность и в срочном порядке вернется, сметая все на своем пути? Тайный все это понимал, поэтому доставить Крапинку вовремя было для него наиважнейшим делом.
Перед самым входом в покои, дождавшись, когда удалится редкая по численности охрана, он в последний раз привлек к себе юное тело, облаченное в наряд лекарского помошника. Наряд совсем не портил изящную фигурку, цветная повязка на голове, как нельзя лучше оттеняла волшебную синеву глаз. Мальчишка был встревожен и Тайный уловил его состояние. Подхватив муравьишку на руки он начал страстно покрывать поцелуями его глаза, которые еще так недавно отражали боль, страх и надежду, запрокинув голову жадно припал к хрупкой гортани, из которой он, охваченный желанием, умел извлекать такие сладкие вопли и стоны, целовал грудь, бедра, круглые, трогательно-нежные колени. Сколько раз, сходя с ума от любовного экстаза он терзал без жалости эту нежную плоть, упиваясь ее страданием!
Мальчишка и сейчас не сопротивлялся, он привык покорно и щедро отдавать себя, но, а, если не хотел добровольно, то Тайный умел брать силой.
В этот момент Генерал ощутил, вдруг, как легкое, почти невесомое тело обрело в его руках тяжесть необыкновенную. Прерывистыми толчками забилось сердце, ноги предательски задрожали. Адской силы пламя, возникнув где-то внутри, расходилось все шире, разрывая на части каждую клеточку естества. Тайный с трудом превозмог в себе крик невыразимой муки, готовый вырваться из самой глубины сознания и, изнемогая от боли и какого-то странного предчуствия опустил Крапинку на землю.
- Иди, малыш, и помни: из этих покоев ты выйдешь свободным, но, клянусь, как же тяжело для меня будет расставание!

       * * *

Мы увидели Наставника и сопровождавших его офицеров еще издали и, сломя голову помчались навстречу. Поросший травой пригорок был завален древесными отходами, которые в дальнейшем необходимо было перенести и сложить на новом месте, но разве это могло послужить преградой тем, кому не терпелось ощутить прикосновение ласковых рук, увидеть добрую улыбку и взгляд. Мы неслись навстречу Наставнику с такой радостью, словно за спиной у нас выросли крылья, мы так нуждались в его присутствии, так ждали встречи! В это же время сотни других муравьишек, побросав работу последовали нашему примеру, ведь среди молодых офицеров были и их наставники.
Но, когда схлынул первый восторг встречи, мы с удивлением обнаружили, что Наставники были в полном воинском снаряжении, тела их были напряжены, взгляд тревожен. Невольно оглянувшись, я заметил, что неподалеку строятся в колонны сотни высоких, сильных красавцев, среди которых можно было различить и наших бывших ночных покровителей. Строгие и возмужавшие, они на удивление ловко держали оружие, вид их был полон решимости.
- Наставник! Что случилось? Почему в такой спешке строится войско?
- Малыши, - вот опять мы слышим такое его к нам обращение, - через некоторое время, а может уже сейчас, в доме случится непоправимая трагедия. Верховное командование, опасаясь раздоров между сторонниками старой Королевы, нашей матери и новой, молодой, решили тайно лишить жизни ту, которая всех нас произвела на свет.
В это время Наставника окликнули: время стремительно уходило, не оставляя ни минуты. Все готовы были спешным маршем тронуться к дому.
- Ну, малыши, теперь берегите пятки. Тропа каменистая, а идти нужно очень быстро! - он и сейчас пытался ободрить нас своей улыбкой.
Умело и быстро организованные муравьиные полки тронулись сначала шагом, но скоро перешли на стремительный бег, когда считают каждое мгновение, когда трепещут тела и сердца рвутся из груди.

       * * *

Старая Королева опустилась на свое ложе. Ноги плохо держали ее большое тело, пустые мешочки на груди и брюшке, в которых некогда зарождался сладкий сок жизни бесполезным грузом отягощали и мешали двигаться. Большие ласковые глаза по привычке оглядели помещение, заставив горько улыбнуться.
Повсюду, куда хватал взор лежали груды неоплодотворенных яиц. Это постарались ее приверженцы, которые хотели доказать всем, что Королева еще в состоянии производить потомство.
Милые, отважные мальчишки! Они воровали эти яйца у других самок, ради них, рискуя жизнью прорывались даже в покои молодой Королевы. Они безрассудно гибли, застигнутые стражей, но яйца появлялись вновь и вновь. Семени, способного вдохнуть в них жизнь не было и Королева вполне осознавала свою неспособность оживить будущее потомство. Но ни возраст, ни вынужденное одиночество не могли лишить старую Мать ее могучего инстинкта делать добро, защищать и утешать тех, кто в этом нуждался.

Сегодня в дальних коридорах, а, затем, все ближе и ближе Королеву беспокоил шум голосов, шагов, стук и звон боевого оружия. Странным образом изчезли куда-то те, кто с радостью исполнял ее малейшее желание и старая Королева со спокойной ясностью поняла, что наступил ее последний день. Это ощущение пришло не вдруг, его невозможно было объяснить, можно было только чувствовать и, странное дело! Она, прожившая такую большую жизнь и давшая начало многим другим жизням совсем не испытывала страха. Единственное, что представляло для нее какой-то интерес: когда и как ЭТО произойдет. Она встала, шагнула в центр комнаты и замерла так, прислушиваясь к зловещим звукам.
Вдруг душистый травяной занавес приподнялся и в проеме возникла стройная фигурка юноши в накинутом на плечи лекарском одеянии. Тоненькое тело, большие черно-синие глаза были так трогательно - беззащитны, что Королева, желая ободрить и обласкать юное создание, приблизилась, подняла за подбородок прелестную душистую головку и поцеловала, передавая вошедшему свою всеобъемлющую любовь и доброту.
- Кто ты, сынок? Как появился здесь? Тебя пропустила стража?
- Я никого не встретил, Королева, а пришел сюда затем, чтобы не оставить вас в одиночестве, кроме того я принес напиток, который приготовил старый Лекарь. Он придаст вам силы и бодрости.
Крапинка не был посвящен в коварный замысел Тайного, не хотел никому причинять зло и в покои Королевы шел в надежде получить желанную свободу. Он мечтал о ней, находясь в комнатах порочных юношей, мечтал на ненавистном ложе, когда тело его терзал ненасытный любовник, но он и не предполагал, что цена его свободы давно назначена - смерть Королевы-матери.
Наделенная великой силой предвидения, Королева застыла на мгновение. Вот теперь ей все стало ясно: отсутствие стражи и ее всегдашних заботливых помошников, зловещие звуки, указывающие на то, что в доме происходит нечто экстроординарное, даже появление этого божественно-прекрасного юноши, которого никогда не было среди тех, кто прислуживал ей. Он принес смерть и нужно постараться собрать все мужество, чтобы достойно встретить надвигающуюся вечность.
- Ты принес напиток, мой мальчик, так дай мне его поскорее. Время настало!
Крапинка внезапно ощутил смутное беспокойство, неосознанная тревога сжала сердце, сознание, измученное и натянутое, как струна подсказало , что напиток этот никогда не утолит жажды и никого не излечит. Он имеет другое, страшное и гибельное назначение.
Королева протянула руку и ждала, когда чаша окажется у нее, а в Крапинке созрело отчаянное решение - разбить об пол этот зловещий сосуд. Но, а как же тогда долгожданная воля?
Крупные слезы хлынули из его глаз. Он и не заметил, как Королева взяла из его рук чашу, сначала осторожно а затем решительно выпила все до капли.
В это время свсем рядом раздался грохот бегущих ног, стук оружия и огромная толпа вооруженных воинов ворвалась в помещение. Это защитники, прорвав многочисленные кордоны прибыли, чтобы спасти свою Королеву.


       - 3 2 -

В покои нам удалось прорваться в числе первых. Боевое оружие, да еще надежда успеть вовремя увеличивали нашу решимость. Вооруженная толпа заполнила покои, но я успел заметить нечто из того, что приготовила нам злая судьба. В центре комнаты находилась какая-то фигурка, присевшая и в страхе закрывшая голову руками. Рядом с ней распростерлось тело Матери и лежала чаша, разбитая на множество осколков.
Рев сотен голосов разом вырвался из разгоряченных глоток, все бросились к Королеве, сгрудились над ней, пытаясь привести в чувство.
Не помня себя я тоже бросился к матери, плакал, тормошил неподвижное тело, пока кто-то не оттащил меня и я понял, почему. Челюсти Королевы, ее горло и грудь покрывал ядовито-зеленый напиток, который и сейчас еще нес в себе смерть. Он уже начал засыхать, превращаясь в ядовитую корку.
Мама! Вот как мы встретились. Последняя ночь в детской и этот страшный день…Как близки они оказались между собой!
Все, кто был в комнате застыли в оцепенении. Помощь опоздала, но не потому, что войско и стража были безответственны и беспечны. Произошло коварное, заранее спланированное убийство и для этого кто-то, имеющий право отдавать такие приказы предусмотрительно оставил Королеву без надежной и верной охраны. Все начали припоминать, под каким ничтожным предлогом, сутки назад часть войска и личная стража Королевы были отосланы из дома. Армия, охрана и разведка подчиняется Верховному Главнокомандующему и Начальнику Тайной службы, только они могут отдать или отменить любой приказ. Вывод напрашивался сам собой: убийство Матери было спланировано, организовано и исполнено по личному распоряжению Верховного командования.
 - Это же Крапинка! - крикнул, вдруг, наш Молоточек. Не раздумывая, он бросился к тому, кто ждал своей участи, находясь в самом центре разъяренной, жаждущей мести толпы. Она наседала, окружала все плотнее, но Крапинка, казалось, совсем не замечал этого. С ним снова был тот, кто ни на миг не покидал его мысли и сердце.
- Почему ты сделал это, Крапинка? Кто тебя заставил? Скажи об этом прямо сейчас мне и всем нам! – Молоточек, обливаясь слезами, тормошил застывшего в оцепенении Крапинку.
  Но в тот самый миг, когда муравьишка, преодолевая страх уже готов был сделать свое признание тело его задрожало, забилось в предсмертных судорогах и стало тяжело оседать на пол, его чудные глаза закатились, нежные лапки, которые умели так страстно обнимать, стали холодными, как лед. Торчащий из спины нож, погруженный по самую рукоятку - вот, что заставило беднягу умолкнуть навсегда.
Толпа, приготовившаяся услышать имя главного убийцы, взревела от негодования. Тот, кто безотчетно или намерено лишил муравьишку жизни, не дав произнести важные слова, сослужил хорошую службу организаторам убийства.
Для толпы, не отдающей отчета своим поступкам это послужило своеобразным сигналом. Убийца - вот он, здесь и все, кто имел оружие, посчитали своим долгом вонзить его в маленькое, свернувшееся калачиком тело.
В это время сквозь толпу в центр комнаты прорвался наш Наставник. Невзирая на опасность, рискуя собственной жизнью он бросился к мертвому телу, возле которого все еще находился Молоточек, одним рывком поднял брата на руки, боясь только одного, чтобы потерявшая способность мыслить, разъяренная, вооруженная до зубов толпа не обратила свое оружие против его воспитанника.
       
Не найдя удовлетворения в совершенном возмездии все ринулись вон из покоев Королевы. Решено было встретиться с Верховным, чтобы получить ответ на вопрос: как такое могло произойти в семье, где управляет справедливый и милосердный!
       

       * * *

Мы заметили, что потеряли Наставника. Толпа теснила, крутила нас в своем бурном водовороте. Мы тщетно старались сцепить покрепче руки, но нас растаскивало в разные стороны, чтобы, через мгновение, снова бросить друг к другу. Вдруг, сквозь шум мы услышали, как нас звали по именам и, отчаянно работая локтями и головой стали продираться на этот зов.
- Мы не пойдем к Верховному вместе со всеми, - крепко прижав нас к себе Наставник старался, как мог, оградить нас от напирающей толпы, - правду, которую все так надеются услышать, бесполезно искать у того, кто сам и организовал убийство. Есть сведения, что сейчас подойдут войска, а я не хочу рисковать вашими жизнями. Мы уйдем в надежное место и укроемся там. Вам нужно успокоиться и прийти в себя.
Он соеденил наши руки и мы стремительно углубились в один из коридоров, который должен был привести к выходу. Копья и топоры мы побросали сразу, как только покинули покои Королевы. Да и, какими мы были воинами, если всегда трудились, надеясь на свои руки, плечи и спины. Воинское снаряжение имел только наш брат Пика, ведь он был солдатом и знал, как им пользоваться. Впечатления, которые мы уносили из покоев Матери были ужасны. Коварство, жестокость, предательство - все сплелось в огромный ком и безжалостно ударило в самое сердце.


       - 3 3 -


Мы продолжали свой бег, когда, вдруг, словно из-под земли перед нами выросла высокая фигура в темном плаще. Мы, пораженные внезапностью ее появления, шарахнулись к стене. Наставник выхватил кинжал и приготовился отразить нападение, а мне достаточно было одного взгляда, чтобы узнать того, кто встал у нас на пути.
- Наставник! Это Начальник Тайной службы, я узнал его. Берегитесь, он очень опасен!
Но я мог бы и не говорить этого. Кому, как не Наставнику было известно имя и звание своего заклятого врага.
Тайный с интересом и, как мне показалось, с уважением смотрел на Наставника, стоявшего впереди нашей группы.
 - Вот мы и встретились с тобой, загадочный офицер, покровитель неопытных, но дерзких воспитанников. Мы сейчас двое и лишь один из нас уйдет отсюда живым, но прежде скажи, как ты, настоящий воин, обязаный чтить наши законы, рискуешь жизнью ради тех, чьим отцом был пришлый возмутитель спокойствия. Зачем тебе это нужно? Чем же так околдовал вас всех этот безвестный бродяга?
Тайный одним движением сбросил плащ и остался в легком сверкающем панцире. Я помнил, каким был всемогущий Генерал еще со дня той встречи в коридоре, когда мы шли показать Крапинке волю: мужественным, статным, уверенным, и какая огромная перемена произошла с ним сейчас, до неузнаваемости изменив его внешний облик.
Он готовился к бою, но видно было, что делал это из последних сил, ноги не держали его, глаза заволокла тусклая пелена. Он сделал боевой выпад в нашу сторону, но Наставник, не спускавший с Генерала пристального взгляда даже не тронулся с места. Мужественный Пика, вооруженный коротким боевым копьем, приготовился отразить нападение, но Наставник знаком остановил его и спокойно начал говорить:
- Генерал! Только что толпа растерзала посланного тобой убийцу. Он, наверное, и сейчас еще находится там и ждет часа, когда сборщики трупов выволокут его тело своими омерзительными крючьями. Гибель мальчишки- твоих рук дело, но ты больше никому на свете не сможешь причинить зла, так как сейчас умрешь той смертью, которую заслужил!
Тайный уже вряд ли слышал эти слова. Прижавшись к стене он из последних сил пытался удержаться, створки его панциря стали расползались прямо на глазах, обнажая грудь, которая вздымалась от нехватки воздуха, глаза застыли, всматриваясь во что-то за нашими спинами. Он едва слышно прошептал:
- Так, значит ты уже получил свободу, малыш? Конечно получил, уж я-то это чувствую! Но подожди, не спеши уходить…, мы… вместе…, я …не хочу тебя потерять.

       * * *

Мы стояли, застыв от изумления. Трагизм ситуации усугублялся полумраком заброшенного коридора, оседающей на пол темной фигурой, и лишь Наставник спокойно наблюдал последние минуты Тайного, его предсмертную агонию. Может быть ему и доставляло радость то, что нас, его воспитанников миновала страшная опасность, но совсем другие чувства испытывали мы, все пятеро. Кто знает, на что могли бы мы решиться, не будь с нами Наставника.
- Он умирает, и я знаю, почему! Посмотрите на его грудь, - это крикнул наш добрый Фонарик.
Тайный в это время сползал по стене на земляной пол коридора. Створки панциря, потеряв свою защитную силу продолжали расползаться, грудь обнажилась полностью и на ней, в этом жутком проеме багровело пятно, похожее на зловещую, несущую смерть бабочку.
- Ему еще можно помочь, Наставник, и я знаю, как! - и прежде, чем все успели что либо сообразить, Фонарик бросился к Тайному, распростертому на земле, выхватил из его застывающей руки замечательный кинжал с острым сверкающим лезвием и сделал глубокий надрез, как раз в центре смертоносного пятна.
Все произошло в считанные мгновения. Фонарик, никому за свою короткую жизнь не причинивший вреда, не думал об опасности, желая лишь облегчить страдания своего поверженного противника.
Наставник опомнился первым и бросился к месту трагедии, но в это время что-то черное брызнуло из раны на груди умирающего. Фонтанчик ядовитой жидкости подпрыгнул вверх, распадаясь в слабых лучах светильников на тысячи сверкающих брызг и обрушился на склонившегося над телом Фонарика.
- Вот и все, сейчас ему станет легче!
Растопырив в стороны ладошки, покрытые пятнами исторгнутого яда, Фонарик поднялся нам навстречу, его глаза приглашали и нас разделить радость, ведь сделано доброе дело и совсем не имело значения, кто перед тобой - друг, или враг. На такое был способен далеко не каждый!
Нам оставалось всего полшага, всего одно мгновение, чтобы оказаться рядом с братом, когда Наставник, вдруг, бросившись вперед всем телом, резко отшвырнул в сторону нашу группу, стремительно приближающуюся к месту трагедии. Такого внезапного действия мы не предвидели и не смогли удержаться на ногах. Мы отлетели к противоположной стене, вскочили, но снова, как о стальную преграду ударились о тело Наставника. Он сжал наши руки в своих горячих сильных ладонях и всеми силами противостоял напору четверых, далеко не слабых ребят. От волнения он ничего не говорил, только его глаза просили, умоляли остановиться.

В это время Фонарик, все еще продолжая улыбаться, покачнулся, растерянно глянул на свои ладони, на мертвое тело, распростертое на земле и начал медленно опускаться рядом. Он смотрел в нашу сторону, словно ждал ответа на вопрос, почему коридор, стены и все вокруг закачалось и подернулось серым липким туманом, а нам, вдруг, стало ясно, что брат, который минуту назад еще радовался и улыбался, умирает. Горько и отчаянно рыдая, мы возобновили попытку прорваться, но все было тщетно. Руки Наставника крепко удерживали нас на месте, тело его от напряжения покрылось капельками пота, а из глаз, которые никогда не были равнодушны, катились слезы.
Мы же совершенно потеряли разум, да это и не удивительно! В полушаге от нас умирал брат, ему требовалась наша помощь, но мы не имели возможности что-либо сделать! Мы рвались из рук Наставника, били в его грудь, кусались, царапались, но так и не смогли освободиться.
- Остановитесь, дети! Ради своего спасения, остановитесь. Ему уже ничем нельзя помочь, а вы погибнете все до одного.
И, действительно, тоненькое тело брата распростерлось на земле, яд, делая свое смертоносное дело, поглощал клетку за клеткой. Он так же легко мог убить каждого, кто попытался бы приблизиться к месту его страшного владения.
Только теперь мы поняли, наконец, какой подвиг во имя нашего спасения совершил Наставник. Он разжал руки и мы попадали на землю, сам же он, избитый и израненный нами, своими воспитанниками, присел на пол и прислонился к стене. Горе непоправимой утраты застилало его глаза, грудь вздымалась от беззвучных рыданий.

Ярость постепенно уходила, освобождая сердца и только сейчас, впервые после выхода в большую жизнь, мы обратили внимание, что Наставник, мужественный и великодушный наш заступник был лишь немногим старше нас, но каким сильным и мудрым он умел быть, каким предвидением должен был обладать, чтобы оставаться для нас самым надежным, самым добрым и заботливым.
Горечь раскаяния захлеснула наши сердца. Мы, все четверо, сорвались с места и бросились к нему, обступили, плакали, просили простить, целовали раны, которые нанесли ему, действуя бездумно и безотчетно. Наставник гладил наши головы, плечи, утирал слезы и чувство горячей благодарности, любви и чего-то такого, что бессильны выразить слова, переполняло все наше существо.

Мы снова были вместе, но только один уже никогда не обрадует нас своим появлением. Ушел навсегда наш солнечный лучик, заботливый, добрый, мечтательный наш Фонарик. Он многому хотел научиться в жизни, во многом разобраться. Одного лишь не мог понять и простить братишка - зла, которому, в его понимании, не было места на солнечной, теплой земле.
Тесной кучкой мы сидели поодаль и, прощаясь, смотрели на два тела, лежащие перед нами. Одно из них было средоточием зла, другое не совершило в своей жизни никакого, даже самого малого греха, но мы оплакали их обоих, собираясь следовать дальше своим путем.

       
       - 3 4 -

В это время где-то в отдалении раздался топот бегущих ног, громкие голоса наполнили темные коридоры. Эхо этих голосов билось о стены, усиливаясь многократно. Топот раздавался все ближе и уже не оставалось сомнения, что бегут вооруженные солдаты.
- Это Гвардия Тайного, они ищут его, еще не зная о его гибели. Бежим отсюда, дети, промедление может стоить нам жизни!
Мы бросились бежать по коридору, совершенно не представляя, куда он может вывести. Я лишь на секунду позволил себе оглянуться, чтобы увидеть в последний раз маленькое, такое родное тело брата. Свет далеких факелов уже вливался в коридор, голоса преследователей были слышны все громче и мы, собрав все свое мужество, бросились прочь от этого ужасного места.
Мы мчались, что есть духу, преодолевая поворот за поворотом, пока не уперлись, наконец, в глухую стену. Неподдельный ужас охватил всех нас. Мы чувствовали, что молодой Наставник встревожен не меньше нашего и лихорадочно пытается сообразить, что можно предпринять в данной ситуации.
Рев и топот преследователей стих на какое-то время. По всей вероятности они обнаружили тело своего Начальника и нашего брата возле него. Вновь раздался пронзительный голос команды, свет факелов снова заметался по стенам: нас настигали разъяренные убийцы и не было спасения от них в этом мрачном тупике.
Мы бросились друг к другу в последнем прощальном порыве. Погибнуть здесь, в заброшенном, темном и затхлом тоннеле, не видя солнца - что может быть печальнее!
Но в то время, когда наше горе и отчаяние достигли своего предела, земля под нами зашевелилась, стала сползать куда-то вниз, уходить из-под ног, хотя мы вряд ли были способны соображать, что происходит. Чьи-то заскорузлые, в земляной коросте руки протянулись из образовавшегося провала и начали ловко втаскивать нас в темноту, и уже невозможно было различить, где, чья голова, ноги, туловище.
Все это заняло несколько мгновений, но нам это время показалось вечностью. Рядом мелькали и колыхались чьи-то руки, двигались тела и уже невозможно стало определить место в земляном полу, которое разверзлось для того, чтобы мы могли обрести спасение. Наставник отцепил от своего пояса светлячок и помахал им, заставляя разгореться. Мы, долгое время пробывшие в кромешней тьме, затем внезапно провалившиеся в спасительное подземелье , так обрадовались ему, как если бы увидели солнце. Мы издали радостный возглас и, вслед за этим прямо над нашими головами услышали звук шагов и резкие голоса:
- Дальше нет хода, мы загнали их в тупик, но где же они? Ведь мы уже видели их, они были от нас на расстоянии вытянутой руки!
- Ищите! Обшарьте каждый выступ и впадину. Они не могли никуда изчезнуть!
Мы, сидя в какой-то яме и подрагивая от напряжения слышали, как кричали и топали прямо над нашими головами, затем кто-то из преследователей воткнул в землю копье, которое только чудом не пронзило оказавшегося рядом Бочонка.

Высокий, изуродованный подземельем старик, как видно старший из наших спасителей дотронулся до груди Наставника:
- Доблестный офицер! Вам надо покинуть это место. Находиться здесь слишком опасно, а мы знаем под землей каждый ход, каждую траншею. Доверьтесь нам, скажите, куда лежит ваш путь и мы поможем вам выбраться живыми и невредимыми.
- Мы покидаем этот дом навсегда, старик! Ты уже второй раз за этот день помог нам. Как нам отблагодарить вас, добрые и смелые труженики?
- Сохраните свои жизни, найдите спасение, вот это и будет наградой для нас.
Куча лохмотьев, в которые были облачены наши странные спасители заколыхалась, к нам потянулись их лапы, сильные и цепкие, как корни деревьев. Мы обнялись, следуя доброй муравьиной традиции.
- Пора трогаться, молодые друзья!
С удивительной скоростью сопровождающие нас муравьи побежали вглубь широкого подземного коридора, их лохмотья развевались от бега, тела совершали странные движения, то отклоняясь в сторону, если на пути случалась глубоая яма, то высоко подпрыгивая, если путь преграждало неожиданное препятствие. Мы, стараясь не отстать, не замечали этого. Наставник ободряюще улыбался, то и дело касаясь наших рук, плеч, убеждаясь, что мы здесь, вместе, рядом. Всех охватило радостное ощущение, что преследовавшая нас опасность растворится без следа в этом ужасном подземелье, все самое страшное останется позади, в другой, нереальной жизни. Мы бежали сплоченной группой по изрытому траншеями и глубокими ямами полутемному кридору, а предвкушение свободы и света наполняло силой наши сердца.
Странные, слепые наши проводники, двигаясь очень уверенно, оторвались от группы на довольно приличное расстояние. Их развевающиеся лохмотья мелькали далеко впереди, являясь для нас неким ориентиром в этом страшном, похожем на чертоги преисподней помещении. Мы, все четверо бежали следом, Наставник замыкал строй.
Работая на воле, выполняя необходимые обязанности по дому, мы думали, что видели уже достаточно для того, чтобы ничему больше не удивляться, но как оказалось, все виденное было очень далеко до понимания всей сути жизненного уклада нашей многочисленной семьи.
Мы уходили навсегда, в этом не было сомнения, и все, что дом исторгал сейчас из своих недр на наше обозрение было особенно тягостным. Земляной потолок, свисающие стебли сухой травы, сучья, торчащие то тут, то там нависали над нами темной, тяжелой массой, грозя сбросить в ту глубокую, мрачную пропасть, которая разверзлась в низу.
- Не останавливайтесь, дети! Не теряйте из вида проводников. Мы должны успеть выбраться отсюда до вечерней стражи, - это был голос Наставника, который не упускал всех нас, четверых, из вида, чувствуя наше состояние, готовый помочь, если бы в этом вдруг возникла необходимость.
Мы в это время, стараясь не потерять равновесия на тонких, пружинящих мостках, бежали над жуткой пропастью, где, казалось, сама земля превратилась в живую, копошащуюся массу от огромного количества безвестных, безымянных наших собратьев-муравьев. Им была уготована страшная участь обустраивать подземную часть муравьиного жилища, которое там, высоко над землей, купалось в солнечных лучах и вольном ветре, в то время, как всем, кто находился здесь никогда не суждено было увидеть света.
Останавливаться нельзя было даже на мгновение, это мы очень хорошо себе представляли, но картина, открывшаяся нашему взору в слабом свете ночников, поразила воображение. Прилепившись к земляным стенам, почти сросшись с ними стояли и висели множество клеток, в которых что-то шевелилось, издавало звуки и мы, незаметно для себя замедлили свой бег. Сквозь прутья к нам тянулись судорожно скрюченные лапы, высовывались головы всех цветов и размеров, разинутые в отчаянном порыве глотки кричали что-то, призывая на помощь. В пору своего раннего детства мы, по незнанию и наивности могли еще пребывать в неведении относительно назначения этих страшных клеток и того, что в них содержится. Теперь же, пережив столько моментов, где на карту была поставлена наша жизнь, мы имели обо всем очень четкое представление.
Преследуемые гвардейцами Тайной службы мы совсем недавно были на мгновение от того, чтобы пополнить собой состав пленников этих жутких подземных казематов, поэтому светлая точка, возникшая в конце огромного черного тоннеля показалась чем-то ошеломляющим, нереальным. Наших проводников уже давно не было видно впереди. Они странным образом растворились в окружающем мраке, навсегда вернувшись туда, отккуда появились, чтобы уберечь нас от верной гибели или страшного, мучительного плена.
Наконец мы почувствовали, как черный зев преисподней, призрачные мостки, готовые сбросить нас при каждом неосторожном движении, остались далеко позади. Под нами была твердая земля, а впереди – солнечный, призывно сияющий клубок воли, заполнивший выход.
В едином порыве мы бросились на этот волшебный свет, к голубому небу и вольному ветру. Добрая, ласковая земля снова раскрыла нам свои объятия и мы упали в них, смеясь и плача от радости.
       
       - Мы спасены, братишки, мы на свободе! –так кричали мы, перебивая друг друга, обнимая плечи, гладя головы, спины, затем, на мгновение руки наши расцепились, мы глянули друг на друга и расхохотались. Посмотреть, действительно, было на что. Когда мы, балансируя на краю гибели, уходили от погони, обращать внимания на свой внешний вид никому не приходило в голову, но сейчас, когда, как нам казалось, опасность осталась позади, всем сразу стали видны и запыленные, покрытые потом рожицы, и тела с присохшими комьями земли. Наши локти, колени и даже пятки были содраны в кровь, ведь нам столько раз приходилось карабкаться и падать, продираясь сквозь различные преграды. Наш Наставник, по сравнению с нами, выглядел куда более опрятным и собранным, если не считать нескольких травинок, запутавшихся в его замечательных молодых усиках, да лоскутьев плаща, свисающих до земли.
Страха перед неизвестностью не было, вернее, о том, что ждет впереди сейчас не хотелось думать. Была только радость, да пьянящее чувство свободы. Весь мир принадлежал нам! Он наша сила и спасение.


       - 3 4 -
       

Верховный уеденился в одном из своих тайных убежищ, чтобы осмыслить создавшуюся ситуацию. Прошло совсем немного времени после того, как к нему, находящемуся в помещении штаба и ожидающему важных сообщений ворвалась ревущая, вооруженная толпа и потребовала, чего никогда не случалось прежде, объяснений по поводу смерти старой Королевы. Сотни, тысячи подданных, оказавшихся в покоях Королевы утверждали, что опоздали всего на несколько мгновений, видели, как на их глазах действует страшное, смертельное снадобье. Говорили о том, что убийцей оказался переодетый пацан, который проник в покои явно не без помощи того, кто имел право отдавать приказы такого уровня. У него, Верховного, потребовали четкий ответ на вопрос: какое непредвиденное обстоятельство стало причиной срочной отправки из дома стражников старой Королевы и ее личной гвардии.
- Переодетый пацан, проникший в покои Королевы, - только это и впечаталось в слух Верховного. Все, что продолжали выкрикивать возбуждные глотки было для него уже не столь важным и неожиданным, - так вот, как осуществил Начальник Тайной службы его приказ. В тот короткий отрезок времени, когда охрана Королевы, ее верные защитники, повинуясь ложному приказу Верховного вынуждены были покинуть свои посты, Тайному удалось в обстановке глубокой секретности сделать то, на что не решился бы никто, даже под страхом смерти. Жаль только, что тайна очень недолго оставалась тайной, но, тем не менее, проблема, которая волновала Верховного, разрешилась и теперь нужно было, применив всю свою хитрость и умение лавировать, загнать в привычное стойло разбушевавшееся стадо. Гибель старой Королевы нужно представить, как проходной эпизод в жизни семьи и внушить всем, что затянувшееся возмущение может кончится плачевно, как для его зачинщиков, так и для исполнителей.
- Тайный - этот опытный, изворотливый и хитрый каналья, мастерски исполнил задание. Сделано было не просто толково, но еще и тонко, изящно. Это ведь придумать надо: прекрасный, переодетый прислужником юноша со смертоносной чашей под складками одежды. Способ исполнения и время он не посчитал нужным сообщить даже мне, - Верховный содрогнулся при мысли о степени коварства и хитрости того, кого он в тайне всегда опасался.
- Что же предпринять теперь, после всего случившегося. Дав задание на уничтожение Королевы, я, фактически, оказался на крючке у Тайного. Обратившись к его услугам я стал его невольным сообщником. Он ведь и не скрывал никогда, что готов в любой момент разделаться со мной. При этом его изощренный ум наверняка обставит мою гибель не менее изобретательно, чем гибель Королевы. Может быть и меня посетит однажды прекрасное создание с кинжалом под одеждой или с чашей смертоносного напитка. Но это в лучшем случае! Уж он постарается устроить так, что, поверженный, я буду внушать отвращение и ужас всем, кто будет этому свидетель. Мое тело, наверняка, не будет выглядеть так достойно, как выглядело тело Королевы в ту страшную минуту. Он не откажет себе в удовольствии представить мой труп зловонным и омерзительным до такой степени, что единственными, кто окажут мне посмертные почести будут мерзкие сборщики трупов.
Верховному понадобились мгновения, чтобы представить себе эту картину, после чего он уже не мог находиться в том состоянии уверенности и спокойствия, которое присуще главному члену семьи, ее надежде и опоре. Он почувствовал себя простым смертным, одним из многих тысяч, населяющих дом: безвестным, безымянным, без званий, почестей и защиты.
- Если сейчас сюда явится Тайный и, пользуясь возникшей сумятицей, во всеуслышанье объявит меня убийцей, главным зачинщиком и организатором, а себе отведет роль невинной жертвы, вся вина которой в том, что не смог во время предвидеть и предупредить преступление, вот это и будет моим концом!
Дрожь пронзила тело Верховного, но его мозг, привыкший просчитывать происходящее и находить выход там, где другие становились в тупик, стал работать холодно и четко.
- Немедленно привести ко мне главного Лекаря, - такой приказ получил один из ординарцев Верховного.
 - У старого Лекаря и Начальника Тайной службы давняя вражда, которую они и не пытались скрыть. Я постараюсь внушить старику, что убийцей Королевы стал никто иной, как его давний противник. Он, Верховный, якобы имея донесения верных ему агентов из окружения Тайного, имеет все основания думать, что Тайным готовится уничтожение всего руководства дома, чтобы, затем, самому взять власть. Колдун-Лекарь должен с удовольствием проглотить это сообщение. Возможность расправиться со своим врагом – что может быть отраднее! Старик был непревзойденным мастером в деле успешного устранения тех, кого требовали интересы семьи, а, в особенности, свои собственные.
Верховный еще не успел додумать свою мысль до конца, как в помещение штаба, нарушая все правила субординации, ворвался посланный на поиски Лекаря ординарец. Он, с трудом преодолевая охватившую его растерянность , сообщил, что вся гвардия старого Лекаря поднята на ноги в виду того, что, вот уже двое суток, как Лекарь изчез и нахождение его не известно. За это время были тщательным образом обследованы комнаты и кладовые в лекарских владениях, служба охраны буквально перетрясла всех, кто прислуживал старому лекарю, занимался приготовлением снадобий и выполнял другие работы. В подтверждение своих слов ординарец сообщил, что прихватил с собой начальника стражи лекарских владений, который готов сообщить от себя то, что насторожило его и показалось подозрительным. Верховный велел докладывать и услышал следующее:
- В тот день, когда Лекарь не вернулся в свои владения, произошло вот что - молодой начальник стражи рассказал, как, узнав нечто важное от тех, кто работал над разбором лекарственных растений, Лекарь, чрезвычайно взволнованный и озадаченный, покинул помещение, запретив сопровождать его. Больше во владениях его не видели. Предприняли попытку пойти по свежим следам, но, вскоре след затерялся в одном из отдаленных коридоров.
- Что значит «затерялся», ведь по следу шли муравьи, лучшие из охраны, а не какие-нибудь безмозглые букашки!
Молодого начальника стражи ничуть не смутил незаслуженный упрек в свой адрес. У него в запасе имелось ошеломляющее сообщение о том, что стражей было обнаружено место в том самом дальнем коридоре, где все говорило о произошедшей здесь совсем недавно трагедии.
- Что же, по-вашему, случилось на этом самом месте? – Верховный спросил только для формы. Он уже предвидел ответ.
- Там случилось убийство! Об этом говорит все: и запах, и ощущения, и окружающая обстановка.
- Где же, в таком случае, тело. Его осмотр многое бы смог прояснить?
- Тело не найдено, но у меня есть предположение.
- Говори свое предположение, - Верховный посмотрел в честные, бесстрашные глаза стоящего перед ним воина и впервые пожалел о том, что он уже далеко не так молод, и, чего греха таить, не так честен, чист и благороден, как тот, кто стоит перед ним. Наверняка, будь рядом с Лекарем в ту страшную минуту этот молодой атлет- жизни старика ничего бы не угрожало.
- Старый Лекарь, который доверял мне многие из своих тайн, признался однажды, что, случись ему принять смерть естественным путем или погибнуть от руки недоброжелателя, никто и никогда не обнаружит его тела, обезображенного смертью. Он сам лично изготовил для себя крохотную толику такого снадобья, которое реагировало на смертную агонию тела, превращая его в прах мгновенно и необратимо. Это снадобье было всегда при нем, возможно поэтому тело и не было найдено.
- Я благодарен тебе за ответ и за службу. В самом ближайшем времени я решу вопрос с твоим назначением. Такой честный и храбрый воин достоин большего, чем быть начальником стражи, пусть даже и у главного Лекаря.
Верховный знаком отпустил молодого воина, а сам встал с места и заходил, заметался по своему штабу. Ему было тесно, тяжелый панцырь и оружие сковывали движения, дыхание прерывалось. Совершенно некстати погиб колдун-отравитель, старый Лекарь, руками которого Верховный собирался избавиться, наконец, от своего страшного соперника. Выходит, Тайный в доме и неизвестно еще, что успел затеять и осуществить этот паук за то короткое время, что прошло после гибели Королевы. Да! Ведь еще не получен ответ на вопрос: что же явилось причиной смерти Лекаря, который так предусмотрительно позаботился, чтобы его мертвое тело не стало поводом для лишних хлопот и пересудов. Он и здесь всех перехитрил, этот своевольный старик!
А волнение в доме, между тем, и не собиралось затихать. Черные толпы муравьев словно волны перекатывались из одного коридора в другой, снаружи дом был похож на сплошную шевелящуюся массу. Командиры, имея на своем вооружении кроме палок и легких копий еще и луженые глотки, всеми силами пытались навести порядок. Требовалось незамедлительно рассредоточить огромное число разъяренных, возмущенных, готовых взяться за оружие муравьев.
Постепенно толпы рассасывались, муравьиный народ не способен был пересилить вечный, могучий зов инстинкта. Земля, где они трудились, тропинки на ней, многочисленные обязанности, которые требовали своего выполнения: все это перевесило озлобление и растерянность. Жизнь закипела вновь, подчиняясь привычным законам.
       
       
       * * *

Усталый и запыленный Начальник строительства и его помошники, до хрипоты накричавшсь и намахавшись палками, устанавливая требуемый порядок в несметном полчище своих подчиненных, устроились на куче сухой травы невдалеке от дома с тем, чтобы хоть немного передохнуть и продолжить обсуждение всего того, что произошло в семье за столь короткое время, настолько короткое, что никто ничего не успел сообразить и осмыслить. А события произошли экстроординарные: убийство старой Королевы, изчезновение и, как оказалось в дальнейшем, гибель могущественногоЛекаря. Что кроется за этим, кто был организатором и исполнителем столь необычных убийств?
От волнения, от неясных мыслей и предположений, которые требовали немедленного объяснения Начальник строительства незаметно для себя давно уже покинул свое место и ходил взад и вперед по площадке. Бессловесные и покорные воле командиров муравьи приступили к своим обязанностям, делая их, как и раньше, старательно и добросовестно, но недоумение и тревога никого не покинула, она клубилась в воздухе, расползалась вместе с муравьями по многочисленным, пропитанным потом тропинкам, лишала спокойствия и так необходимого чувства уверенности и надежности.
И словно в подтверждение этого раздался топот нескольких ног, шум возбужденных голосов и на площадку, продираясь сквозь заросли травы, буквально вломилась группа страшно возбужденных и испуганных чем-то муравьев. В глазах метался ужас, челюсти ходили ходуном, лапы беспокойно двигались. Каждый пытался что-то сказать, но от крайнего волнения не мог вымолвить ни слова. Начальник строительства, обладающий точными сведениями о том, где и на каком участке работают его подчиненные, вспомнил, что как раз эта группа была направлена на расчистку одного из самых дальних коридоров дома, не имевшего прямого выхода на волю. Наконец вперед выступил один из них и всеми силами стараясь придать своему голосу твердость сказал:
_ Мы приступили к работе, как и было приказано, расчистили стены и потолок и уже собирались углубить тоннель, как вдруг увидели такую картину. У стены, почти вплотную друг к другу лежали два полуразложившихся трупа, и, что самое удивительное, один из них, судя по знакам отличия, был очень большим начальником, никак не ниже генеральского звания. Рядом с ним находилось тело юного муравья совершенно без всяких знаков. Над тем местом витал такой устойчивый и страшный запах смерти, трупы выглядели так необычно, что мы решили оставить все, как есть и поспешили доложить старшим.
Только говоривший отступил в сторону, ожидая дальнейших распоряжений начальства, как вдруг из толпы отделился другой муравей-строитель, молодой, коренастый и сильный с виду. Глаза его были расширенны, он старался унять страшную дрожь тела, но все усилия были напрасны. Он заговорил:
_ Когда все бросились прочь, я немного задержался. Рядом с телом молодого муравья я увидел вот это и взял с собой.
Он протянул вперед лапу и в свете солнечных лучей на его ладони сверкнул замечательной работы кинжал. Начальник строительства, славный парень, сам бывший работяга, так и не избавившийся от проявления простых, дружеских порывов к себе подобным, направился к молодому муравью с тем, чтобы получше рассмотреть найденный предмет. Ему оставалось совсем немного, как вдруг, совершенно неожиданно кинжал выпал из крепко сжимавшей его ладони и, ударившись о землю, отлетел в сторону. Муравей же, обладатель важной находки, начал вдруг оседать на траву, содрагаясь всем телом. Глаза его закатились, а панцырь, надежный и крепкий, начал медленно и страшно расползаться, обнажая ничем не защищенное тело. Начальник строительства словно внезапно споткнувшись, остановился в полу-шаге от места, где корчился в предсмертой агонии молодой муравей.
_ Всем оставаться на своих местах, не приближаться до полного выяснения!
Но он мог бы и не говорить этого. Все, кто находился на площадке шарахнулись в сторону от места трагедии, недоумевая, что же послужило причиной гибели их товарища.
Приглашая всех следовать за собой, Начальник строительства поспешил к месту в недостроенном темном коридоре дома, где, по словам рабочих, все еще лежали два загадочных мертвых тела.
       
       - 3 5 –


Возглавляемые Наставником мы что есть духу мчались по направлению густых травяных зарослей подальше от дома, откуда в любую минуту могла последовать опасность. Эйфория безумной радости, минуту назад распиравшая нас, сменилась четким и спокойным сознанием того, что жизнь наша изменилась. Все, что было – ушло безвозвратно и требовалось собрать всю силу и разум, чтобы быть готовым к тому новому и неизвестному, что нам предстояло пережить, рассчитывая только на себя.
Между тем солнечный свет стал меркнуть, небо заволокли мохнатые черные тучи, нависшие так низко, что, казалось еще немного и они, сорвавшись с высоты, накроют нас, придавят, распластают по земле. Внезапно ветер рванул с такой силой, что мы отлетели друг от друга словно пушинки, завертелись в воздухе, плохо соображая где мы и что происходит. Я стал цепляться за траву, пытаясь удержаться на месте, я кричал, что было сил и слышал крики братьев. Ужас охватил все мое существо: вырваться на волю в этот счастливый и сияющий мир, преодолев столько опасностей и тут же потерять друг друга! Это было бы слишком жестоко по отношению к нам, жестоко и несправедливо. Я крепко вцепился в какой-то корень, торчащий из земли и звал братьев, стараясь перекричать шум ветра. Вдруг я почувствовал, как чьи-то горячие сильные руки оторвали меня от земли, приподняли, и рядом со своими глазами я увидел радостные и встревоженные глаза Наставника:
_ Держись крепче, Орешек! Я нашел тебя, мы вместе, а, значит, вдвое сильнее.
Я закивал головой, засмеялся счастливо и тут же был снова чуть не сбит на землю кубарем выкатившимся откуда-то Бочонком. Лапы его сжимали огромные пучки травы, вырванной с корнем и видно было, что братишку здорово потрепало, прежде чем порыв ветра вынес его прямо на нас.
_ Наставник, братья, мы сдесь! _ это кричали Пика и Молоточек, угодившие в какую-то яму и пытавшиеся сейчас выбраться оттуда. Наконец-то мы снова были вместе и надо было двигаться дальше в поисках теплого и надежного убежища.
_ Как вы думаете, дети, куда мы идем сейчас? – Наставник, стараясь перекричать шум ветра спрашивал нас, задорно и ласково заглядывая в глаза. Чутьем уловившие, что место, по которому с таким трудом двигались, уже знакомо нам, мы радостно откликнулись.
_ Мы идем к старому дереву, к дедушке-колдуну, у которого остался пленник, ведь так?
_ Вы правильно думаете! Мы идем именно туда. Там нас никто на найдет и не причинит зла. Вперед, мальчики! Осталось преодолеть самую трудную часть пути и мы в безопасности.
Я был вне себя от радости! Я не забыл еще ласковое тепло и мягкий свет жилища старого отшельника, его таинственный облик. Не забыл и чудную, лучшую в своей жизни ночь на мягкой душистой траве, когда даже сквозь сон проникал ко мне волшебный, горьковатый запах древесной смолы. Всю эту долгую, ненастную и счастливую ночь доброта, словно легкое, теплое облачко, окутывала, успокаивала и качала меня на своих ладонях, а любовь пела и пела свою волшебную колыбельную песню!
Пробираясь вперед, мы почти вжимались в землю, которую ревущая стихия из мягкой и ласковой превратила в колючую и холодную. Большие листья над нами гнулись и трепетали на ветру, и нам, не имеющим какого-либо укрытия, не оставалось ничего другого, как искать прибежища под их призрачными кронами. Впереди замаячил высокий, покрытый бурой растительностью холм, за которым, если я правильно запомнил расположение по прошествии столь длительного времени, и должно было находиться дерево – жилище старого отшельника. « Наберись же сил, Орешек, - мысленно, а, может быть и в слух твердил я себе, словно заклинание, - осталось совсем немого!».
Вдруг среди шума и грохота раздался пронзительный крик :» Тревога!». Это кричал наш Пика, замыкающий строй. Мы все разом обернулись и исторгли из своих глоток не менее тревожный крик. Перебегая от куста к кусту, от травинки к травинке за нами шла усиленная погоня. На ходу доставая оружие патруль готовился захватить нашу измученную группу. Наставник резко остановился, тело его напряглось, в руке сверкнул кинжал. Мы сбились вокруг, собираясь защищаться или погибнуть: ничего другого нам не оставалось.
_ Бегите, дети! Бегите изо всех сил. Поднимитесь на пригорок – за ним спасение. Я попробую задержать их.
_ Я останусь с вами, Наставник, - Пика выхватил из-за пояса короткое копье и встал рядом. Голоса продирающихся сквозь заросли стражников раздавались совсем рядом:
_ Это тот самый офицер и его воспитанники, которые ускользнули от нас, словно под землю провалились. Это они убили Тайного, не пощадив ради такого случая одного из своих сосунков. Мы должны их поймать! Нас ждет награда!
После этих слов Наставник решительно схватил нас и, что есть силы толкнул вперед: « Я приказываю вам: бегите! Я знаю, что нужно делать, чтобы остановить их! Бегите, дети! Младший командир Пика, тебе поручаю я твоих безоружных братьев!»
В это время молния прочертила ослепительную огненную полосу, соединяя небо и землю, раскат грома всколыхнул воздух с такой силой, что его волна отбросила нас вниз к подножию холма, на который нам предстояло подняться. Мы со всех ног бросились вверх к вершине, но на землю обрушились вдруг такие мощные потоки дождя, что стало понятно: путь к спасению отрезан и преодолеть это препятствие не представляется возможным. Небесная высь низвергла еще одну ослепительную стрелу, затопив все вокруг призрачным голубым светом, воздух задрожал, сжался, окутав нас плотным таинственным коконом. Мы были рядом, я и мои братья, души и тела наши еще рвались вперед, но сознание померкло вдруг и реальность перестала существовать…


       - 3 6 -
       

_ Орешек, Молоточек, Бочонок! Где вы? – сквозь какой-то странный полусон я услышал и узнал этот голос. Наш брат Пика звал нас и голос его при этом был такой знакомый, родной, так по-мальчишески вибрировал и тревожился, что я сделал попытку открыть глаза. Требовалось оглядеться и понять, где я и что произошло.
Пытаясь прийти в себя я начал вспоминать, какая страшная непогода бушевала только что, какие ослепительные стрелы низвергала молния, какой силы ливень обрушился на нас, маленьких и беззащитных жителей земли, уходящих от опасности. Сейчас же ни дождя, ни бури не было и в помине. Ярко светило солнце, а с голубого неба на землю сыпалась пропитанная золотым сиянием водяная пыль. Эти легкие прохладные пылинки искрились всеми цветами, оседали на землю, деревья, траву, я чувствовал их на своем теле. Тишина и покой окружали меня и непонятно было, куда подевалась наседающая стража, где находятся Наставник и братья, с которыми мы всего несколько мгновений назад неслись к вершине спасительного холма.
Но это было еще не самым странным и необычным из того, что происходило вокруг. Что-то странное творилось и внутри меня. Я ощутил, вдруг, как какая-то сила медленно поднимает меня от земли и возносит к сияющему разноцветными облаками небу, а тело мое, испытывая радостный восторг, пытается освободиться, вырваться из какого-то невидимого кокона. Я опять услышал, как Пика звал нас по именам и встал, наконец, с места, куда отбросил меня громовой удар. Обернувшись на голос брата, я чуть не лишился чувств от того, что представилось моим глазам.
Наш Пика стоял на пригорке, сияя своим тонким, блестящим панцирем и беспокойно оглядывался вокруг, но был ли это тот Пика, которого я знал и любил? Передо мной стоял великан в облике моего брата. Его глаза, тонкие черные усики, широкие плечи и стройная фигура – все было знакомо, но в миллионы раз больше того, что я привык видеть. Ничего удивительного, что он не смог заметить нас в густой траве и высоком кустарнике!
Я бросился вперед, закричал, пытаясь обратить на себя внимание, но тут начало происходить совсем уж невероятное. По мере того, как я приближался к брату, зеленая трава и листья, сквозь которые я продирался, словно сквозь дремучий лес, вдруг начали уменьшаться, вжиматься в землю. Их почти не было уже, настолько маленькими и едва различимыми они сделались. Я застыл на месте, я был поражен: то, что шумело и билось над нашими головами во время непогоды я попирал теперь своими ногами. Если бы захотел, я мог бы и вовсе не заметить того, что находилось сейчас у самой земли.
Все это настолько ошеломило меня, что я присел и начал раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь сбросить с себя наваждение. Да и чем иным, кроме, как наваждением можно было назвать те странности, что произошли в считанные мгновения после того, как я пришел в себя? То, что было маленьким и едва заметным выросло на моих глазах до огромных размеров и наоборот: все, что давило своей грозной мощью сократилось и стало почти невидимым. Я не мог реально воспринимать окружающее, мне захотелось, чтобы мир снова стал привычным и понятным, а во мне самом перестало бы происходить нечто, что пугало меня, раздирая на части тело и сознание.
_ Орешек, ну что же ты? Давай, поднимайся! – Пика подхватил меня, пытаясь поставить на ноги. Я поднялся и увидел всех братьев рядом с собой, но готов был поспорить на что угодно, что всего минуту назад их нигде не было видно. Я с удивлением посмотрел на Пику, который несколько мгновений назад показался мне великаном, хотя теперь наши головы были почти на одном уровне, и глаза его, внимательные и участливые, смотрели прямо в мои. Мне уже не было необходимости задирать вверх голову, чтобы в этом убедиться. Это могло означать только одно - каким-то непонятным образом я вырос, как выросли и все мои братья.
Видно было, что Пика первый справился с тем необычным состоянием, в котором мы странным образом оказались, но Молоточек и Бочонок так же, как и я пребывали в полном недоумении.
_ Где мы и что с нами произошло? – эти два вопроса мы задавали себе вновь и вновь и не находили ответа. Мы обнялись, погладили головы, спины, даже обнюхали и облизали друг друга. Для того, чтобы вернее убедиться в том, что с нами все в порядке, мы надавали друг другу несколько легких подзатыльников, но и это ничего на изменило. Оставалось одно – наше чутье. Мы надеялись, что оно поможет нам сорентироваться в произошедшем.
_ Давайте вспомним все по порядку: мы бежали к дереву, жилищу дедушки-колдуна, надеясь там укрыться от погони. Патруль был почти рядом, когда Наставник, давая нам возможность уйти, остался задержать его, но где же тогда сам Наставник, ведь он только что был здесь? Была гроза, был ветер и дождь. Куда же все делось?
_ А вы заметили, как все мы выросли? Посмотрите на траву, листья: они шумели и шелестели над нами только что, а теперь вот они, под нашими ногами! Может мы спим и это нам снится?
Но это был все-таки не сон. Сны свои я помнил все до единого. Они были просты и бесхитростны, отражали нашу работу, игры, но то, что я увидел сейчас ни шло ни в какое сравнение даже с самым невероятным сновидением.
С холма, на котором мы находились была видна уходящая в даль зеленая равнина, на которой тоже происходило нечто такое, чего раньше никогда не приходилось видеть. На равнине, где воздух дрожал и переливался странным светом, бродили громадные неповоротливые существа, настолько громадные, что, казалось, их головы и спины подпирают небо. Над многими из них вдруг подымался купол из мощных крыльев и они стремительно уносились вверх, наполняя окружающее пространство таким гулом и свистом, что от страха хотелось найти любую ямку и забиться туда с головой.
Это было вдалеке, но то, что было рядом поразило нас еще больше. Над яркой зеленью травы и деревьев летали мириады огромных жуков, бабочек, головастых стрекоз. В зарослях деревьев, стволы которых буквально исходили соком, деловито сновали букашки с мощными, одетыми в панцирь телами, устрашающих размеров волосатыми лапами и разноцветными глазами. Открытые рты, имеющие на своем вооружении мощные челюсти, совершали свою жуткую работу: слышался хруст костей и треск ломающихся крыльев. Те, кто был менее ловок и предусмотрителен, кто не успел вовремя накинуть сеть, метнуть жало или ослепить противника ядом составляли прекрасный обед более сильному и сноровистому. Иногда мимо, подминая под себя траву и шумно отдуваясь, проползали жирные черви невероятной длины, покрытые мутной, кроваво-красной оболочкой. Многочисленные пружинистые ноги, росшие из водянистого брюха этих монстров оставляли на мягкой и влажной земле глубокие борозды.
Мы стояли на пригорке, не решаясь сделать и шага в сторону. Нам необходимо было как можно скорее понять, что за мир нас окружает и как нам вести себя в нем. Вся моя недолгая жизнь промелькнула в сознании и вспомнилось, вдруг, раннее детство, когда взрослые только-только поручили нам работу на пастбище. Пришли мы однажды вечером домой усталые с ободранными о кустарник пятками, неся с собой сладкие кусочки патоки. Знакомый старик, начальник привратников, очень снисходительно относившийся к таким непоседам, как мы и никогда не ругавший нас за опоздания, был первый, кого мы встретили у дома. Мы повалились на землю рядом с тем местом, где был устроен наблюдательный пост и сложили в кучку свой сладкий трофей.
_ Угощайся, дедушка! Нам на эту патоку и смотреть уже не хочется, а тебе не помешает покушать сладенького?
_ Еще как не помешает, милые мои непоседы, только ведь я не привык есть один.
_ Зови еще кого-нибудь, нам нисколько не жалко.
Старик-привратник подергал за веревку, надежно спрятанную в траве. Она опоясывала дом по всему периметру и служила связующим звеном между постами охраны. Старая гвардия, охраняющая муравейник сама, же и придумала разные, им одним известные опознавательные знаки. С их помощью можно было передать любую информацию обо всем, что происходит вблизи муравейника.
Два крепких старика с копьями наперевес тут же появились возле нашей группы и стали по стойке «смирно», но дедушка, усмехнувшись в свои роскошные усы дал понять, что никакой опасности нет.
_ Вот эти добрые и трудолюбивые ребятишки угощают нас сегодня. Пробуйте, лакомство отменное!
Горку сладкой патоки вмиг разобрали мохнатые старческие лапы. Привратники уселись рядом с нами и, пользуясь тем, что вокруг дома все в порядке принялись за еду. Вдалеке и вблизи раздавались привычные звуки, вечер был тих и спокоен и мне вдруг пришло в голову спросить о том, что давно не давало покоя:
_ Скажи, дедушка, тот мир, где мы построили дом, находим пищу и воду, где живет много разных жуков, букашек, бабочек и где живем мы, так и располагается у самой земли? Выше уже ничего нет и быть не может?
Старики переглянулись между собой и покачали головами. По их взглядам было видно, что они знают много такого, чего не знаем мы, а удовольствие поделиться с нами своей мудростью так и светилось в их глазах. Старый привратник погладил нас по голове. Мы, маленькие проказники, для которых мир таил много чудес и не разгаданных тайн, придвинулись ближе, готовые услышать нечто интересное.
_ Совсем нет, дорогие мои мальчики! Мир очень огромен и здесь, у самой земли, располагается только первый его круг. Муравьиный род, к которому мы принадлежим испокон века существовал на груди земли, на самом нижнем ее круге. Именно здесь природа отвела нам место. Этот круг- наш родной дом и все в нем нам близко, понятно и привычно. Каждая травинка, каждый камешек, каждый корешок, торчащий из земли о многом говорят и много значат. Да что я об этом говорю, вы и сами уже много повидали! Но мир не заканчивался только первым земным кругом. Уходящий ввысь, он состоит из многих ступеней и на каждой своя жизнь. Во втором и третьем круге живут огромные чудовища, покрытые мохнатой шерстью. Внутри их тело наполнено густой красной водой и когда она вытекает, чудовище гибнет. Выше этого есть еще более удивительный мир. Его населяют существа, которые могут жить в любом земном круге. Они летают по воздуху и чувствуют себя там, как дома. Когда я был таким же маленьким, как вы сейчас, один добрый старик вот так же рассказывал мне об этих чудесах. Он сказал тогда, что в мире, начиная от первого круга и кончая теми, что уходят высоко к небесам все связано между собой. Если хотя бы в одном произойдет сбой и что-то пойдет не так – плохо будет всем. Справедливый этот порядок никто не должен нарушать! Так говорили старики, так говорю вам я, дети.
Тот тихий вечер и рассказ старого привратника так ясно припомнился мне сейчас, что я решил высказать свое предположение:
_ Может быть мы переместились в другой земной круг и поэтому изменились сами?
_ А я думаю, что с нами произошло что-то именно в тот момент, когда мы поднялись на этот пригорок,- сказал Пика, и мы согласились с ним,- здесь другой воздух, другое небо, другие запахи.
Мы не сговариваясь припали к земле, надеясь отыскать родные и знакомые нам муравьиные тропинки. Найдем мы их и все сразу встанет на свои места!
Нашим хоботкам пришлось изрядно потрудиться. Пустив в ход весь свой опыт и умение читать запахи мы бросились обследовать окружающую территорию, ощутили, как в земле под нами происходят рождение и смерть, рост и увядание, но желанные говорящие тропинки отсутствовали напрочь. Мы жевали траву, кусочки листьев, Бочонок даже попробовал землю на вкус, но как все это было далеко от того, к чему мы привыкли! А воздух, который нас окружал? Расцвеченый дивным сиянием, плотный, словно невидимая пелена, он пронизывал, вовлекал в свою сущность так, что я чувствовал все, что находится внутри меня.
Мы, четверо, настолько увлеклись поиском знакомых запахов, что чуть не проморгали надвигающуюся опасность. Кое-кто из многочисленной летающей и ползающей живности, как видно не удовлетворился мирным разглядыванием неожиданно появившихся пришельцев и решил познакомиться с нами поближе. Кусты затрещали вдруг под чьим-то яростным напором, раздался лязг челюстей и щелканье, будто кто-то пытался разгрызть целую гору ореховой скорлупы. Среди шорохов и хлопанья крыльев он показался нам таким угрожающе громким и зловещим, что от неожиданности мы подскочили на месте. То, что мы увидели вслед за этим едва не лишило нас мужества сразу и навсегда. Ведь это тела наши каким-то сказочным образом выросли, зрение же за столь короткое мгновение не изменилось и мы воспринимали мир глазами маленьких муравьев из самого первого земного круга.
Сквозь заросли продиралась лохматая туша огромного паука. Его голова со скрипом и скрежетом поворачивалась вокруг своей оси, а мерзкий хобот, торчавший из самой ее середины, угрожающе вибрировал. Приблизившись, чудовище остановилось. Его мутновато-черные глаза пристально уставились на нас, гипнотизируя и лишая возможности двигаться. Постояв так какое-то время паук решил, что настало время действовать. Его волосатые лапы с длинными острыми когтями вспороли у себя на брюхе огромный водянистый пузырь и наружу вывалилась внушительных расмеров сеть, о назначении которой нам было очень хорошо известно. Все это наш неожиданный противник проделал спокойно, деловито и основательно.
Пика, как и положено солдату, который успел побывать во многих опасных переделках, оценил сложившуюся обстановку и, собрав свое мужество, первый преодолел то опасное состояние ступора, в которое привел нас колдовской взгляд чудовища.
_ Братья, вооружайтесь, кто чем может. У меня копье, остальные пусть возьмут любые острые предметы. Пока паук занят сеткой мы должны напасть! У нас очень мало времени.
Паук между тем деловито разматывал свое гибельное приспособление, ничуть не страшась наших воинственнных криков. Страх и отчаяние в считанные мгновения помогли нам приготовиться к бою. Пика, направив копье прямо в центр громадной туши, бесстрашно бросился вперед. Я, Молоточек и Бочонок не раздумывая последовали его примеру. Пика, атаковав сзади, молниеносно взобрался на мерзкую мохнатую спину и с размаху несколько раз всадил копье в голову паука. Я и братья, наступая с трех сторон, с громким криком вонзали свои длинные острые копья в водянистые бока и брюхо чудовища. Схватка, как нам казалось, вот-вот готова была решиться в нашу пользу, но, в пылу драки, мы едва не упустили главного. Паук, собрав последние силы, решил сделать ставку на свое самое смертельное оружие. Раздалось натужное пыхтение, мешок с ядом, свисавший с его шеи увеличился до огромных размеров, грозя залить нас своим ядовитым содержимым. Мы трое к своему стыду даже не заметили этого, но Пика предвидел такое развитие событий и был на чеку. Чем-то острым он полоснул по горлу чудовища и тот свалился замертво, не успев совершить то, что покончило бы с нами раз и навсегда. Мутная вонючая жижа выплеснулась на землю, страшный мешок опустел и съежился.
Мы отползли от места схватки, ощущая на своем теле мерзкие брызги паучьей слизи. Нас била дрожь и мой голос, когда я попытался что-то сказать братьям, сорвался на писк. Туша возвышалась горой неподалеку до той поры, пока прямо над нами не раздался свист и хлопанье крыльев. Что-то темное и лохматое камнем упало с неба, молниеносно схватило поверженного паука и стремительно взмыло вверх. Все произошло настолько стремительно, что мы так и остались сидеть, крепко сжимая свое оружие.
- Вот это было чудовище, братья! Как только нам удалось с ним справиться?
_ Нам бы это никогда не удалось, если бы мы остались такими же, как были в другой жизни, но теперь-то мы сами стали и выше, и сильнее.
_ Все это так, но если бы не Пика, не знаю, что было бы с нами? Ты правильно оценил обстановку, братишка, умело командовал, да и вообще был молодцом!
В другое время в ответ на похвалу наш Пика шутливо приосанился бы и отпустил какую-нибудь беззлобную шутку, но сейчас брат оставался серьезным, напряжение не оставило его, в глазах бились тревога и настороженность.
Эта неожиданная встреча, едва не ставшая для нас смертельной, помноженная на необычные и странные обстоятельства, в которых мы оказались, насторожила нас, заставила собраться и принять меры предосторожности. Длинные палки, напоминавшие копья, мы не решились выпустить из рук, готовые к любой неожиданности. Погибнуть, так и не узнав, где мы и что с нами произошло – что может быть печальнее?
Не успев прийти в себя и оглядеться, мы уже поняли, что нам предстоит еще одна встреча и никто не смог бы наверняка сказать, чем она закончится.
Снизу из-за пригорка показались несколько муравьев, шедших в нашу сторону, но чтобы назвать их муравьями требовалось обладать большой долей воображения. Мы на всякий случай посторонились, а я чуть не вскрикнул от удивления – такими большими они мне показались, но тут же спохватился: ведь я все еще продолжаю смотреть на мир глазами маленького земного муравьишки, которому суждено всю свою жизнь прожить в первом земном круге и который привык видеть всех не выше самой маленькой травинки. Среди тех, кто один за одним поднимался из-за пригорка, были настоящие здоровяки: рослые, мускулистые, были и стройные изящные самочки, были и совсем малыши. Их несли, обхватив лапами, усадив на плечи и спины, вели рядом с собой. Но в муравьях этих было что-то, что насторожило нас, заставило попятиться: их тела не были защищены прочным панцирем, какой был у нас. Вместо него за спинами и самцов, и самок колыхалось что-то, похожее на длинную легкую накидку. По мере того, как они приближались к нам накидка, словно живая плотно обвивалась вокруг тела, делая его похожим на живой кокон. И, что самое интересное, они не издавали запаха, который является мощным источником информации в муравьиной среде, позволяет орентироваться между собой и в окружающем пространстве. Без него, как мне кажется, невозможна, немыслима жизнь.
Подошедшие остановились чуть поодаль и стали внимательно рассматривать нас, не менее странных и необычных на их взгляд, но никто не выразил тревоги по этому поводу. Весь их вид говорил о том, что намерения у них мирные и нам ничего не угрожает. Мы, возбужденные недавней битвой с опасным противником, сбились в тесную кучку и в свою очередь во все глаза уставились на тех, кто был так похож на нас и в то же время так поразительно отличался.
А посмотреть было на что! Над головами тех, кто стоял перед нами и пытался определить, что мы собой представляем, вдруг появились тонкие гибкие палочки-рожки, точь в точь, как у гусеницы, которую мы встретили в лесу однажды ночью. Рожки эти вытягивались и уменьшались, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, давая понять, каким образом эти муравьи получают о нас информацию.
На пригорке, который, казалось, уже не вмещал все прибывающих муравьев, стали собираться небольшие группы. Я огляделся, желая узнать, где находится их жилище и что оно из себя представляет, но ничего, даже отдаленно напоминающее муравейник не обнаружил. Из мешков, висевших у каждого за спиной и на брюшке взрослые муравьи стали доставать семена растений, комочки цветочной пыльцы и другие вкусные вещи, которые издавали такой умопомрачительный запах, что у меня закружилась голова. Я попытался вспомнить, когда мы ели в последний раз и понял, что напрасно напрягаю память. Многие, особенно дети, с радостным визгом бросились к кустам, где висели крупные, прозрачные капли. Я догадался, что это была роса, не менее вкусная, чем сладкая патока, которую мы добывали, выдаивая тлю. Молодые самцы и тоненькие подвижные самочки, смеясь и шутливо толкаясь, в мгновение ока взобрались на стволы и ветки растущих на пригорке деревьев. Перемазавшись с головы до ног они пили сладкий сок, который источали удивительные растения.
_ Вот это жизнь, ребята! – наш Бочонок, не отрывая взгляда от сооблазнительной картины веселого пиршества, шумно проглотил слюну, - нам, чтобы полакомиться патокой, нужно было изо всех сил ублажать капризную тлю, пасти ее, выдаивать, а здесь, влезай на дерево и пей, сколько захочешь.
_ Я что-то не припомню, чтобы наши деревья давали столько сока. Я не забыл и сейчас, как горели мои ободранные пятки, настолько жесткой была кора на деревьях, - Молоточек машинально, сам того не замечая, почесал свои многострадальные пятки.
_ А вы заметили, как они едят? – сказал я. Голод невольно заставлял меня замечать каждую мелочь, - у них нет хоботков, как у нас. Они слизывают сок или собирают его в пригоршни.
Взрослые муравьи, расположившиеся в тени огромных листьев, а так же молодежь, покрывшая собой кусты и деревья не забывали оглядывать нас с таким интересом, словно видели пришельцев с другой планеты. Молодые самочки, у некоторых мы к своему удивлению разглядели за спиной белые крылышки, украдкой смеялись, прижимая ко рту тоненькие, покрытые нежным пухом лапки. Мы непроизвольно оглядели друг друга, пытаясь угадать, что же их так забавляет. Бочонок вдруг отчаянно засмущался: « Это, наверное, потому, что я толстячок и кажусь им смешным?»
Пика, которого солдатская жизнь научила воздержанию в еде, отчаянно пытался сделать вид, что веселое пиршество его вовсе не интересует. И вот он-то, наш Пика, высокий и стройный красавец-солдат, произвел на смешливых самочек особое впечатление. Блестящий панцырь со знаками отличия на груди, молодые усики и спокойный строгий взгляд заставили их перешептываться и смущенно отводить глаза в сторону. Не осталось без внимания и боевое копье брата с разноцветной кисточкой на древке. Видно было, что им очень хотелось узнать, что же это такое, но подойти ближе никто не решился. Я с удовольствием заметил, что и мы с Молоточком не были обойдены вниманием и даже порадовался, но не за себя - за брата: коренастый широкоплечий Молоточек, его прекрасные черные глаза стоили того, чтобы ими залюбоваться!
  Неизвестно, сколько бы еще продолжалась наша пытка созерцанием веселого пиршества, только вдруг с дерева, что было ближе к нам, спрыгнули на землю несколько молодых муравьев и самочек, которые разглядывали нас с особым интересом. Их темные глаза улыбались, а сильные и красивые челюсти двигались, произнося какие-то слова. Пика первый прояснил все происходящее и наклонившись к нам, торопливо зашептал, :
_ Братья, мы не должны больше стоять и вести себя так, будто проглотили языки, а наши ноги вросли в землю. Нас зовут к себе, с нами ласковы и дружелюбны, а это значит, что нам ничего не угрожает. Что бы с нами не произошло и в каком бы замешательстве мы не были, но к нам идут с добрыми намерениями и нам следует вести себя соответственно. Будем держаться вместе и постараемся ничего не бояться.
От общей групы тем временем отделилось еще несколько молодых муравьев-самцов. Подойдя ближе, они стали дружелюбно похлопывать нас по плечам, а молодые самочки, смущенно улыбаясь, взяли за руки. Вскоре наша маленькая группа уже влезала вверх по стволу, где стекающий сок собирался в огромные капли.
Действуя по давно отработанному правилу - нести домой все, что найдешь, мы в первую очередь, стали наполнять густым сладким соком мешочки, висевшие у нас на брюшках. Мне показалось даже, что вот-вот прозвучат слова команды тех, кто знал наши намерения и руководил нашими действиями, а мы все четверо, подчиняясь могучему инстинкту, со всех ног помчимся по знакомой тропинке, которая приведет к дому.
Наполняя мешочки, мы не забыли и свои голодные рты и, наевшись до отвала, под дружный смех и шутки новых знакомых начали спускаться вниз. Находясь в центре внимания молодых муравьев и хорошеньких самочек нам так хотелось казаться сноровистыми и ловкими, но мешочки, наполненные до краев, мешали это сделать.
_ Куда же мы несем этот сок, братья, кого будем им кормить, когда у нас теперь и дома-то нет? – спустившись на землю Молоточек первый задал этот вопрос. Мы поглядели друг на друга и расхохотались: слишком смешно выглядели мы со свисающими почти до земли мешками. Под одобрительные взгляды окруживших нас муравьев мы без сожаления опустошили их, выплеснув сок на огромный зеленый лист, куда незамедлительно бросилась целая толпа детворы. Мы с удовольствием признали, что изрядно упростили себе свободу передвижения, а запасаться таким количеством корма здесь, где природа его так щедро источает, совсем нет необходимости!

       * * *
       
С интересом разглядывая новых знакомых мы, вскоре, изменили свое мнение о них, как о могучих и беззаботных здоровяках, которым только и осталось жить и радоваться жизни. Мы заметили, что мускулистые, сильные на вид ноги плохо держали их тела, во взгляде видна была тревога и затаенная грусть. К тем, кто расположился на земле подходили их лекари, пытаясь размять и подвигать негнущиеся конечности, давали жевать какие-то растения, втирали в тело тонкую пыльцу.
На небе между тем продолжало полыхать странное сияние и смешиваясь с вечерними сумерками, медленно опускалось на землю, наполняя все вокруг волшебным, нереальным цветом. Даже в самые чудные, счастливые ночи под звездами, когда я, отработав день, валился в густую траву, мне не доводилось видеть того, что посылала нам сейчас небесная высь.
Однако, испытав гостеприимство, дружелюбие и веселый нрав обитателей этого удивительного мира, получив истинное наслаждение от всего увиденного, я вдруг ощутил отчаянное, горькое чувство необъяснимой тоски. Что-то здесь было не так! Ощущение тревоги и смертельной опасности витало в воздухе, скрывалось в кронах деревьев, оседало на землю прозрачными разноцветными облаками. Откуда оно шло, я не мог себе объяснить, ведь все, что находилось вокруг было настолько пленительно-прекрасным, богатым и щедро дарующим жизнь, что лучшего не надо было и желать!
Единственно верным объяснением было одно – я все-таки сплю и вижу колдовской, запутанный сон, где красота почему-то не восхищает, а вселяет непонятную тоску. Хотелось очнуться, сбросить наваждение и искать какой-то выход. Хоть с виду ничего и не предвещало угрозы, мне показалось, что наше нынешнее положение ничуть не лучше того, из которого мы, рискуя жизнью, с таким усилием вырвались. Опасность тогда преследовала нас по пятам, но была по крайней мере понятной и объяснимой. В сознании снова возник пригорок, на который мы неслись со всех ног, спотыкаясь о мертвые корни и траву, удар грома и необычный светящийся шар, который заставил нас умереть и снова воскреснуть, но уже в другой, странной и непонятной жизни. И все, что с нами произошло – произошло именно там, на пригорке.
Не успел я так подумать, как вдруг услышал тоненький голосок, который не то плакал, не то пел мелодию такой тоски, что нам стало не по себе. Мы, все четверо, отреагировали на это так, будто сами были виновниками чужого несчастья. Оказывается и здесь, где высокая сочная трава, где воздух густой и сладкий, как нектар, а в небесах парит чудный свет, тоже притаилось страдание!
Мы поспешили к месту, откуда доносились печальные звуки. Думая почему-то, что так нас лучше поймут мы, усиленно помогая себе мимикой и отчаянно жестикулируя, спросили: что случилось и можно ли чем-нибудь помочь? Муравьи при нашем появлении расступились и мы увидели жуткую картину. На земле в разных позах застыло множество тел: одни сидели, прислонившись к дереву и уставившись глазами во что-то невидимое, кто-то прилег, словно собирался заснуть, устав от земных дел. Муравьи были всех возрастов, но их объединяло одно – тело каждого, кому уже не суждено было подняться, просвечивало настолько, что было видно то, из чего оно состояло. Совсем недавно многие были живы и, возможно, делили с нами сладкую трапезу, о чем было не трудно догадаться: внутри их прозрачных тел видны были маленькие капельки древесного сока.
Пища, которая находилась внутри тела и уже не имела для его обладателя никакого значения – это было горько, но вполне объяснимо, но тому, что я увидел в следующее мгновение, не было никакого объяснения.
Чуть в стороне от всех, прислонившись к стволу небольшого деревца сидела мертвая молодая самочка. Ее тонкая накидка колыхалась от легкого ветерка, то плотно прикрывая тело, то обнажая его и всякий раз при этом можно было заметить, что внутри этого прозрачного существа застыло другое – крошечное, едва различимое его подобие.
Два тела в одном?! Этот удивительный факт превзошел все, что нам довелось здесь увидеть.
Я дотронулся до плеча одного высокого, крепкого муравья и попросил объяснить, как все произошло. В ответ на мой вопрос тот грустно покачал головой и ответил: « В мире, где нам всем было так спокойно и радостно жить, стала распространяться страшная болезнь и никто не знает, откуда она пришла. Болезнь поражает незаметно, никто не ощущает боли, но со временем тело становится хрупким и немощным, силы словно утекают куда-то и мы погибаем, так и не поняв причины.»
Несколько муравьев, весь вид которых выражал крайнюю скорбь, начали собирать ветки и сухую траву, чтобы накрыть умерших, но я успел заметить, как одного слабого прикосновения было достаточно, чтобы тела рассыпались, словно высохшая берестяная пленка. Стало вдруг невыносимо стыдно за то, что еще некоторое время назад мы придумывали способы для своей защиты от какой-либо случайности. Опасность, оказывается, может быть разная: ту, которую видишь, готовишься к ней и способен отразить, и та, которая затаилась непонятно где и бьет, не зная промаха.
Тем временем толпы муравьев все прибывали, на пригорке становилось тесно, но никто и не думал обижаться и ссориться по этому поводу, да и смерть, как видно, стала здесь настолько обычным явлением, что ни у кого не оставляла сил на длительную скорбь по погибшим.
За короткое время общения мы, успевшие многое увидеть и ощутить, так и не узнали, где живут эти, почти похожие на нас внешне муравьи, которые не строят огромный дом, как это делаем мы, а привольно располагаются под раскидистыми листьями. В нашем доме я постоянно видел воинские отряды, без которых, как мне тогда казалось, немыслима, невозможна и не безопасна жизнь муравьиной семьи. Когда случались великие сражения мои безымянные собратья гибли тысячами, но на их место тут же становились другие. Здесь же я увидел лишь небольшой отряд молодых воинов, за спиной которых находились лук и стрелы. Длинные острые стебли растений составляли снаряжение нескольких других групп, в том числе и командного состава. Все говорило о том, что населению этого мира редко выпадает случай защищаться от себе подобных.
В сравнении с нашим домом, где с утра до позднего вечера слышались громкие голоса начальников, отдающих команды, здесь все вопросы решал совет мудрых, знающих жизнь, сильных и отважных муравьев. Не заметил я и энергичных плечистых фуражиров, которые, напрягая все силы и согнувшись почти до земли, волокут в дом все, что можно назвать пищей. А главное - способность обитателей этого удивительного мира печалиться и горько оплакивать гибель своих соплеменников, в то время, как у нас этому не придавалось никакого значения. Не в обычае нашего муравьиного семейства было даже приближаться к своему погибшему собрату. Для этого существовали сборщики трупов – существа отверженные и презираемые. Тех, кто пренебрегал этим правилом, безжалостно изгоняли, применяя все средства, вплоть до жестокого убийства.

       
       * * *

На землю между тем опускались сумерки и то тут, то там призывно засветились костры. Зеленая долина у подножия холма погрузилась во мрак и, время от времени, оттуда доносился грозный рев загадочных исполинов, ее населяющих. Спать совершенно не хотелось, впечатления этого бесконечного, удивительного дня переполняли нас. Мы уже собирались устроиться где-нибудь под душистым деревом чтобы обсудить то, что обрушилось на нас, как вдруг Молоточек и Бочонок в один голос закричали, указывая на небо. Перед нами, уже уставшими удивляться все новым чудесам, открылась необычайная картина.
Чья-то таинственная рука решительно стянула с небес черное покрывало облаков и над уснувшей землей царственно и гордо засиял ослепительный шар, посылая на землю волшебный, серебристо - фиолетовый свет. Это была луна - хозяйка ночного неба, которая в назначенное время заняла свое законное место, но как она отличалась от той, робкой и нежной, которую мы привыкли видеть. Лунный шар был невероятных размеров! Он плыл над притихшим миром, грозя сорваться с небес под своей тяжестью. Деревья, листья, цветы, облитые лунным сиянием, бросали вокруг черные тени и казались нереальными, лишенными жизни.
Взявшись за руки и тесно прижавшись друг к другу, мы готовы были поверить, что и сами сотканы из серебра и тени, а все живое, что билось в нас, тревожилось и трепетало, всего лишь призрак. Дышать, говорить, двигаться не было сил. Казалось, стоит произнести хоть слово, сделать хоть одно неосторожное движение, и вся окружающая нас хрупкая красота рассыплется на мелкие осколки!
Но ни одни мы собирались бодрствовать в эту ночь. Все муравьи словно ждали чего-то и были очень взволнованы. Свет костра освещал поляну, но видно было, что огоньки разбросаны и на более дальних подступах. Муравьи, зажав светлячки в руках, время от времени поднимали их в верх и тогда они светились ярче. Их волнение вскоре передалось и нам. Чтобы избежать опасных случайностей, мы устроились на маленьком островке земли, подальше от густых темных зарослей.
_ Все ведут себя так, будто что-то должно произойти, - я показал глазами на небольшую группу муравьев, нашедших приют под кроной какого-то диковинного растения, - вон там, посмотрите, собрались старейшины, командиры и главные лекари. А все остальные? Они просто не находят себе места!
Мы стали напряженно вглядываться в темноту, которая то таяла, то сгущалась в трепетном свете небесного чуда. Еще совсем недавно оно заставило нас любоваться и удивляться собой, но только нас. Всем остальным не было до него никакого дела.
_ Смотрите! К нам идут муравьи и они очень встревожены, - Пика мгновенно вскочил на ноги, заставив и нас последовать своему примеру.
_ Не зная, кто мы такие они, возможно, захотят разделаться с нами, ведь мы для них странные, невесть откуда взявшиеся чужаки, - Бочонок машинально взял мою руку в свою и стоял, напряженно ожидая встречи.
Ах, как бы я сам хотел знать, как мы здесь оказались? После всего увиденного уже и не пойму, кто выглядит более странно: мы или они?
Но мы напрасно беспокоились. Муравьи, шедшие к нам, улыбались, давая понять, что ничего плохого против нас не замышляют, а кроме того их сопровождали несколько красивых приветливых самочек, со многими из которых мы успели познакомиться, карабкаясь на дерево в поисках сладкого сока. Самочки тем временем отделились от группы. Путаясь в густой траве, они подбежали к нам, обхватили тонкими ручками и прижались, радостно заглядывая в глаза. Здесь видно принято было так общаться. Ну и пусть! Мы ничего не имели против такой неожиданной и смелой атаки и совсем не кстати вспомнили самочек, обитавших в нашем доме: пугливых, застенчивых, послушных воле наставниц.
Одна из подошедших, тоненькая и гибкая, приникла ко мне и зашептала:» Не надо бояться, вас хотят только спросить.»
Я оглянулся и увидел, что мои братья пребывают в таком же нежном окружении, что и я, но почтенные муравьи были уже рядом и требовалось соблюдать правила приличия.
Муравьев было несколько и один из них заговорил так:» Мы не знаем, кто вы и как здесь оказались, вы и похожи, и не похожи на нас, так может быть скажете, ни земляной ли мудрец послал вас предупредить о его появлении. Настали трудные времена и нам необходимо получить ответ, пусть даже самый неожиданный и страшный. Ведь это лучше, чем видеть то, что происходит и погибать, не зная причины!
Мы уже готовы были признаться, что и сами находимся в положении не менее странном и опасном, не имея никакого понятия, где мы, каким ветром нас сюда занесло и что нам ждать от следущего дня, как вдруг раздались радостные возгласы: « Земляной мудрец!...Земляной мудрец появился!...»
От множества бегущих ног захрустели ветки, зашелестела трава. Озаренные яркой луной обитатели холма устремились навстречу кому-то, кто был еще не видим в ночных сумерках, но настойчиво извещал о себе. Возбужденная толпа подхватила нас, мы оказались в самом ее центре и спешили, не зная еще, что предстоит увидеть. Душа переживала тревожное и радостное ощущение, что возможно скоро все получит свое объяснение и мир станет простым и понятным.
       
На площадке горел костер освещая большую группу тех, кто пришел услышать решение своей участи. Так кто же он, земляной мудрец, наделенный способностью знать прошлое и заглянуть в будущее, захочет ли он обратить свое внимание на нас среди такой огромной толпы, поймет ли, что с нами произошло? Это нам хотелось знать ничуть не меньше, чем всем остальным!
Подобраться ближе к костру не составило большого труда: перед нами расступались легко, словно вокруг были всего лишь тени, а не существа из живой плоти. Мы внезапно ощутили, не прилагая к этому почти никаких усилий, как крепки наши тела, как сильны плечи, руки, спины. Рослые и крепкие на вид муравьи не обладали и половиной той силы, которой обладали мы. Они напоминали нам неверные, призрачные порождения их загадочной ночи, для которых любое грубое прикосновение грозит неминуемой гибелью. Осознав и ощутив это, я ужаснулся. Я понял, что не зря наши новые друзья готовы принять любой совет во имя своего спасения, получить надежду, которая во все времена была главной силой, питающей жизнь.
Пробираясь вперед мы ожидали увидеть зрелище, способное привести нас в трепет, а, возможно, и страх, но то, что предстало глазам в следующее мгновение вызвало скорее растерянность и разочарование.
У костра в окружении толпы стоял старик в панцире, покрытом ржаво-зелеными пятнами, с бородой, сотканой из множества серебряных нитей и протягивал к костру свои цепкие жилистые руки. Его голову покрывала легкая накидка, не давая возможности разглядеть того, кто под ней скрывался. Костер освещал фигуру мудреца и, играя бликами, заставлял ее неожиданно и странно менять свою форму. Она, то увеличивалась, то преломлялась, становясь маленькой, чуть заметной, то снова обретала свой преждний облик.
Горькое чувство вдруг охватило меня. Поддавшись общему настроению мы, как и все собравшиеся, желали получить помощь, надеялись на чудо, а, вместо этого нашим глазам предстал старикашка, который, скорее всего, сам нуждался в чьей-либо помощи. С трудом сдерживая слезы я толкнул локтем кого-то из братьев:
_ Вы только посмотрите! Ну разве похож он на великого мудреца, способного предсказать будущее? Это же обыкновенный старик, причем очень древний, если судить по его виду. Настоящий мудрец должен быть каким-то особенным, а этот сидит и спокойно греет у костра свои озябщие руки! – меня била дрожь, голос срывался.
_ Не делай поспешных выводов, Орешек, - Пика обнял меня за плечи, - ты и все вы разве не заметили в его внешности ничего странного?
Мы во все глаза уставились на старика и тут меня будто громом ударило, точно так же, как тогда, на пригорке!
В то время, как всех собравшихся скрывали легкие накидки, тело мудреца было заключено в прочный панцирь, так похожий на наш. Единственная разница состояла в том, что у нас он был черный и блестящий, а его позеленел от времени.
_ Братья! Я готов спорить на что угодно, что колдун очутился здесь, так же, как и мы. Он одного с нами племени, но если это так, тогда все окончательно запуталось! Да и как можно рассчитывать на того, кто сам оказался в положении, ничуть не лучше нашего?
Наверное никто из собравшихся на ночной поляне, не вглядывался так пристально в странного пришельца у костра, как вглядывались четыре пары наших глаз, замечая каждую мелочь.
Мне показалось, что старик, не успевший выделить своим вниманием кого-либо из толпы, слышал все, что мы говорили. Он поднял вверх свои цепкие руки, похожие на корни старого дерева и отвел в сторону накидку. Его глаза отыскали нас в толпе и посмотрели так, что мы, все четверо, издали изумленный крик: мы уже видели однажды эти глаза, молодые и мудрые, но где и когда ?!
Ошеломленные неожиданным открытием, мы пропустили самое начало из того, что говорил мудрец. Накидка снова была на прежнем месте и только голос, негромкий и проникновенный звучал над притихшей толпой.
… земля испытала множество перемен и после каждой мир становился другим. Сейчас происходит очередная смена всего, что растет на земле, ходит, ползает и летает. Эта перемена изумительна и необъяснима! Мир не умрет, он только изменится до неузнаваемости, но для этого многое из того, что рождается и живет сейчас должно будет погибнуть, отдав земле в благодарность за подаренную жизнь свою плоть. Она не пропадет бесследно, а позволит родиться и напитает силой многие поколения тех, кто придет им на смену.
_ Великий мудрец! Ты говоришь, что близится время, когда все мы должны будем погибнуть и нет на свете силы, которая остановила бы это чудовищное бедствие?
_ Истина эта горька и, казалось бы, несправедлива, но так распорядилась природа, которая ничего не совершает зря. Земля разверзла свои недра, посылая наверх смертоносное излучение. Это оно окрашивает воздух и небеса удивительным цветом.
Всех, кто находился у костра, поразили эти слова, наполненные неотвратимой силой. Ожидая услышать самое худшее, никто не ожидал услышать такое. Многие непроизвольно опустились на землю, показавшуюся теперь чужой и холодной. Она уже не могла гарантировать им надежное прибежище и защиту. Глаза, в которых еще за минуту до этого теплилась надежда, потухли. Ни плача не раздалось, ни вопля .
Один из старейшин почтительно приблизился к старику и спросил : « Так скажи нам, великий мудрец: земля не будет милосердной ни к жестоким, ни к добрым, никому не причинившим зла? Ни к великим в этом мире, ни к тем, кто мал. Спасения нет и всем суждено погибнуть. Так где же справедливость? Ответь, если можешь!
Мудрец после этих слов поднялся во весь рост и, озаренный пламенем костра, заговорил:» Муравьиный род продолжит свое существование только в том случае, если полностью изменит свой образ жизни, обычаи, привычки и, что самое главное, внешность. Глубины Земли, которые совсем скоро освободятся от своего гибельного содержимого, готовы будут принять всех, кто согласится на такие условия.
_ Ты говоришь о глубинах земли, которые примут нас, но разве возможна жизнь там, где нет простора и красоты, воздуха и воды, где не светит солнце и не растут цветы?
_ Вы хотели слышать правду и вы ее слышите. Желающие выжить должны будут покинуть этот мир, каким бы прекрасным и уютным он им не казался и найти прибежище в его глубинах на многие миллионы лет. То, что произойдет за это время, а произойдет очень многое, не коснется вас. Все на земле поменяется местами или обретет другую форму: то, что возвышалось, гордо касаясь небес, рассыплется и смешается с ненасытной бездной. Бездна же, перемолов в прах такую щедрую добычу, возродит из своих глубин уже новые чудеса. На огромных пространствах где торжествовал счастливый мир удивительных растений, диковинных птиц и животных, будет властвовать невыносимая стужа. Она убьет все живое и на долгие времена спрячет его останки под толстой ледяной коркой. Там, где правила бал могучая стихия воды раскинет щупальца безжизненная пустыня. Нежная и ранимая земля переживет испепеляющий зной и невыносимую стужу, но вы будете жить и множиться!
_ Жить и множиться, зарывшись в землю на вечные времена? Но разве это милосердно по отношению к нам?
_ Выводы вам предстоит сделать много позже, но вы будете не просто жить! Вы научитесь видеть в кромешней тьме и, как никто другой, различать звуки и запахи. Находясь друг от друга на значительном расстоянии, вы не только почувствуете своего соплеменника, но и узнаете, что с ним произошло, что он испытывает и ощущает, о какой опасности или находке готовится сообщить. Никто лучше вас не способен будет преодолеть любую преграду, будь то огонь, вода или прочные стены. В земной спасительной глубине вы построите города, проложите дороги и тоннели, научитесь охотиться и добывать себе пищу. Вам потребуются тысячи и тысячи отважных, не знающих страха солдат и тогда вы создадите огромную армию, которую по интеллекту и умению воевать не создаст ни одно живое существо, населяющее планету. Вы научитесь беспрекословно подчиняться командам, даже тем, которые прикажут вам пойти на смерть!
_ Великий мудрец, за такой щедрый подарок природа наверняка потребует что-то и от нас. Мы чувствуем, что ты не сказал самого главного, так говори, мы просим тебя. Доверши свое дело: или убей словом, или же словом и возроди.
_ Вы спросили, потребует ли природа плату? Обязательно потребует, и размер ее превысит самые смелые ваши предположения! Вам суждено будет…
_ … суждено будет, - выдохнула вся площадь.
_.... забыть о том, что когда-то вы знали любовь, заботу и сострадание к ближнему своему…
_ …любовь, сострадание…, забыть…, - вся площадь произносила эти слова, как магическое заклинание, вряд ли имея способность вдуматься в его смысл и понять его значение.
_ Сейчас вы создаете семьи и нежные самки рождают детей. Вы привязаны к ним, знаете их внешность и повадки и защищаете, если это потребуется…
_ А разве может быть иначе?- горячий вздох толпы показал, что для всех этот вопрос составляет главную суть.
_ Тот, кто примет условия судьбы и выберет жизнь, навсегда забудет, что когда-то такой образ существования представлялся единственно правильным. Следуя ему вы никогда не познаете вечность!
_ Старик, ты сказал, что даже в глубинах земли нам суждено будет жить, трудиться и множиться. Но, если образ жизни и отношения, что существуют между нами теперь, не приемлемы для вечности, что же придет им на смену?
_ На смену придет самое значительное и могучее из того, что природа подарила всему живому – Его Величество инстинкт – четкая и неизменная программа жизни на все времена. Сейчас вы испытываете боль и скорбите при виде смерти, или в ожидании ее. Смерть существует, она неизбежна, – вот что постоянно терзает ваше сознание, любая болезнь, любой трагический случай заставляет вас плакать и сострадать. Вам трудно решиться прервать чью-то жизнь, даже если она представляет угрозу вашему существованию. Ведь и меня вы захотели выслушать только потому, что ощутили дыхание смерти и угрозу своему существованию. Второе рождение навсегда сотрет из вашего сознания эти губительные чувства. Ощущение неизбежной смерти забудется вами, как дурное наваждение. Ее для вас просто не будет существовать! Миллионы лет, которые потребуются на перерождение, навсегда сотрут из вашего понятия ощущение течения времени. Вы возблагодарите судьбу за то, что избавились от этого гибельного свойства.
Все, кто присутствовал на поляне, обратились в слух. Между старым мудрецом, читающим судьбу и теми, кто должен был, или избрать ее, или погибнуть, установилась незримая связь, некая сущность, до которой, казалось, можно было дотронуться. Я чувствовал, как энергетика слов великого откровения мощно обволакивает меня, готовясь совершить то, что совершил грозовой разряд на роковом холме. Ощущение нереальности настоящего и безжалостной неотвратимости будущего вызывало такие чувственные волнения и телесные муки, которые сродни тем, что испытывает живое существо в предвкушении любовного экстаза. И опять, словно из тумана до меня донеслись слова:
_ Непозволительная роскошь производить детей так, как производите вы! Она забудется вами, как нелепый сон. Вместо живых себе подобных естество самки будет во множестве исторгать из своего нутра груды мельчайших яиц, внутри которых заключен зародыш. Пробудить его к жизни способно будет семя самца-производителя, уделом которого на все времена станет труд, воспроизводство потомства и воинское дело. Многочисленному отряду производителей будет все равно, яйца какой самки получили их живительное семя. Отдав его, они, повинуясь команде, должны будут немедленно приступить к своим обязанностям. Командир и его приказ – вот что будет смыслом вашего существования. Если потребуется преодолеть самую опасную преграду, найти брод в полыхающем море огня или сокрушить грозного зверя, муравей сделает это без страха и упрека. И когда, по прошествии миллионов лет земля, наконец, отпустит вас из своего плена, выйдите вы оттуда другими, не такими, как вошли.
_ С нами что-то произойдет?
_ Ваше тело, которое мудрая природа благоразумно избавит от всего лишнего, покроется прочным, надежным панцирем, но и это еще не все!
_ … еще не все?...
_ Ваш рост, который для многих составляет предмет гордости, сократится до таких размеров, которые не нарисует даже самое смелое воображение.
_ Мудрец! Ты пугаешь нас, но мы согласны пережить и эту печальную правду. Говори, если знаешь.
_ Мне ли не знать этого?! – глаза старика странно блеснули из-под приспущеной накидки. Старик обернулся к молодой, рядом стоящей самочке, взял ее тоненькую руку и высоко поднял над головой. Когда сотни глаз устремились на участников этого загадочного действия, мудрец разжал покрытый пушком кулачок и обнажил крохотный пальчик.
Увидев это и поняв, что оно означает, сотни глоток издали такой силы стон, что всколыхнулся воздух и померкло серебро луны. Не отдавая себе отчета все бросились к стоящей самочке, пальчик которой все еще был поднят вверх. Вопрос вылился в сплошной вопль отчаяния: « Мы станем размером с этот пальчик? О горе, горе нам! Нет, уж лучше погибнуть!
_ Размером с этот пальчик? - мудрец усмехнулся и покачал головой, - да вы просто не дослушали до конца. Голос старика вдруг сделался суровым, почти беспощадным и я догадался, что предстояло услышать.
Старик, продолжая держать пальчик так, чтобы видели все, обнажил на самом его конце блестящий черный ноготок. Этот ноготок был настолько мал, что тонкий серебряный лучик отразился от его поверхности одной яркой светящейся точкой.
_ Вот такими сделает вас ваше второе рождение!
Что тут началось! Все, кто был на поляне зарыдали, заплакали в голос. Перспектива на целую вечность уйти под землю, претерпеть там немыслимые тяготы и появиться вновь в виде ничтожно мелких, почти невидимых существ, забывших, что такое любовь и восторг, сострадание и боль, для которых непосильный труд и беспрекословное повиновение – единственное жизненное предназначение!
Но, как ни странно, помимо своего непереносимо гибельного значения слова мудреца затмили всех каким-то странным, чудовищно-притягательным очарованием. Сознание того, что выбор невелик: смерть, или жизнь, более страшная, чем смерть, произвели на всех невероятное действие. Каждого из присутствующих словно заставили хлебнуть ядовитого напитка из рук, которые немыслимо, невозможно отвести от себя. Выпить его, означало смерть; отказаться – тот же результат!

       * * *
       
Мы, как и все остальные, были настолько зачарованы словами мудреца, что совершенно упустили из вида то, как изменилась его внешность. Он сжался, спина его согнулась, словно держала на себе непосильную ношу, панцирь зделался багровым и, казалось, вот-вот рассыплется на куски от внутреннего напряжения, которое ощущалось даже на расстоянии.
_ Братья! Мудрецу плохо, ему нужна помощь, - мы, все четверо, не сговариваясь, бросились к старику, подхватили его, поддержали. Но не мы одни приняли в этом такое живое участие. Группа встревоженных муравьев-самцов и несколько молодых самочек последовали нашему примеру. Прямо на ходу, не желая терять и минуты драгоценного времени они извлекали из складок своей одежды то, что в данный момент было так необходимо: пригоршни какого-то порошка, пучки травы, комочки вещества, способного восстановить утраченную силу. Значение зловещего предсказания мгновенно отодвинулось, ушло на второй план под влиянием заботы и участия.
_ Как тяжело присутствовать при рождении судьбы, и не известно еще, какую плату она потребует за это с меня, - мудрец поискал глазами в толпе и остановил свой взгляд на нас. Показалось даже, что он улыбнулся и сделал какой-то знак, предназначенный только нам и никому больше!
Лекарство, заботливо предложенное собравшимися, не потребовалось. Каким-то таинственным, ему одному известным способом мудрец призвал на помощь спасительные резервы своего естества, поднялся бодрый, вполне владеющий собой и, сопровождаемый группой старейшин, направился в сторону костра. За ними потянулись все, кто был на поляне.
_ Ну, что , братья, помогли нам чем-нибудь слова мудреца, объяснили то, что с нами произошло? – Пика по очереди заглядывал всем в глаза, желая услышать наше мнение.
_ То, что он говорил, предназначалось, я думаю, больше для наших знакомых, чем для нас, но какая потрясающая картина зарождения нового племени муравьев! – Молоточек вдруг хлопнул себя по лбу, - я понял, братья! Старик сказал, что пройдут миллионы лет, прежде чем муравьи, которые слушали его сегодня, изменятся и станут другими, а то, какими они станут он будто списал с нас. Выходит, миллионы лет еще не прошли и мы, каким-то образом, оказались среди тех, кому эти миллионы еще предстоит прожить?
- Мне не понятно многое из того, что сказал старик, но радует, что он обратил на нас особое внимание и думаю, что очень скоро мы снова встретимся, - Бочонок сказал это так убедительно, в его доверчивых глазах было столько надежды, что мы приободрились и приготовились ждать дальнейшего развития событий. И они не замедлили случиться!
Я глянул в направлении группы у костра и то, что увидел там окончательно убедило меня, что мы и мудрец - одно целое. Его говорящие глаза вновь посмотрели в нашу сторону и тут уж я не мог больше сдерживаться. Я узнал эти глаза и бросился на их зов! Скорее, скорее туда, где находился он – загадочный старик-отшельник, хозяин сказочного домика, в котором я провел самую волшебную, самую счастливую ночь моего детства! Его отливающий зеленью панцирь, серебряная борода, которая и сейчас наверное, так же пахнет ветром и травой, добрые узловатые руки, сильные, как корни старого дерева… Ничто в мире не остановило бы меня в эту минуту, крик радости рвался из груди:
_ Дедушка, я узнал тебя! Вот я и братья – мы те самые гости, которых ты приютил у себя в одну ненастную ночь. С нами тогда был раненый пленник.
Прокричав это, я тут же спохватился и горько пожалел о своей опрометчивости. Стоило ли так громко выражать свои чувства, совершенно забыв об осторожности? Я готов был от досады откусить собственный язык, но в этот момент старик отделился от группы и пошел нам навстречу. Его глаза, поразившие своим несоответствием с внешним видом, снова улыбались нам.
Видя, как приближается старик, я отчаянно затряс головой, отгоняя видение, возникшее в моем воспаленном воображении - на краткий миг мне показалось, что он не идет по мокрой от росы траве, а плывет к нам, почти не касаясь земли. Не задаваясь вопросом, как мог старик оказаться здесь, мы заговорили все разом – так важно было для нас получить хоть какое-то объяснение.
_ Дедушка, милый, скажи, что с нами происходит? В доме совершилось ужасное преступление и нам грозила смертельная опасность. Мы вынуждены были бежать. Наставник вел нас под твою защиту, и в то время, когда стражники были уже готовы схватить нас, разразилась страшная гроза, ударила молния и реальнось перестала существовать.
_ Мы стали не такими, как раньше, а все, что нас окружает, так странно и непривычно, - говоря это мы старались всем телом прильнуть к старику, искали его взгляда, жаждали прикосновения, вдыхали его запах, - помоги нам проснуться, милый, добрый дедушка и, если знаешь, скажи – куда делся Наставник? Ведь он остался один- на- один с целой группой вооруженных стражников и нам не известно, жив ли он.
Мы говорили так и слезы бежали по нашим щекам. Мы вопросительно заглядывали в глаза старого колдуна, пытаясь найти ответ там, мы готовы были поверить ему сразу и безоговорочно, ведь среди окружающего нас зыбкого и нереального мира он один был таким же, как мы, живым и ощутимым.
  Старик спокойно слушал наши громкие восклицания, а сам между тем гладил и гладил наши спины, плечи, головы. Он брал наши руки в свои, сжимал их нежно и властно и ничего казалось не упускал из сказанного нами.
_ Мне известно все, что произошло в доме и с вами в том числе. Восторжествовало коварство и зло. Оно обрушилось на вас и едва не погубило, но я не позволил этому случиться. Я скажу все: и где вы находитесь, и почему. Наставник сейчас в безопасности и ожидает вас там, где я велел. А теперь сойдемте с холма в ту долину внизу. Короткая ночь заканчивается, темнота уходит и нам нечего опасаться. Кроме того, я должен еще рассказать, как вы здесь оказались, совершив прыжок во времени.
_ Прыжок во времени? Вот, значит, как это называется! Но какие странные слова? Прыжки можно совершать на земле, если в этом была крайняя необходимость, но совершить «прыжок во времени» - это было недоступно нашему пониманию.
Мы пошли в долину, на ходу раздвигая высокую траву, и тела наши покрылись теплой, сладкой влагой. Ею был наполнен сам воздух, а трава и деревья спешили исторгнуть ее при малейшем прикосновении. Чудная ночь уходила, наступал рассвет, но какой!
Солнце, поднимаясь над могучим океаном зелени, воздуха и влаги показалось нам огромным, гораздо большим, чем мы привыкли видеть всегда. Мы остановились, встречая первый рассвет после нашего загадочного перемещения и чудо его заворожило нас.
_ Но это еще не все! – старик вел себя так, словно все происходящее не было для него чем-то необычным. Он заставил нас повернуть головы и посмотреть немного в сторону от ослепительно-яркого солнечного диска. Луна, светом которой мы любовались ночью, с наступлением утра не ушла в свое таинственное жилище, а заняла место рядом с солнцем, только чуть-чуть притушив серебрянное пламя. На утреннем небе, соревнуясь друг с другом яркостью и красотой, сияли два огненных светила! Грандиозное, невероятное небесное представление заставило нас испытать множество чувств, среди которых были и робость, и счастливый восторг.
_ Дети! Вам довелось испытать то, чего никогда не суждено будет испытать никому из живущих сейчас, или тех, кто будет жить когда-нибудь под солнцем, какой бы силой и желанием сделать это он не обладал. Вы находитесь на той же земле, где родились и выросли, только в прошлом, отстающем от вашего времени на много миллионов лет.
Мы остановились и сердца наши затрепетали, но это был не тот трепет, когда опасность и страх следуют по пятам. Это было нечто такое, что с трудом воспринималось сознанием, то великое и таинственное, которое находилось далеко за гранью нашего понимания. Одно было ясно: мы действительно находимся в таком далеком прошлом, что и представить себе невозможно, а муравьиный род, среди которого мы очутились, это те, кому предстоит пройти все испытания судьбы и появиться на земле в новом качестве.
Мы испытали вдруг безмерную силу родства с этими несчастными, ведь от кого-то из них протянулась к нам незримая нить жизни, преодолев миллионы лет труда, лишений и надежды? Не истончилась и не оборвалась, чтобы на свет смогли появиться мы, такие, как есть.
_ Дедушка! Значит все те, кого мы увидели и узнали за это время, обречены на смерть? А ведь они задали вопрос: разве Земля не будет милосердна к тем, кто никому не делает зла, кто умеет любить, сострадать и заботиться?
_ Так распорядилась мудрая природа, дети мои. А теперь посмотрите в долину, где обитают существа, над которыми, казалось бы, не властно время.
Старик показал на раскинувшуюся внизу равнину, над которой колебалось и дрожало влажное марево и только теперь мы смогли по-настоящему рассмотреть все, что там происходило. Могучие великаны царствовали в этом волшебно-прекрасном мире и радовались жизни, которая для их же блага счастливо лишила их возможности предвидеть то, что приготовила судьба. Громадные тела, гордо возвышаясь над великим океаном зелени, казалось плыли в свое печальное будущее, снисходительно-равнодушные ко всему окружающему. Но чем дальше мы продвигались, тем чаще дорогу преграждали огромные холмы, своим очертанием напоминающие тех исполинов, кто попирал сейчас землю.
Мы остановились над одним из поверженых великанов, с ужасом наблюдая, как справляет свой жуткий пир бесчисленная фауна, населяющая окрестные заросли. Степенные, неторопливые жуки, тут же сплетая прочную паутину, захватывали огромные участки на теле павших, стремясь как можно скорее обозначить только им принадлежащую территорию. Щелкая мощными, сверкающими как кинжалы челюстями, они деловито и сноровисто лишали павших исполинов густой и теплой шерсти, наполняя ею огромные мешки у себя на брюхе и за спиной. Какие-то навиданные козявки, все тело которых состояло из длинных трубочек, молниеносно вонзали их, все до единой, в беззащитное естество и мы видели, как прозрачные трубки наполняются красной водой. Наверное это ее имел в виду наш старый привратник, когда говорил, что существам, живущим во втором земном круге, дает жизнь красная густая вода внутри и если она уходит – уходит и жизнь. И вот теперь на наших глазах бесчисленные полчища существ различной внешности жадно пили жизнь тех, кому никогда не суждено было подняться. Мириады гнусного вида червей проникали в беззащитные громады по одним им известным ходам, чтобы уже там, внутри, творить свою разрушительную работу.
Содрогаясь всем телом, мы представили, что произойдет, если вся эта свора обратит на нас хоть малейшее внимание, но в руках старого колдуна появились два скрещенные между собой острых древесных копья. Имея такую хрупкую на наш взгляд защиту, старик чувствовал себя спокойно и уверенно.
_ Вот какой конец ожидает творение, на которое природа отпустила столько щедрот, и так будет до тех пор, пока все они не найдут здесь своего последнего пристанища. Какое обилие пищи для всех, кто ползает и летает! Но и для них такой пир однажды будет последним. Одним предстоит изчезнуть с лица земли, другие переживут такие превращения, которые способна сотворить лишь всемогущая природа.
Старый колдун говорил поразительные вещи. Выходило, что спасения не было никому: ни великим, ни малым, ни свирепым, ни добрым, ни тем, кто с трудом находил пропитание, ни тем, кто процветал от его избытка?
Старик между тем откинулся назад, словно ему не хватало воздуха, его глаза, способные заглянуть в вечность, остановились на нас и он продолжил:
_ Я только слегка приоткрыл завесу будущего перед этими несчастными, но в запасе у меня есть одна великая тайна, которую я бы хотел поведать вам, дети мои!
Все, что совершает сейчас природа, она совершает для того, чтобы подготовить появление неких существ, которые станут хозяевами этого мира. Они будут лишены многого из того, чем обладает любое живое существо, имеющее единственную цель – выжить в окружающем мире: ни мощного чутья, ни великого слуха и зрения, ни способности видеть под землей и на расстоянии, но взамен этого они будут наделены маленьким комочком слизи в голове. В нем-то и будет все заключено: надежда и уверенность, сила и слабость, правда и ложь, коварство и сострадание. Такие существа способны будут спорить с самой природой и воспользуются этой возможностью в полной мере. Они научатся передвигаться в пространстве быстрее самого быстрого из существ, смогут взлететь в небо на такую высоту, куда не залетала ни одна птица. Смертные сами, они присвоят себе право решать – кому из населяющих мир оставить жизнь, а кого обрести на гибель. И никому не дано знать, совершила ошибку создательница-природа, или действовала по одному, только ей известному замыслу. Я поделился всем этим именно с вами зная, как чисты ваши мысли и сердца. Пусть то, что вы узнали пойдет вам во благо, а не во вред!
Сказав это, старик отошел в сторону и устало прислонился к дереву. Ему срочно необходим был отдых, но взглянув на наши физиономии, он понял, что и наша усталость, как эмоциональная, так и физическая достигла своего предела. Старый колдун мгновенно преобразился. Усталости, которая, как нам казалось, готова была свалить его с ног, как не бывало. Словно исполняя какой-то невероятный, колдовской танец, он завертелся на месте, разбрасывая в разные стороны груды земли, травы и листьев. Ничего не успев сообразить, мы оказались под слоем этого необычного груза и вместо того, чтобы испугаться, всем сердцем ощутили, как сладко пахнет земля, как в черном земном прахе бродят соки, наполненные могучей живительной силой, питая любую, самую маленькую былинку, самое крошечное живое создание. Здесь никто не забыт и ничто не забыто. Здесь конец всему и начало, здесь все имеет право на жизнь и щедро получает необходимое для ее зарождения и продолжения.
Что делал в это время старик не смог бы сказать ни я, ни мои братья: с головой зарывшись в сладко-пахучую землю, мы ощутили такой мощный прилив сил, такое стремительное освобождение от навалившегося отчаянья, страха и неизвесности, что было сродни второму рождению. Старый колдун умел это делать, в чем мы когда-то уже успели убедиться!
_ А ну-ка, вылазьте, озорники, и скажите, стало ли вам легче, успокоились ли вы после моей незатейливой помощи?
Мы, оказавшиеся в разных местах земляной кучи, высунули головы, вскочили и, отряхиваясь на ходу, со смехом бросились к старику, которому в следующую же минуту пришлось испытать на себе, что значит молодой, задорный натиск четырех крепких пацанов. Мы осаждали старика, нам забавно было меряться с ним силой, когда одна его рука удерживала, крепко прижимая к земле два, а то и три наших тела.
_ Спасибо, дедушка! Ты оживил нас, развеселил, заставил радоваться, а теперь расскажи, как тебе повезло найти место, в которое ты не побоялся ступить, чтобы прийти нам на помощь?
Мы окружили старика и, бодрые и отдохнувшие, готовы были слушать дальше.
 - Мне совершенно неожиданно и при самых горьких обстоятельствах стало известно место на земле, где в изумительном витке сошлось прошлое и настоящее. Это место находится здесь, на этом холме и я, зная, какая опасность вам угрожает, пошел на крайнее средство. Я последовал за вами, чтобы помочь вернуться, - в глазах старика промелькнула едва скрываемая тревога, - но сможет ли это возвращение состояться не известно даже мне.
_ Дедушка! Ты добрый, ты заботишся о нас и защищаешь. Но почему?
Старый колдун, в силе и возможностях которого мы уже успели убедиться, горестно покачал головой и опустился под дерево, где из-под земли, словно змеиный клубок, выпирали могучие корни. Нам даже показалось, что в его глазах, за минуту до этого радостных и задорных, сверкнули слезы. Не понимая причины столь странной перемены мы примостились рядом, пытаясь успокоить того, кого успели полюбить, кому доверили свою судьбу и надежду на спасение. Старик вовсе не казался нам сейчас таинственным и недоступным.
_ Почему я люблю вас и забочусь? Это особая история. О ней знают немногие и в их числе ваш Наставник. Знал о ней и старый Лекарь, который погиб, не сумев противостоять злобному и могущественному Начальнику Тайной службы.
_ Ты и об этом знаешь, дедушка? – удивлению нашему не было предела.
Старик горько улыбнулся:
_ В вашем доме, который когда-то был и моим, всем правит могучий инстинкт и верховная власть. Во всем хорош такой жизненный уклад, только проявление заботы, любви, сострадания при этом пресекаются в корне и жестоко преследуются. Только беспрекословное выполнение приказов и безропотное повиновение - все остальное опасно и недопустимо. Но в муравьином роду все чаще стали появляться те, кто был недоволен таким порядком, хотя навсегда покинуть семью никто не решался. Свой выбор сделал только я и никогда после не пожалел об этом!
И вот однажды, незадолго до вашего рождения, в доме появился странный молодой незнакомец. Он был немногим старше вас тогда и, что самое удивительное, совершенно не знал порядок и уклад жизни тех, к кому по роду сам принадлежал. В первое время после своего появления в семье он был точно в таком же состоянии, как и вы сейчас. Видно было, что все для него ново и непривычно, но, не зная наших обычаев и сурового уклада жизни, он никогда не нарушил во вред кому-нибудь принятого распорядка.
Старик задумался на мгновение, вызывая в памяти прошлое и заговорил снова:
_ Ни в ком не было столько сострадания к чужой боли, как в нем. Никто так не старался помочь другому, даже вопреки своей собственной безопасности и это насторожило верховную власть, призванную строго следить за соблюдением устоев. Они, как принято считать, и позволили муравьям пережить многие земные потрясения и сохранить свой род, но кто и когда считал муравьиные жизни, положенные ради защиты этих устоев?
_ Кто же был этот незнакомец, дедушка, и как он попал в дом? – видя, с какой горечью, даже не пытаясь скрыть слез, старик повествует о дорогом ему прошлом, мы почувствовали, что нам предстоит услышать нечто необыкновенное.
_ С ним, как я понимаю, произошло то же, что и с вами сейчас. Какая-то случайность заставила его очутиться в том месте на земле, где далекое прошлое встречается с будущим. Он, сам того не осознавая, попал в плен поразительной спирали, соединяющей время и совершил такой же прыжок, какой совершили вы, только наоборот, из прошлого в будущее. Он прожил в доме совсем не долго. Его жизни грозила смертельная опасность, но Королева, ваша мать, взяла его под свою защиту. Сколько могло бы это продолжаться и не настиг ли бы его нож подлеца или яд завистника, не берусь предполагать.
Видя, какие тучи сгущаются над головой ни в чем не повинного молодого пришельца, я решил спасти его, потому что полюбил, как сына. Думал так: укрою его у себя, пусть он успокоится, ободрится, а там придумаем, что делать дальше. В ту ночь так же бушевала непогода, но это было даже к лучшему: за нами не было погони, как за вами, дети мои.
_ И что же было дальше, дедушка – теперь уже не старик держал наши руки в своих, а мы, все четверо, утешали и согревали его.
_ А дальше… Я и сейчас помню его взгляд и горячую руку, когда он желал убедиться, что я здесь, рядом в то время, когда вокруг бушевала непогода. Когда до спасительного убежища оставалось совсем немного, он прокричал мне какие- то слова, пошел вперед и вдруг пропал, как будто его и не было никогда. Я звал его, стараясь перекричать шум ветра, я пытался угадать его след, я плакал и грыз эту неприветливую землю, которая отняла у меня моего названного сына. Все было напрасно! Но одно утешение все таки осталось у меня и у тех, кто привязался к незнакомцу и полюбил его.
_Он оставил что-то на память о себе? И что же это, дедушка?
Не выпуская наших рук старик поднял голову и посмотрел каждому в глаза:
_Пять братьев, пять чистых, добрых сердцем муравьишек, так похожих на себя оставил он на память!
Мы смотрели на старого колдуна уже все понимая, но надо, ах, как надо было спросить еще раз, чтобы услышать такое сладкое признание!
_ Оставил на память нас? Но кто он?
_ Это ваш отец, дети! Он вынужден был уйти, не дождавшись вашего появления на свет.
Отец! У меня и моих братьев был отец, в то время, как мы считали, что такого понятия вовсе не существует. Кроме того, как оказалось, каждого из нас, его сыновей, он щедро наделил частичкой своего образа.
Я слушал, и память подсказывала мне многое из того, что когда-то казалось непонятным и незначительным. Мне припомнилась ночь в жилище колдуна, когда за стенами ревела непогода, а внутри было тепло и уютно. И разговор в полголоса, который вели между собой старик и Наставник, в то время, как сон медленно забирал нас в свой сладкий плен. Припомнился и вечер во владениях старого Лекаря, когда мы, благодаря умению и отваге Наставника чудом избежали встречи с разведчиками Тайной службы. Радуясь счастливому избавлению от опасности, мы не придали значения словам, но кое-что я все-таки запомнил. Наставник сказал тогда: « Это его дети, отец. Ты ведь знаешь, о ком я говорю? Я бы не пожалел жизни для него, но он ушел! Тогда я поклялся защищать их от любой напасти!»
Отца, оказывается, успели полюбить многие и готовы были пожертвовать своими жизнями, защищая нас, его детей. Мы, по их словам, были так похожи на него, что распорядители судеб в доме нашли это опасным тому укладу жизни, который существовал с давних времен.
Старик ласково сгреб нас в охапку и прижал к себе. Он погладил по голове Пику и сказал, едва сдерживая слезы:» Вот этот мальчик - точная копия вашего отца не только по характеру, но и внешне. Но другим не стоит печалиться, ведь в каждом из вас он оставил немного себя! Умница Орешек – такой же надежный, справедливый и отзывчивый на чужую боль. Молоточек – сильный, решительный и смелый. У него нежное и доброе сердце, а уж красавчик такой, какого и свет не видывал! Бочонок напоминает отца своим приветливым и веселым нравом, начисто лишенным ненависти и злобы. В его сердце много любви и нежности и, что самое главное, он готов с радостью поделиться ей с другими. И, наконец, самый маленький ваш братик, который никогда уже не окажется рядом, чтобы сказать, какой прекрасный мир нас окружает, как волшебно пахнет трава вечером и что нужно делать, если кому-то тяжело и требуется помощь.
Мы слушали старика, затаив дыхание. Открыв тайну нашего рождения, он говорил слова, от которых замирало сердце. Тот, кто был нашим отцом пришел из мира, которому суждено погибнуть и никакая сила не сможет это остановить! Такое свое будущее только что узнали те, кто живет сейчас под этим удивительным небом, радуется и плачет, рождается и умирает?
_ Так что же нам делать, дедушка? Мы должны будем остаться здесь навсегда или есть возможность вернуться в наш мир?
_ А как бы вам хотелось, мальчики? – старик сделался серьезным, как никогда.
Пика, руку которого старик все еще держал в своей, посмотрел ему в глаза. Он всегда был честен, наш братишка, и сейчас хотел выразить словами то, что подсказывало сердце:
_Мы вынуждены были бежать из дома, мы едва не погибли, хотя не совершили никакой вины, так стоит ли возвращаться туда, где тебя подстерегает опасность, где нужно быть постоянно на чеку, чтобы не попасть в чьи-то коварные сети?
Пика читал и в наших сердцах, но после его слов невыразимая тоска захлеснула сознание. Мир, в который забросила нас трагическая случайность, был прекрасен, но настолько далек от того, чем мы жили с рождения, что было нам родным и понятным… Какой сделать выбор, какой дать ответ ? Старый колдун сам ответил за нас и сделал это так, что все сомнения – остаться, или вернуться, рассеялись, как туман.
_ Вы должны вернуться в свой мир, дети, вернуться и пройти свой земной путь там, где назначено природой и временем, каким бы трудным и опасным он не был. Вы молоды, полны жизни и способны дать жизнь многим поколением тех, кто будет жить после вас. Вы построите свой, большой и светлый дом, где всем будет хорошо, ведь справедливость и милосердие будут там главным правилом! Хочется верить, что вы все поняли? А теперь о том, как вам вернуться.
После того, как роковой случай на холме разлучил меня с вашим отцом, я поклялся найти это место и нашел его, но какое горькое обстоятельство сопутствовало этому! Оказавшись неподалеку от ничем не приметной ращелинки в земле, я почувствовал, что какая-то непреодолимая сила влечет меня туда, не давая времени ни одуматься, ни прийти в себя. Только туда и никуда больше! За это ощущение я готов был отдать все богатства мира, но то, что я увидел и испытал вслед за этим нет необходимости рассказывать. Я испытал то же, что и вы, пока не понял, как это случилось.
Мне удалось вернуться обратно! Дело в том, что эта крошечная ращелинка имеет свойство то появляться, то исчезать, и никакая сила не поможет тому, кто нечаянно или намеренно попав в ужасающий плен, не смог бы раскрыть этой ее тайны.
Сколько у нас осталось времени для того, чтобы уйти я смогу сказать лишь после того, как побываю у ращелины, а вы ничего не бойтесь, смотрите и запоминайте, словом, оставайтесь самими собой и все будет хорошо!
Старый колдун зашагал по влажной от росы траве туда, где высились над землей несколько холмов бурой земли, а мы смотрели на тоненькую, тающую под солнцем ниточку следов, связывающую нас не только с прошлой жизнью, но и с жизнью вообще: «На тебя вся надежда, спасительная ниточка! Не оборвись, не растай, не исчезни!»
       

        - 3 8 -
       

  Находясь в обществе старого колдуна, слушая его изумительные откровения, мы не могли и предположить, что молодые муравьи находятся поблизости и не спускают с нас любопытных взглядов. Желание узнать о нас побольше, дотронуться до нас, – вот что занимало их воображение и удерживало неподалеку. Взобравшись на ближайшие деревья, скрываясь на земле под широкими листьями, они только и ждали, когда старик скроется из вида.
Мы еще не успели прийти в себя после всего, что услышали, как многочисленная толпа муравьев радостно бросилась к нам, окружила, напомнив ощущение шутливого озорства и веселых проделок. Ведь еще совсем недавно, ползая по дереву, мы запасливо собирали сок в свои видавшие виды мешочки, а наши новые знакомые с шутками и смехом помогали нам сначала карабкаться на дерево, а затем преодолевать опасный спуск с наполненными до краев мешками.
Приблизившись, они наконец-то смогли удовлетворить свое любопытство: с интересом оглядели и ощупали панцирь, заставили наши головы выдержать нешуточный натиск множества лап и лапок, которые пытались обнаружить там рожки-антенны. Самочки, тоненькие и гибкие, словно тростинки, преодолевая смущение, пытались дотронуться до наших заветных мешочков на груди, внимательно обследовать панцирь не только с внешней, но и внутренней стороны. Проказницы так восторженно прижимались, их лапки так сладко и нежно проникали под панцирь, что мое сердце таяло, а голова кружилась от удивительных ощущений. Возможно для тех, кто населял этот мир все происходящее было привычно и являлось лишь выражением искренних дружеских чувств, но как же нестерпимо захотелось мне, помимо нежных, чувственных прикосновений ощутить тот волшебный, призывный, ни с чем не сравнимый запах любви, который исходил от обаятельных, готовых к любовным играм самочек из нашей прошлой земной жизни.
Стройная самочка, чей крохотный ноготок еще совсем недавно вызвал такую бурю чувств, приблизилась ко мне, накидка ее всколыхнулась, обвилась и я почувствовал, как трепещет каждая клеточка ее нежного тела. Не знаю, что произошло бы дальше, если бы не раздался чей-то голос:
_ Старейшины! Сюда идут старейшины!
Я и братья страшно разволновались, встали рядом и крепко взялись за руки, но вновь, уже в который раз, нам пришлось убедиться, что тревога была напрасной. Этот миролюбивый народ не имеел намерения причинить нам вред.
Старейшины, а вместе с ними и все остальные окружили нас. Старший по званию, который вовсе не был стариком, подал каждому из нас в знак уважения свою руку и попросил назвать имена. Мы с удовольствием пожали ее и назвались. Сотни пар добрых глаз смотрели так, словно хотели запечатлеть нас в своем сознании, сотни грустных улыбок посылали нам свой привет. Они с особым удовольствием произносили наши имена а подвижные рожки-антенны над их головами покачивались, улавливая энергию наших сердец. Они читали ее, убеждаясь в правильности своего предположения.
_ Мы знаем, что совсем скоро вы покинете наш мир. Это подсказывает нам наше чутье и не только оно. Ваши тела, весь ваш облик настолько отличается от нашего, что признать в вас муравьев стоило нам великих усилий. Ваше появление так же, как и ваш уход наверное, уже никто и никогда не сможет объяснить. Как хотелось бы, чтобы это сделал великий мудрец, но и он навряд ли захочет еще раз возвратиться туда, где смертоносные лучи каплю за каплей отнимают жизнь! Одно только скажите, мальчики - а в том, что вы мальчики наши молодые проказницы уже успели убедиться - ваш рост совсем не отличается от нашего, но как такое стало возможно? Или в словах мудреца скрывается некая тайна, неподвластная нам?
Бедные обитатели уходящего мира! Как много предстоит вам пережить, какая неизмеримая пропасть времени отделяет нас друг от друга и как грустно сознавать, что мы ничем не сможем вам помочь. Вы желаете получить хоть какое-то объяснение, любое слово или знак, который стал бы вашей путеводной звездой на долгие времена мрака и неизвестности, но спрашиваете об этом у тех, кто сам находится в положении, ничуть не лучше вашего, кому нужно полагаться только на себя и на счастливый случай.
Под влиянием близкой разлуки и нас, и наших друзей охватило вдруг такое чувство, что сдерживаться больше не было сил. Мы, совсем, как в нашей прошлой жизни, обнялись и тесно прижались друг к другу, желая как можно полнее ощутить взаимное притяжение души и тела. Этот горький, прощальный танец, то жарко бросал наши тела друг к другу, то отдалял, и в это время я услышал тихий голосок, прозвучавший, где-то возле самого моего сердца:
_ Ты такой сильный, Орешек, щедрый и великодушный, так дай мне немного своей силы, ведь у нас есть еще целое мгновение времени!
Чувствуя себя так, как тогда, на пригорке, когда над нами колдовала небесная стихия, я поднял на руки хрупкое, невесомое тело и понес его, не чувствуя в себе и малой толики желанного притяжения к нежному, ни в чем не повинному созданию. Мое тело молчало. Я, такой сильный по ее мнению, шел и даже не старался сдерживать слез. Никто из нас не был виноват в том, что мое желание могли бы пробудить совсем другие обстоятельства в родной и привычной обстановке. Миллионы лет от нее до меня стояли непреодолимой преградой, но высокая трава так безумно пахла, так щедро осыпала нас гроздьями ароматного сока… Она и заставила вообразить, что в руках у меня душистая, маленькая белокрылая самочка из привычного мне мира. Капельки росы скатывались по мне, но я не замечал этого: мой хоботок скользил по влажному от сладкой росы тоненькому телу, пытаясь ощутить властный, возбуждающий призыв. Изнемогая от нахлынувших чувств я, наконец, принял запах природы за призывный запах любви…
 
И вдруг, на самой вершине блаженства меня будто огрели увесистой дубинкой: а как же старик-колдун, который пошел убедиться в том, что выход еще можно найти? Может быть, предаваясь любви, я упустил драгоценное время и все давно уже собрались у той самой ращелины, что готова закрыться с минуты на минуту?
Я заметался возле места, где сидела самочка, прижав к глазам крохотные ладошки. Она, зная, что расставанье неизбежно, тихо плакала, а рядом на траве лежали два ее прозрачных белых крылышка. У одного из них, трогательно маленького, не хватало почти половины, но мне некогда было вдумываться, почему это так. Скорее, скорее туда, иначе я погиб!
_ Прощай, милая! Мне нужно спешить! - мой голос потонул в шелесте травы на ветру и остался без ответа.
Какую печальную память оставил о себе этот краткий миг любви, какие мог иметь последствия? Выбежав на открытую площадку, я увидел своих братьев, которые ждали меня, чтобы вместе броситься на зов старого колдуна.
_ Поспешите, дети мои, у нас очень мало времени. Ращелина уменьшается на глазах. Прыгайте в нее и ничего не бойтесь!
Мы все, как по команде обернулись, чтобы бросить прощальный взгляд на пригорок, на зеленую бескрайнюю равнину, где бродили загадочные великаны, на раскидистые кроны деревьев, где остались наши друзья, на розово-синие сумерки, которые плавно опускались на землю, и слезы горячим потоком хлынули из глаз. Мне уже хотелось, чтобы спасительная ращелина оказалась всего лишь сном, а прыжок туда можно было отложить на неопределенно долгое время!
Пика и Бочонок, добежав до ращелины, остановились в нерешительности:
« Как же нам прыгать, дедушка, ведь туда не пройдет даже нога? – мои братья, едва успев это произнести, вдруг изчезли в глубине маленькой, готовой закрыться трещинки. Я будто сквозь сон слышал, как старик торопил меня и Молоточка. В голове билась какая-то мысль, но что она несла, я так и не успел понять. Возможно она говорила, что мы вернемся в свой привычный мир, наше тело обретет прежнюю форму и размеры, но то, что было – не забудется и, может быть когда-нибудь еще напомнит о себе, подав едва заметный, до боли знакомый знак.
Я и не заметил, как Молоточек, сжав мою руку, почти силой увлек в глубину.
       

Оказавшись на твердой земле мы, все четверо, кубарем скатились с небольшого холмика и тут же утонули в высоких зарослях. Ах, какими густыми и мрачными были эти непроходимые дебри. Небо, едва видимое сквозь их крону, сияло далеко-далеко в вышине. Мы снова были дома, но как изменился мир! Он такой тяжестью обрушился на нас, так безжалостно прижал к земле, что подняться не было ни сил, ни желания. Пика и Молоточек, черные от земляной пыли, покачивались из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя, я и Бочонок лежали неподалеку. Мы чувствовали себя так, будто впервые увидели друг друга, а весь мир медленно кружился, лишая способности что либо соображать. Послышался голос Пики: «Братья! Произошло непоправимое – я потерял свое копье, на которое однажды, шутки ради, нацепил разноцветную кисточку и даже знаю где потерял. Оно осталось ТАМ, рядом с одной маленькой самочкой, которая подарила мне минуту любви.»
Пика говорил на удивление безразличным, лишенным интонации голосом, совсем не таким, каким говорил всегда и я подумал, что брат, наверное, еще не пришел в себя после случившегося. И это наш солдатик, который лучше всех нас был способен найти выход из любого положения?!
Я попытался встать на ноги, но что-то тянуло меня к земле, мешая подняться. Я решил, что, возможно, при падении земля набилась между телом и панцирем и удерживает меня своим грузом, но лишь только я расдвинул створки панциря, как взметнувшееся на ветру бело-голубое полотнище обрушилось на меня, ноги подкосились и я упал, распластавшись на земле. Выбравшись, я уставился на странный, невесть откуда взявшийся предмет и догадка вдруг пронзила меня такой болью, какую только можно было испытать: ведь у НЕЕ за спиной были два белых крылышка, которые она сбросила, как сбрасывают их молодые самочки в нашем мире, впервые отдаваясь любви. Одно неосторожное движение и нежное крылышко обломилось, половинка его забилась в складки моего панциря и осталась там, но каким же огромным сделался теперь этот трогательный лоскуток! А может дело совсем в другом? Лоскуток остался таким, каким был, а изменились мы. Ну конечно же, все говорило о том, что мы снова стали…
Это почему-то страшно было представить! И сколько же нам потребуется времени, чтобы вновь ощутить себя дома, на родной земле, в привычном облике?
Не успел я так подумать, как вдруг сон, которому невозможно было противиться, навалился на меня, опутал сознание, сковал движение. Я видел, что и с братьями происходило то же самое. Они, подползая, устраивались рядом со мной под белым полотняным крылышком, и вскоре четыре наших усталых тела уже уносились в счастливую, безоблачную страну, где нет и никогда не было смерти, зла и опасности, где всем правят мир и любовь.
Так будь же благословен ты, милосердный, спасительный сон! Ты пришел как раз во время, так возьми мое тело – оно твое! Забери его в свой сладкий плен, сотвори над ним желанное колдовство. Возьми мою жизнь и располагай ею! Возможно на краткий миг, возможно - навсегда!

       - 3 9 –

       
Проснулись мы почти одновременно от острого ощущения, что что-то происходит не так, что-то случилось, от чего мы, как только это осознаем, испытаем такое огорчение, какого не испытывали никогда прежде.
Мы разом вскочили и громко, в голос заорали, обращаясь друг к другу:» А где же дедушка, где старик-колдун? Почему его нет здесь? Он что, не успел спуститься в ращелину вместе с нами?
Мы начали в спешке выпутываться из белого полотнища, которое приютило нас на время счастливого сна, а выпутавшись и вскочив на ноги, мгновенно утонули в море знакомых звуков, запахов и ощущений. Но радоваться и предаваться восторгу никому не пришло в голову: ведь мы не решили главный вопрос - где же старик-колдун, наша надежда, наше спасение, когда неизвестно, что ждало бы нас ТАМ, если бы не его появление?
Мы, тут же решив начать поиски, бросились врассыпную. К нам вернулось наше обоняние, осязание и слух настолько, что мы способны были ощутить каждую былинку, каждый земляной комочек, если в нем присутствовала хоть частица жизни. От обилия открывшихся нам знакомых муравьиных тропинок и ясного представления, что здесь до недавнего времени происходило, вселило уверенность, что еще миг, еще одно небольшое усилие и мы отыщем того, кому были обязаны жизнью. Но все было напрасно. Старика мы не нашли и противный страх стал медленно, но верно овладевать нашим сознанием. Мы были совершенно одни, не имея ни крыши над головой, ни заботливых и добрых друзей.
Молоточек, наш решительный, сильный братишка, вдруг бросил на землю кучу сухих палочек и мохнатых листьев, которые он, повинуясь инстинкту, уже успел собрать для будущего ночлега, сел на землю и, раскачиваясь и плача, заговорил: « Мы виноваты в том, что старик не успел прыгнуть вслед за нами. Мы, все четверо, позволили чувствам и переживаниям взять над собой верх и слишком долго собирались сделать то, что должны были зделать по первому требованию. А он?.. Ведь не мог же он позволить себе прыгнуть первым, если мы все почти сознательно медлили. Орешка силой пришлось тащить с насыпи, а сам я разве лучше поступил? Стоя на краю, я, вместо того, чтобы прыгать, вспоминал, как дарил свою любовь не то двум, не то трем самочкам сразу. Им нужна была моя здоровая крепкая сила и они сделали все, чтобы получить ее всю без остатка. Мне было так хорошо, что я забыл обо всем на свете! Я познал счастливый полет, но каково же оказалось падение…!
Молоточек запрокинул голову и из его напряженного горлышка послышались горькие стоны, прекрасные темные глаза наполнились болью и страданием.
Справедливые и простые слова его били больнее, чем самый сильный подзатыльник. Мы, сбившись в кучку, сидели растерянные, грязные от макушки до пяток. На наших телах еще сохранилась сладкая душистая влага, принесенная из ТОГО мира и, в перемешку с землей, представляла собой плотную темную массу.
Но тут сначала осторожный Пика, а затем и все мы вскочили и стали прислушиваться, вглядываясь в темнеющие лесные заросли. Несколько ярких светлячков, то взлетая к верху, то опускаясь в низ, говорили о том, что к нам идут, нас ищут! Мы бросились на этот свет радостно, не чувствуя ни страха, ни опасности. Если бы это были враги, они подкрались бы незаметно, не выдав себя ни светом, ни звуком. Когда чувствуешь приближение недругов, сердце не стремится выпрыгнуть из груди, а ноги не несут тебя быстрее ветра. Сдесь же слышались тревожные, радостные восклицания, а огни светлячков, разгоняя вечерний сумрак так призывно манили. Мы бросились вперед, потому что уже видели тех, кому наша судьба была не безразлична, кто думал о нас, заботился и спешил на помощь.
Наставник - наш добрый, заботливый учитель и заступник был перед нами. Кажется, будь у нас вдвое больше рук, и тех не хватило бы в полной мере ощутить родное тело. Мы повисли на его шее, облепили собой его спину, грудь. Мы целовали его руки, вдыхая их изумительный запах, мы плакали в голос и совсем не стеснялись слез, но когда от первых мгновений радости, казалось, готово было разорваться сердце, мы заметили, что он не один на лесной поляне. Наставник положил руку на плечо молодого муравья, стоящего рядом и, загадочно улыбаясь, спросил:
_ Узнаете, кто это? Приглядитесь повнимательней, - он ласково обнял нас и подвел к незнакомцу.
Одного мига оказалось достаточно, чтобы узнать и эту статную фигуру, и прекрасные темные глаза ночного пленника, которого мы, рискуя своими жизнями, спасли когда-то, укрыв в жилище колдуна. Высокий красавец крепко пожал наши руки и ободряюще улыбнулся каждому. Затем еще несколько молодых, крепких муравьев, сопровождающих Наставника, подошли поприветствовать нас – и сколько улыбок, дружеских объятий, радостных возгласов. Вот теперь мы дома! Нас окружают те, с кем столько пережито, кому наша судьба не безразлична, и о ком сами мы никогда не забывали.
Идя рядом с Наставником и ни на минуту не выпуская его рук из своих, мы решили сразу же поделиться своими переживаниями о том, что старик, как видно, не успел прыгнуть в спасительную ращелину, остался в том мире, и что его там ожидает, не известно.
_ Дорогие мои мальчишки! Если бы вы только знали, какую помощь оказал всем нам этот загадочный старик с того самого момента, когда мы бежали, преследуемые стражниками – агентами Тайной службы. Я уже готов был к нешуточной схватке с несколькими нападающими сразу и, кто знает на чьей стороне оказалась бы удача, но вдруг огромный белый ком непонятного назначения влетел в расположение группы преследователей, раскрылся, и стало видно, что это прочная, гибкая сеть, похожая на ту, которую плетут пауки для ловли своей добычи. И, что самое странное, меня, который находился всего на расстоянии вытянутой руки от своих преследователей, каким-то образом занесло на высокое дерево, стоящее невдалеке от места предстоящей схватки. Находясь в непонятном состоянии я видел, как сеть, пленившая стражников, начала сжиматься, постепенно превращаясь в бурый комок грязи. Дождь между тем, хлынул изо всей силы, ударила ослепительная молния и все неожиданное и странное, что происходило передо мной, изчезло в единый миг. Но каково же было мое огорчение, когда я осознал, что куда-то пропали и вы. Вы, продираясь сквозь ливень, спешили к заветной вершине и вдруг изчезли прямо на глазах. Мне, то ли на яву, то ли во сне показалось, что фигура старика возникла на месте вашего изчезновения, но я принял это за чудовищную игру воображения, ведь мощный ливень и ослепительная молния вполне могли этому способствовать. Старик, видя, что с нами происходит, мгновенно оценил ситуацию и сделал все, что было в его силах, чтобы избежать трагедии. Единственное, чего он не успел предотвратить, так это ваше падение. Не раздумывая, он последовал за вами, ясно представляя, что может случиться, окажись вы там одни. Почему я об этом говорю так уверенно, да потому что старый колдун давно поведал мне историю о том, как ему посчастливилось, да, именно посчастливилось, оказаться в мире, отстоящем от нашего на многие миллионы лет. Старика мы конечно не забудем. Пусть его возвращение будет для нас еще одним радостным событием. А в том, что он вернется я не сомневаюсь.
_ Наставник, если бы вы знали, что нам пришлось пережить, какого горького опыта мы набрались и как повзрослели за то короткое время, что пробыли там!
_ Вы все расскажете, мои дорогие мальчишки, но только чуть позднее, а пока идемте знакомиться с нашим домом.
_ Так значит у нас есть дом? И какой же он?
_ Вскоре после вашего изчезновения мы с нашим Главным Лекарем, - Наставник показал на бывшего пленника, - нашли маленькую, чуть заметную норку в земле, а там – прекрасную молодую самочку- королеву. Она совершила свой первый вылет, нашла место на земле, где ей предстояло отложить яйца и дать первое в ее жизни потомство.
На всех слова Наставника подействовали как сигнал. Молодые муравьи, а вместе с ними и все мы поспешили к заветной норке, где отныне суждено было зародиться новой муравьиной семье, а все мы должны будем стать ее основателями и надежной защитой. На ходу, чтобы не бежать порожняком, мы с большой охотой и радостью начали собирать сухие древесные иголки, мягкие пахучие листья, прозрачные оболочки семян и каким же счастьем было для нас, сильных, опытных, повзрослевших, включиться в привычную, знакомую жизнь, какие сладкие запахи, какие нежные звуки вдруг проступили для нас, минуя все горькое и печальное.

Молодая самочка, мать-основательница, была просто великолепна, тело ее было прекрасно, большие глаза были ласковы и звали совершить то, что было самым важным и желанным для всех.
_ Ну вот, мальчики, теперь мы оставляем вас наедине с Королевой. Исполните то, что вам предназначено. Пусть ваше потомство будет славным и род ваш никогда не угаснет.
Все, кто был с нами в это время, вышли, а мы, все четверо, молодые и сильные, приблизились к прекрасной Королеве и не противясь охватившей нас страсти, завладели большим, душистым, зовущим телом. Ах, как пленителен был ее запах, тот самый, который мы тщетно искали, отдаваясь горькой прощальной любви в мире, который отсюда кажется почти сном. Самочка медленно поворачивалась, демонстрируя свои изумительные прелести, а наши руки, хоботки, тела скользили вверх и вниз, целуя и лаская каждую клеточку, наслаждаясь малейшим прикосновением, вдыхая призывный запах любви. Какая сладкая грудь, полная живительного сока была у молодой волшебницы, какие прекрасные, нежные руки совершали знакомство с нашими телами, не пропуская ничего. Ее многочисленные жаркие ямочки на теле, предназначенные для приема семени, трепетали в ожидании и мы, разгоряченные и неистовые, сделали все, чтобы они наполнились до отказа. Нам хотелось еще и еще раз насладиться этим великолепным телом, но долг пересилил это чувство. Все это еще будет и не раз!
Наш новый дом, маленькая заботливая и слаженная семья ждала нас и встретила, как победителей. Великий труд ждал нас и мы готовы были с удовольствием отдаться ему. Опыт, который преподала нам жизнь, будет использован на благо семьи. Мы готовы были жить, и это самое главное.
Небо, такое далекое, но бесконечно родное посылало нам свой привет: на горизонте возникла и разгоралась солнечно- розовая дорожка зари.