Времени уже много...

- Времени уже много, времени сконденсированного в пространстве формами, людьми предметами домашнего обихода, животными... и никуда от этого не деться. Формы распадутся – в этом их назначения, кроме как служить людишкам в пошлых целях… - рассуждал Шизофреник, сидя на пригорке, на голове самого себя вшой невообразимо маленькой, исчезающее малой величиной, однако свободной, - милые мои атомы, всех вас поглаживаю, целую… все-то вы составляете, оформляете, апейрончики малые, бессознательные в своём убожестве, самые настоящие, текучие движением броуновским…
Шизофреник много знал о составляющих себя. Это были слабоформленные, сдобные атомы. Мельчайшие корпускулы все цветов и мастей, безусые недотыкомки близлежащего распада. Вялые сонливые апокрифинки скоропалительного стяжания благодати. Мертвые и сладостно торжествующие выхолостни и солнцежругчие перчики сюрреалистического вкуса.
- Мне давно уже нечего сказать мiру, ведь мир молчит со мной… закрался в угол партизаном, не выдаёт секреты, «всё тайное станет явным», а на ***? мне по хуй на ваши убогие тайны! словно мальчишка мир хранит в сундучке сушеных кузнечиков и проколотых иголками бабочек, прочую тварь в гербариях трупов засушил, спрятал и не показывает… до самой революции. Когда сметет волна всамделишной истории все эти дома, и мальчишек и прочую хуйню… никто не вспомнит, все будет не до того.
Шизофренику надо было измыслить какую-нибудь идею, чтобы жена не ****ела… мол, маешься без дела, с ночи до утра, нет тебе предела, прорва эдакая эзотерическая. Вшей на шерстке ментального тела своей ищешь, думаешь, поймал – удовлетворен. А таким же остаешься, только меньше вшей… в антураж свой влюбленный, Шизофреник.
- Каждому миру – сверхнодобинки, каждому смыслу – бутерброд намазанный, молодец-де, что-то обозначил… символ, жри вот бутерброд, насыщайся.
Самое страшное, что могло случиться с Шизофреником в пору его бытия-человеком, этой разбитой ступеньки в лествице пошлых иерархий в никуда, самое страшное, что могло приключиться с ним это – быть обыкновенным человеком.
- Странно, как я могу быть обыкновенным человеком, ежели я их вижу. Я получается сознанием своим и присуждаю им титулы… все одним говном мазаны, и все Тела… а я ли Тело или только глаза?...
Глаза Шизофреник улыбкой чеширского кота плавали по так называемой реальности, кою он сущностно не признавал.
- Ежели реальность дрянная, значит я дрянь… часть ея, мгновенный выхолостень, убойная дыра во времени, бронебойный микрокосм мой ничего не стоит. Волосы, волосы, руки, глаз – и все… дыра, сквозь неё наблюдают твари всяческие из мира Иного, которого нет вовсе, и в этом его Сверх-бытие, в Отсутствии.
Из пустоты тянулись щупальца, некоторые зовут это Телом, а Шизофреник никак не звал, отвлекался, абстрагировался по-всякому от этого органа Тела мира.
- Все мы лишь мельчайшие кишечные бактерии, помогаем пищеварению Трупа Мира, раньше он был Телом, но умер, как смертные его населяющие бактерии… он в наших услугах переработки пищи-вторсырья уже не нуждается… он мертв и заплывает пролежнями Черных Дыр. Его космос раздирают вихри Хаоса внутри. Ведь Труп изначальнее живого. Труп разложившийся абсолютно, перешедший в агрегатное состояние полного и безраздельного Отсутствия был впереди всего... Живой – дрянь проживет и исчезнет, а Труп вечен, ибо его нет. Поэтому лучшая идея – это приобщение к Вечности. Тотальная Эвтаназия, но как вдохновить трудящиеся массы на такой подвиг?...
- ****ые массы, все бы им трудиться, потом обливаться во прахе копошится, таких же копошащихся блудить и все для Земли, Земля, Земля «я скажу тебе русское бля». Чешут твою спинку эпидермис – чернозём эти лопаты и обезьянки. Заползают в тебя мертвыми чесоточными клещами, насыщают разлагаются… и ты Земля Родная царствуешь! только на *** тебе царствие сие? пошла бы к нам в Отсутствие… еще пару миллионов лет? сколько поколений динозавров и макак ты прокормишь? скольким покой приуготовишь. Милая земля, скинь, наконец букашек с себя, или ты их не замечаешь? ну лети, лети в сумасшедшем пространстве, людские судьбы-вонючки-хлопушки точки, малые, хоть и мнят себя микрокосмами… представляешь Земля скажу тебе по секрету, людишки тебя обозвали планетой… вокруг населили такие же планетами антропоморфные, делишки космоса бескрайнего судят по себе, в торгашеском самодовольстве. Распределяют по орбитам, как по церковно-приходским книгам, «убой», «учет», бухгалтерские подвиги – вся эта астрономия.
Земля вздыбила меха и прорычала: Рары-ры-ры, - вулканом, извержением и смрадным запахом, сотрясала бытия-планеты, основания и червяков надежды на спасения, - а зачем, зачем спасаться червяками? кто жил собакой – по-собачьи сдохнет, кто был макакою, в лучшем случае родиться негром, в худшем австрообезьяной, тьфу, австро-венгром…
- Каждый сам выбирает дорогу, каждый сам наделяет смыслом всякую вещь… свиную ногу – суть ей холодец. Бессмысленны волки в стае овец, овцы прожорливы, их много, а волк одинок, будет затоптан и бисером свиньям канет в корыто, осядет на дно зловонным оскалом и запахом изо рта возместится отрыжка Нутра, собакообезьян и козлов.