В здоровом теле здоровый дух

На вечер был намечен разврат. Капа с утреца надела приобретенное накануне кружевное бельишко. Хозяину нравилось беленькое. Конечно, он замечал его только тогда, когда Капа уже одевалась, но это говорило только в его пользу – страстный! А Капе нравилось, как он, разворачивая бюстик, причмокивал: «Какое у Капочки сегодня бельё-о!». И все было бы ничего, если бы Капа не кашляла. А кашляла она уже третий месяц. С марта. С восьмого. Хозяин только трагически поднимал глаза к потолку, когда Капа, вместо того, чтобы томно постанывать или вздыхать в ответственные минуты, хыркала, хрипела и посвистывала.
- Когда лечиться будешь? – мрачно спрашивал он, когда Капа, поднявшись, закашливалась.
- Да я лечусь, - пожимала она плечами, и в доказательство вытрясала из сумочки пачки «Ремантадина», «Ринзы», «Септолете», и прочих средств из серии «Помоги себе сам». Но что-то не помогало.
- Ну-ну, - удрученно качал головой Хозяин. И ел Капу. Словами уедал.
«Тебе лечиться надо» стало девизом каждого дня. Сразу после «Доброго утра». Ну, и мама тоже не слабо подъедала Капу с другого бока. И хотя они с Хозяином не сговаривались, и даже не были знакомы друг с другом, но делали одно общее дело. И сделали.
В общем, после вечерней маминой промывки мозгов на упомянутую тему, которую она устроила параллельно с натиранием Капочкиного тела жутко вонючей мазью, Капа сказала «Хватит!». Сказала себе и всем. И твердо пообещала тем же и себе, что завтра прямо с утра займется здоровьем.
- Завтра же пойду в больницу, - пока мама натирала спину, клялась Капа.
- Грудь, - скомандовала мама, и Капа, как тюлень, перевалилась навзничь.
- Н-е-ет, пр-а-авда, - проблеяла Капа, трясясь под маленькой, но твердой рукой. – У ме-е-ня гла-а-ввра-ач вто-о-рой бо-ольни-и-цы знакомый. Он раньше был просто терапевт, меня лечил даже, потом сделался завотделением, теперь стал главврач. Ярар Хазырович.
Мама укутала Капу шалью, помогла Капе сесть, и напоила её горячим молоком с маслом. «Потолстею», - вздохнула Капа, послушно разевая рот. Вспомнился документальный фильм о Мавритании. Там девочек с детства заставляют много кушать и пить молоко с маслом, чтобы они толстели. А худые там красивыми не считаются, и на них никто не женится, пока они не потолстеют. «Вот бы мне в Мавританию, - подумала она. – Работала бы манекенщицей или фотомоделью».
- Тебе лечиться надо, – повторила мама заклинание.
- Завтра пойду в больницу, - пробормотала Капа, уже засыпая.
 Предстояли праздничные дни, аж четыре штуки, и Капа решила провести их так, чтобы потом лечиться не зазря. В планах была сауна, ресторан, ну и прогулки, естественно. Естественно, все вышеупомянутое намечалось осуществить вместе с Хозяином.
Вот и приоделась Капа в последний рабочий день, дабы начать выходные уже в этот вечер.
- А на мне бюстик кружевной, - шепнула она Хозяину, зайдя поздороваться утречком в его кабинет.
- Да-а? – поднял брови Хозяин, и поцеловал Капочку в щечку. – Капусь, такие вещи лучше не говорить с утра, можно на весь день сбить с рабочего ритма. Ну ладненько, вечерком полюбуюсь. Ты лечиться-то когда начнешь?
- Прям сейчас, - кивнула Капа.
И подняла телефонную трубку. Роковая минута!
- Ярар Хазырович? Здравствуйте, Капитолина Аркадиевна беспокоит. Да, да, взаимно. Как там ваша регистрация? Ну, прекрасно. Да, Алла Васильевна у вас прекрасный специалист. Да. Нет. Можно к вам по личному? Как старой, то есть не старой, конечно, а бывшей пациентке. А когда? Прямо сейчас? Хорошо, я приеду. Спасибо, Ярар Хазырович!
Капа с победоносным видом глянула на Хозяина.
- Вот, с врачом говорила. Съезжу, может, посоветует что.
- Давай, - одобрительно кивнул Хозяин.
Через полчаса Капа уже входила в кабинет главного врача больницы номер два.
- Капитолина Аркадиевна! – Ярар Хазырович радостно раскинул руки, и поднялся навстречу Капе. «Все такой же розовый и толстый»,- подумала Капа. И уж совсем некстати подумалось, что толстые мужики в Мавритании не в чести.
- Чем могу? - предложив Капе стул, и потирая руки, радостно улыбался главврач.
- Не могли бы вы мне посоветовать что-нибудь, подлечиться?
- Что беспокоит? – тон сменился заботливым и обеспокоенным.
- Да вот, все кашляю, да горло, да то там, то здесь.
- Где?
- Тут. И тут.
- Дышать тяжело? Одышка? Ночной свист в легких? Давайте, я вас прослушаю.
Несколько замявшись, Капа оглянулась на дверь в приемную. Потом все ж расстегнула пиджак. Так что первым, кто увидел капочкин новый кружевной бюстик, стал не Хозяин, а врач. Капа испытала неудобство в связи с этим обстоятельством.
- Лечиться надо, - повторил Ярар фразу-заклинание. – Хорошо. В больницу бы вам, Капитолина Аркадиевна! Как вы на это смотрите? Я понимаю, работа и все такое. Но я бы вам посоветовал все же стационар. Под присмотром, персонал у нас хороший, аппараты-препараты всякие.
Капа подумала. Усатый Шеф укатил в Москву на две недели, Маленький Шеф был в отпуске, работать в условиях анархии не хотелось, да и здоровье надо было поправлять. «После выходных и лягу», - подумала она, и ответила:
- Да я и не против.
- Прекрасно! Хорошо! – Ярар обрадовался и сорвался с места. – Вы посидите пока, я сейчас.
И быстро вышел. Капу охватило смутное беспокойство, переросшее в недоумение, когда спустя десять минут Ярар заскочил в кабинет в сопровождении дамы в белом халате.
- Прошу вас, Капитолина Аркадиевна, сейчас с Оленькой пройдете в приемный покой, оформитесь. Оленька, потом мне позвоните, я сам провожу.
Уже смутно догадываясь, Капа пошла за семенящей по коридору Оленькой. В приемном покое сидели еще три белохалатные тетки.
- Присаживайтесь, пожалуйста! – почтительно предложила Оленька. – Паспорт.
Капа послушно выложила на стол красную корочку и села на кушетку. «Как, однако, все стремительно!». Оленька строчила в карточке, а тетки, мгновенно замолчавшие при Капином появлении, косили любопытными глазами в её сторону.
- Але! Все, Ярар Хазырович!
Врач материализовался в приемном покое, взял Капочку под локоток и поволок. Приволок он её на четвертый этаж и бережно втиснул в кабинет с табличкой «Заведующий терапевтическим отделением». Маленькая тетенька в очках заулыбалась им навстречу так, словно они поздравили её с днем рождения.
- Это Домна Даниловна, наш лучший специалист. Она о вас позаботиться. А я буду вас навещать! – и Ярар испарился, довольный собой и своей адекватной реакцией на особу из Учреждения.
Ну, давайте-ка я вас осмотрю, - маленькая тетенька с большим именем взялась за стетоскоп.
И капин бюстик явился миру второй раз, но опять не для Хозяина.
- Бронхит. Причем застарелый. Ну, давайте в палату, переодевайтесь, я сейчас сделаю назначение, и приступим.
- Я так не могу! – испугалась Капа. – В смысле, могу, но не сразу! Мне машину служебную надо отогнать, предупредить надо. У меня с собой ничего нет.
- Конечно, конечно! Съездите, возьмете, и к нам!
- А…, - замялась Капа, - а в понедельник нельзя?
- Лучше сегодня, - ласково, но твердо сказала Домна.
Капа подумала о предстоящем вечере, о предстоящих днях и вечерах, и решила, что всё наверстает потом. Не кашляя. В кои-то веки победил разум.
- Я за вещами съезжу. В три часа я буду здесь.
- Ну конечно, пожалуйста, - развела руками Домна. – Рима, проводи!
«Дурдом, - думала Капа, пока Рима вела её по коридору, – Но какова скорость принятия решений! Что значит должность! Клизму и ту по блату быстрее сделают».
Определили блатную пациентку в палату номер шесть. Когда Рима распахнула дверь, Капа обалдела. Аккуратненькая голубенькая комнатка, в уголке на тумбочке - телевизор, напротив - холодильник, стол с голубой скатертью, белая кровать и бело-голубые жалюзи на пластиковом окне. Единственном на весь деревянный этаж. И собственный санузел. С ванной. Капа, чье неблатное больничное прошлое прошло в общих палатах на четыре-шесть человек, стало почему-то невероятно стыдно. Добавила эмоций к этому чувству тетка, втиснувшаяся следом за ними.
- Вот чистое постельное. Сейчас кроватку заправлю. Вам сколько одеял? Сейчас в палатах холодно. Два дам. А то замерзнете. Сейчас пульт принесу. Холодильник включу. А это ключик от палаты. Вы его с собой носите, если уходите куда.
И кастелянша сунула Капе в ладонь ключ, умильно улыбаясь. Капе стало так, словно её облизал кто-то нехороший. Тут же вошла Домна, видимо, проверить, как оно всё делается. Поспешно поблагодарив персонал, выстроившийся вдоль санузла, Капа рванула прочь, на волю. Вскочила в «семерку» и помчалась на работу. «Представляю, как он расстроится! – горько сожалела Капа. – И выходные пропали. Надо было в понедельник звонить».
Капа воткнула машину в гараж. Влетела в кабинет к Хозяину с фразой «Меня в больницу положили!». Хозяин обмер.
- Что-нибудь серьезное?!
- Бронхит, - пожала плечами Капа. Но пожала так, чтобы Хозяину захотелось её пожалеть.
В три часа Капа, прокравшись по коридору, открыла ключом дверь своей палаты. По режиму в отделении был «тихий час». Все было тихо. Но едва Капа присела на кровать, поразмыслить, как дверь распахнулась, и вошла медсестра.
- Укольчики, - сладким голосом известила она Капу, раскладывая на столе шприцы. Аж три штуки.
Капа растерялась, и почему-то стащила с себя всё, оставшись в кружевном белье, так и не доставшемся взору Хозяина. Пока острые иглы пронзали белое мягкое тело Капы, а спирт пятнал синими разводами кружева, в палату прибыла еще одна медсестра. С вешалкой, на которой висели два пузыря с лекарством, каждый по четверть литра.
- Системочки, - информировала она Капу, разглядывая бельишко.
«Стыдобища-а, - думала Капа, прижимая вату, и натягивая кружева на ягодицы. – Ведь подумают еще чего. Чего нет».
И не успела Капа опомниться, как уже лежала на кровати, с иглой в руке, через которую в неё вливали здоровье. Вливалось оно полтора часа. На исходе последней бутылки нестерпимо захотелось вылить влитое. Капа стала терзаться физически. К этому добавились переживания моральные, когда она с беспокойством отметила, что раствор в бутылке закончился. И прозрачный поток опускается все ниже, ниже, ближе к иголке. «Закричать, что ли?». Дверь в палату была закрыта, и Капа, представив себе громкость, с которой надо было орать, отмела эту мысль. Ей не хотелось пугать персонал в первый же день своего пребывания. Успеется еще. К некоторому облегчению Капы, лекарство скоро остановилось на середине трубки. Остального облегчения надо было терпеливо дождаться, и она стоически переносила эти муки до прихода медперсонала. Медсестра появилась минут через пятнадцать после начала ожидания.
- Ой, уже всё? – она освободила Капу, и та, благодарная и счастливая, смогла, наконец, избавиться от продукта переработки лекарства.
Вечером позвонил Хозяин, и Капа, смущаясь, попросила его привезти чайник. Он привез. А еще купил заварки в пакетиках. Когда она спустилась к нему в приемный покой, он выглядел таким грустным. Капа даже пустила слезу. Ей как-то никогда не приходило в голову, что без него может быть так одиноко.
- Я буду приезжать, - говорил он.
- Угу, - шмыгала она носом.
- Ну-у, женскую слезу пустила, - смущался Хозяин. – Пусть тебя хорошо лечат. Не сразу выпускают.
- Ага, - соглашалась она.
- Завтра подарок привезу, - сказал он.
- Угу, - кивнула она.
Но никакой подарок не мог сравниться с потерянным вечером. Поцеловав Капу нежно и заботливо, Хозяин уехал. А Капа, чувствуя себя исключительно несчастной, поднялась в палату. Там её уже ждал ужин. Принесли, словно не ходячему инвалиду. Хотя, наверное, просто потому, что в столовую на ужин она опоздала. Так Капа начала лечиться.
Оценила Капа прелесть больничного пребывания только утром. Она проснулась утром не от визга будильника, а от щебетания птиц за окном. И солнышко светило прямо в комнату. И шелестела яркая зеленая листва на березках. И милая и вежливая медсестра принесла градусник и таблетки, и сообщила, что завтрак через полчаса, в девять. И Капа, нежась под двумя одеялами, подумала, что так, должно быть, просыпались барышни в каких-нибудь старинных русских усадьбах.
Но вряд ли в старинных русских усадьбах было такое количество больных пенсионеров. Капа поняла, что в отделении лежат одни старики, когда отправилась на завтрак. Капочка немножко припозднилась, и получила свой паек последней. Неся тарелку в палату, она разглядывала пациентов. Старики в фойе, резавшиеся в карты, старухи на кушетках вдоль стен, старики и старухи в палатах – ни одного человека моложе шестидесяти лет! А они смотрели на неё с недоумением. Видимо, в их глазах молодежь капиного возраста вообще болеть не могла. Пациенты всего отделения внимательно и пристально наблюдали, как новенькая открывает ключом дверь в собственную палату. Утро чуть померкло при мысли о том, что она, Капа – симулянтка и блатная. Но окончательно оно потемнело после утренних процедур.
- Идемте на систему, одеяло возьмите, - пригласила медсестра Капу после завтрака.
Капа примчалась за ней в процедурку. Там на пяти кушетках уже ждали своей очереди приговоренные к системам. Шестая кушетка, в серединке, ждала Капу. Она расстелила одеяло, и вытянулась, прикрыв глаза. Игла впилась в руку.
- Не спа-ать! – окрик медсестры на чей-то стариковский храп заставил Капу вздрогнуть и открыть глаза. Потом она их не закрывала, пялясь в потолок и боясь смотреть по сторонам. А вот Капочку разглядывали бесцеремонно. Потом просто глядеть надоело.
- Такая молодая, - жалостливо протянула какая-то старуха, - и тоже ведь под системой. И где простывают?
- Где, где, - с готовностью откликнулся старик с крайней кушетки. Тема для болтовни была задана. – Поспускают штаны-то до самых разрезов, да пузо все наружу, да юбки до простигосподи, вот тебе и простуда. Да еще, небось, пивка холодненького да под кустик, на сырую-то землю.
Под кустиком Капа никогда не лежала, мини-юбки не носила в силу комплекции, пива не пила. Но выслушивать пришлось за всю мировую молодежь. Тема исчерпала себя быстро – старики обсудили и осудили соседских внуков, похвалили своих и замолчали. Заскучали. Кто-то всхрапнул, кто-то засопел сонно.
- Не спа-ать! - медсестра бдила неустанно.
Капе же хотелось, чтобы её соседи тихо спали. Но не тут-то было. Родилась новая тема.
- Семеновна!
- Ась?
- Как думаешь, почем нынче палата платная?
- Да около тыщщи, кажись, Пятровна.
- Ага, так.
Капа закрыла глаза.
- А чего там есть?
- Где?
- У тебе на бороде! В палате!
- Ну, сортир тама свой, ванна опять же. Телевизер бывает.
«Еще холодильник», - добавила мысленно Капа к списку перечисленных благ.
- Хорошо.
- Чего хорошо?
- Конфортно там, значит.
- Не знаю, не ляжала. Скучно, должно быть. Поговорить не с кем. Опять таки, ежели загнёсси, никто и не узнает. Пока на процедуры не позовут, так и будешь тама, окочурившись, лежать.
- Типун тебе на язык, Пятровна!
- А чего? Вона, в нашей-то палате, как я поступила, уж двоих вперед ногами вынесли.
- Может, потому и вынесли, что ты там? – хохотнул дед через кушетку справа от Капы.
Капа в этом не засомневалась.
- Э-эх, - укоризненно скосила в его сторону глаза Петровна. – Еще чего скажешь?
Разговор снова затих и больше не возобновлялся. Видимо, устали старики от такой полноты впечатлений. Постепенно, дососав свои пузыри, пациенты разбрелись по палатам. Капа, покачиваясь, тоже поднялась с кушетки и помчалась к себе, искать освобождения от общества и продукта переработки лекарств.
В час дня больничную тишину прорезал пронзительный и громкий крик. Капа сначала испугалась, но потом осознала, что половина находящихся здесь – глухие. Им-то этот вопль и адресован.
-А-абе-ед!! Женщины, мужчины, на-а а-абе-ед!!
Капа выглянула в коридор, как мышь из норы. В столовую тянулись пациенты. Они шли по длинному коридору, как зомби в фильмах ужасов – выползали из палат, вливались в общий поток и шли медленно, ковыляя и покачиваясь, позвякивая ложками в бокалах, которые держали в вытянутых руках, кашляя и хрипя. «Кошмар, - ужаснулась Капа, - подожду, пусть рассеются», - и захлопнула дверь палаты. Но переждать не удалось. Услужливая медсестра появилась в проеме двери через минуту.
- Кушать идемте.
- Иду, - криво улыбнулась Капа.
Она пристроилась в хвосте очереди, и пропустила всех, кто подошел после неё. На первое давали борщ. А на второе раздатчица щедрою рукой навалила Капе пшенной каши. А сверху, на кашу, аккуратно водрузила вареную куриную ножку. Эта ножка поразила Капу в самое сердце. Эта ножка всю раздачу ждала именно её, Капу. Учитывая те наборы костей, которые получили двое предыдущих очередников, эта ножка была проявлением глубочайшего почтения и внимания.
Капина совесть уже охрипла, и не кричала, а только постанывала от постоянных намеков на исключительность своей носительницы. Капа унесла тарелки в палату. Во-первых, чтобы не мозолить глаза пенсионерам, а во-вторых, чтобы не слушать их чавканья и прихлебывания. Докушивая ножку, Капа с тоской думала о сочных душистых шашлыках.
Вечером приехал Хозяин, и привез Капе подарок, от которого та просто обалдела. Он привез ей ноутбук.
- Это наши шашлыки и сауна, - сказал он грустно.
- Солнышко, - выдохнула Капа, одной рукой поглаживая черную поверхность портфельчика, в котором покоился бесценный знак внимания, а другой – русую щетину Хозяина. – Ну, я подлечусь, и мы потом съездим.
- У меня нет столько денег, дорогая! – брови Хозяина взмыли вверх. – Дорогая, ты у меня очень дорогая.
- Но я же не прошу ничего! – растерялась Капа. – Ты сам все для меня покупаешь!
- Лучше бы просила, - усмехнулся Хозяин, - может, дешевле бы было.
Капа засовестилась, подумала, и решила, что будет просить. Дешевле выйдет.
Напугать персонал у Капы получилось на третий день. Она пообвыклась в отделении, пенсионеры притерпелись к ней, и Капа, несколько успокоенная, ходила на процедуры в общем порядке. Послушно задирала рукава и подол для уколов, приобретала ветеранские синяки на ягодицах и локтевых сгибах, и даже пошучивала со старушками. Жизнь налаживалась.
Отсидев поутру в очереди у процедурной, Капочка с легким сердцем вверила себя медсестре.
- Три?
- Три, - кивнула медсестра, готовя шприцы
Два Капа перенесла, а вот третий её доконал. Сначала закружилась голова, потом Капа перестала слышать, потом видеть, и, едва успев выдохнуть «Мне плохо», опустилась на кафельный пол. Какое-то время было темно и тихо. Потом явился свет и открыл взору Капы белый потолок, синие стены, и зеленое лицо завотделением под голубым колпаком. Глаза Домны Даниловны за прозрачными стеклами очков были почти безумными. Она тыкала в нос Капе вату, от которой разило нашатырем, и временами подносила вату к собственному носу. В зад и в руку Капе впились иглы, от чего Капа пришла в себя окончательно.
- Лучше? – шепотом, с надеждой, спросила Домна.
Капа кивнула. Зеленый цвет на щеках заведующей сменился синеватым, а потом розовым.
- Напугала вас, извините, - Капа попыталась приподняться с кушетки, на которой её откачивали.
- Лежите! – скомандовала Домна. Не хотелось подвергать доверенное ей начальственное тело дополнительному риску. – Рима, давай каталку.
- Не надо! - взвизгнула Капа. Еще не хватало, чтобы её провезли на телеге через всё отделение. Посмешище для стариков, еле ползающих с палочкой, и доходящих до общего туалета в противоположном конце коридора при помощи стен. – Мне неудобно. Я сама дойду.
Оценив её героизм, Домна кивнула Риме: «Проводи». И Капа под конвоем двинула в палату. В тот день её из палаты не выпускали, бдительно охраняя, предупредительно справляясь о самочувствии и таская еду к её кровати. Капа почувствовала себя свободной только тогда, когда следующим утром на смену заступила другая бригада.
И вот закончились выходные, и наступил понедельник. Ранним утром Капе вручили кипу бумажек, и она помчалась по больничным этажам сдавать анализы и принимать процедуры. В процессе томления в очередях капин телефон звонил семь раз. Коллеги существовать без Капы не хотели. А она хотела, но совесть не позволяла вырубить телефон намертво. Капа бросалась рабочими терминами, как медсестры использованными ватками. Темы разговоров были сложны и непонятны окружающим людям, и оттого вызывали почтение к Капочке.
В конце концов, это привело к тому, что большая часть персонала больницы разведала о том, что у них лежит некто из Учреждения. И вот в послеобеденный час, когда Капа, напоенная системами, нашпигованная уколами, замешенная массажистом и согретая теплом физиотерапевтического кабинета, собралась почить в своей палате, началось паломничество.
Капа умиротворенно полеживала в кроватке, когда скрипнула дверь, и вошла техничка.
- Я мусор уберу, - ласково улыбнулась она.
Убрала мусор, протерла полы и присела напротив Капы на стул. Капа открыла глаза и взглянула на тетку. Та смотрела на Капу с надеждой.
- А что, зарплату скоро будут поднимать?
Пришлось отвечать. И не столько даже о зарплате, сколько о жизни, о том, как было раньше, и как стало теперь. Тетка ушла, удовлетворенная общением. Капа с облегчением вздохнула, и только решила вздремнуть, как дверь снова открылась.
- Капитолина Аркадиевна? – вплыла толстая тетка, с трудом придавшая своему лицу приветливое выражение. – Я старшая медсестра больницы. Узнала, что вы у нас лежите, зашла спросить. Мы вам туда документы отвозили, надо было их оформить. Помните?
Конечно, Капа помнила. И, конечно, тут же уверила тетку, что все в порядке, и все документы готовы, и их можно забрать, если приехать туда, в Учреждение, и зайти в нужный кабинет, и даже позвонила в тот кабинет при тетке. Чем и удовлетворила тетку вполне.
А потом зашла медсестра, и занесла таблетки, и спросила, как бы ей, бюджетнице, получить жильё. И Капа проинформировала бюджетницу о всех жилищных программах, принятых Правительством России, и о тех действиях, какие надо предпринять, чтобы попасть под эти программы, и куда надо пойти, чтобы встать на очередь. И удовлетворила и её тоже.
А потом пришла другая медсестра, и стала жаловаться, что соседский автомобиль, на котором сосед уже пять лет не ездит, занимает такое дефицитное место на дворовой стоянке. Капа и её послала в нужном направлении.
Когда закончились Капины приемные часы, закончился и тихий час. Позвали на полдник. Капа психанула, и никуда не пошла, а завалилась спать до ужина.
На следующий день Капин мягкий характер снова дал о себе знать. На этот раз она стала благодетельницей половины женского населения отделения. Утром, лежа на кушетках под системами, бабки так жалостно и горько жаловались на то, что их лишили единственного дорогого, что еще осталось в жизни, что Капино сердце не выдержало. И она, являясь невольной обладательницей этого самого желанного для пенсионерок, сама не заметила, как предложила бабусям ходить смотреть сериалы к ней в палату.
Что она натворила, Капа поняла только вечером. В шесть часов. Когда к ней в палату, вежливо постучав, чинным строем вошли семь старух. И с восторгом узрели телевизор, который Капа за все пребывание в больнице так ни разу и не включала. Поскольку гостей было семеро, а стула всего два и одна кровать, пришлось затащить стулья и кушетку из коридора. Палата стала похожа не деревенский клуб. И вскоре так же и запахла. Бабки так искренне и неподдельно сопереживали героям сериала – сочувствовали или ругали, что Капа стала опасаться, как бы из её затеи не вышло худа.
- Вот ведь гадюка, а, ты посмотри!
- А этот-то, проходимец и есть! И куда она только смотрит!
- Так ведь любовь.
- Да дура она, вот те и вся любовь!
Бабки ведь могли так испереживаться, что потом бы их откачивали в реанимации. И с шести до восьми вечера Капа, пытающаяся под причитания и негодующие восклицания бабуль осваивать подаренный Хозяином ноутбук, с беспокойством следила за состоянием зрительниц.
Капу освободила медсестра. Отправившись звать бабусек на системы, она с изумлением не обнаружила их в палатах. Обежав все отделение, медсестра пришла в недоумение, а потом и испугалась. Семь пациенток испарились в неизвестном направлении! Был небольшой шухер, с участием двух других дежуривших в этот вечер медсестер. Наконец, пропажу обнаружили в капиной палате. Старушки получили выговор, и в наказание за то, что не поставили в известность персонал, были отправлены на уколы немедленно, без права досмотреть сериал. Под горестные вопли и назидания Капе досмотреть и потом все рассказать, старухи покинули палату номер шесть. И Капа стоически досмотрела, старательно пытаясь запомнить - кто, кого, за что и почему. И поведала об этом пенсионеркам на утренней сходке под капельницами. С тех пор так и пошло – с шести до восьми вечера Капа давала благотворительные киносеансы женскому контингенту. Деды тоже пытались прорваться к заветному ящичку, но, поскольку новости и футбол шли слишком поздно или рано, Капа им отказала.
Капочка пользовалась в отделении гораздо большей свободой, чем другие пациенты. Ей было позволено покидать стационар. Чем Капа и злоупотребляла вдоль и поперек. Смотавшись в тихий час домой, Капа возвращалась в больницу с пакетиком жизненно необходимых вещей – феном, например, или маникюрным набором. По вечерам они гуляли с Хозяином так, словно и не нужно было Капе возвращаться на казенную койку. Но интересы старушек Капа блюла – возвращалась всегда к семи часам, и открывала кинозал. И Капа оценила такую жизнь на отметку пять.
Но все хорошее когда-нибудь кончается. Через две недели Домна Даниловна уведомила Капу, что необходимый курс лечения она провела, и завтра Капу выпишут. Капа искренне огорчилась. Так хорошо и с пользой она давно не отдыхала. И за хороший отдых все отделение вечером уже кушало преподнесенные Каппой тортики. А вот уж кто огорчился в самом деле, так это сериалолюбивые старушки. Их горе было неподдельным.
Капа позвонила Хозяину, и, стесняясь, попросила её забрать. И довольный Хозяин утром приехал за Капочкой. Его лучащиеся глаза округлились, когда Капа выплыла из подъезда больницы с четырьмя набитыми баулами.
- Это чего? – открыв багажник, Хозяин завалил в него пакеты.
- Вещи, – застеснялась Капа.
- Какие?! Ты ж всего две недели тут была? Когда натаскать успела?
- Ну. Это самое необходимое.
- Однако! - оценил Хозяин Капину неприхотливость. – Как кашель-то?
- Нету, - улыбнулась Капа.
- Проверим, - кивнул Хозяин, заводя машину.
И проверили. Вечерком. И действительно, не было кашля. Звуковое оформление было таким, как полагается. Удовлетворенный результатами лечения подружки, Хозяин резюмировал:
- Надо этому, как его, Ярару, коньяк подарить.
- Ага, - прижалась Капа к боку Хозяина. – Душевный дядька!
Хозяин покосился на Капу.
- Душе-евный, - протянул он. – Палата отдельная, койка широкая.
- Да ты что?! – возмутилась Капа. – Да я...! Ты…! Я только тебя…!
- Да ладно, ладно. – погладил Хозяин Капу по плечику. - Верю. В здоровом теле – здоровый дух!