Страж. Визит на Землю

Визит на Землю

Как и предсказывал Никита, Вотар очень быстро стал таким же, каким и был, а затем начал усиливаться. Лардан все увеличивал свою помощь. Его физики считались одними из самых лучших в галактике, космические инженеры Вотара им не уступали. Результатом стал новый линкор, существенно превосходящий все прежние корабли. Этого, конечно, было недостаточно для обороны союза, но ничего поделать с этим пока было нельзя. Строительство корабля – процесс длительный и очень трудоемкий. Для гарантии безопасности нужно было несколько таких кораблей – и целый флот кораблей поменьше. Три года из пяти, гарантированных Империей лет уже прошли, но у Бэрла в рукаве был один козырь. Только для того, чтобы его использовать, ему необходимо было отправиться на Землю, и правительство начало переговоры об этом.
Переговоры только начались, когда Бэрла подстерег очередной сюрприз, к счастью, из разряда приятных. Внезапно на Вотар прибыл Председатель Высшего Совета Лардана. Приняв союзника как подобает, Бэрл сгорал от любопытства, но приходилось терпеть, проводя все протокольные мероприятия. Когда двери кабинета закрылись за двумя руководителями планет, Виернен Зоат не стал понапрасну томить Бэрла, а сразу перешел к делу. Говорили они, естественно, по-имперски.
– Наш союз оказался очень полезным для наших планет. И если вам кажется, что Вотар приобрел больше – Вы просто не совсем в курсе событий, происходящих у меня на родине. Но этого недостаточно. Лардан должен стать частью вашего государства!
Он замолчал и пристально уставился на Бэрла. Бэрл тоже молчал, переваривая неожиданную новость. Не дождавшись ответа, Председатель сказал:
– Если вам нужны пояснения, то я могу их дать немедленно.
Бэрл кивнул, и Председатель продолжил:
– Лардан слаб, очень слаб. Прокатившаяся эпидемия почти уничтожила нас. Если бы не ваша бескорыстная помощь, Лардан стал бы мертвой планетой. И сейчас нас наберется чуть больше ста миллионов человек – четверть прежнего населения. Наша наука развивается только за счет того, что мы отказываем себе в необходимом ради нее. Прошедшая война показала, что мы не в состоянии защитить себя. Нам пришлось делать непростой выбор: мы привыкли к своей независимости, но теперь речь идет о будущем следующих поколений. Мы готовы отказаться от своего образа жизни, от своего языка – для того, чтобы выжить. Вы – наши друзья, поэтому у нас не было вариантов, с кем идти вместе.
Бэрл задумчиво смотрел на Председателя.
– Вам придется отказаться от очень многого. Не слишком ли это высокая цена?
– Нет. Жизнь на наших планетах схожа, если не обращать внимания на детали. А язык... Общеизвестно, что вотарский – один из лучших языков, изобретенных людьми. Это даже не потеря, а приобретение.
– Я не могу сам решить такой вопрос. Нужен референдум на наших планетах.
– Нет! На Вотаре – как хотите. Но на Лардане референдумы будут проводиться только тогда, когда он станет частью Вотара. Высший Совет принял решение, а он имеет право решать, как нам жить. Сколько времени может занять подготовка к опросу?
Бэрл улыбнулся.
– Трех дней, до ближайшего понедельника, будет достаточно. Я нисколько не сомневаюсь в его исходе.
– Тогда зачем он нужен вообще?
Бэрл посерьезнел.
– Он нужен, потому что это правило для нашей планеты. Вы создали у себя крепкое правительство, жестко контролирующее планету. Мы же нашли баланс между личным и государственным. И у народа есть высшее право решать, как нам жить, – Бэрл специально воспользовался формулировкой собеседника.
Референдум неожиданностей не принес. Противников объединения почти не было, и перед руководством планет встала транспортная проблема. Восемь парсеков – расстояние небольшое, но на его преодоление тратится много энергии и времени. У Вотара не было столько кораблей, чтобы полностью обеспечить все потребности в перемещении грузов и людей. Другой вариант – телепортация, был еще более энергоемким и, хотя физики с Лардана признали эту проблему первоочередной, скорых результатов ждать не стоило. Максимум, на что были способны телепортеры – это передать лабораторную белую мышь с планеты на планету. Да и этот эксперимент удался только тогда, когда переход был обеспечен энергией целой электростанции. Так что пришлось возить все космическими кораблями. А возить было что.
Сначала некоторые горячие головы предлагали немедленно начать вывоз всего населения с Лардана на Вотар, а другие, не менее горячие, – наоборот, перевезти часть людей с Вотара, до уравнивания численности на обеих планетах. Рационалистам с трудом удалось убедить своих противников, что это нецелесообразно, и «великого переселения народов» удалось избежать. Но теперь встала проблема языкового барьера. На Вотаре имперский учили в лицеях и университетах, на Лардане – только на нескольких университетских факультетах. Общение было затруднено, а это грозило разрушить все планы. На Лардан срочно приехали полсотни филологов, которые в рекордные сроки создали словари, разговорники и учебные курсы, чтобы научить ларданцев вотарскому языку. После этого начался бурный обмен технологическими линиями. Спрос на переводчиков был огромен, и вотарские университеты срочно организовали дополнительные курсы. Для студентов опять был введен бесплатный проезд, потому что мест в общежитиях не хватало, а строить новые было бессмысленно: через десять-пятнадцать лет ларданский язык должен был перейти в категорию «мертвых». А, пока объединенное правительство ускоренными темпами объединяло планеты, в совете по иностранным делам шла обычная кропотливая работа по подготовке официального визита Бэрла на Землю. И когда все сроки были согласованы, наступило время выработать стратегию, пусть не на века, но на несколько десятилетий вперед.
В совещании приняли участие советники правительства и их заместители, военные командующие и даже руководители университетов – на этом настояли ларданцы. Они же и подняли в самом начале вопрос о Троувере.
– Предательство нельзя прощать! Недопустимо, что бы они избежали наказания. Те, кто заключат союз с нами в будущем, должны знать, на что идут, и знать, что последует за предательством! – советник по науке старался говорить на вотарском, но из-за малого словарного запаса постоянно вставлял слова на имперском -- в целом, понятно.
– Месть – блюдо, которое подают холодным, – с ленцой в голосе на имперском процедил Бэрл. Он выкроил немного времени, чтобы прочитать того древнего философа, которого цитировал Страж. С большей частью прочитанного он был не согласен, кое-что принял, а еще кое-что много сказало ему о самом себе и окружающих. Так и должно было быть.
– Значит, какие-либо действия против Троувера откладываются на неопределенное будущее? – деловито поинтересовался командующий гвардией Радл Пирит.
– Нашего флота не хватит даже для обороны планеты. Только поэтому я лечу в Империю. Вы военные – вы и разрабатывайте планы. Но я бы хотел отомстить Троуверу по-другому.
Он обвел взглядом всех – и тех, кто сидел с ним в одном зале, и тех, кто был только на экранах.
– Через десять лет мы сможем много. Мы сможем уничтожить малочисленный флот Троувера, сможем подавить сопротивление его армии, захватить основные центры планеты. А дальше что? Проведем массовые расстрелы, разрушим промышленность, вызвав голод, привезем сюда тысячи троуверцев в качестве рабов или просто изнасилуем как можно больше женщин?
Он вновь обвел глазами своих друзей и помощников.
– Своими руками мы создадим себе врага, который будет сам стремиться отомстить. Империя не даст нам уничтожить все население планеты – против нас опять соберется коалиция. Нет, мстить надо не так. Мы должны сделать Троувер еще одной планетой в составе нашего единого государства. Я дважды был на Троувере. Основная масса населения живет хуже, чем мы – а могла бы лучше. Перестроив планету на наш лад, мы получим миллионы патриотов, готовых трудиться и защищать свой новый мир. А главный удар придется по правителям планеты – политикам и владельцам корпораций. Им надо мстить, не планете! Это их жадность и трусость привела к гибели тысяч наших людей. Они не должны избежать ответственности, – голос Бэрла опустился почти до шепота.
– Вопрос снят, – спокойно подытожил советник по иностранным делам. – В свою очередь, я хочу поставить вопрос об обмене посольствами с Империей.
– Пригласить к нам шпионов, – скривился один из ларданцев.
– И своих послать, – советник за словом в карман не лез.
Бэрл кивнул.
– Когда-то Страж говорил мне, что дипломатия у нас находится в зачаточном состоянии. Это нужно исправлять. Об этом я буду говорить с Императором. Можно ли привести с собой весь штат посольства?
– Нежелательно. В идеальном случае, посольства должны открыться одновременно. Тот, кто открывает посольство первым, по протоколу признает свое второстепенное положение.
– Замечательно! Имперские гордость и высокомерие известны всем. В этом случае, они не смогут нам отказать. Наше посольство будет работать, а они откроют свое только через некоторое время. За счет этого мы получим некоторое преимущество.
– Но престиж планеты...
– Мы поправим его в свое время – удачной операцией с Троувером. А так... Не думаю, что нам надо обращать внимание на какие-то церемонии, изобретенные имперцами.
– Ладно, – советник тяжело вздохнул, – переживем. С основной задачей мы определились давно. С этим все?
– Пожалуй, все, – Бэрл был доволен, что советник не упомянул о секретном задании. Секреты были противны самому Бэрлу, но тут дело было такое... Он начал понимать тех, кто начал генетические опыты над людьми. Когда появляется возможность стать намного сильнее, искушение оказывается сильнее, чем осторожные доводы разума. Оставалось надеяться, что неудача не приведет к тяжким последствиям... Дальнейшие разговоры были о внутренних делах: унификации образования, изменении медицинского обслуживания на Вотаре на ларданский манер, организации единого стереовещания. Внешней политики больше не касались.
При посадке перегрузки были минимальными – молодые пилоты демонстрировали свое мастерство. Бэрл подождал, пока дверь не откроется полностью, и перешагнул через порог, встав на первую ступеньку трапа. Чтобы понять что значит «небесно-голубой» надо было увидеть небо Земли. Бэрл поднял глаза и замер, завороженный неправдоподобной голубизной бесконечного пространства. Жаркие лучи золотого Солнца согревали его щеку, и он чуть-чуть повернул голову, чтобы увидеть то, о чем он только читал. На Солнце нельзя долго смотреть, но одного краткого взгляда ему хватило навсегда. Чувство нереальности охватило Бэрла. Он стоял на чужой планете, под чужим небом и чужой ветер шевелил ему волосы. Это знал разум, а тело говорило: «ты дома, ты вернулся домой, здесь твой дом». Внизу оркестр заиграл какой-то древний марш – у Вотара не было гимна, и Бэрл очнулся. Он стал медленно спускаться с трапа, по-прежнему один. Трап кончился, и он шагнул на силикобетон космодрома, на поверхность прародины человечества.
Вариантов было несколько, но Бэрл настоял на том, чтобы добираться до столицы Империи на открытом автомобиле. Невысокая скорость вполне устраивала его. Она давала время придти в себя, сосредоточиться и подготовиться к предстоящей встрече. Переговоры сразу после прибытия – хороший психологический ход, но Бэрл сумел найти на него достойный ответ. На космодроме его встречал премьер-министр, прилетевший туда на вертолете. Титул встречающего, самый высокий из возможных, – Император никогда не встречал никого, – свидетельствовал о значении, которое Империя придавала этому визиту. Бэрл был доволен этим, а пока – вертел головой, впитывая новые впечатления.
Три часа пролетели совершенно незаметно, и машина въехала в город. Огромный город был стар, невероятно стар. Он был старше Империи, он пережил много государств и еще больше правителей, но стоял таким, каким его застал первый Император. Пролетевшие тысячелетия не изменили его облик. Если какое-то здание приходило в негодность, его сносили – и строили на его месте в точности такое же. Кортеж долго ехал по городу, то ныряя в короткие туннели, то проезжая над другими оживленными дорогами, то останавливаясь на перекрестках. Высокие здания из стекла и металла сменяли бетонные коробки, рвущиеся в небо ажурные, но тяжелые пирамиды громадных домов соседствовали с низенькими домами, напоминающими уютные города Вотара. Один раз в просвете между домами мелькнула крепостная стена с высокими шатрами башен: резиденция древних монархов. Город дышал стариной, но Бэрл знал, что это не так: город был еще старше, чем казался. Наконец машины выехали на набережную, и перед ними предстал дворец Императора. Над строгим зданием с небольшой башенкой наверху не развевался имперский флаг: флагом был сам дворец. Кроваво-красный гранит нижних этажей сменял белоснежный мрамор, выше ярко блестело золото, верхние этажи тонули во мраке черного мрамора. Машины подъехали к центральному входу, гвардеец в парадной форме распахнул дверь машины, и Бэрл вошел в раскрытые двери дворца.
На торжественной аудиенции должны были присутствовать все, кто приехал вместе с Бэрлом. Казалось, в зале остановилось время. Под ногами чуть поскрипывали лакированные дощечки из натурального дерева, древние электрические лампы горели холодным неестественным светом. В кресле с высокой спинкой сидел немолодой человек в мундире офицера гвардии без знаков различия. Это было слишком по-детски, но Бэрл был разочарован, не найдя в Императоре ничего, что могло бы отличить его от обычного человека. После ничего не значащего обмена приветствия и любезностями, Император сказал то, чего Бэрл не ожидал от него:
– Церемониал официальных визитов требует, чтобы переговоры начались немедленно. Но я понимаю вашу усталость, обилие новых впечатлений, и легкую растерянность, обычную для тех, кто оказался на Земле в первый раз. Вы не будете возражать, Ваше Превосходительство, если мы перенесем начало переговоров на завтра, в это же время?
Бэрл склонил голову.
– Вы совершенно правы, Ваше Величество. Мы бы хотели отдохнуть.
– К вашим услугам – лучшая гостиница Империи.
– Я искренне благодарен Вам за заботу.
Император благосклонно улыбнулся.
– Мой секретарь проводит вашу делегацию. Он останется в гостинице, вы можете обращаться к нему со всеми вопросами и просьбами.
На этом церемония закончилась, и довольных вотарцев отвезли в гостиницу. Хотя она была всего в нескольких сотнях метров от дворца, им, тем не менее, не дали пройти пешком. Им выделили целый этаж одного из крыла здания. Делегация была невелика, штат будущего посольства оставили на корабле, поэтому вотарцы чуть было не потерялись в лабиринте роскошных комнат. Бэрл с удовлетворением отметил наличие компьютеров почти в каждой комнате. Он боялся записывающих устройств, поэтому говорить и действовать приходилось так, чтобы их замыслы никто не понял.
– Разберитесь с ними, а потом поучите меня – небрежным тоном бросил он двум ларданцам, специалистам по компьютерам, – да и вы поучитесь у них, – эти слова были обращены уже к двум вотарцам-биологам.
Хотя они намеревались говорить только по-вотарски, риск для них был недопустим.
– Вы не знаете, как им управлять? – этот вопрос тоже был придуман заранее.
Бэрл помахал в воздухе кольцом, подобранном на столе:
– Страж пользовался вот этим.
От его движения черный экран вспыхнул, и перед ним в воздухе появилась рисованная черно-белая толстая птица, махавшая разноцветным флажком.
– Разбирайтесь, – благосклонно сказал Бэрл, – я буду готовится к встрече с Императором.
На самом деле, ему не надо было ни к чему готовиться, но эта сцена была отрепетирована заранее – специально для наблюдателей. Он возился с бумагами больше часа, прежде чем один из компьютерщиков не обратился к нему.
– Кажется, мы разобрались. Не желаете посмотреть?
Он почти не говорил по-вотарски, но эту фразу он заучил наизусть. Бэрл не хотел облегчать жизнь тем, кто будут слушать их разговоры. Фраза означала, что первый этап – поиск информации, уже завершен.
– Позовите всех ко мне, – Бэрл играл роль напыщенного правителя, привыкшего командовать.
Краткого объяснения ему хватило, чтобы понять принципы работы и поиска в компьютерной сети планеты. Теперь он сам сел за стол и погрузился в ссылки, наугад перемещаясь по сети. Наблюдатели должны были переключить все внимание на него, и он надеялся, что четверка его мнимых секретарей и помощников сумеет найти все необходимое и, самое главное, накрепко запомнить. К ночи Бэрл устал до такой степени, что глаза закрывались сами, но он дождался, еще одной кодовой фразы:
– Мы устали. Вы не нуждаетесь в наших услугах?
Это значило, что цель достигнута и необходимая информация находится в памяти всех четверых. Величественным, как ему казалось, жестом руки Бэрл отпустил всех и немедленно лег спать, тут же провалившись в сон.
Утром он проснулся поздно – сказалась акклиматизация. Но во второй половине дня он уже не чувствовал ничего неприятного и был готов к любому серьезному разговору. За ним опять прислали автомобиль. Он был немного больше вчерашнего, но закрытый, с зеркальными стеклами. Теперь Бэрл ехал один, и автомобиль свернул к неприметному входу сзади. Лифт поднял Бэрла вверх. Бросив взгляд в окно он убедился, что находится где-то посередине здания. Император ждал его в небольшом кабинете без окон, в котором стояли два стола у противоположных стен. Рядом с Императором стоял человек. Высокий, широкоплечий, в военной форме без знаков различия – одним словом, Страж. После формальных приветствий Бэрл небрежно бросил:
– Жаль, что Вас охраняет другой Страж. Я бы не отказался увидеться с Никитой.
Император бросил быстрый взгляд на Стража и тот ответил:
– Он встретится с Вами послезавтра. Сейчас его нет на Земле.
Бэрл высокомерно кивнул и вновь обратился к Императору:
– Согласно договоренности о выводе войск, Вотар имеет право просить компенсацию причиненного ущерба. Наши экономисты и финансисты все подсчитали. Вот окончательный результат.
Бэрл вытащил из папки несколько скрепленных листов бумаги и положил на стол рядом собой. Страж немедленно покинул свой пост, ловко сгреб бумаги, кинул их в какой то аппарат, стоящий рядом со столом, поймал бумаги, выплюнутые аппаратом, и другой рукой – копию. Он быстро положил оригинал на на прежнее место, а копию передал Императору, и все это – ни на мгновение не выпуская Бэрла из виду. Выглядело все очень эффектно. Император перелистнул бумаги и удивленно покачал головой.
– Я думаю, наши финансисты сумеют доказать необъективность части претензий и существенное завышение стоимость погибшего. Вы слишком много требуете.
Бэрл улыбнулся про себя: они, действительно, добавили в список все, что только могли придумать и завысили стоимость всего раз в десять – двенадцать.
– Здесь у меня подробные расчеты, показывающие, что мы оценили лишь часть ущерба, – Бэрл поднял в воздух свою папку и слегка потряс ею, – но мы можем взять компенсацию и другим способом.
Император насторожился.
– Технологиями? Знаниями? Продукцией?
– Вам достаточно продлить гарантии нашей безопасности еще на пять лет.
Не то, что бы Бэрл не верил в обещание Никиты, – просто за дополнительные пять лет Вотар обещал стать гораздо сильнее, чем до войны. Оставалось надеяться, что Империя купится на его предложение и не займется нудной торговлей. Император почти не раздумывал.
– Рассудок подсказывает мне, что предоставить новые гарантии безопасности – наилучший вариант, а чутье требует выплатить вам любые деньги.
Он сделал небольшую паузу.
– Но я поступлю наперекор интуиции. Меня предупреждали о такой возможности. В моей Империи не так много людей, чьи обещания я считаю своими. Никита рассказал мне о своем обещании, и я выполню его. Но только на пять лет, Ваше Превосходительство! После этого Империя не будет ничего должна Вотару.
Бэрл спокойно встретил острый взгляд Императора.
– Да. Еще через пять лет у нас не будет требований друг к другу.
– А месть останется?
– Это уже буду решать не я.
– Почему? Ваши Президенты правят подолгу.
– Мы изменили Конституцию. Теперь Президент может занимать свой пост только один раз.
– Обновляемость власти... – задумчиво произнес Император.
– Да.
– Очень жаль, что мы узнали об этом так поздно.
– Но можно исправить эту ситуацию. От имени Вотара, я предлагаю Империи, в Вашем лице, восстановить дипломатические отношения, разорванные перед войной.
– Это замечательное предложение. Я немедленно начну формирование посольства. Когда мы сможем обменяться посольствами?
– Нам необходимо только здание в Вашей Империи. Все сотрудники будущего посольства находятся здесь, на нашем корабле и ждут только Вашего позволения.
– Это серьезное отступление от дипломатического протокола – и не в вашу пользу.
Бэрл улыбнулся.
– Меня предупреждали об этом. Нам безразличны такие аспекты. Вы позволите создать наше посольство сейчас?
– Если вы так настаиваете. Я подберу подходящее здание для временного размещения сегодня же.
– Временное?
– До тех пор, пока вы не построите свое, в котором будете чувствовать себя уверенно.
Император чуть замялся, бросил быстрый взгляд на Стража, и как-то робко попросил:
– Не могли бы вы, Ваше Превосходительство, показать, как вы обращаетесь с силовым мечом? Я много наслышан о красоте боя на мечах...
– Увы, не могу. Мечи остались только на вооружении армии. У простых людей их больше нет.
– Но почему?
Вместо Бэрла ответил Страж.
– Любое оружие дает чувство безопасности. Если у Вас есть сложное боевое оружие, Вы будете полагаться только на него. Во время войны вотарцы были вооружены слабым неэффективным оружием и мечами, которыми они мастерски владели. Мечей оказалось недостаточно. Теперь, отобрав у населения боевое оружие, новые власти ликвидируют культ этого оружия, делают его просто одним их многих.
Бэрл кивнул.
– Военные будут учиться владению мечом как раньше. Мы ничего не потеряем на этом, но не будем обращать внимание только на один вид оружия.
– Жаль, – вздохнул Император, – я думаю, это было бы очень красиво...
После этого Бэрлу осталось только обговорить сроки своего пребывания на Земле и вежливо распрощаться. Когда двери за ним закрылись, Император повернулся к Стражу.
– Ну, что ты думаешь обо всем этом, Борис?
Лучший аналитик Империи покачал головой.
– У меня пока не хватает информации. Мы с Никитой поговорим об этом.
– Но ты уже знаешь, чем они занимались и что искали в Сети?
– Да. Мне это не нравиться, но это будет предметом особого обсуждения. В конце концов, изначально план придумал Никита – пусть он и думает, что можно с этим делать.
– Но мы не можем убить их здесь!
– Можем. Если это будет необходимо для Империи.
Два дня Бэрл и его сопровождающие провели в полетах. Их отвезли в другой город «северную столицу», сосредоточие музеев – почти на целый день. Они увидели древние башни и замки, Пирамиды и Великую Стену. Сотни картин и скульптур, казалось, следили за ними. Бэрл ясно понимал, зачем это делается, но ничего не мог поделать: любимая планета начинала казаться глухой провинцией. Конец этой пытке положил Никита, придя к нему и забрав к себе, в Зал Стражей. Прямоугольная бетонная коробка казалась чужеродной в древней крепости – но такими же чужими были и Стражи среди людей. Они шли через большой холл, на стенах которого золотом были написаны имена погибших Стражей, проходили коридорами, поднимались по лестницам, пока не пришли в небольшую пустую комнату. Там были только стол и два стула. Стены были покрашены светло-серой краской.
– У меня было к тебе три вопроса, но уже здесь появился четвертый.
– Тогда начни с него. Мне интересно, что могло тебя так удивить.
– Ваша компьютерная сеть. С одной стороны – это кладезь информации, а с другой... Я бы не хотел. чтобы мои дети смотрели на такое.
Никита улыбнулся.
– Конечно. На компьютерах в гостинице не стоит фильтр.
– Фильтр?
– Программы просмотра могут фильтровать содержание страницы, которые ты просматриваешь. Для ребенка родители могут настроить компьютер так, что он не увидит ничего, не соответствующее его возрасту.
– А если не настроят?
– А ты будешь заниматься любовью на глазах собственных детей? – Никита с трудом удерживался от смеха, но улыбка у него была уже до ушей.
– Нет, но...
– Никаких но! Это – явления одного порядка. Есть вещи, которые при детях приличный человек не сделает, а неприличный... Все бывает. Доволен?
– Кроме того, я немного читал о компьютерных сетях, и нашел подтверждение многому. Я плохо понимаю, зачем нужно это все. Нежели, кому-то может понравится заменять нормальное человеческое общение всякими пустяками? Я забрел в место, где вовсю обсуждают какую-то игру. Похоже, компьютер, встает между человеком и реальностью.
– Да, давненько я не слышал таких речей. Хорошие, добротные штампы тысячелетней давности. Тебе не хватает только назвать Сеть «богопротивной» и «подрывающей духовные устои». Во времена моей юности и так говорили. Может, заодно, откажемся от телефона, который подменяет человеческое общение, машин, которые стоят между человеком и действительностью и культурой, которая сводит жизнь к пустякам? Назад, на деревья! Так?
– Ты утрируешь.
– Нисколько. То, что ты не используешь возможности, которые дает компьютер, еще не не значит, что они не нужны, дорогой мой провинциал.
Бэрл стиснул зубы.
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
– Хорошо. Вот другой ответ. Выбор! Компьютер и Сеть дают тебе гораздо больший выбор, чем тот, что могут предложить классические средства информации. У нас их просто не осталось. Любой человек может создать свою газету. Любая небольшая группа единомышленников может создать свое телевидение. Это – свобода. Но это, одновременно, и ответственность за свои слова и поступки. Свободный обмен информацией и мнениями – вот, что главное в Сети. Пустяков конечно, хватает. Но ведь и ты в своей жизни достаточно говорил о пустяках. Ты ведь не будешь уверять, что раскрываешь рот исключительно с целью произнесения великой мудрости? Ты не сможешь понять нас до конца, не пожив у нас годик-другой.
Бэрл вздохнул.
– Ты ничего не объяснил, а поверить тебе на слово я пока не могу.
– А придется! – весело заявил Никита.
– Ладно, с компьютерами я подумаю, когда-нибудь. Теперь речь пойдет о более серьезном. Почему среди Стражей нет женщин?
– Это очень грустная история. Вначале женщин среди нас было много, наверное, треть. Но... Ты ведь не хуже меня знаешь, что женщины и мужчины – разные. Женщинам требуется больше эмоций, понимания, сочувствия, любви, в конце концов! Став бессмертной, женщина лишается всего этого. Даже «мужской» склад ума не спасает. Они долго не живут в таком состоянии. Либо уходят на задания, с которых невозможно вернуться, либо просто убивают сами себя... Было лишь два исключения. Одна погибла во время войны, корабль другой потерпел катастрофу. Но еще задолго до этого мы решили не делать Стражами женщин. Никогда.
– Хорошо. А вот теперь третий вопрос: как вам удалось сколотить такую невозможную коалицию против нас?
– Ты понимаешь, что отвечать на него я не буду?
Теперь улыбался Бэрл.
– А придется! Ларданцы сделали большую работу: они нашли пятерых человек, с которыми сотрудники вашего посольства поддерживали отношения более тесные, чем допускают государства. И эти пять человек рассказали довольно много интересного. Теперь мы уже кое-что знаем и узнаем еще больше, когда найдем остальных на Лардане и Вотаре – или когда ты расскажешь что-нибудь.
– Ты готов дать письменное обещание не искать людей с которыми мы сотрудничали?
– Давай бумагу.
Никита встал, вышел в соседнюю комнату и вернулся с листом бумаги и авторучкой. Бэрл быстро написал несколько предложений и вернул лист Стражу.
– Этого достаточно?
– Вполне, – ответил Никита, пробежав глазами написанное, а затем удивленно покрутил головой. – Вот уж не думал, что у тебя найдется что-нибудь, чем ты сможешь шантажировать меня.
– А ближе к делу нельзя?
– Можно. Ты видел здание МИДа?
– Да.
– МИД это вовсе не старинное здание со шпилем, башенками, гербом исчезнувшего государства и высокими деревянными дверями. Это только надводная часть айсберга. В одном месте на Земле есть самый мощный компьютер в истории человечества. И там есть база данных. Ты знаешь, что в нее попадает?
– Данные о людях. Рассказы из газет и телевидения, личные впечатления, слухи.
– И так по всем людям, заслуживающим хоть какое-то внимание. Об их родителях, детях, домашних животных, пристрастиях, увлечениях, слабостях и пороках. Все это заносится в специальные формы и попадает в базу. Эти сведения никогда не удаляются, даже когда человек уже умирает. Поэтому мы всегда находим средства убеждения. Мы знаем, кто способен поддаться на лесть, кого можно подкупить, какими доводами можно убедить третьего. Не поделишься информацией о своих родителях? Нам о них ничего не известно.
– Не поделюсь. Я тебя не обидел?
– Ничуть. Туше!
– Что это значит?
– Так говорили фехтовальщики, пропустив укол. Раньше ты пропускал мои уколы, а теперь пришла и моя очередь.
– Только я не знал, что надо говорить в таких случаях. А ты мне расскажешь, как складывалась коалиция?
Никита вздохнул.
– Какой же ты настырный! Сразу же после нашего заявления, за которым последовал ваш референдум, на нас вышли руководители Эрдана. С ним у нас всегда были хорошие отношения. Они поверили нам и потихоньку начали готовиться к войне. С Вефером и Леверсом было очень просто. Каждому мы конфиденциально сообщили, что другой уже согласился сотрудничать с нами – и они на это клюнули. Я же говорил, что ваша дипломатия находится в зачаточном состоянии! Во времена моей молодости такой элементарный прием бы не прошел. А когда мы смогли сделать детекторы, Эрдан привлек к союзу Трант. Нас они ненавидят, но эта ненависть сыграла нам на руку: они боялись, что мы что-то получим, и бились лучше всех.
– Спасибо. Я узнал все подробности – но это не принесло мне никакого удовольствия.
– Ты понял, что не сможешь повторить что-то подобное сам.
– Да. Кстати, как дела у Харва?
– Нормально. Работает, учится, живет.
– Я могу с ним встретиться?
– Нет. Его нет на Земле. Он улетел специально: говорил, что ему стыдно встречаться с тобой. Он считает себя виновным в то, что погибли твои родственники.
– А он на самом деле виноват?
– Конечно, нет. Он и не знал о сражении за Дотир, хотя и убедил себя в том, что должен был знать и помешать разрушению города.
– Скажи ему, что я ни в чем не обвиняю его и желаю удачи.
– Скажу.
– Никита, давно, еще на Троувере, ты говорил, что Империя сама позволила колониям стать независимыми. Почему?
– Кажется, сегодня день раскрытия всех тайн? – Никита грустно улыбался. – Это долгая история. И, боюсь, ты не сможешь рассказать ее никому – разве что тому, кто сменит тебя. Ты готов слушать?
– Готов.
– Больше двух тысяч лет назад мы выявили одну неприятную тенденцию: Империя вырождалась. Благополучие и однообразие жизни привело к замедлению прогресса и замыканию планет в себе. Я нашел выход. Если в галактике нет чужого разума, который будет давать нам толчки для развития, мы должны будем сделать его сами. Века Империя не позволяла никому и думать о самостоятельности: мы боялись других цивилизаций, боялись жестоких междоусобных войн, которые могут погубить все человечество. Но, оказалось, стагнация погубит нас еще успешнее. Пришлось рисковать. Много лет все силы Империи тратились на глубокую разведку. Зонды облетели все неизведанные уголки галактики, исследовали Магеллановы Облака. Разум так и не был обнаружен. Тогда мы собрали руководителей и авторитетных людей со всех планет. Мы объяснили им все, и Император попросил их возглавить восстания, придумать новые языки, новые системы общественного устройства. Они согласились – ради сохранения человечества. Ты знаешь, чем это кончилось – новыми культурами, новыми знаниями, разнообразием жизни. Мир вновь заблистал разноцветными красками. Новые правители независимых миров получили инструкции враждовать друг с другом и Империей, чтобы развивать культуру и науку независимо друг от друга. И прогресс пошел полным ходом! И силовые поля, и телепортация, и телепатическая связь с машинами – все это появилось уже после эпохи революций. Теперь к этому списку добавились частично управляемая гравитация и локальная свертка пространства.
– Тоже самое было и с нашей планетой, – констатировал Бэрл.
– Не совсем. Видишь ли, когда я предложил свой план остальным Стражам, некоторые не приняли его – и были убиты.
– Но почему?
– Нас нельзя переубедить. Ну, или почти нельзя. Если кто-то из нас отвергает идею, значит у него есть веские контраргументы, исходя из которых он считает идею ошибочной. Он никогда не согласится делать что-то неправильно. А значит, его надо убить, чтобы он не мешал остальным. Так вот, Миша Комов, один из самых старых Стражей, заявил, что готов доказать нежизнеспособность нашей идеи. Он был готов построить идеальное общество, чтобы продемонстрировать всем, как оно развалится без тесной связи с Землей и другими мирами.
– И...
– И он выбрал Клио.
– Минх Ковор погиб в катастрофе при довольно загадочных обстоятельствах. Он вернулся на Землю?
– Нет. И я могу сказать, что с ним произошло. Убедившись в том, что его план благополучно провалился, и Вотар не собирается возвращаться в лоно Империи, он покончил жизнь самоубийством. Что ему еще оставалось делать? Если результат неверен, значит он сделал неверный расчет. А если он стал ошибаться, значит дальнейшие его действия могут принести вред. Кроме того, ему, в любом случае, надо было стареть и умирать от старости. Гибель в катастрофе – наилучший способ. С ним ведь никто не погиб?
– Никто. Он отправил всех эвакуироваться с корабля, а сам остался поддерживать реактор. На корабле оставалась еще одна шлюпка, и все думали, что он успеет. Он и должен был успеть, но корабль почему-то взорвался слишком рано.
– Да, Миша был прекрасным человеком. Он и ваш мир сделал очень хорошим. Иногда я завидую ему.
Никита вздохнул.
– Ему удалось сделать пусть не идеальный мир, но очень близким к идеалу, таким же близким, как и Империя, только с другой стороны. Прощай, Бэрл.
Страж поднялся из за стола и вышел из комнаты.
– Прощай, Никита, – тихо сказал вслед ему Бэрл. Его слов нельзя было расслышать, но он знал, что Страж его услышал.