Клизма

Ицхаку назначили клизму. С ужасом и трепетом он ждал вечера, когда наполненную скипидаром клизму он должен был удерживать в себе ровно час. Ицхак смотрел на часы, смотрел в телевизор, морщился и мечтал о том, чтобы этот час прошёл как можно скорее. Потом со всех ног бежал в туалет.

Сама по себе клизма – дело житейское и вполне понятное. Ицхак и представить себе не мог, что клизма станет причиной странных неурядиц. После четвёртой процедуры, добежав до туалета, Ицхак вдруг воскликнул звонким голосом:

- Свободу Радовану Караджичу! -

О сербах и Сербии Ицхак, можно сказать, не знал ничего, смутно представлял, где они проживают, и уж совсем не разбирался в сложных отношениях братских балканских народностей.
После пятой процедуры, бедный Ицхак проникся любовью к не менее братскому украинскому народу и заодно к грузинам. Его гневный голос звучал из туалета:

- Долой Сакашвили, долой Ющенко! -

Жена печально качала головой, глаза тёщи подёргивались дымкой воспоминаний о горячей комсомольской юности, о диспутах и собраниях, популярных в то благословенное время.

Облегчившись, Ицхак бросался к компьютеру, и, ломая ногти о клавиши, отстукивал гневные панегирики в адрес мировой несправедливости, причём несправедливость вытекала из состояния организма на момент гражданского накала. Он бросался в дискуссии, в которые вполне серьёзно пускались граждане, имеющие иную точку зрения. Ицхак не знал, делали ли дискуссантам перед такими диспутами клизму, но подозревал об этом.

После шестой процедуры Ицхак, уже не дожидаясь облегчения, начал вдруг предавать жёсткой критике правительство России, особенно в сфере производства скипидара, который, как известно, есть продукт переработки древесных смол:

- Нет повышению цен на древесину!!! – кричал он, - Даёшь стабильность доллара, очистим сибирскую тайгу от вкрапления тропических зарослей!!! -

У жены влажнели глаза, она отворачивалась и тихо удалялась в другую комнату. Но Ицхак не унимался. Он продолжал что-то кричать о Гаагском трибунале, путал Караджича с Милошевичем, и только после этого бежал в туалет, откуда доносилось бульканье и бессвязные выкрики, вставшего в гражданскую позу Ицхака:

- Долой глобализацию! – не унимался Ицхак, - даёшь восстановление озоновому слою планеты! –

Замахивался он уже на просторы космоса. Когда-то в детстве, Ицхак что-то читал о Циолковском и полагал, что хорошо разбирается в вопросах ракетостроения и состава атмосферы.

После десятой клизмы Ицхах вдруг стал задумчив, он ходил с блуждающим взглядом по комнатам, внимательно смотрел всем домочадцам в глаза и после этого лишь садился за компьютер. Такое резкое изменение в поведении мужа не могло не встревожить жену, и, тихо подкравшись к остервенело терзающему клавиатуру Ицхаку, она так и осталась стоять с раскрытым от изумления ртом.

Муж, её муж Ицхак писал что-то в столбики и пытался приделывать к последним словам самые настоящие рифмы! Её бедный Ицхак, Изечка, шевелил губами и писал стихи! Такая несуразица оказалась выше всяких сил, и за спиной сочинителя раздался стук, это упала в обморок его родная и любимая супруга. Ицхак немедленно бросился поднимать её и бережно уложил на диван. Вода и салфетки оказались под рукой, он смочил супруге лоб и виски, после чего, придя в себя, она прошептала слабым голосом:

- Изя, скажи, ты хочешь меня насовсем убить? –

Ицхак совершенно не понимал, о чём речь (а какой безумец понимает, что он безумен?), поэтому вполне искренне спросил:

- О чём это ты, родная? –

Жена разразилась слезами и, не таясь, сквозь рыдания, начала говорить о том, что так тревожило её всё последнее время:

- Изя, - начала она, - когда ты кричал про Милошевича и Ющенко я молчала, мой дедушка, царство ему небесное, тоже любил до 37 года поговорить о политике, и я решила, что этой цацки у мужчин не отнять, тем более, что сейчас не 37-й год. Когда ты пустился в споры с такими же несчастными, я ещё думала: «А, пусть себе тешится!» -

Она с трудом перевела дух и продолжила:

- Но стихи, Изенька, сти-хи!!! Это уже ни в какие рамки не лезет! Или ты Пастернак? Или Блок? –

Несчастная заплакала в полный голос:

- Изенька, я прошу тебя, пожалей меня и детей, мало мне горя с твоей болезнью, перестань писать эти рифмы… -

Жена уткнулась в подушку, рыдания сотрясали её худенькую спину. Ицхак вдруг понял, как он любит, обожает эту маленькую женщину, мать его детей, заботливую и мудрую, близкую до боли и родную…

И Ицхак поклялся никогда больше не писать стихов. Он сдержал свою клятву, он не писал их даже тогда, когда оставался совершенно один дома. Вскоре курс клизменного лечения подошёл к концу, и Ицхак стал прежним, простым и милым человеком.

2008.07.24.