Лирика

       Така-ая - сяка-ая, сбежала из дворца!
       Така-ая - сяка-ая, расстроила отца!..
       
       Натуська громко подпевает, кивая в такт. Развалившись на мягких подушках дивана, она смотрит "Бременских музыкантов", в руке - бутерброд с любимой колбаской. Все как надо.
       Мультики Натуська всегда смотрит с подключением - поет все партии. Поет она сострадательно, вовлекая в процесс все возможные части тела, и очень тоненьким голоском - получается презабавно. Как-то я спросила ее, почему она так пискляво поет, когда смотрит мультики - она ответила: "Это же мультяшные песни! ", и была права - эти песни не про нас.

       Де-ти на-ше на-ка-за-нье,
       Да-ли им об-ра-зо-ва-нье,

       Процесс подпевания захватил Натуську полностью - она даже забыла про бутерброд, с которого вот-вот свалится колбаска.

       Ста-ли де-ти не пос-луш-ны…
       Но без них ужасно скуч-но!..

       "Скучно" она выкрикивает и смотрит на меня:
- Тебе скучно?... без меня... - добавляет она для ясности.
- Конечно. Без тебя мне невыносимо.
- Невыноси-имо!.. - повторяет она. - Всё! Можно выключать - я насмотрелась. Это мой любимый-любимый мультик!
- Да уж... - соглашаюсь я. "Любимый-любимый" слышу я после каждого мультика.

       Натуська, доедает бутерброд, мечтательно глядя в потолок:
- Вот это жи-изнь!.. - говорит она с чувством.
Она думает чем бы сейчас заняться. Сегодня уже все переделано - фломастеры валяются, раскраски раскрашены, наклейки наклеены.
- Открой пианино! - Натуська бежит к инструменту.
- А "пожалуйста"?
- Не скажу, не хочется, - она уже сидит на стуле и нетерпеливо барабанит по крышке.
Я категорически не разрешаю ей открывать самостоятельно и пока она слушается. Пока...
Наконец, клавиатура открыта и Натуська с жадностью набрасывается на нее громкой какофонией.
- Ну, Натуся! Кто же так играет? Я же тебе показывала - надо мягко, тихо, чтобы звуки "звуча-али", а не "кричали" Ты же их бьешь! Это совсем не музыка.
- А мне так хочется, - дуется Натуська и прекращает "играть". Потом тихонько трогает пальчиком клавиши:
- Покажи, - говорит она примиряюще.
Я показываю, объясняю как нажимать, как держать клавишу и слушать звук.
- Все, все, поняла! Уходи! Теперь я... я сама.
Я сажусь на диван.
- Не смотри!
- Не смотрю, играй - я слушаю.
Подглядываю за ней - она смешно готовится: выпрямляет спинку, кладет ручки и начинает - нежно и тихо гладит клавиши - как я ей показывала.
- Красиво?
- Очень, - одобряю я. - У тебя получается музыка и ее приятно слушать.
- И мне приятно. Еще сыграть?
Натуська изображает "страдание" на лице и "играет" что-то несусветное, но приходится слушать - не убивать же творческий порыв.
- Поставь мне ноты! - командует Натуська.
Подчиняюсь, ставлю сонаты Бетховена. Она быстро перелистывает, спрашивает:
- Это что? Как называется?
- Это называется "Лунная соната"...
- Знаю, знаю! Сейчас я сыграю...
Я хитрю, предупреждая ее:
- Только это очень короткая пьеса.
- На пять минут? - спрашивает она, красиво выгибая кисти.
- Всего на минутку, - вру я.
- Знаю, - кратко говорит Натуся и начинает.
Слушать это невозможно и я глазами даю ей понять, что вот-вот пьеса закончится.
- Уже? - шепотом спрашивает она, продолжая ползать пальчиками по клавишам.
Я молча сочувственно киваю.

       "Музыка" стихла, Натуся благосклонно выслушивает мои аплодисменты, а ее взгляд уже блуждает по комнате в поиске нового занятия. Она вскакивает и бежит к столу, берет мою книгу.
- Что ты читаешь? Как называется?
- Ты же умеешь читать.
Натуська смущена. Она знает буквы, а вот с чтением не лады. Но она ни за что не признается, что еще не читает.
- Ну? - настаиваю я.
- Лэ... и... рэ... и... кэ... а! - Натуська смотрит на меня.
- И что получилось?
Она сопит, не решаясь сказать. Я держу паузу.
- Сказки? - предлагает Натуська.
- Эх, ты... Ты же почти прочитала - Ли-ри-ка!
- Это что такое? - Она неподдельно удивлена. - Я таких слов не зна-аю... Не слышала никогда! - она почти возмущена моей книжкой.
- Есть такое слово. Это слово означает настроение, - я вдруг ловлю себя на мысли, что затрудняюсь объяснить. А теперь Натуськина очередь держать паузу.
- Ну? - говорит она.
- Лирика - это когда думаешь о красоте! И когда на душе печально... - нашла я подходящее объяснение.
- А-а... - безразлично реагирует Натуська. - Скучная книжка?
- Да нет. Лирика - это стихи... - поправляюсь я.
- Про бегемота? - уточняет Натуська.
- Почему про бегемота? Про природу, про любовь...
- А-аа..- улыбается Натуська. - Поня-ятно! Когда целуются.
"Нет, пожалуй, когда целуются - другое слово."
- В общем, это взрослое слово, - говорю я. - Когда грустное настроение, тогда говорят - лирическое.
- Знаю, знаю. У нас воспитательница - лирическая. Она всегда грустная.
Мне все-таки хочется точности и я продолжаю:
- Вот ты сейчас играла на пианино - тихо, красиво, печально. Это была лирика.
- Я уже все поняла. Лирика - это красиво! Всё?
- Да. Правильно.
- И грустно!
- Ну... в общем-то... да!
- У тебя сейчас лирика?
Честно говоря, я не совсем понимаю, что она имеет в виду, но соглашаюсь.
Натуська понимающе вздыхает, солидарно молчит секунд пять и говорит:
- Ну хватит! Не надо лирику... Теперь давай просто жить! Давай?