Преодоление

Лифт не работал. Девочка с тяжелым школьным ранцем-рюкзаком двинулась к узкой лестнице. У края лестницы стояла седая женщина, одной рукой опирающаяся на палку, а в другой – она держала хозяйственную сумку. Девочка сказала: - Давайте я Вам помогу донести сумку. На какой Вам этаж? – и отшатнулась, даже отступила назад, такой тяжелый взгляд ее встретил.
О, если бы этот ребенок знал, что жизнь женщины с палкой, которая не привыкла к помощи, всегда была сплошным преодолением житейских ступеней! Такой была ее жизнь с раннего детства в деревне, где в семье было, кроме нее, немало ртов. В пятнадцать лет Настя вырвалась из многодетной крестьянской семьи в город, поступила на завод, устроилась в общежитии, и сразу подала документы в вечернюю школу. Первый год она засыпала, стоя у станка, но в перерыве упорно решала неподдающуюся с первого раза задачу. Она едва успела закончить семилетку, как началась война.
Завод со всеми рабочими эвакуировали за Урал, там и стали изготовлять танки. Настю поставили на отладку, и она на полигоне сама включала мотор, слушала, как он работает, частенько, тайком, сама проезжала на танке по полигону. Однажды партию готовых танков стали отправлять на фронт, в сопровождении было двое, старый военный и Настя, которой скрепя сердце выписали командировку. В самый день отъезда, начальник Насти слег в жару с воспалением легких, ей пришлось одной сопровождать машины с эшелоном.
       Эшелон домчал до Курска за двое суток. Партию танков встречали два танкиста. У одного из них была перевязана голова. Танки выгрузили и оставили под контролем железнодорожников. Настя могла с этим же поездом уехать обратно на завод. Но посмотрела как танкисты за полдня увезли только четыре танка из 50, и решила им помочь доставить машины к передовой. Так втроем за двое суток почти непрерывной работы доставили танки к месту назначения. Полковник танковых войск представил Настю к награде и подписал командировку. Серое его лицо в блиндаже смягчилось, когда он устроил Насте ночлег в блиндаже, дожидаясь, чтобы кто-нибудь на машине подвезет ее обратно на станцию. Но оказии не было.
       Бойцы вваливались в землянку с донесениями, грязные, иногда и раненные, притом замерзшие. Настя грела чайник, отогревала, кого могла. Дела на передовой были плохи. Потери огромные и людей и танков. Несколько молодых танкистов еще не освоили новую технику, та глохла постоянно. Настя обратилась к полковнику с просьбой повести танк, когда погиб один из знакомых танкистов. Полковник сказал: - Пока я жив, сиди здесь.
Через день, когда Настя выходила за водой, в землянку попал снаряд… Три новых танка стояли без экипажа. Необстрелянное пополнение еще не прибыло. Новый начальник, бывший водитель танка, разрешил ей вести танк в составе своего экипажа и на остановка х чинить машины, как Настя это умела.
       В нескольких боях Настин танк уцелел, только орудие повредило. Полк пошел вперед, на Запад. На Настю уже никто не смотрел, как на женщину, девушку. Она стала бойцом, рядовым, а у Молдовы сержантом, а немного погодя и командиром танка. У Бреста шли особенно тяжелые бои, ее танк подбили…
       Настя очнулась в медсанбате. Оказалось, что из всего экипажа выжила она одна. Но …. Обе ноги пришлось отнять.
       Свои девятнадцать лет Настя встретила в Краснодарском госпитале. Военврач принес ей в этот день новенькие протезы. О Насте написали в газете, из нее она узнала, что стала кавалером ордена Славы. Газета, цветы, протезы… А как жить дальше?
В этот день Настя впервые стала рассматривать себя в зеркале. Не красавица, но волосы отросли, раскинулись по плечам. Настя попросила купить ей ленточку у санитарки и стала перехватывать волосы лентой, чтобы не мешали, когда она будет учиться ходить на протезах.
Сколько слез и мук стоило ей это учение, мало , кто знал. Настя была сурова и неразговорчива с соседками по палате, в основном бывшими медсестрами и связистками, раненными под обстрелом. Никто из них никогда не водил машину, не говоря уже о танке. Все они мечтали вернуться домой к учебе, работе, любимому или встретить любимого. Ее старались не вовлекать в женские разговоры, считая, что женской судьбы у этой калеки никогда не будет. Ей подготовили к выписке инвалидную книжку и ордер на комнату – позаботился тот же военврач. Он звонил в Москву, хлопотал.
       До выписки оставалось две недели, две недели до майских праздников, а бои шли уже в Берлине. Война шла к концу. Настя сидела в госпитальном садике у ограды. Солнце пригревало, да она присела , устав опираться на костыли. Иногда ходячие раненые предлагали закурить. Но она не давала себе поблажек. Домой не писала, да и зачем? Чтобы ее жалели? К чему им там, в деревне, инвалид? О том, что с нею будет дальше думать не хотелось…
       Рядом на скамейке устроился раненый без руки. Он хотел заговорить, но не сразу решился. Долго кашлял и начал: - Я вот хотел бы поговорить..
- Да? – она чуть скосила глаза. Мужик, лет тридцати, немного рябоватый, мешковатый, краснея и запинаясь, стал говорить:
- Видишь ли, я – деревенский, но на работу там уже не гожусь, - показал пустой рукав. – Тут в городе артель есть, берут инвалидов, даже одноруких. Я сходил, посмотрел. Могу одной рукой работать. Ничего! Да и пенсия будет по инвалидности. Тебе сколько лет? – неожиданно закончил он.
- Вам зачем? – ухмыльнулась Настя. – Девятнадцать стукнуло. А что?
- Так давай со мной в эту артель, вместе работать будем. У тебя ведь две руки, будешь сноровистее меня. А то, - он запнулся. – Выходи за меня. Может, вместе не пропадем.
Настя посмотрела на мужика. Вроде трезвый (в госпитале часто выпивали тайком). Или может, контуженный? Нет, незаметно. Лицо простое, глаза вроде не злые, не насмешливые. Не розыгрыш ли?
Помолчали. Потом Настя спросила, как его зовут.
- Иван Демьянович с Донецкой области, деревня Жерновка, - отрапортовал он. – Мне тридцать первый. Женат был, да жена уж с другим живет. Развелись , как в госпиталь попал. Жена-то приезжала, прощенья просила, что не дождалась.
- Вот что, Иван свет Демьянович, - сказала Настя. - Насчет женитьбы не знаю. Посмотрим. А в артель с Вами – я не против.
       С тем и жить стали. Работали в артели вместе, присмотрелись друг к другу. Через полгода и поженились. Иван оказался смирным, непьющим. Ее не обижал, хотя она иногда своей прямотой водителя танка могла отрезать по живому.
Случилось то, что трудно кому-либо было раньше представить. У Насти родился сын! У женщины-инвалида, у женщины, водившей танк! На подмогу приехала Ивана старшая сестра, вдова. Так втроем подняли сына, потом и второго также. Спустя десять лет сын Ивановой сестры женился, пошли у них дети, вдова уехала к ним. Подросшие ребята стали сами помогать родителям. Преодолели отрочество…
       Однако среди житейской суеты и упрочения судьбы Анастасия Егоровна стала примечать неладное. Ее дети стыдились родителей-инвалидов. Старший женился еще в Институте на своей сверстнице, но из преподавательской непростой семьи. На свадьбе Иван Демьянович хватил лишнего, и Анастасия Егоровна слышала, как ученая сватья сказала в туалете невесте: - Ну, у твоего мужа и родня! После женитьбы молодые стали жить отдельно, а потом распределились в Ленинград и вместе, обменяв квартиру невестки, уехали.
       Младший сын остался с родителями, учился хорошо, однако о родительских собраниях никогда не сообщал. Анастасию Егоровну случайно встретила на улице его классная руководитель и сказала: - Что же Вы в школу не заходите, а еще знаменитая летчица! Рассказали бы ребятам о войне.
- Я – не летчица, - ответила Анастасия Егоровна. Воевала, да теперь вот в инвалидной артели работаю. Учительница была разочарована, и больше приглашений в школу не последовало.
Когда умер Иван Демьянович, младший сын заканчивал Вуз, и по окончании его оставили в проектном институте здесь же в городе. Женился он неожиданно на выпускнице педучилища, тоненькой, хорошенькой девушке. Молодые стали жить вместе с Анастасией Егоровной. Невестка была тихой и неумелой в быту. Анастасия Егоровна по-крестьянски ее учила. Могла и отчитать за небрежную работу. Та обижалась. Однажды ссора разгорелась в присутствии сына. Сын стал на сторону жены, выкрикнув матери: - Что командуешь? Это тебе не танк водить!
       После этого Анастасия Егоровна разменяла двухкомнатную квартиру. Молодым отдала однокомнатную отдельную, а сама переехала в комнату в коммунальной квартире. Сложилось так, что родился внук, сын с ним иногда заходил к матери по праздникам, но к себе не приглашал.
       На тридцатипятилетие дня Победы уцелевшие танкисты из полка Анастасии Егоровны разыскали ее и пригласили в Курск на встречу. Она, хоть и прихварывала, была уже на пенсии, но поехала, собрав свои сбережения, чтобы достойно отметить такую дату. Седая статная женщина ( мало, кто знал, что на протезах) стояла среди однополчан с цветами в руках. На груди были приколоты ордена. На торжестве были и американцы-ветераны. Им перевели, что эта женщина водила танк. Они не поверили. Тогда Анастасия Егоровна попросила молодых танкистов военной части, где организовали встречу ветеранов, с разрешения командира посадить ее в танк, современный танк. Молодые руки втянули ее в узкое жерло. Она огляделась, посмотрела … и тронула рычаги. Танк пошел.
       Дома ее ждал сюрприз. Явились сын с невесткой и внуком, которого она уже полгода не видела. – Мама, - сказал сын, - Мы подыскали обмен на большую, двухкомнатную квартиру. Нужна большая доплата. У тебя сколько есть?
Анастасия Егоровна растерянно шарила по ящику в гардеробе. От поездки осталось очень мало. – Сынок, я только что ездила в Курск, потратилась на встречу с моими однополчанами. Ярость худенькой невестки была необычной. Она с шумом захлопнула за собой дверь, не попрощавшись. Сын с внуком потоптались, отказались от чая и ушли. Наступила все та же привычная тишина одиночества.
- Чтобы продать, помочь им с квартирой? – думала Анастасия Егоровна. Договорилась с соседом, он забрал редкие, дорогие инструменты Ивана Демьяновича и нашел покупателя на стиральную машину с холодильником. Продала она и кое-что из других вещей. За деньгами пришел сын, жалко благодарил… и снова пропал.
       К весеннему празднику 8 –го марта позвонили из Собеса – есть путевка недалеко в санаторий, бесплатная. Анастасия Егоровна тряхнула стариной, поехала. В комнате с ней жила бывшая партизанка из Белоруссии. Та воевала в отряде с мужем, но после войны он ее, больную ( сказалась сырость землянок и ночевок на земле), бросил, а детей у нее не было. Сказал, что много пережил и хотел бы, чтобы в его мирной жизни была юная жена, не видевшая крови, страданий, и которая может подарить ему счастье и детей. Таких партизанок с аналогичной судьбой была не она одна.
       Выслушав исповедь, Анастасия Егоровна подумала, что ей в жизни еще повезло. Осталась жива, был Иван Демьянович, дети, теперь внуки, работала… Не получилось понимания с детьми? Да что поделаешь с ее прямым характером, неумением подлаживаться и подыгрывать. Отдала все без остатка детям все, что у нее было, не ожидая ничего взамен.
       Лицо Анастасии Степановны посветлело: – Испугала девочку. Она дотронулась до ранца за детской спиной. – Спасибо, деточка. Пойдем. Вместе пойдем, все преодолеем.
И пошли наверх девочка с косичками и старушка, опираясь на перила, преодолевая ступеньку за ступенькой по крутой лестнице Жизни.
 

            Опубликовано также в книге "Школа Счастья" (2012)