Плотник Миша

Собрался продавать дачу. Вспомнилось всё с ней связанное. Как покупали её, как потом бегал по утрам открывать огурцы, чтоб не сгорели, как таскали с матерью навоз на грядки. Все воспоминания были светлыми, но когда их череда докатилась до строительства большого дома, то стало немного грустно. Большой дом строил плотник дядя Миша. Невысокий щуплый человек, с глубоко посажеными глазами и острым носом. Когда я увидел его в первый раз, то сразу почувствовалась некая тоска. В этот период его жизни от него ушла жена. Он потом говорил:
- Она же поэтесса. Ей кольца и духи подавай – глубоко вздыхал и проводил рукой по седеющим редким волосам. Он немного горбился, его мучила болезнь Бехтерева, это какое то заболевание позвоночника. Чтобы побороть эту болезнь – он переворачивал дома стулья, надевал рюкзак с кирпичами и имитировал таёжные условия, говорил, что чувствовал себя после этого легче.
- А в прежние годы я по пятьдесят кулей чистого ореха за сезон из тайги выносил – рассказывал Миша – денег нет, остановлю КамАЗ, и за куль ореха до города он меня везёт. Там разгружаюсь и на машину денег за сезон, о! – Миша снова проводил рукой по голове.
- А сейчас, что? А? – задавал он вопрос и наливал водочку по стопарикам.
Я не пытался отвечать на его вопросы, эти вопросы он задавал себе.
- Перестройка! Развал это, а не перестройка! Вот я одного понять не могу, ты мне скажи, как это может быть, что в стране нет денег? – Миша держал стопарь в руке.
- Не знаю – отвечал я и тоже держал свой стопарь в руке, пока Миша не махнёт свой.
- Он говорит, что финансовая политика государства не велась, как подобает уже пять лет! А где он был всё это время?! – Миша выпил, я следом.
- Вот, смотри – он показал на стол, за которым мы сидели – я этот стол за три часа собрал, только доски были, ну ты же помнишь.
- Да, помню – кивал я.
- Вот, из материала уже мебель. Так как же так получается, что люди не нужны стали? – Миша разлил ещё по одной.
- Вот в тайге, там всё понятно – колоти, да выноси орех. За сезон у меня денег на машину было. Она же поэтесса, ушла и не вернулась! Давай, ещё по одной.
- Ага – отвечаю.
- Теперь много не понятно мне стало, ты вот объясни мне – кто отвечает за нашу жизнь в этом государстве?
- Не знаю, наверное, никто не отвечает – пожал я плечами.
- Ну, как так никто?! Кто-то должен отвечать. Зачем тогда государство? Вон, Пашка - сосед, я вчера доски сложил и заметил, как они лежат. Утром приехал, а они покручены все. Я к нему, не видел, говорю кого? «Нет – говорит – не видел», а я думаю, что это он их таскает. Вот так и в государстве, всё тащат.
Миша опустил голову.
- Поэтесса она у меня была, стихи писала, всё ждал, что на работу устроится, а она ни в какую, а потом ушла – Миша снова налил, мы выпили и он, помолчав, продолжил - я одному директору завода, на даче стол делал. Стол такой овальный, длинный и внутрь надо было шпон вставить, так я всё без математических там расчетов, так подогнал, что даже на пол миллиметра вкруг ни одной щёлки не было. Был бы круг, так раз плюнуть, а в овал, пойди, загони!
       Миша частенько стал попивать, он не мог понять, как так враз развалилось и государство и его семья. Он всё спрашивал и спрашивал себя о том, как быть дальше, но ответа так и не нашёл.
       А потом он повесился. Дома беспорядок был, когда нашли его, были разбросаны стулья и в углу стоял рюкзак, собранный по - таёжному. Разбираться особенно никто не стал, составили протокол о самоубийстве. Мы похоронили Мишу. А большой дом так и стоит до сих пор, лавки и табуреты, которые он сделал, добротные такие тяжёлые, как настоящий сибирский характер.
       Зачем я это написал? Наверное, чтоб, когда продам дачу, осталось что-то на память о дяде Мише, человек он был хороший, только какой то никому не нужный.