Часть девятая. Кино и танцы

Я не помню ни одного фильма из тех, которые я посмотрела летом в деревне. То есть – абсолютно ни одного. Напрочь.

Вот, например, в спортивном лагере, я точно знаю, я смотрела «Мио, мой Мио». Правда, не до конца. Нас почему-то погнали спать. С тех пор я так и не в курсе, чем закончилась эта история. И это – при том, что теперь эта сказка есть у меня дома, на диске…Всё как-то некогда включить.

А вот – что же мы такое с девчонками в деревне смотрели? - ни малейшего представления. Я вообще не очень понимаю – зачем мы тогда в кино-то ходили, раз ничего в голове не оставалось? Ради чего?

Думаю, что, пока маленькие были, мы бегали в клуб просто для того, чтобы куда-нибудь сбегать. Чтобы дома не сидеть. Ну, не сиделось нам на месте…Это можно понять. А потом, став чуть-чуть постарше, мы ходили смотреть фильмы, видимо, уже в надежде на то, что возвращаться домой будем не одни. Возникла вдруг у нас такая надежда… Мечта о чём-то несбыточном и прекрасном…

Никто нас не провожал. Даже и не пытался. И нельзя сказать, что не кому было. Просто, не случилось такого. Не в той деревне мы, видимо, жили. Крюк большой пришлось бы делать провожающим. Да и – маловаты мы были. Чуть-чуть бы ещё подрасти…Так что, домой мы бежали без кавалеров. И бежали быстро. Потому что – почти ночь. Темно. Страшно.

Однажды, в августе уже, поздно вечером, мы возвращались с моей подругой Соней после кино из деревни Лосево. Нам обеим было тогда по одиннадцать лет…
Идти предстояло, по большей части, через лес. И – почти всё время вниз. Потому что такой вот там ландшафт. Постоянно - то в горку, то с горки. Как только мы подошли к лесу, нам стало вдруг жутко страшно. Но идти по большой дороге в обход нам было лень. Только время терять.
- Ну что, пошли? – спросила я Соню. - А то там ребята за нами идут. Давай быстрее…
- Пошли.
И мы нырнули в чёрно-зелёную лесную гущу.

Сделав несколько десятков шагов, мы обе внезапно остановились.
- Тихо! Слышишь? – прошептала Соня.
- Тихо! – ответила я. – Не слышу. А – что?
- Идёт кто-то…
- Где? – и у меня сразу же затряслись ноги и руки…
- За нами…
- Неа, не слышу.

Мы постояли минуты три, подождали. Не знаю, что слышала Соня, а я – только бешеные удары моего собственного сердца. Причём – не только в груди, но и в голове…
- Пошли, а?
- Пошли.

И мы понеслись вперёд и вниз. Цепляясь юбками за ветки, спотыкаясь о корни…От неимоверного страха, нас обеих внезапно прошиб истерический смех.
- Сонь, давай песни громко петь, чтобы не бояться? – предложила я.
- Давай!
И мы заголосили:

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…

Орали мы на весь лес. Сами не понимая, что, таким образом, случись кто в лесу, мы, теперь-то уж точно, привлекли бы к себе его внимание.

Выходи-и-ла на берег Катюша,
На высо-кий берег на крутой!

Мимо нот, мимо мелодии – лишь бы как можно громче. Чтобы ни стука собственного сердца, ни звука чужих шагов не услышать. Периодически срываясь на нездоровый визг. И – время от времени - прерываясь для того, чтобы отсмеяться и отдышаться.

Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла.
Про того-о…

- Сонь, погоди…я щас…ха-ха-ха!!!…я не могу…не могу-у-у-у!!! Щас иду….

Про того-о, которого любила,
Про того, чьи письма сберегла.

- А дальше – что? Ты помнишь, что там дальше-то за слова? – перейдя с рысцы на шаг, почему-то вдруг громким шёпотом спросила меня Соня.
- Нет. А – что? Были, что ли, ещё? – я уже едва могла идти. И говорить - тоже. – Слушай, подожди, давай, вот тут – ручей должен быть, давай, попьём?
- Ты что? Забыла, что там – сзади – кто-то шёл? Бежим!!!

И мы снова понеслись…

До дома мы добрались в целости. Почти осипшие и оглохшие. Но – живые. Усмеявшиеся до частичной потери сознания.

- Ладно, пока! – мы стояли возле Сониного дома. – Завтра – в Самылово, на танцы?
- Пошли…Если мама отпустит…
- Так ты попросись как следует. Поплачь, если что!
- Попробую. Пока, Сонь! – и она побежала к дому.

******************************************************

Когда нам исполнилось по тринадцать лет, мы с Соней – обе довольно высокие, стройные, симпатичные и страшно смешливые – удостоились, наконец-то, пристального внимания со стороны местных парней…С которыми мы встречались в клубе, на танцах.

В тот год я привезла с собой из города как бы кожаную юбку. Само собой – выше колена. Чёрную. В обтяжку. Ваааааще!!! Ни у кого такой не было. Кстати, лучше бы – и у меня чтобы не было…

Потому что – как ты в такой короткой и узкой юбке перелезешь через изгородь? Ну, в смысле, чтобы ничего такого никому не показать? Никак!!! Вот и мучалась с ней…Придерживала… Дурёха! Лучше бы джинсы надела!

Просто ходить и – тем более - танцевать в ней тоже было не так-то удобно. Юбка постоянно вертелась вокруг моей талии. Так как была мне широковата. Её поэтому приходилось вечно возвращать в правильное положение. Что меня страшно раздражало! И очень мешало чувствовать себя не просто – ничего себе девчонкой, а – самой-самой из всех ныне живущих.

Опять же – совершенно не помню, приглашал ли меня кто-либо танцевать? Видимо, нет. Или – мне как-то не очень понравилось…Раз не запомнилось…

Но – зато! – провожать нас точно ходили. Правда, не совсем до дома…Далековато немного было. Но – это не так уж и важно. Главное – видимость была создана. Мы выходили из клуба все вместе: я, Соня и парни…И – шли по направлению к нашей деревне. О чём-то громко разговаривая и смеясь на всю округу. Ну, это ли не счастье? Это ли не…не…Не, любви так и не произошло. Я бы сказала, по обоюдному согласию. И – уж тем более – чего другого…Для чего любовь, в принципе, не принципиальна…

Парни были весёлые. И это – всё, что я могу о них сказать. И дело не в том, что они, там, умом или ещё чем особо не блистали. Нет. Нам всем вообще не до ума было. Просто – встретились вечером, кто – потанцевал, кто – так постоял, посмотрел. Потом – вышли вместе в обнимку…Похохотали по дороге. И – разошлись. До следующего раза. Причём, днём, случайно встретившись, например, в магазине, мы вообще даже и не знали - о чём нам друг с другом разговаривать-то …Условия были не те. Свет дневной, видимо, мешал. Или – люди вокруг…

Последним из моих кавалеров был…Как же его звали? Как-то – определённо звали. И он даже отзывался…А как? Пусть будет Паша. Да, пусть так. Или – Вова? Оставим Паша. Да…Так вот. Шли мы с ним однажды вечером, вдвоём, провожались…И раскрыл он мне вдруг всю свою душу…
- Я, когда женюсь, со своей женой буду строго…Чтобы дома сидела у меня!
- Да? – сказала я. И почувствовала, что эти слова как-то странно на меня подействовали. Я как бы оцепенела. Мне стало и жутко и сладко – одновременно. Потому что в его словах я услышала интонацию хозяина, который имеет власть и право…над тем…над той, которая ему принадлежит…
- Да. Раз за меня замуж вышла – нечего шляться. Только я и дом. А дома дел всегда хватит. Ну, иногда – в магазин…Но – чтобы я был в курсе.
- Знаешь, - огромным усилием воли я стряхнула с себя гипнотическое воздействие его слов, - мне вот, например, это совсем не подходит. Я привыкла сама за себя всё решать. Я дома, в городе, давно уже ни у кого не спрашиваю – что мне можно, а что нельзя.
- Как так? – изумился он.
- Так. Собираюсь, одеваюсь, кричу от двери: «Я ушла. Пока!». И – всё.
- Да, - с явным недоверием сказал мой кавалер, - понятно…Целоваться будем?
- Не, не будем. А то ещё потом замуж за тебя идти придётся! – весело смеясь, ответила я.
- Тебе – не придётся. Ты же у нас – городская. Ты же не согласишься…здесь…
- С тобой – точно нет! – и я понеслась к дому.
- Эй! Погоди! Завтра придёшь?
- Приду. Куда ж я денусь! Пока!
- Давай, до завтра!


Однажды, возвращаясь вечером из клуба с Соней и её старшей сестрой, я – неожиданно для самой себя - сказала:
- Девчонки, вот скоро уже мы с вами вырастем. Станем взрослыми. Выйдем замуж. И – я уверена – будем вспоминать наше детство и юность…Все люди вспоминают. Так вот. Давайте попробуем запомнить нас, какие мы сейчас. Самих себя и друг друга. Как это – быть юной? Что это значит? Что ты при этом чувствуешь? Каким тебе видится вот этот закат огромного красно-оранжевого солнца? Ещё горячего и уже остывающего прямо у нас на глазах? Как ты слышишь – как стрекочут кузнечики? Почему они это делают? А речка как течёт, с каким звуком? И потом – посмотрим, чем всё это будет для нас, когда мы станем большими? И будет ли это вообще? Или мы не увидим уже ничего этого…никогда…так, как сейчас. В этот вечер. В конце лета. В конце детства.

Девчонки молчали. Я впервые заговорила с ними так серьёзно. Заставила их задуматься. Не исключено – против их воли. Вполне возможно – что не настолько уж и задуматься…Так, просто, обратить внимание на то, что ты становишься другой…новой…на своих собственных глазах…и обратно уже не вернуться…Что-то вот вдруг нашло на меня.