Летнее наваждение

Пролог

Король-солнце уже покидал сцену, совершая над морем свой очередной прощальный реверанс, сменяя декорации и уступая место Королеве-ночи. В это время оно уже светило не так ярко, как в полдень, окрашивая небо в теплый алый цвет.
Дневной воздух был таким горячим, что от невыносимой, изнуряющей и вместе с тем довольно нудной двухнедельной жары, которая в наших краях была нередкой гостьей, все жители города ныряли «сломя голову» в ближайшие городские водоемы, пытаясь таким нехитрым способом укрыться от ее навязчивого вездесущего присутствия. Женщины вели себя как-то по-особому — раскованно, что ли, разоблачившись до половины и, оставаясь при этом в легких ярких платьицах, коротеньких пестрых маечках, ярких купальниках и таких же легких шортиках, демонстрируя перед всеми свои откровенные до неприличия, но все же модные умопомрачительные наряды. Сопровождавшие их повсюду в качестве оригинального приложения мужчины, совсем наоборот — вели себя скромно и сдержано.
Небольшой приморский городок носил немного несвойственное для своего социального положения название «Южно-морск» и жил своей обычной жизнью. Несмотря на то, что в нем не было ничего такого необычного, смогшего привлечь к себе, хоть какое-то внимание курортников, разве только, своими улицами, бульварами, с прилегавшими к ним парками и садами, его ежегодно осаждали многолюдные толпы отдыхающих — приезжих из разных областей нашей, некогда необъятной Родины, несмотря на социально-экономические проблемы, да и, разделявшие теперь нас границы. Казалось, что-то такое необычно-загадочное манит их сюда, на побережье южного «Черного моря». Почти каждое лето, не считая бархатный сезон, наш городок напоминал своим видом огромный и веселый шумно-кишащий муравейник.


Глава I

Костя возвращался с работы домой в скорейшей надежде хорошенечко выспаться перед грядущими выходными. Их у него было всего три дня на неделе, три счастливых и многообещающих дня безграничной и упоительной свободы. Все выходные дни Костя собирался провести не в «гордом одиночестве», а в окружении красавиц.
Их в здешних краях обитало бесчисленное множество: местных достопримечательностей, способных вскружить голову не только любому, проживавшему свой век холостяку, но и, пребывавшему в счастливом браке семьянину, невзирая на возраст и социально-материальное положение этих обеих категорий граждан. Ну, что греха таить: они все для этих чаровниц являлись потенциальными жертвами, и каждая норовила «запустить длинные коготки в печень своей жертве», о чем красноречиво гласила русская поговорка — «Коготок увяз, и всей птичке пропасть». Ничего уж тут не попишешь, «Се ля ви» — (такова жизнь).
Пляж ежедневно, просто преображался, отдаленно напоминая сверху розовый райский сад, где цвели довольно экзотические цветы, радуя глаз любого приезжего курортника своей необычной пестротой гаммы: на горячем песке перед ними возникали, то волнительные блондинки, то знойные брюнетки, то загадочные шатенки. Девицы, толи на беду, толи на счастье, обладали роскошными формами: на их эластично-гладкой коже не было ни единого намека на какой-то там изъян. Они предпочитали носить бикини, по последней французской моде различных цветов и оттенков.
Несмотря на статус, в малонаселенном городке работала сеть салонов красоты — заведения подобного рода располагались практически везде, «где бы ни ступала нога отдыхающего».

Проходя соседний ближайший квартал, Костя поднял голову верх, и случайно его чуть-чуть уставший мечтательный взгляд «одинокого альбатроса» скользнул по перилам пятого этажа и… Он просто не поверил своим глазам, да и как тут поверишь, увидев такое!
Там была молодая красивая Фея — существо неземного происхождения! Богиня красоты — не иначе, которой на вид Костя мог бы дать лет восемнадцать, но не больше. Ее длинные русые локоны шевелил горячий бродяга-ветер. Он, хорошенько отдышавшись, словно невидимый одинокий странник нежно касался прелестного ангельского лица, с необычным профилем. На некоторое мгновение Костю вдруг посетило довольно странное предчувствие: будто бы он где-то видел это лицо раньше. Возможно, что это было у него неким наваждением — летним наваждением, либо, чем-то еще, чего он пока не мог объяснить, смотря на девушку.
Посмотрел и отправился дальше, продолжив свой, кем-то невольно прерванный путь, еще раз на нее оглянувшись. Красавица, видимо, почувствовав на себе пристальный и внимательный взгляд, молча, помахала Косте рукой, послав ему вслед легкий, как облако, воздушный поцелуй. Потом куда-то исчезла, словно ее там никогда и не было вовсе, растворившись в горячем воздухе.

Десять минут спустя, придя к себе, домой, он принял легкий контрастный душ, смыв с себя не столько уличную пыль, сколько те впечатления от только что увиденного. Совсем скоро Костя привел свои чувства и мысли в порядок, но его ранимое сердце по-прежнему продолжало предательски учащенно биться, сокрытое в грудной клетке и готовое, подобно райской птице, в любой момент вырваться на свободу и полететь к ней, паря над ровным морским глянцем, чтобы воссоединиться, непременно, воссоединиться, слившись в единое целое.
После душа и ужина, Костя прилег на мягкий уютный диван и быстро уснул под включенный телевизор, по которому почти ничего, кроме пошлости и рекламы невозможно было смотреть, только изредка показывали интересные познавательные передачи, или хорошие содержательные фильмы.
Во сне ему привиделась та незнакомка — ее округлые черты лица. Небольшой подбородок с очаровательной ямочкой посредине. Чувственный красивый рот немного полноватых по форме губ. Маленький аккуратный нос. Слегка утонченные брови и необычайной красоты большие серые глаза, смотрящие на Костю из-под длинных, словно два вороных крыла, иссиня-черных ресниц. Ее роскошные дивные волосы по-прежнему развевались на ветру.
Она словно появилась ниоткуда, спустившись к нему с небес, в образе Ангела во плоти, от которого будто бы шел мягкий необычный свет. Улыбаясь, она взяла Костю за руку, но он почему-то отдернул руку и вздрогнул, испугавшись этого прикосновения. Кроме того, по всему его телу пробежал невидимый легкий разряд электрического тока. — «Не бойся! Я покажу тебе Рай», — услышал он внутренний голос, раздавшийся откуда-то оттуда, из самых глубин потаенного сознания.
Тело стало легче воздуха, и вот, сделав глубокий вдох, Костя почувствовал, как отрывается от земли. Вопреки всем физическим законам и даже пресловутой гравитации они вознеслись в небеса. Под ногами, позади них оставалась Земля, которая очень быстро стала удаляться, пока не превратилась в маленькую планету, в бескрайнейвселенной.
Вот, прямо перед ними расступились облака, и откуда ни возьмись, вырвался белый и яркий ослепительный свет. С непривычки Костя опустил голову, чтобы не смотреть туда. — «Не смотри вниз», — вновь произнес все тот же приятный голос, но было слишком поздно: он падал стремительно, приближаясь все ближе и ближе к Земле, словно оторвавшаяся ступень космического корабля…

Зазвонил будильник. Ни кто иной, а простой старый металлический, холодный на ощупь будильник стал виновником его внезапного пробуждения ото сна. Он словно куда-то звал — чей-то голос, должно быть, свыше был предвестником грядущих событий.

После завтрака Костя спешно собрался и вышел на улицу, во двор, к трамвайной остановке. Вопреки обыкновению, он не стал дожидаться трамвая и решил отправиться к морю пешком вдоль кипарисовой аллеи, прислушиваясь к пению цикад и наслаждаясь теплым августовским запахом высоких душистых трав.
Костя смотрел сквозь стекла темных очков на красивых экзотических бабочек, парящих в воздухе, словно на каких-то мифических Фей, из, ставшей бессмертной Шекспировской пьесы «Сон в летнюю ночь», которую он помнил, еще с детства. Мать читала ее ему перед сном.
Как ни странно, несмотря на малолетство, Костя понимал весь этот смысл и со вниманием слушал ее, улавливая каждую интонацию красивого певучего голоса. Потом он засыпал крепким сном, в удивительном и сказочном мире своих детских фантазий.

На шумном пляже, несмотря на ранние и утренние часы, было просто «негде упасть яблоку», не то, что присесть. Пляж напоминал ему своим видом «лежбище морских котиков». Народу сегодня было много, и почти все — приезжие. По округе, будто бы это был не пляж, а «птичий базар», разносилось многоголосье, заглушавшее собой не только крики прибрежных чаек, но и шепот волн.
Молодежь развлекалась по-своему: кто-то играл в покер, некоторые, даже не думая о жаре, — в волейбол. Старики же, пребывая в атмосфере покоя, придавались счастливым воспоминаниям о былой молодости. Неподалеку, почти у самой кромки воды, резвились шумные дети, играя в сыром песке, и, сооружая диковинные замки и дворцовые ансамбли. Фантазии маленьких зодчих мог бы сегодня позавидовать любой строитель — наделенный знаниями и опытом специалист, — настолько они правдоподобно выглядели.
Чуть подальше, на вышке дежурили спасатели и врач. Ребята, не из популярного ныне американского сериала, а наши парни. Вероятно, в прошлом отличные спортсмены, профессионалы своего дела, жертвовавшие собой, ежедневно спасавшие таких же, как и они, простых людей. Возле вышки стоял единственный в городе автомобиль марки «Мерседес Бенц», со ставшей уже традиционной, трехлучевой звездой, на радиаторной решетке. Автомобиль, полностью оснащенный современной новейшей техникой. На покрывале кремового цвета, совсем рядом загорала молоденькая девушка, с которой Костя познакомился в больнице, совсем недавно поступив туда после аварии.
Девушка была не только умница, но и «писаная красавица». Всегда хорошо выглядела, одевалась со вкусом — стильно и модно. Костя смог быстро найти с ней «общий язык», посещая кабинет во время процедур, где Танечка всегда обращалась с ним ласково, не то, что ее грубоватые сменщицы. Говорила, тихо-тихо, полушепотом, нежно прикасалась иглой огромного, как ему с непривычки могло показаться, шприца, к уязвимому мягкому месту, и во всем этом чувствовалась какая-то легкость. Костя ничего не заметил и, даже не почувствовал, если не считать пустяковый ели ощутимый укол.
Подойдя к машине, он поздоровался с водителем и фельдшером, пожав руку, а потом, присев на корточки, обратился к Танечке:

— Привет, Танюш! Не сгорела бы, а то, смотрю, лежишь под самым солнцем.

— Да мы ей давно уж об этом толкуем, — промолвил фельдшер, Дима. — Не хочет нас слушать. Может, тебе повезет, но очень в этом сомневаюсь?.. — произнес водитель.

— Да, где же ей вас услышать, если у нее плейер в ушах, — произнес Костя и потянулся к ней… — Только докричаться, возможно.

— А, что ты сказал?!.. — очнулась девушка, удивленно на него посмотрев, сквозь стекла темных модных очков.

— Дежуришь, говорю!.. Кстати, ты смотришься, просто великолепно! Да и прическа у тебя что надо!

— Спасибо!.. Да, не говори, Кость — покой нам только снится: вторую неделю здесь жарюсь. Еще немного, и в воблу превращусь: будет ни до массажа и маникюра. А ты, как обычно, в своем репертуаре — комплименты сыпешь, чего ни скажешь вон о тех товарищах! От них «этого добра» и в жизни не дождешься, — кивнула она в сторону машины. — Припоминаю, когда ты у нас лежал, не такие мне пел дифирамбы. Я улетала от одного только голоса.

Татьяна заулыбалась ему, не спеша, приподнимаясь с покрывала, и подала руку. Костя, с присущей ему ловкостью поймал ее тонкие изящные пальцы и с неподдельным интересом посмотрел сначала на девушку, внимательно всматриваясь в ее лицо, затем взглянул на ее правую руку, за которую держал. Его внимательный взгляд тут же переместился на безымянный пальчик, на котором красовалось маленькое аккуратненькое колечко белого золота девяносто пятой пробы, с миниатюрным камушком посредине, в оправе из переплетенных листочков лавра. Это украшение, как он сам понимал, на зарплату медсестры нельзя было приобрести при всем желании, только похитить из недавно открывшегося ломбарда, или же увидеть, «в магазине на диване» — есть такая телепередача.

— Так, а что здесь у нас?!..

— Что, нравится? Жених подарил, — похвалилась Танечка, постреляв красивыми глазками и, пошевелив пальчиками с длинными ноготками, на которых поблескивал бежевый прозрачный перламутр, продемонстрировала перед ним это великолепие, а также некоторое превосходство: мол, смотри и завидуй! Да, не забывай про свой статус — «не лезь со свиным рылом в калачный ряд».

Камушек, как ему и положено, тут же вспыхнул, засверкал на ярком солнце идеально обработанными ровными отполированными гранями.

— Нельзя сказать, что, просто, нравится… Оно очень красивое, — промолвил он, довольно спокойным тоном, едва сдерживая, словно вздыбленных рысаков, свои эмоции. — Такое, разве что, увидишь — «в магазине на диване», по телевизору, но, ни как ни у Вас на руке, Татьяна Сергеевна, — перешел Костя как-то сразу, на совсем уж необычный для себя официально-деловой тон... Рассказывайте, Мадемуазель, как докатились до жизни такой?..

— Да, понимаешь, — начала она, при этом стараясь не замечать в нем этой перемены. — Все произошло спонтанно, почти, как в кино. Он попал в наше отделение интенсивной терапии, кстати, тоже, после аварии, — уточнила Татьяна. — Я почти всегда была при нем, как говорится, присутствовала рядом. Ну и пошло, и поехало — прогулки под луной, походы, в кафе, в рестораны — на выставки. Затянуло меня, в пучину страсти, — проговорила она все это настолько легко и обычно, даже как-то безразлично, что ли, чем осознано, апатично принимая текущее событие, как данность.

— Он, хоть порядочный, не такой, как я, бесшабашный?... — поинтересовался Костя, заметив это состояние, теперь уже без осуждения, как-то по-дружески обращаясь к Татьяне.

— Да, скажешь, тоже! Тихоня — тише воды, ниже травы, — хотя, добряк, каких еще поискать… В общем, мне с ним и спокойно, и хорошо.
— Признаюсь, ты меня озадачила этой новостью, подруга. Ну, да ничего, как-нибудь переживу. В общем, как говаривали в старину, «совет вам, да любовь», и детишек побольше, — завершил он свою мысль.

— Спасибо тебе, Кость! А как сам-то?..
— Да, ничего — жениться вот надумал, но пока, только думаю — не тороплюсь с этим делом.

— Появился у тебя кто? — продолжала она интересоваться.

— Да есть одна подходящая кандидатура!..
— На работе что ли познакомился?
— Нет, не на работе, а, скорее, дома.
— Как, дома?.. Что, прямо у тебя?..

— Нет, не у меня, — ответил он задумчиво, и снова поглядел на колечко. — Ну, я пойду что ли, не стану больше тебе докучать.

— Да что ты такое говоришь?! Я тебе всегда рада! Заглядывай в любое время, а на свадьбу мы тебя пригласим, ты в этом не сомневайся. Вот уже скоро собираюсь пойти в отпуск…

— Ну ладно, мне, действительно, пора, — кивнул Костя напрощание и отправился дальше вдоль кромки воды по прохладному песку.


Глава II

Костя шел, ступая вдоль линии берега, ведомый рукой Судьбы. Позади него остался «шум и гам». Впереди, что же могло ждать его там, впереди — сладость побед, или же горечь очередного разочарования?..
Этого Костя никак не мог знать и, тем более предвидеть не мог. Между тем, нежный опьяняющий морской бриз донес до него гамму, состоявшую из запахов водорослей и морской соли, которая имела довольно необыкновенный запах и вкусовые ощущения у нее, тоже были необычны. В голубом безоблачном небе по-прежнему светило яркое солнце, которое согревало песок своими лучами, словно огромная грелка. Где-то очень высоко послышался отчетливый звук, быстро превратившийся в подобие грома. Костя внимательно пригляделся и увидел очень маленькую еле заметную блестящую точку, за которой тянулся длинный шлейф в виде белой полосы: учебный самолет, успешно преодолев звуковой барьер, совершал свой запланированный полет.
Совсем уже скоро пляж скрылся из вида, и Костя решил совсем немного передохнуть, а потом искупаться перед обратной дорогой. Его внимание вскоре привлекла стая серых неугомонных чаек, парящих над волнами в поисках еды, которые, завидев какую-нибудь неосторожную и глуповатую рыбешку, просто камнем бросались в воду, а кое-кто, даже норовил ухватить их на лету.
Он приподнялся, спрятал вещи недалеко, вошел в воду и поплыл. Волны так и набросились сверху одна за другой, а он, подныривая под толщу бирюзовой воды, вновь продолжал свой путь, отплывая от берега все дальше и дальше, и море, чуть успокоившись, теперь, подобно нежной и ласковой матери качало Костика в своей колыбели, как в детстве…
Через два-три часа, немного обсохнув, он отправился к дому, но несколько иным маршрутом: путь был не близок и проходил через возвышенность.
Пока взбирался, ступая усталыми ногами по грубым и угловатым по форме камням извилистой тропинки, кое-где поросшей редкой, высушенной на южном солнце травой, и низким подобием таких же редких кустарников, почти всей истоптанной копытами неведомых ему доселе диких животных, погода заметно ухудшилась. Сначала подул легкий, немного наивный ветерок, который за какие-то считанные, прошедшие для него вечностью мгновения, превратился в циничное и враждебное существо не только ему, но и всему, что его сейчас окружало. Существо — олицетворение Вселенского Зла…
Солнце куда-то скрылось, словно его поглотило какое-то мифическое создание. Похолодало, и стал накрапывать дождь — мелкий и долгожданный, превратившийся в течение нескольких секунд в настоящий ливень. Хотя до города было «рукой подать» — Костя без особого труда мог добежать до ближайшего подъезда, — он решил все же не рисковать и спрятаться в укрытие, чтобы там, в спокойной обстановке переждать непогоду.
К счастью на его пути, как по-волшебству, повстречалась пещера, в которую Костя, недолго думая, быстро вбежал, в насквозь промокшей одежде, и так же быстро стал выжимать ее. Потом, боясь окончательно замерзнуть, он разжег костер подручными средствами и стал греться в надежде, что дождь скоро закончится, но вопреки желаниям он, как назло, и не думал прекращаться. Напротив, стал еще сильнее. Кроме того, часы на его руке совсем промокли, и теперь не у кого было узнать, сколько он пробыл в этой естественной западне.
Прошло, приблизительно, три часа тревожно-мучительного ожидания, и его одиночество, наконец-то, было нарушено парочкой молодых людей, случайно забежавших сюда погреться.
Парень оживленно что-то рассказывал своей спутнице, девчонке подростку, а она радостно смеялась в ответ, реагируя на все отпускаемые им шуточки, просто кивая. Из дальнего угла убежища был слышен ее звонкий и беззаботный смех.
Сначала они Костю не замечали, присев в дальнем углу возле входа. Потом он решил нарушить их уединение и пригласить своих товарищей по несчастью к огню. Ребята поначалу замешкались, а затем, преодолев некоторое естественное смущение, присели рядом, напротив, слегка дрожа от наставшего холода.
Ему удалось, наконец, разглядеть при свете пламени костра лица своих новых знакомых, которые вымокли «до нитки».
Юноша выглядел лет на двадцать пять. У него были красивые черты лица: коротко-остриженые темно-русые волосы, слегка открытый лоб, дугообразные брови, ясный взгляд карих глаз, немного орлиный по форме нос, волевой тяжеловатый подбородок, небольшие губы, с едва намечавшимися усиками над верхней губой, длинная крепкая шея, широкие спортивные и массивные плечи.
Спутница его выглядела моложе паренька года на три, может, была его еще моложе: стройна, словно белая березка. Ее светло-русые локоны, возможно, утром походили на каскад «Ниагарского водопада», а сейчас просто безжизненно опускались на плечи и юные, еще неокрепшие, не совсем сформировавшиеся выпуклости грудей.
Девушка уснула очень быстро и теперь мило дремала, пригревшись на плече у своего защитника и покровителя, подобно маленькому и беззащитному зверьку. Костя очень долго посматривал на них, поглядывая на это, как ему казалось, одухотворенное создание, восхищаясь юной красотой, созданной самой Матушкой-природой, и юноша, заметив этот внимательный взгляд незнакомого ему человека, промолвил очень тихо, обратившись к нему: «У меня красивая сестрица, не правда ли?»

Костя с некоторым недоумением взглянул на собеседника.

— Что вы сказали? Простите, я не расслышал?..

— Я заметил, — продолжал парень, — Как ты, приятель, на нее уставился.

— С чего вы решили, что я смотрел, именно, на вашу сестру? — попытался он оправдаться, как нашкодивший кот, залезший без спросу в чужой амбар за сметаной, стараясь как можно дольше держать паузу…

И тут его осенило: «Она ваша сестра», — проговорил Костя вслух, как бы выдыхая из легких эту фразу.

— Сестра, — подтвердил собеседник, в недоумении поглядев на него. — А ты что подумал, приятель?!..

— Извините, я, признаться, подумал совсем о другом.

— Да, что ты! Ты — не первый… Кстати, а как тебя звать? — поинтересовался он совершенно бесцеремонно, как-то несовсем естественно.

— Костя.
— Слава.

Они пожали друг другу руки, и со стороны могло создаться впечатление, что повстречались два закадычных приятеля, или просто старых знакомых, случайно повстречавшихся спустя столько лет, в этой необычной обстановке.

— Ты здешний или из приезжих? — почему-то поинтересовался Слава, видимо что-то такое, подумав про себя, глядя на Костю, между тем, доставая из своего рюкзака, кое-что из принесенной с собой еды: огромный термос на три литра; половину черного ржаного и батон белого мягкого свежеиспеченного, еще теплого хлеба; варено-копченый сервелат, уже нарезанный тонкими ломтиками; кусочек сливочного сыра и совсем немного овощей. — Похоже, что нам придется здесь заночевать, — пояснил он, заканчивая собирать на импровизированный стол. Для этой цели Слава приспособил булыжник.
Они преступили к скромной трапезе, продолжив свой разговор. После проснулась его сестра.

— Слава! А почему ты не разбудил меня?.. Дождь разве не закончился?
— Ты так хорошо посапывала, что я даже и не помышлял тебя будить, мышка. Кстати, познакомься с моим новым приятелем.

— Здравствуйте, — промолвила девушка, аккуратно вытерев платочком глаза и обращаясь к Косте.

— Привет.
— Оля, познакомься! Его зовут Константин.
— Очень приятно Костя.
— Мне тоже.

Ольга посмотрела, и от этого пристального немного необычного взгляда ему стало вдруг как-то не по себе. Константина вдруг вновь посетило знакомое ощущение, что он эту девушку мог где-то видеть недавно. Но где?..
И в этот самый момент припомнился ему жаркий вечер, когда он возвращался с работы и случайно посмотрел на балкон пятого этажа… Конечно, ведь это она стояла там, вчера…
Если сделать кое-какие выводы, пользуясь теми данными, которыми Костя теперь располагал, пообщавшись немного с ее братом, пока та дремала, Оля приходилась Славе кузиной — двоюродной сестрой и приехала к нему на каникулы издалека. На это, без всякого подтверждения указывали характерные особенности ее поведения, которые были у всех на виду. Ее совсем необычная речь, построение некоторых предложений. Должен здесь уточнить, что проведшие всю жизнь у моря местные жители, разговаривали несколько иначе. Также Олю выдавал цвет кожи, а, точнее, ее пигмент — бледный, с еле заметным, недавно приобретенным загаром…

— У меня складывается такое впечатление, Олечка, что я Вас где-то уже видел не так давно, — произнес Константин после длительной паузы, с целью подтвердить свои догадки.

— Да?! И где же? — изумилась она, а потом после недолгого раздумья дополнила: «Я ведь приезжая!»

— Я догадался.
— Правда?!

Она еще больше изумилась.

— Разрешите, Олечка, я немножечко погадаю, если Вы, конечно же, не будете против?..
— Конечно же, я не против и даже за…

Ответ ее был однозначным и многообещающим. Костя сосредоточился, потом, сделав глубокий вдох, произнес: «Я буду говорить, а Вы — подтверждать мои догадки и размышления.

 Девушка согласно закивала головой, присев к нему поближе, ее беглый взгляд внимательно изучал собеседника.

— Вы приехали — из Москвы, — поделился Костя своими догадками с Ольгой.

— Возможно — это так, — согласилась она.

— Сейчас проживаете на квартире своего брата, на улице Приморской, в доме 12, корпус 5…

— Погодите, — прервала его сразу Ольга. — Откуда Вам это известно?! Вы что — секретный агент?..

— Что Вы, я обычный человек.
— Тогда, можешь мне объяснить — ответить мне?..

Косте пришлось, как говорится, немного туговато, отвечая на ее вопросы. Открыть перед ней все «свои карты», под тем пристальным взглядом. Глаза ее, так и сверлили его насквозь, будто бы рентгеновский луч. По крайней мере, так ему показалось в те минуты…

— Как ты догадался, что я приезжая?
— По твоему поведению…

— Что такого странного ты нашел в моем поведении? — продолжала она атаковать его вопросами.

— Скорее, необычного, чем странного, — поправил Костя осторожно.

— Ладно, что необычного?..
— Во-первых, ты абсолютно не похожа на местных девчонок; во-вторых, у тебя немного другая речь — не южный говор; а в-третьих…

Ольга смотрела на него со вниманием. Так обычно смотрит ученица на своего учителя, и также внимательно слушала его. Снаружи выл ветер, гремел гром, сверкали ослепительные вены не на шутку распаясовшихся молний, но ей, без сомнения, было интересно общение с этим человеком. Слава, ее брат, вышел ненадолго покурить, и Косте, как я уже уточнил выше, пришлось несладко: он еле-еле уворачивался от вопросов, пока ее брат, наконец, не вернулся, и не спас его.

— Ну, как вы без меня — не скучали? — поинтересовался Слава, присев рядом.

— Нисколечко!.. Нам было хорошо, — пропела девушка и украдкой посмотрела на Костю так необычно, что он немного засмущался, будто бы студент на экзамене. Их взгляды при этом вновь встретились, но через минуту расстались. В этом немного необычном доселе взгляде он уловил для себя какую-то тайну, мучившую его всю неспокойную ночь. Спали они рядом, уютно расположившись возле очага полукругом, иногда поочередно поддерживали горение костра, подбрасывая в него все новые и новые сухие ветки. Постель им заменили листья поломанных недавно деревьев и обычные покрывала. Оля спала крепко, а он, с ее братом охранял ее сон.


Глава III

Утром они проснулись очень рано. Буря уже давно утихомирилась, море успокоилось, и теперь были: «тишь, да гладь, да божья благодать» по всей округе. Снаружи до их слуха доносилось звонкое пение птиц, стрекотание кузнечиков и шепот успокоившейся листвы.
Они попили чай из термоса и собирались покидать свое укрытие, которое еще вчера послужило им хорошую службу, став временным пристанищем, и когда, наконец, покинули его, выбравшись наружу, перед ними предстала картина, достойная кисти известного в здешних местах живописца И. К. Айвазовского…
…Вся тропа, начиная от входа в жилище, была размыта ночным ливнем и усыпана большими валунами, упавших сверху камней. Повсюду, да, практически везде, куда «не кинешь взгляд», валялись сучья поломанных и вырванных с корнем совсем еще не старых деревьев. Даже старине-дубу не повезло. Он своим жалким видом напоминал теперь поверженного в неравном бою древнерусского витязя, где-то растерявшего свои доспехи, поскольку в мощный ствол угодила коварная молния, и дуб просто-напросто раздвоился, перекрыв им своими могучими метровыми сучьями путь, и нашим героям пришлось, подобно первопроходцам, продираться через весь этот бурелом.
Спустя некоторое ушедшее на расчистку время, (они трудились «не покладая рук и ног», в буквальном, а непереносном смысле этого русского выражения), им, в конце концов, улыбнулась удача. Вознаграждение за труды праведные не заставило себя долго ждать, когда на горизонте, словно из воздуха, как «манна небесная», перед ними возник долгожданный город с его крышами высоких домов, аллеями, парками и садами.

— Ну, вот мы и дома, — вздохнули они с облегчением, подойдя к одному из девяти подъездов современного шестнадцатиэтажного жилого дома. Слава подал Косте руку.

— Заходи к нам в гости, — сказала ему Ольга на прощание.

— С удовольствием принимаю ваше приглашение и как-нибудь обязательно нанесу свой визит, вот только управлюсь с делами.

— И, правда, — забегай. Посидим, поговорим, — поддержал свою сестру брат, и они, попрощавшись, разошлись, «как в море корабли», по своим домам.

Дома, он принял ванную, затем прилег вздремнуть на свой старый продавленный диван, который недовольно ворча всеми своими многочисленными поржавевшими пружинами, все же радушно принял хозяина в объятия. Морфей — бог сна сковал Костю по рукам и ногам. Спал наш герой крепко, «без малого» около шести часов к ряду, если не больше, потому что проснулся он уже под вечер от шума дрели за стеной.
Соседи, с которыми Костя никогда не ладил, должно быть, затеяли на ночь глядя внеочередной ремонт. Почти что каждую бессонную ночь они ему устраивали большие симфонические концерты для батареи с каким-нибудь металлическим предметом, вроде половника, и Косте это надоедало настолько, что терпение заканчивалось и приходилось ругаться, причем серьезно, призывая к порядку. Если же уговоры и ругань на них не действовали, то он вызывал участкового инспектора Фролова, с которым находился в приятельских почти дружеских отношениях. Тот прибегал с четвертого этажа во всем домашнем, с дубинкой наперевес…
…Надо было видеть весь этот цирк, когда сосед с еще помятым в складках лицом, перелезал к ним через балкон. Сам нелепый вид инспектора, приводил несчастных в такой неописуемый ужас!… Инспектор напоминал своим видом приведение, а на нетрезвую голову со страху можно все что угодно подумать, поскольку соседи практически постоянно смотрели по ящику уфологические передачи о подобных существах, вроде этого привидения…
На этот раз Костя мысленно поблагодарил от души Создателя, за то, что они его разбудили. На настенных часах пробило шесть вечера. Он встал и вышел на кухню, собираясь поужинать в одиночестве, в своей двухкомнатной квартире, без друзей. С годами он их растерял, и они, подобно птицам перелетным разлетелись, кто куда. Почти все обзавелись семьями: кто-то уехал за рубеж, кто-то остался в России, только он один никак не мог определиться в поисках, как говорится, «своей второй половинки» — своего островка, в бурлящем житейском океане бытия, словно парусник, попавший в шторм.
Костя размышлял, глядя на репродукцию с картины, потягивая хлебный квас, и, сидя за столом, слушал, что же происходит за окном по ту сторону, во дворе. Ведь с ним, с этим двором, связана вся его жизнь. Там прошли — детство, отрочество и какая-то частичка его юности.
Все те годы, он как одержимый гонял мяч со сверстниками, и каких только игр у них не было! Они постоянно придумывали что-нибудь новое, не останавливаясь на достигнутом. Дома почти не сидели, в отличие от нынешнего поколения «Пепси», разве что, только изредка, по выходным дням, смотрели мультфильмы про котят и щенят и почти никогда не сквернословили. Да разве это была ругань?!.. Так, острое словцо, да и только тогда, когда это было необходимо. При девочках — ни-ни, а в компании мальчиков, да так, пожалуйста, сколько душе угодно, но, не дай бог, если вдруг случайно их разговор услышит мать, либо отец, то, что они ругались матом, то зад, непременно, имел бы вид красного государственного символа страны.
Костя, прервав свои размышления, вздохнул глубоко-глубоко, и ему почему-то по-человечески стало жаль их…
Они ведь целыми днями и даже ночами сидят, уткнувшись в экран, впитывая, как губка, все то, что выливается на них оттуда, отравляя сознание, а главное, что самое страшное — душу.

Первой любовью Константина стала соседка. Поначалу, это была просто невинная дружба, но со временем, а об этом я расскажу позже, его чувства к ней сильно изменились.

Она поселилась в их доме, на самом последнем этаже. Костя познакомился зимой во время прогулки, катаясь с ребятами на санках.
Дело было вечером, зимой. Зимой, как известно, быстро темнеет. В воздухе кружились легкие, как пушинки, снежинки, крепчал мороз, прихватывая за нос, и, обмораживая лицо, но им было всё равно, поскольку они были так увлечены своей игрой в танкистов, что не заметили, как случайно на полном ходу ударили чужие санки, которыми управляли две хорошенькие девочки. Одну Костя уже знал, она училась в их школе, в соседнем классе и звали ее Юлей. С другой же девочкой, он встретился здесь впервые…
Таня его страстно отругала всеми мыслимыми и немыслимыми выражениями, на которые была способна. Она была, как ему показалось, веселой и жизнерадостной. Больше всего Косте запомнился ее звонкий беззаботный смех. За что он дал ей прозвище «хохотушка», и, наверное, за такие же черты характера: она ему понравилась в первый же вечер. Он даже позабыл своих друзей, как только ее увидел.
После чудесного знакомства, они стали общаться и между ними возникла сначала симпатия и дружба, как они ее тогда понимали: Тата заходила за ним, либо он — за ней, гулять во двор. Кататься на санках, зимой, а летом ездить с ней и ее родителями на их стареньком пузатеньком «Москвиченке» на дикий пляж.
Так продолжалось несколько лет, пока они, наконец, не повзрослели и не поняли: у них совершенно разные жизненные интересы, кроме всего прочего, Тата оказалась ужасной эгоисткой и никого, кроме себя, не любила.
Они стали реже видеться, спорили по разным пустякам: то она его ни с того ни с сего бросала, то он ее оставлял. Причем, когда это делал Костя, Тата пыталась его вернуть различными способами, и даже при помощи шантажа. Они вновь мирились. Костя ведь, тогда был еще слаб и чувствовал к ней странную привязанность, но постепенно он стал осознавать в душе, что не может ее больше видеть перед собой. Слышать ее голос ему теперь уже было противно.
Они вскоре расстались, поскольку Тата повстречала на своем пути совсем другого человека, с которым прожила очень недолго, из-за своего скверного и дурного характера. Таким образом, она сменила многих, не считая первого, которым был взрослый мужчина, лет тридцати пяти. С ним она впервые познала настоящую страсть. Ей, определенно, понравилось кочевать из постели в постель, как говорят, «первый блин комом». Ее ведь теперь возили на красивых дорогих машинах начинающие бизнесмены — кооператоры, коммерсанты «средней руки» по всем городским ресторанам.
Однажды с ней приключилась настоящая трагедия: один из таких ухажеров сильно избил Тату — то ли он выпил лишнего, то ли обкурился травки. Избил и выкинул из своей машины, прямо возле автобусной остановки, недалеко от дома, как она когда-то, правда, косвенно выбросила из своей жизни Костю, который ее любил всем сердцем, несмотря на недостатки, предпочитая их не замечать, ошибочно полагая, мол «стерпится, слюбится».
Он, конечно же, не смог простить того издевательства и того обмана, когда случайно от нее узнал, чем она занималась на самом деле.

И так он просидел на кухне до глубокой ночи, «окунувшись с головой» в свои воспоминания. Солнце уже давно скрылось за линией горизонта домов, вспыхнув в окнах розовым ярким отблеском. Стало темно, очень темно — половина первого ночи.
Костя встал и, подойдя к форточке, в последний раз окинул уставшим и отрешенным взглядом двор, где веселилась подвыпившая молодежь, а из старой беседки до его уха стали доноситься бешеные крики: из динамиков их бумбокса слышалось какое-то звериное рычание. После тяжело вздохнул и, теперь уже пребывая в расстроенных чувствах, смиренно удалился в свою комнату, хотя мог выйти и… Ну и что он мог сделать один против обкурившихся и пьяных недорослей? Да, ничего! Он это прекрасно понимал, так, как не обладал навыками рукопашного боя, если говорить начистоту. Черный пояс по каратэ Костя тоже не имел.


Глава IV

Прошла неделя, за ней — вторая. Затем, еще и еще две недели. После этого наступил первый день отпуска. Костя, наконец-то, получил в бухгалтерии «компании», где работал рекламным агентом, положенную премию вместе с зарплатой, за прошедший месяц, и был теперь абсолютно свободен, (як сiкел в поднебiсьи). В переводе с украинского языка, звучит так: «как сокол в поднебесье», что в принципе одно и то же. В его распоряжении был целый месяц, и провести его надо с пользой для себя.
Придя домой, он сразу отыскал свою старую записную книжку и, увидев в ней знакомый номер телефона, решил набрать его.
Сначала к телефону никто не подходил, в трубке слышались длинные продолжительные гудки, затем на другом конце провода, наконец-то, сняли трубку, и красивый девичий голос произнес: «Алло!»…

Костя тут же узнал Олин голос и ответил, да и как тут было ему не узнать эту дивную интонацию! Эти прелестные мелодичные нотки! Костя хорошо их тогда запомнил, прощаясь с ней, но не навсегда.

— Здравствуй, Костик!
— Как твои дела, Оленька?
— У меня все в порядке, а у тебя, что нового? Как твоя работа поживает?..

Это слово «ПОЖИВАЕТ», девушка произнесла как бы со значением, вложив в него громадный смысл, и, сделав его главным в своем вопросительном предложении. Костя это почувствовал: было приятно, что Оля проявляла к нему какой-то, правда еле заметный интерес.

— Вышел в отпуск, — ответил он и добавил, спросив: «А вы, когда в Москву ехать собираетесь?..»

В трубке воцарилась тишина, после чего Ольга снова произнесла: «Обстоятельства изменились, Кость!.. В общем, я останусь жить у брата. Документы из Университета вскоре переведут сюда: сегодня мне звонил из Москвы наш декан, с биофака».
 
— Чудесно. Это просто!.. Я не знаю, что тебе сказать... Я рад, ужасно этому рад, Олечка! — пропел Константин, временами совершая паузы от волнения, которым был охвачен. Счастливого волнения, так, как, он еле сдерживал свои эмоции, чтобы не закричать от радости.

— Приходи сегодня вечером к нам. Слава приглашает тебя. Он сейчас, только что вошел и стоит рядом. Передает тебе привет.

— Передавай ему тоже большой привет от меня… А, кроме меня, кто-нибудь придет? — спросил он невзначай.

— Будем мы, и наши соседи…
— Хорошо, скоро буду у вас, только разделаюсь с делами, и сразу к вам зайду «на огонек».

Его сердце учащенно забилось.

Переодевшись, в выходной костюм, и, вылив на себя полфлакона дорогих карпаративных духов, Костя поспешил к ним, но по дороге заскочил в цветочный магазин…

Прошел целый час, попрошествии которого дверь ему отворила Оля.

— Входи! Можешь даже не переобуваться, — предупредила девушка, сразу же пригласив гостя в квартиру. Костя вручил ей с порога букет.

— Ой! Какие же они красивые! — всплеснула она руками.

— Это настоящие горные цветы и называются они «Лаванда», — проговорил Костя голосом знатока-специалиста. — Растут они высоко-высоко в горах.
Лаванда (Avondale) — исключительно декоративный ароматический вечнозеленый полукустарник. Узкие листья лаванды — красивого серебристого цвета. Колоски цветов лаванды, необычайно привлекательные для пчел и бабочек, бывают лиловыми, сиреневыми, розовыми, голубыми и белыми. Увидев однажды лаванду на пике ее цветения, и, ощутив ее холодный изысканный аромат, невозможно не влюбиться в это растение навсегда, — произнес он.
Ольга, так и раскрыла рот, стоя перед распахнутой дверью. Она сегодня выглядела очень нарядно и по внешнему виду походила на модель, с обложки дорогого модного глянцевого журнала. Она с радостью приняла из его рук этот красивый букет и, улыбнувшись своей лучезарно-жемчужной улыбкой, процокала на высоких шпильках в гостиную. Костя, приняв приглашение, радостно проследовал за ней, где был, уже накрыт стол… Надо сказать, что в большой гостиной, кроме них и музыки, не было ни души. Из больших динамиков, стоявших на полу, слышалась какая-то знакомая ему мелодия, заполнявшая собой всю комнату.

— Проходи сюда и присаживайся на любое место. Можешь чувствовать себя, как дома, но, не забывая, что находишься в гостях, — проворковала она, словно маленькая канарейка, пристраивая букет с сиреневого цвета цветами в высокую хрустально-белоснежную вазу.

— Что-нибудь случилось, Оля?..

— Нет, почему ты так подумал? — промолвила девушка, устроившись напротив него, и время от времени, постукивая кончиками длинных ухоженных ногтей о край идеально отполированной поверхности стола. Костя смотрел на ее руку, затаив дыхание. Посему было очевидно, что девушка заметно нервничала, хотя с большим трудом старалась скрыть от гостя это свое состояние.

— Слава задерживается, — ответил он немного обреченно и ласково на нее посмотрел.

— Соседка с мужем собирались подойти.

Ольга немного засмущалась под его чарующе-пристальным взглядом, при этом ее пышные ресницы еле заметно подрагивали. Костя замолчал, она тоже сидела, молча, пока, наконец, эту тишину не нарушил внезапно прозвучавший в коридоре прихожей долгожданный звонок. Они оба встрепенулись, скорее от неожиданности, чем от внезапности происшедшего события.

— Ой, это, кажется, пришел Слава! — воскликнула Оля и поспешила обратно, в прихожую, чтобы открыть дверь, оставив Костю наедине с самим собой, и пока она отсутствовала, уединившись со Славой на кухне, он листал модные журналы, аккуратно сложенные стопкой в нише серванта.
Костя рассматривал глянцевые страницы, чтобы скоротать время с каким-то безразличием, хотя, не скрою, он был любознательным парнем, несмотря на свои неполные тридцать пять лет. Ему, наверное, было интересно, чем живет его знакомая девушка. Он внутренне понимал, что это один из первых шагов, который он совершит к сердцу существа, которым для Кости была Оля.




Глава V

Через полчаса она вернулась к Косте вместе со Славой. Они выглядели оба счастливыми, на лице ее брата присутствовал какой-то оттенок восторженного удовольствия. Восторг, по-видимому, был связан встречей с Костиком, либо чем-то еще, не менее приятным, чем?.. Это и предстояло узнать Косте в ближайшее время.
В руке у Славы была бутылка какого-то дорогого белого вина.

— Вот, решил отметить нашу встречу и мою покупку, — сказал он со значением в голосе, поставив ударение на последнем слоге. — Выпьем же этого прекрасного французского вина. Достал его с большим трудом: нам принес его в мастерскую один важный клиент, — пояснил Слава, откупоривая бутылку белого прозрачного стекла, и, разливая вино по бокалам. — Попробуйте: говорят, это восхитительный напиток — «Гевюрцтраминер».



Распространенный во всем мире белый виноград с розовой кожицей, снискавшей себе популярность благодаря фруктово-пряному аромату, хорошей вызреваемости и потенциалу хранения. Занимает 2-е место по площади виноградников в Эльзасе, Франции. Из Гевюрцтраминера получают вина золотистого цвета, средне-полнотельные с обворожительным ароматом орехов личи, лепестков роз и персиков. Виноград достигает в процессе созревания высокого уровня сахара, что делает его оптимальным для позднего сбора и производства сладких вин с хорошим потенциалом. Одними из лучших производителей этого сорта в Эльзасе являются Хюгель и Зинд-Хумбрехт, — завершил он свой краткий экскурс, в историю создания этого напитка.
       
— И, действительно, божественный напиток, — подтвердила Ольга, пригубив ярко-желтого вина, нежно прикоснувшись своими слегка припухшими губами к краю бокала. — Да, оно просто восхитительно!..

Костя тоже последовал их примеру, он сделал лишь один маленький глоток, пробуя вино на вкус, после чего поставил бокал на стол рядом со стоявшей перед ним тарелкой, на которой была порция салата «Оливье» или что-то отдаленно напоминавшее это великолепное блюдо, и рядом — рассыпчатая вареная картошечка, от которой шел пар. На вкус картошечка была немного соленая, еще в ней чувствовался крахмал. Салат же был слегка подслащен яблоками, что придавало ему пикантности, если так можно выразиться, все ингредиенты составляли особую вкусовую гамму, начиная с зеленого горошка и заканчивая оранжевой морковью.
Оленька вкушала, неторопясь, изящно придерживая тонкими красивыми пальчиками мельхиоровую вилку и нож, которыми она аккуратно орудовала. Разве можно в таком деле торопиться, когда речь идет о еде? Она так тихо и бесшумно водила ими по поверхности фаянсовой тарелки, что, казалось, если бы в ту самую минуту над столом пролетела муха, ее бы можно было без малейшего усилия услышать. Но эта, добавленная мной фраза, была приведена лишь в качестве сравнения — на самом же деле, в квартире не было, ни одного жужжащего или ползающего где попало насекомого, так как белая тюлевая занавеска была плотно задернута, а с балкона в гостиную проникал свежий полуденный воздух, и в комнате благодаря этому явлению не было жарко, как в этот час на улице.
В гостиной присутствовал комфорт и порядок, кроме того из динамиков доносилась красивая музыка — Демис Руссос в очередной раз голосил соловьем о любви к очередной красавице-гречанке, и, так как свои песни он в основном исполнял на английском, а Оля знала этот язык в совершенстве, смысл их был понятен всем окружающим. Они в одночасье оказались ценителями его неувядающего певческого таланта. Что и говорить, голос у него, действительно, очень красивый: кто его однажды услышит, тот просто не сможет при этом остаться равнодушным к его божественному пению.

После вкусного обеда начались танцы. К собравшимся в гостиной гостям присоединился еще один человек, а точнее, гостья. Ею была красивая девушка, соседка по лестничной клетке, квартира которой находилась рядом, располагаясь напротив. Девушку звали Антонина. Ее василькового цвета огромные глаза выглядывали из-под длинных черных ресниц. Тоня очень нравилась хозяину квартиры, Славе, который ее пригласил на это событие.
Покупка нового автомобиля была отпразднована с небывалой помпезностью, так обычно празднуют юбилеи и другие торжества. В конце дня предполагалась поездка по вечернему городу на роскошном «Ягуаре». Что и говорить, на приобретение машины ушло немало средств, но, так как зарабатывал Слава неплохо, работая слесарем в автосервисе, проблем с покупкой практически не возникло: премия и небольшая часть со счета в коммерческом банке легко покрыли всю недостающую сумму.
И вот, наконец, когда было выпито почти все вино, съедено все, что можно только было съесть, все гости в едином порыве вышли на улицу, чтобы взглянуть на это чудо английской автомобильной промышленности. Всем захотелось потрогать автомобиль, посидеть за рулем, окунуться с головой в атмосферу уюта и комфорта, и, конечно же, проехаться на нем вокруг дома, чтобы, на свой страх и риск, быть непременно оштрафованными в нетрезвом состоянии инспектором ГБДД.


Эпилог

Во двор вышли не все. В квартире оставались двое. Они, как ни в чем небывало продолжали кружиться в медленном танце под негромкую музыку. Костя осторожно придерживал Ольгу за талию правой рукой. В левой руке он держал ее хрупкую ладонь, нежно сжимая тонкие изящные девичьи пальчики с длинными ухоженными ногтями, покрытыми бледно-розовым перламутром лака. Ольга время от времени улыбалась ему своей улыбкой полной счастья. При свете торшера ее лицо выглядело еще краше, чем в полдень, когда они сидели на креслах напротив друг друга. На нежных и чувственных губах отражался мерцающий свет от блеска, которым она совсем недавно стала пользоваться, поскольку раньше Костя этого за ней не замечал, и, если быть до конца откровенным, то он давно не видел Ольгу — месяц прошел с того самого вечера, как они познакомились. За это время девушка заметно преобразилась, стала значительно стройнее и симпатичнее, чем тогда, кроме того, косметика сыграла немаловажную роль при создании этого нового образа. Образа прекрасной женщины, хотя еще совсем юной, не познавшей истинного наслаждения в объятиях мужчины.