Долина высоких холмов под седым небом

Долина высоких холмов под седым небом

Освещенный ярким утренним солнцем, Тай сбегал с холмов, ныряя в уютную гущ леса. Безвременное удовольствие щекотало все тело. Босиком, вскидывая руки вверх, ему казалось, он вот-вот схватит непослушный ветер за хвост. Таю чудилось, будто он летал. Сердце разрывалось от щемящей свежести, когда он оказывался на самом верху.
Долина: путаясь травой в его пальцах, запуская ветром руки в его волосы, аккуратно расчесывая или игриво растрепывая их; купая его в своих прозрачных синих озерах; улыбаясь поднимающимся из-за бесконечного горизонта алым солнышком, озаряясь всем светом, едва услышав его мягкие шаги. И каждый уголок в отдельности, - седина неба, обволакивающая призрачность вкусной воды, теплота плодородной земли, - сливались в единое, и отовсюду слышалось эхо бесконечного летнего счастья.
Рассказывал об этой словно придуманной долине, вел к ней тонкий ручей. Как священная тропа к истинному Раю.
У Тая был старший брат Гидо. Задумчивый, серьезный, высокий, крепкий парень девятнадцати лет, с выразительными, грустными глазами. С густой копной угольных волос, почти всегда небрежно растрепанной. Обладающий невероятной притягательной силой. Но отталкивающий от себя своей резко появляющейся замкнутой грубостью.
Деревня, несколько маленьких домиков с широким озером у подножья холма, напоминала игрушечную. Дома из бежевого камня и темно-гранатового цвета крыши выдумывали своим видом легенду о том, будто добрый великан разбросал за завтраком кусочки сахара и шоколада, забыв, вдобавок, какие-то игрушки. Именно такой свою деревню видел Тай, когда поднимался на самую вершину. Открытый, веселый, смышленый мальчуган десяти лет. Светлые волосы и карие глаза. Тай все взял от матери. Гидо пошел в отца. Родители ребят погибли от лавины в горах. Сыновьям пришлось рано повзрослеть…
Тай убегал в долину ранним утром. Гидо уходил вечером, а иногда оставался там, усыпленный приятным сном до самого восхода.
Братья путешествовали за соседние горизонты, вдыхая с жадностью пыль дорог. И возвращались. Оставляя в сердцах след на верный путь. Притчей исполнения.
И я была там. Видела этот сон. У каждого из нас есть другая жизнь в мечтах.
Я не просто была влюблена в Гидо. Я любила Гидо всем сердцем. В нем было что-то не по годам мужественное. Его глаза, его жесты, его редкие слова и настоящие поступки. Его голос и неповторимая игра на гитаре.
Есть места, куда хочется возвращаться снова и снова. Но все это растворяется в неком параллельном пространстве, когда нет рядом тех людей, с которыми ты полюбил те чудеса. Не хватает родной близости, если возвращаешься один. Одному очень сложно отыскать дорогу.
А они меня ждут… Часть меня осталась там, в вечернем воздухе к югу от Сегера. И никак не попасть в глубь, к озеру, где собираются огоньки и устраивают пляски на разных инструментах.
Бежишь по полю, раскинув руки. Паришь в сумасбродстве. Тонешь в мелких косичках водопада. Просто любишь этот уголок. Мягкую, родную землю, акварельную речушку, рыжее поле. И любая музыка становится особенной. Вечером дрожащие изгибы деревянных линий, тугие податливые струны и нежные руки, соприкасаясь, впитывают в кожу аромат костра, вглядываясь в глаза окружающих людей.
Прекрасный музыкант, играющий на гитаре, смотрит пристально на меня, как будто только для меня играет.
На пути к дому…, на пирсе белого озера…
Я бы рассказывала об этой стороне тысячу дней и ночей. Но меня действительно ждут.
Я просыпаюсь, но не нахожу никого. Я пытаюсь поднять в небо машину, совсем огрубевшую от моих нелепых идей. Я женщина-ребенок! Я засыпаю на земле. Но скоро совсем растеряю весь перечень правил управления этим сном. Я нашла твои крылья, но они не взлетают без тебя.
И вот я стою в пилотском комбинезоне, с масляным лицом и руками, растрепанными волосами (наверное, смешная), а поле терпеливо держит на пшеничных плечах мой старенький биплан. Скоро, сойдя с ума от безысходности, начну ощупывать на своей спине пропеллер. Куда же все деваются, когда нужна помощь? Испытывают тебя?! Это нечестно. Я друзей не заставляю ждать