рассказ о себе

На небе красивые птицы,
Они живут беззаботно,
Им только и дело - кружиться,-
Так было Богу угодно.
А ты сидишь разодета,
Себя принцессой считая,
Достав из пачки сигарету,
Бьешь стул, чуть – чуть его толкая….

В подростковом возрасте, я хотела быть милиционером – следователем, что бы расследовать всякие убийства, кражи, ограбления; искать улики; ловить преступников.
А еще я хотела стать журналистом, чтобы писать всякие свои мысли по поводу очередного спиленного дерева, по поводу стройки непонятного завода чипсов, чтобы ходить и сочинять стихи, а потом оформлять их в своей же статье о себе, слушать местные сплетни и сравнивать их с реальностью.
Как много я хотела…
А поступила в университет, откуда все выходят обыкновенными инженерами.
Но мы, будущие инженеры не писатели - мы простые искатели…Искатели в большинстве своем смысла жизни, как и все остальные люди.
Хотя писать нам тоже приходиться много: лекции по вышке, лекции по физике и много еще каких лекций. Наверное, из-за такого частого употребления ручки в руке, иногда возникает желание написать что-нибудь такое острое, живое, прекрасное. Роман там, какой-нибудь, или на худой конец, рассказ. Лучше всего конечно про любовь, так как природа и так мелькает перед нами каждые дни, и красок от неё нам и так хватает. Я сама частенько загораюсь такими намерениями и хватаюсь за авторучку.
Недавно наткнулась на написанный мною, месяц, наверное, назад, толи роман, толи повесть, толи рассказ…
Ты смотришь в вагонное окно, засиженное жирными мухами, и молча куришь. Ты красив, но, наверное, в этот момент ты не думаешь о таких вещах. Куда ты едешь? Как имя Твое? Если я подойду, то ты посмотришь на меня таким же пустым взглядом, как и на окно. Ты потерялся. Тебе уже давно известно, что вагонные встречи это два коротких отрезка жизни двух разных сердец, сплетенные воедино только одной, но длинной нитью железной дороги. Вот ты выбрасываешь сигарету и выходишь на мокрый перрон безымянной остановки, а я приникаю к стеклу и смотрю тебе вслед. Ты медленно растворяешься в стеклянной пелене дождя, и мой взгляд становиться пустым. Я стою на твоем месте и мне становиться как то все равно. Куда я еду? Как имя Мое? Где конечная станция? Я вынимаю сигарету и углубляюсь в дымные дебри табачного забвенья.
Правда, чаще всего, эти выдумки не до чего меня не доводили, и так и оставались недописанными… Часто были просто выдумки названий, еще не существовавших произведений или стихов… Например: Звездное небо нашего города. Или - Всё тому же. Или - Грусть, которая пройдет.
Последнее название, между прочим, класс! Грусть, которая пройдет – как звучит! Ну, прям душа рыдает, когда думаешь о том, что такое название пропадает… И будет очень не хорошо, не написать рассказ, с таким названием… Так вот – про что?
Она сидела и нервно курила сигарету за сигаретой, хотя она бросила курить ради него, пол года назад. А теперь она сидит и ничего и никого не видит, в её голове крутиться только одна мысль – «кто повернул землю, и почему она так изменилась?». Эта мысль её не покидала уже месяц, она не находила никакого оправдания тому что произошло. Её сердце не могло успокоиться , оно билось все сильней и сильней… ему хотелось вырваться и улететь к нему, и разбиться у его ног, просто оказаться в свой последний момент рядом с ним, последний раз посмотреть в глаза и вдохнуть аромат его тела, ощутить теплоту улыбки, которая раньше грела её и давала сил чтобы жить дальше… …И так далее.

Помнится, во время службы моего давнего парня в армии один старшина переплюнул великого Эйнштейна и соединил пространство со временем, приказав целому отделению рыть канаву от забора и до обеда. Но это было давно и неправда. Сейчас он устал от всего и всех, плюнул на работу в поле, взял очередной отпуск и стал человеком, как говорится. При этом он наплевал на предупреждение отпускнику, которым его всегда пугают друзья, соседи и знакомые соседей. Видя его намерения, они без устали твердят – «Хочешь покинуть на время квартиру, этот крохотный островок относительной безопасности? Молодец! Настоящий отпускник-путешественник. Но учти, пока ты будешь экономить на сырых семечках и семейных трусах, твою квартиру могут обчистить, поэтому прежде чем уехать собери все ценное и продай. Помни - в пути на отдых тебя поджидают кидалы, мордалы, воры, шулера, террористы и шпионы, поэтому знакомства не заводи. Старайся больше молчать. Прежде всего, подумай о вещах. Стоит ли их вообще брать, если чемодан все равно украдут? Не стоит! Езжай в отпуск без вещей, налегке. Чтобы не привлекать к себе внимания, оденься попроще и тихонько лежи на верхней полке лицом к стеночке. В дороге старайся ничего не пить — вода может быть отравлена, и ничего не есть — продукты могут быть испорчены. По прибытии к месту назначения еще больше углубись в себя. И не вздумай лезть в воду. Если там нет акулы, то обязательно где-нибудь в укромном закутке сидит холерный вибрион, стремящийся попасть в твой ослабленный организм. Да стоит ли лезть туда, где можно захлебнуться и утонуть? Не спеши загорать. Загар вреден и опасен. Не исключено, что как раз над тобою уютно расположилась озоновая дыра. И нещадный ультрафиолет прожигает, проникает в каждую клеточку твоего больного тела. Кроме того, ты можешь наступить на ядовитое насекомое, натолкнуться на бешеного слона, незаметно пробравшегося из Африки. Ты можешь простудиться, так что никакая «упса» уже не выручит. Возможны также столбняк, дизентерия, малярия, дифтерия, поражение молнией, попадание шальной пули и осколка метеорита. Наконец, хорошенько подумай над тем, что ты будешь делать, когда вернешься домой без вещей, босиком и в чужую квартиру, так как за время твоего отсутствия ее уже переоформят, приватизируют и продадут. Решаешься провести отпуск вне своей квартиры? Счастливого пути!»
Мой парень был очень хорошим человеком и не то, что хорошим, но и очень смелым… Он всё-таки решился, купил на сэкономленные деньги путёвку в санаторий и уехал за границу, в Крым. Путёвка у него была обычная, поэтому ему достался номер на двоих. Вторым оказался шахтёр из Кемерово. Звали его Петро. Петро был тот ещё ходок, поэтому он его почти не видел.
Сергей – то есть, мой парень, ходком не был и обычно пел свои песни с девяти утра до вон той скалы. На скале он садился на камни и начинал ритуал поиска насчет клещей, приобретённый за годы таёжных скитаний. Эта укоренившаяся привычка опытного таёжника не оставляла его и здесь, так как дома он просто надоедал этой дурацкой той самой привычкой. Во время этого занятия он пел что-нибудь очень продолговатое и задушевное. Про двенадцать негритят, например:
Двенадцать негритят купались в синем море.
Двенадцать негритят резвились на просторе.
Один из них утоп, ему купили гроб.
И вот вам результат: одиннадцать негритят.
Одиннадцать негритят купались в синем море...
И что вы думаете, на двенадцатой итерации все это кончалось? Как бы не так! Вот оно замечательное продолжение:
Ноль негритят купались в синем море.
Ноль негритят резвились на просторе.
Один из них воскрес, ему купили крест.
И вот вам результат: один негритят!
Один негритят пошел купаться в море...
Так о чем я там... Да, о своем парне и о клещах.
Клещ распространяет одну из самых опасных для человека инфекций - энцефалит. Понятие энцефалит объединяет множество болезней, которые характеризуются воспалением головного мозга. Конечно у тех, у кого мозги есть. У заразы несколько форм: клещевой, комариный, гриппозный, энтеровирусный и прочие. В зависимости от формы и тяжести заболевания можно либо остаться инвалидом, либо сыграть в ящик. Сергей, как человек всё знающий о клещах и результатах их деятельности, по приезде в санаторий не поленился и сразу же позвонил в местную санэпидемстанцию. Там его не утешили: клеща в здешних лесах не много, но зато местный клещевой энцефалит - самый скверный, и при каждом укусе опасность заражения очень велика. Клещи в отпуске - это, конечно, минус, потому, что в силу укоренившейся его привычки он искал их на себе и на процедурах, и в столовой, и на приеме у врача. А давеча это произошло прямо посреди местного курортного пришпекта. Он остановился и машинально на радость окружающим запустил руку под трико, так он называл свои сатиновые шаровары. Да, клещи - это минус, но и плюс. Из-за клещей в местный колючий лес публика практически не ходит. Поэтому туда ходил, пожалуй, только он – слава Богу, что девушек там было мало и ему не с кем было мне изменять. Вместо лесных прогулок курортная публика до обалдения смотрела по телевизору "Богатые тоже плачут" и читала Анну, вперемешку с Оболонским, который Акадий. Курортная публика громко и фальшиво постоянно хохотала. Курортная публика ела все подряд, покупала что попало, пила и курила тоже что попало, торчала изо всех окон, со всех скамеек, из-под каждого куста, но только не в лесу. Курортная публика... да что там говорить - можно подумать, что вы сами не видели курортной публики! Глядя на беснющихся отдыхающих Сергей все отчетливее осознавал, что отпущенный человеку природой век, он не проживает, а пробегает, прожигает, проносясь через жизнь (мысли конечно это мои, но он тоже много чего от меня позаимствовал). И если так будет продолжаться и дальше, то мы совсем скоро дождемся, скоро всё человечество станет какими-нибудь наркоманами. Одни сжигают себя героином, кокаином, и прочей дурью, а другие – точно также сжигают свою внутреннюю, жизненную энергию работой, суетой, песком, просачивающимся сквозь пальцы, как бы ты не старался его удержать. И у тех и у других итог один: инфаркты, инсульты, геморрои и другие разочарования. Возможно, что еще лет 30 такого «прогресса», и первые будут лечить вторых от работамании, хлопотомании, или еще какой-то там …мании.
Когда Сергей мне об этом рассказывал, то от таких перспектив меня слегка передернуло, как и его в тот момент, когда он это увидел.
Какая разница, что тебя окружает - если ты живёшь своим внутренним миром?
Это я рассказала за тем, что может что-то тут и полезное есть, не просто так же он мне об этом рассказывал. Кстати, после этого, мне стало так приятно ходить одной по лесу, только правда этих клещей до сих пор боюсь.
Так вот…
Целыми днями я шлялась по редкому и колючему лесу, находя удовольствие в пении идиотских песен, и отдавалась постыднейшему из своих пороков: сочинению стихов. Графомания - это болезнь, и болезнь позорная, вроде недержания мочи. К тому же она практически неизлечимая. Вообще в жизни я придерживаюсь правила "не умеешь - не берись". Но с моей музой шутки плохи: это вам не слабое создание, бряцающее на лире. Моя муза спортивного телосложения, с офигительным прессом, красивым и просто прекрасным лицом и он очень хорошо целуется… Ой – о чём это я… Так вот… К посещению музы я обреченно готовлюсь: расчищаю вечер, готовлю бумагу, запасаюсь стрежнями. Муза, как правило, появляется редко, но метко, мы сначала разговариваем о том, что происходило в то время, пока нас не было рядом друг с другом, дальше мы просто истерически смеёмся надо всем, что придет в голову и начинается оргия творчества. Теперь я не тварь и вошь, я Богиня, создающая миры. Я создаю их, вижу содеянное, и говорю, что это хорошо. Строчки прут из меня, как… Прошу прощения, пардон, но самое точное сравнение оказалось не самым аппетитным. Но оно все-таки самое точное, потому что утром я все это брезгливо перечитываю, приговаривая.- В сортир... В сортир... И это - в сортир...
Ну, посудите сами, куда годится, например, такое:
Ты обладаешь очень большим секретом,
Ты ушёл, но зачем и когда?
Тебя не стало прошлым летом,
Но в душе ты моей всегда.
Ты смотрел тогда глазами большими,
Мы сидели с тобой за столом,
Ты повторял каждый раз моё имя
А я была счастлива, что мы вдвоём.
………………………………………………………..
Скоро час двенадцатый пробьёт,
И перевернётся шар земной,
И счастье опять же от нас уйдёт,
И я снова буду не с тобой.
Никто теперь не остановит моих слёз
Верила не в тебя я, а в чужих,
Не вытирай, пожалуйста, мне нос,
Ведь я не девушка мечтаний твоих.
Ну, куда это годится, кроме, как в сортир? Я уж не говорю о том, что, за исключением двух-трех строк, это сплошной плагиат. И можете ли вы представить то, что парень повторяет имя своей девушки каждый раз? Бред какой-то…
…………………………………………………………………..
- А мне – постельный режим прописали! - хохотал мой друг Павел, чрезвычайно довольный собой. После чего он валился на койку, и, хлопая себя ладонями по волосатому пузу, блажил.- Белокуриха-река, быстрое течение! А радон для мужика - это не лечение!
- Ну, ты и стрелок, Паш! - говорила я ему
- А что… Я соколу на лету яйца отстреливаю.
- Я что-то соколов с яйцами не видел.
- Потому и не видел…
Эх, Паша - Паша! Похоже, он даже и не догадывался, что настоящие Мужские достоинства не между ног висят, а находятся в основном совсем в другом месте. Но дело даже не в этом…
Вот стоит троллейбус, вот бежит отдыхающая здесь гражданка. Успела. Отпыхивается. Бросилась на шею какому-то мужику. Смеется. Счастлива. И вот за это мне ее хочется придушить: за то, что для счастья ей надо так мало.
Как-то на второй или третий день отдыхала я после ванны с пеной, и вышла, сонная, в коридор, а живу – то в общаге. Солнце било прямо в глаза, а между мной и окном следовала куда-то в неизвестное особь мужского пола.
- О, какие тут девушки скрываются! И что же они тут делают?- заворковала особь.
И так его силуэт был строен и изящен, и так пышны волосы, и такой грудной у него был голос, что я не успела сгруппироваться, и тоже начала весьма игриво.- Они там лежат и ждут... Но тут мы вошли в полутемный проход, и я увидела его морщинистое лицо, и на полуфразе свалила налево. И правильно сделала, а то была бы изнасилована прямо в коридоре.
В другой раз я возвращалась из леса, когда танцы отдыхающих были в разгаре, и дернул меня черт посмотреть на этот невольничий рынок. Был как раз белый танец, и я была немедленно тут же немедленно приглашена, хотя и была в кедах и футболке. Хотя я усиленно врала, что не умею, но так и не отбилась от претендента на моё тело. Я топталась четыре с половиной минуты в обнимку с чем-то тестообразным, отвечая на вопросы в соответствии со святым писанием: И пусть будет ответ твой на вопрос да - да, на нет - нет, а что сверх того - от лукавого.
Хотя даже если бы у меня под руками билось в тот раз что-нибудь более стройное и упругое, результат был бы тот же. Отощавшая корова ещё не трепетная лань.
Или вот три мужлана - соседы по столу в столовой. Они за меня сильно переживали и считали, что я толи розовая, толи импотентка (не знаю как и сказать даже), в общем, когда я перестала встречаться с парнями, они на меня так и сказали. Один, не помню, как его звали, по три раза в день с удовольствием выдавал подробные сводки со своих любовных фронтов. А их, как выяснилось, он открыл сразу два. Так вот, он спросил меня напрямик.- Ну а вы, девушка, что все одна да одна?
- А вы что? Хочете?- спросила я.- Тогда приходите…
Вот так и выдала: хочете, а не хотите. Для большей усвояемости. Любимая манера - прикинуться дурочкой, потому что на самом деле, не такая. Ну и, конечно, добилась своего: он сразу же перестал со мной разговаривать. И очень хорошо. А то скоро он начал бы мне рассказывать, какими именно из 296 различных способов, простите за фривольность, ему там пошевелить член. Не уверена, что это хорошо сказалось бы на моем аппетите. Дугой мужлан, тоже забыла, как его звали, потом выговаривал мне, что отдыхать одной неприлично, не логично и не практично. Ну, к этому я относилась более или менее нормально, поэтому я ему и сказала нормально.- Разводите тут любовь с большой дороги. Цветы, свидания, измены - прям, как на самом деле.
- А вы знаете,- сказал этот мужлан, забыла, как его звать.- Жена-то моя мне ласковых слов не говорит.
- А этот,- сказала я.- Для души говорит или для дела?
- А мне-то какая разница,- сказал он.
Ноу комментс.
Некоторые историки живописи уверяют, что идеальную красоту молодого мужчины создал древнегреческим художник Зевксис, живший аж в конце пятого века до нашей эры. Его портрет назывался «Прекрасный Чарльз". Для написания этого портрета греческие колонисты из города Кротона в Калабрии пригласили к себе Зевксиса, находившегося тогда в Эфесе, оплатили все дорожные расходы и оказали ему царские почести. По требованию художника собрали всех красивейших парней Кротона, из которых он отобрал пять натурцев. С каждого из них он списывал определенную часть тела. Так был создан изумительный портрет... Предметы, изображенные на картинах Зевксиса, казались настоящими. На кисть винограда даже слетались птицы, чтобы поклевать ее.
Все творения Зевксиса из Греции попали в Рим, а затем - в Константинополь, где впоследствии погибли в нескольких пожарах...
Но это я что-то отвлёклась….
Как –то на дискотеке встретился мне молодой человек, не сказать что уж очень красивый, но с таким я не против была бы и позажигать… Так вот-моё желание на тот момент было исполнено. Он ко мне подошел, мы стали танцевать и разговаривать… Так между нами начался интеллектуальный разговор. Ну, очень интеллектуальный. Но не о том. А внутри этого разговора, на полунамеках и полуфразах, идет менее интеллектуальный разговор, но - о том самом.
- Так вот ты, оказывается, какая.
- Какая?
- Почти хорошая.
- Даже у самого плохого человека можно найти что-то хорошее, если его тщательно обыскать. Хороших людей много! Полезных мало... А ты, оказывается, тоже вон какой.
- Что на что похоже, то оно и есть.
Ритуальный танец. Только танец языком. Или так: ритуальный танец на обоюдоостром языке, переходящий в смертельный трюк. И что меня теперь особенно бесит: я распустила хвост, как последняя курица - сразу, с первой фразы. Не то, что я стараюсь казаться умнее, чем я есть, тем более, что я в действительности ужасть какая умная! Но я стала выпендриваться, вот и паршиво.
В последствии из-за этого я и пить бросила: чуть глотнешь, и начинаешь из себя изображать, а утром невыносимо стыдно. Ну, умная ты, так и молчи себе в тряпочку. Тем более, что в нашей стране это - основной закон самосохранения.
Однако продолжим…
Оказывается, звали его не Русланом, как мне казалось, а Джоном. Русланом, как выяснилось, звали того идиота, который ко мне приставал на счет того, что я розовая и т. д… Печально не помнить, как зовут других, но забыть свое собственное имя - прекрасно. Что-то у меня с логикой. Почему бы им обоим не быть Русланами? Классическая загадка: у меня в кармане две монеты на общую сумму пятнадцать копеек. Одна из них не пятак. Что это за монеты?
Так, опять я отошла от темы, просто не могу собой контролировать, когда новые мысли в голову приходят… Продолжим…
- Скажите, а как вас звали в детстве? - спросила, наконец, я.
Он насмешливо скосил на меня черные глаза.- Да так и звали. Джон.
Ой, то есть, я догадалась. Стыдобушка-то... Блин, как я могла не догадаться про это, это же просто элементарно…
- Безусловно,- думала я.- Фигура я для него может быть и любопытная, но любопытна я ему не оригинальностью своих мыслей и переживаний, не степенью своей духовной жизни, а просто так, как интересна была бы зеленая лошадь или трехгорбый верблюд.
И тут я осознала, что ощущение - это чувство, которое мы ощущаем, когда что-то чувствуем...
Я тоже человек! И тоже хочу звучать гордо...
Но тут в развитие наших взаимоотношений вмешался вечер.
Из этого вояжа мы только-только успели к ужину. Точнее, в общаге Джона ужин был чуть позднее, и у него был шанс переодеться. А у нас ужин уже кончался, и я заявилась в столовую, как есть: мокрая с головы до ног и в грязном трико.
Тетки подавальщицы высказали мне свое "фе", но я ихнее "фе" проигнорировала, тем более что на ужин нам неизвестно за какие заслуги выдали по порции приличных пельменей. Именно приличных, а не тех, которыми я ужинала в одном Рязанском кафе. В наше время поесть хороших пельменей - это уже удача. Правда, если купить в магазине готовые пельмени, вскрыть их, выбросить всю начинку и положить туда мясо, то получится тоже вовсе даже ничего! Я вспомнила, как ела в одном лагере так называемые рыбные пельмени и запивала их кровавой Мери. Кровавая Мери – это пиво, разбавленное кровью убитых помидоров. Только этот коктейль позволил мне тогда кое-как справиться с постоянно проявляющимися позывами рвоты от съедаемого блюда. Можно ли называть изделия колбасными, если от них не колбасит?
Анекдот. Два муравья едят слона. Проходит десять лет. Один из муравьёв, наевшись, отваливается и говорит.- Всё тот же самый вкус. Всё тот же самый слон.
После ужина я не спеша помылась в душе, постирала трико и неожиданно увидела себя в зеркале, в натуральном, то есть, виде. Нельзя сказать, чтобы это было в новинку: одеваясь после ванн с пеной, я тоже поглядывала в зеркало, но чисто технически: на предмет обнаружения прыща или клеща. Но тут я обозрела себя с точки зрения эстетической, чего не бывало уже много лет.
- Гм,- сказала я себе в сердце своем.- Ну, не Памела Андерсен, конечно. Но такая еще из себя: гладкая. Грудь женственная, второго размера, причем – не волосатая. Шея моя как тоненький фонарный столбик. Животик – ну, вроде есть, конечно не 60 см в обхвате, но нормально… и... и что там еще? Дальше вроде что-то про чресла и лилии. Ну, не знаю, что там за лилии, а чресла у меня тоже ничего, не из последних. Очень даже не из последних, а? Столько добра пропадает. Жалко тебе, что ли? А то парень мой пилил из ревности за здорово живешь. А так пострадаешь - так хоть за дело. Поделись с ближним, Света, думала я. Сытый голодного не разумеет. Это тебе никто не нужен, а мужчине всегда нужен кто-то. Правда, даже если надеть на пингвина галстук - он всё равно не станет джентльменом.
Ешь морковку, лук и хрен - будешь, как Софи Лорен.
В конце концов, я решила, что глядящая на меня из зеркала не скелет, а весьма славная девушка с простодушным черепом и подкупающей улыбкой. А фасон всё равно всегда держать нужно.
- И, кстати,- вспомнила я.- Ведь именно так вылечили Гарри, степного волчару, брата твоего по крови. Именно так, и именно от этого. Приходит это Гарри как-то домой, а там в постели - этакий бутон расцветает. Не помню, как звать было того бутона: не то Мария, не то Гермина.
Нет. Не хочу. Я хочу свернуться калачиком и так лежать, и чем дольше, тем лучше. Я вырастила сына, построила дом, посадила не одно дерево, исколесила пол страны и после всего этого решила, что теперь мне можно погулять. Поймать бы золотую рыбку. Чего тебе надобно, в меру упитанная девушка, как говориться, в расцвете сил? Рыбка! Золотая моя! Выбей из меня мозги, до последней завитушечки! И веди меня к реке, и положи меня в воду, и научи меня искусству быть смирной...
Такие красивые эти облака,
Они нас на руках носили,
Когда мы вместе были: ты и я,
Когда мы оба – еще любили.
Всё это сплошная литературщина. Вот, хотя бы тогдашняя встреча с Джоном, под дождем. Слямзено у Рязанова, не иначе. Если бы я писала роман, я бы этим эпизодом побрезговала. Ну, сколько можно! Увы, я не писала роман, а я его крутила. Или, если уж быть совсем точной, он меня крутил. И крутил, и крутил, но ничего нового под луной нет. Я очень плохо помню Лермонтова, но у Печорина, кажется, тоже был курортный роман: не то с Бэлой, не то с княжной Мэри, не то с обеими сразу. Не помню. Как изучали в каком-то там классе, так и не дошли руки перечитать. А ведь явно про меня – правда там Печорин мужиком был – одно маленькое не совпадение. Лишний человек, и всякое такое. Чем дело кончилось? Помню, что он лошадей загнал. Значит, скорее всего, нагадил, а потом раскаивался.
Да Год - это период, состоящий из 365 разочарований.
Мы, когда были вместе с моим бывшим, долго молчали и слушали дыхание друг друга, и переговаривались дыханием. Я сперва всхлипывала, а он обиженно сопел. А потом я вздохнула глубоко, и стала дышать ровно, и он сделал то же самое. Настоящее одиночество - это тогда, когда ты всю ночь разговариваешь сам с собой, и тебя не понимают. Правда, крайняя форма одиночества - это когда сам себе ставишь клизму...Но потом я вспомнила его затылок и представила, что было бы сейчас вот тут, в двух шагах, повернись все иначе, да и рука помнила его плечо. Он в ответ тоже задышал часто и тяжело, но, стоило мне скрипнуть пружинами, он отвернулся, и выровнял дыхание, и я тоже стала дышать редко и осторожно.Отдельные случайные успехи не смогут затмить наших блестящих провалов...
Помните у Ильфа и Петрова: Граждане! Уважайте пружинный матрац в голубых цветочках! Это - семейный очаг, альфа и омега меблировки, общее и целое домашнего уюта, любовная база, отец примуса! Как сладко спать под демократический звон его пружин! Какие чудесные сны видит человек, засыпающий на его голубой дерюге! Каким уважением пользуется каждый матраце владелец!
- Cпокойной ночи, сказала я сама себе.- Пройдёт ночь и настанет новое утро. А утро, как известно, и вечера и ночи мудренее. Утро всегда обещает, как сказал поэт. Оно нашептывает тебе на ухо такие вещи, что начинает кружиться голова, а в крови повышается содержание адреналина; точь в точь, как перед обладанием мужчиной, и ты уже не в силах различать серый тон печали и несбывшихся надежд.
Засыпая, я подумала.- А что будет завтра? Что ни будь да будет… Неопределённость – естественная форма нашего существования. Дождя бы мне. Дождя. И одиночества дня на три. Чтобы ни одной души вокруг - только дождь. И палые намокшие лепестки яблонь, прибитые к бордюрам.
Утром, вспоминая вчерашнее, я написала стишок.
Я прячусь за свои стишки,
Но коротки мои листочки-
Порой хватает для башки,
Зато вылазит зад за строчки.
Весь следующий день меня распирал смех, а за завтраком я вообще подавилась чаем.
Что-то со мной случилось. Искра в землю ушла, что ли. И в великой задумчивости шла я домой из универа, грустно напевая:
А вчера, расставаясь у сада,
Подарил ты мне медную брошь...
Ты скажи, а ты скажи, че те надо, че те надо,
Я те дам, я те дам, че ты хошь...
Доводилось ли вам когда-нибудь топить котят? Ну, разумеется, не из садизма, а из необходимости! Если нет, то знайте, что их надо топить сразу же, пока они не обрели имя и приметы. Одно дело - спустить в помойное ведро некий объект, с четырьмя лапами, условно живой, и совсем другое дело - Барсика, который потешно жмурится, а на задней лапке у него белое пятно. Так все это жутко…брррр….
Вернувшись в комнату, я взяла тетрадь и сочинила сказочку про эльфа…
«Очень далеко в голубой дали неба на пушистом облаке, где выстроен самый красивый воздушный замок, живет прекрасная Нимфа, созданная любовью красивого и умелого Эльфа. Когда-то давным-давно, когда в голубом и бескрайнем небе не было воздушных замков, а куда ни кинь взглядом, плавали лишь большие и маленькие облака, тогда Эльф одиноко путешествовал по бесчисленным бело-лазурным просторам поднебесья. Он обошел все бескрайние дали облаков, с их высокими горами и синими небесными морями, обошел все необъятные пространственные глубины, какие только были сотворены в величественном космосе. Покоряя белоснежные дали облаков, Эльф непременно проявлял свои способности великолепного мастера пластики в скульптуре и архитектуре пушистых форм неба. Он складывал мягкие накопления облаков в замысловатые изваяния, в утонченные фигурки. То из глыбы облаков вспорхнет стая пушистых белых лебедей, то небесные мотыльки, то игривый водопад цветов. Для всех жителей поднебесья он выстроил потрясающие, величественные дворцы со скульптурными аллейками и дивными фонтанчиками. Каждый знал, что этот Эльф имеет золотые руки мастера, и волшебство его творчества заключено в том, что у Эльфа доброе и любящее сердце, а потому к чему бы он не притрагивался, все превращал в доброе и прекрасное. И даже, когда на его пути встречалась грустная серая тучка, или обиженная грозовая туча, то золотые руки Эльфа настолько пропитывали их любовью, что из бесформенных серых глыб, выплывали белоснежные изящные паруса, которые тут же подхватывались легким ветерком и удалялись в лазурные дали. Но во всем своем творческом воображении он был все же одинок. И вот, когда все небо было устлано скульптурами и дворцами, Эльф задумался, восседая на большом белоснежном холме.
И невольно, на одном дыхании своего творческого воображения, вылепил из самого белого и нежного облака красивую девушку с длинными пушистыми волосами, с лучезарными глазами, стройную и очень изящную.
- Как ты прекрасна, - вымолвил Эльф, - Таких изящных скульптур я еще никогда не лепил. Ты самая очаровательная из, созданных мною нимф.
- Само очарование! Само восхищение! - восторгались небесные эльфы и небесные нимфы. - Это просто совершенство! Она самая красивая из всех существующих красот! Ах, только очень жаль, что она не живая.
Последняя фраза больно кольнула сердечко Эльфа. Конечно же, он и сам был бы не против, что бы созданная ним самим его возлюбленная была не просто изваянием, а его спутницей. Он представлял себе, как они вместе могли бы путешествовать пушистыми просторами облаков, летать в лазурной бесконечности, кружится в танцах, и петь волшебные песни небес. Для своей мечты он даже выстроил тот самый серебряный, укрытый капельками лазури и жемчужными слезками, воздушный замок. Самый прекрасный и невиданный замок во всем небесном и волшебном мире, лучше которого еще так никто и не создал. Эльф не мог смириться с жестокостью судьбы, что такая прекрасная нимфа не может говорить, танцевать, летать. Поэтому он отправился к колдунье на самую дальнюю серую тучу. Там в ворохе серого небесного хлама и в грязно-темном сумрачном скоплении восседала патлатая колдунья. На просьбы и моления доброго Эльфа она, прокашлявшись, ответила грубым голосом скупого безразличия.- Нет ничего в этом мире, чему я не могла бы помочь. Для твоего изящного создания не хватает лишь самой мелкой, но очень существенной детали - это сердечка. Да, красного и бьющегося сердечка. Ты можешь раздобыть его, убив кого угодно. И отдать ей. Эльф возмутился, ведь как это - у кого-то следует отобрать жизнь. Он никогда в своей жизни никого не убивал. Да что убивал, - он никогда ничего не делал плохого и злого, никогда никого ничем не обидел.
- И тут есть выход, - безразлично молвила колдунья, - В таком случае, ты можешь отдать свое сердечко. После чего, твоя избранница оживет, а ты нет, ты - умрешь.
Эльф всю небесную ночь и весь небесный день бродил по небу. В расстроенных чувствах он трепал пушистые волосы своей нимфы, заглядывал в ее прекрасные глаза, держал ее за нежную ручку.
- Я сильно люблю тебя, и не могу оставаться безразличным к тебе, я не могу позволить, что бы ты была лишь недостижимой мечтой, что бы твое изваяние оставалось неподвижным белоснежным облаком, -думал он.
И Эльф, не раздумывая, отдал нимфе свое бьющееся сердечко. Нимфа ожила и вскрикнула.- Ах, милый мой Эльф, зачем же ты так, как же я теперь буду без тебя?


- Я не исчезаю, - промолвил Эльф, - я превращусь в дыхание и буду всегда рядом, буду летать по нашему замку, восхищаться твоими движениями, твоим очаровательным голосом, буду трепать твои длинные волосы, и нежно целовать тебя. А когда на небе будет появляться серебряный рожок раннего месяца, я смогу приходить к тебе в своем прежнем обличии Эльфа и мы сможем летать на месяц и танцевать там до самого утра, пока месяц не скатится в облачную пыль за нашим замком.
Эльф поцеловал свою нимфу, порадовавшись искорке жизни, которую пробудил в ней, - и превратился в дыхание. С тех пор в прекрасном воздушном замке, сделанном из серебра, украшенном капельками лазури и жемчужными слезками, живет прекрасная нимфа, вокруг которой летает влюбленное дыхание - добрый Эльф. И каждое новолуние, Эльф приобретает свои былые черты небесного жителя, и они вместе летят на блестящий рожок месяца, где вдвоем танцуют замечательные танцы. И если вы в это время внимательно посмотрите на месяц, то сможете видеть там две маленькие изящные фигурки, объединенные одним, страстно бьющимся, сердечком»
Что-то не интересный и какой-то очень банальный рассказ получился…и вообще что-то я рассказывать очень устала, да и рассказывать тем более уже нечего…
После сочинения рассказа про эльфа, я пошла и легла спать. Во сне переживания, да и вся жизнь проходят немного быстрее.
А когда проснулась, то взяла тетрадь и записала там:
Время тонкой желтой струйкой песка сбегало вниз, совсем как в песочных часах. Я подняла руку и подставила ладонь под этот вечный поток, стремясь задержать, остановить хоть ненадолго то, что навсегда уходило из моей жизни, из моего сердца с этой змейкой невидимого песка. Песок неумолимо скользил сквозь ладонь, с ним падали на берег крупицы былого счастья, былой веры, былых надежд. Мое время уходило, и остановить этот бег можно было только закрыв глаза. Как, закрыв глаза, можно видеть твой след, когда ты уходишь от меня, след, который давно смыли с дороги дожди, след, который давно зарос травой. Этот след не увидит сейчас никто, и даже ты сам удивишься, узнав, что когда-то оставил здесь свой след. Я открываю глаза и поднимаю свое лицо к бездонному небу. Теплые соленые брызги на миг закрывают его бескрайность. Может быть, это мои бывшие слезы, которые тоже живут в моем сердце, всегда рядом с тобой? Или просто вернулся попросить прощения дождь, что смыл с дороги твой след? Где ты сейчас мой идеал? Идеала не существует. Это всего лишь умственный туман и ничего более. Чтобы найти одного принца нужно перецеловать не одну, а сотню жаб.А, может быть, мой лучший друг ветер принес мне привет с далекого, невидимого отсюда, привала? Привала, где я могла бы быть счастлива с тобой, где нет суеты, нет ничего, кроме нашего мира - маленького мира непрерывного поиска счастья - такого крошечного, такого бескрайнего, такого бесценного. Даже некоторые великие Цари Востока, называвшие себя владыками вселенной, насчитывали в своей жизни всего два-три действительно по настоящему счастливых дня.
- Люди! - шепчу я, закрывая глаза.- Люди! Вы говорите, время идет. Жизнь проходит... Нет! Это вы проходите мимо. Ты уходя возьми с собой хотя бы память...
Все люди попросту забыли, что сами - капли звездной пыли,
И что когда-то вместе плыли в густом, туманном молоке:
Как струи пенные в реке кружились люди и светила, пока
Таинственная сила не задержала нас в руке.
Теперь от звезд мы вдалеке, но так же связаны друг с другом,
И так же чертим круг за кругом на небесах и на песке…
Что самое удивительное и милое в людях - они все Дон Кихоты. И пройдохи, и праведники, и глупцы, и мыслители. Все до единого. Живут, любят, придумывают любовь. И по-светлому плачут над чудаками-людьми, удивляясь и мучаясь, что каждый из них Дон Кихот.
Ветшают люди так же, как одежда,
И затихает вдалеке любовь- цунами.
Жизнь огромна, прекрасна, и все еще впереди. Цветы, блики солнца, радость, любовь - когда не болит голова... Когда не болит голова, ты, естественно, не веришь, что она заболит снова... Это так хорошо!Жить надо так, чтобы природа, предметы и люди перед твоими глазами как можно чаще окрашивались в лиловые цвета.В солнечном спектре нет лилового цвета. Такую краску даёт сочетание очень светлых голубоватых и розоватых оттенков. Это самый романтический цвет на свете. Цвет поэзии и предательства. Собственно предательство независимо от своего направления и содержания, как и поэзия, основывающаяся на метафоре. Оно всё предсказывается метафорой…
Дорог повороты ведут через годы
Через весну, осень, зиму и лето.
Там позади осталось так много,
Но больше еще впереди, где я не был.
Всё, что случилось, случилось и уже не вернется никогда. Поэтому вспоминайте о прошедшем без сожаления и с улыбкой. Ведь что такое улыбка? Напряжение и расслабление лицевых мышц, совершенно не опасное для здоровья. Улыбка это сигнал всему организму, что жизнь продолжается, что нужно кровушку гнать по жилам, лимфочке пора уже 'давить' всяких вредных микробов, а сердечку стучать весело и радостно. Улыбка разрушает пути воспоминаний и делает человека свободным для жизни. Если ему конечно интереснее жить, чем мучиться. Не зажимайте в себе либидо: это жестоко по отношению к тому, что внутри, и к тем, кто снаружи. Окружающий мир стоит того, чтобы оставить ему на память его любительскую фотографию. Жить надо так, что бы хотелось еще...
Неузнавание в воплощениях,
Неожидание в возвращениях,
Как неподаренное прощение,
Как неудержанное словцо.