Проклятие рода Уиллоуби. Часть II

Часть II
Я, Мэри Блайт, экономка покойной миссис Джонсон, положа руку на Библию, клянусь говорить только правду и ничего, кроме правды. Мой хозяин попросил меня рассказать о том, что я видела и слышала, я и сама понимаю: это мой долг.
Паписты никогда не вызывали у меня отвращения, я просто искренне недоумевала: как можно предпочесть нашей простой ясной и чистой религии, скромной и милой англиканской церкви, эту римскую ересь? До неприличия пышные торжества, богатство священнослужителей, выставленное напоказ. И это во время официальных церемоний! Христос велел: будьте выше земных искушений богатства и власти. И мы, протестанты, свято чтим его заветы. По стране так и шныряют иезуиты, которые спят и видят, как бы добраться до душ представителей знатных английских семейств и, конечно, до их кошельков.
Моя покойная хозяйка была женщиной ангельского нрава, в детстве юный мистер Джон был похож на нее – жаль, что только лицом, очень жаль. Он не унаследовал черт ее характера, вот мою милую мисс Хелен (да позволит мне мой хозяин так ее называть, я же была ее нянькой!) невозможно было бы обратить в иноземную веру, да еще и в католичество… а ее сын – подходящая игрушка для тех, кем движут сомнительные намерения.
- Мэри, - говорила мне мисс Хелен, уже будучи тяжело больной. – Джон так же дерзок, как и мои кузены, боюсь, что он выйдет из-под влияния отца, а когда меня не будет с вами, кому же следить за ним? Я могу попросить тебя…
- Мэм! – воскликнула я. – Ради блага вас и семейства вашего Мэри Блайт готова на все, вы могли бы даже не говорить этих слов, да еще с вопросительной интонацией… согласна ли я? Да я за честь почту, за высшее благо, за счастье служить вам!
Тут я смутилась, умолкла. Конечно, не будь моя госпожа в таком состоянии, я не осмелилась бы обратиться к ней с такой пылкой речью – я все-таки не какая-нибудь экзальтированная чужестранка и помню о своем положении и о том, как мне подобает держать себя. Но мысль о том, что мисс Хелен вскоре предстоит покинуть нас, придала мне смелости. И я видела, что она довольна моим ответом.
- Моя дорогая… - ее высокий голос звучал как колокольчик – с ангельскими перезвонами, на лице ее отражалась вся суть этой возвышенной натуры. И даже болезнь не смогла уничтожить эту красоту настоящего херувима – истинной леди, английской розы с золотыми локонами перламутровыми щеками и небесной голубизной глаз.
Я понимала, что она хочет обнять меня и расцеловать от всей души, но воспитание не позволяло моей госпоже это сделать. Я сама приблизилась к ней, опустилась на колени и прикоснулась к ее руке губами. Мисс Хелен едва заметно улыбнулась, вздохнула, и в этот миг сердце ее перестало биться. Она покинула нас.
Майор был безутешен, но он держался, как истинный глава дома.
- Мэри, она будет жить в наших сердцах, но мы не позволим скорби пошатнуть основы нашего внутреннего распорядка. Все будет так, как было при ней.
Я кивнула. И не осмелилась ничего добавить. В этом не было никакой нужды – наша скорбь была слишком велика. Джон тосковал по матери, но его легкомыслие, которое всегда вызывало резкое осуждение у майора, с годами лишь ярче проявляло себя, становясь основной чертой его прихотливой капризной натуры.
- Мне с вами скучно! – заявлял он во всеуслышание, не стесняясь ни родни, ни гостей нашего дома. – Тут такая тоска, хоть завой на Луну, да еще эта церковь… хоть бы туда меня не таскали. То ли дело картинки, которые я видел, там Рим – и такая пышность, такие облачения у священников…
Я слушала его речи, поджав губы, но не смея вмешаться: не дело даже старой опытной прислуги учить молодого хозяина, у него был гувернер. Но и тот ничего не мог поделать с мистером Джоном, с ним никто не мог справиться. Как-то гостя у своей родни по материнской линии, он что-то услышал о тайне, которую в веках хранили потомки Джайлса Уиллоуби – увы, должна сообщить, в чем она состояла: предок моей дорогой мисс Хелен исповедовал католичество. Мистер Джон обрадовался – у него появилась возможность досадить отцу и мне. Я уверена, что это и было его истинной целью, вообще он живет только этим: мыслями о том, как бы напакостить людям, его окружающим. Я прежде надеялась, что сын моей госпожи повзрослеет и перерастет эту свою черту, которую иначе как детской жестокостью и не назовешь, но она у него прогрессирует.
- Может, в него бес вселился? – осторожно спросила я у майора. – Я слышала, что в таких случаях может помочь священник…
- Мэри, - хозяин устало вздохнул. – Неужели ты думаешь, что мой сын согласится на твое предложение? В церковь он вообще уже больше не ходит. Мне стыдно перед соседями, но что я могу поделать? Тащить его туда силой? Ты забываешь, вы все забываете, что я воспитан как джентльмен, а не как варвар.
- Но в варвара превращается мистер Джон! И с этим надо что-то делать!
- Я не думаю, что он решится на то, чтобы сменить веру, это слишком… эксцентрично, - промолвил майор. Я покачала головой. Похоже, мой хозяин прячет голову в песок, не желая видеть правды: нашей семье грозит настоящий скандал, и моя госпожа, глядя на нас с Небес, будет плакать и сокрушаться. Я уже по ночам слышу, как голос ее зовет меня: «Мэри! Пожалуйста, не бездействуй!» Она опасается большего, чем смена веры, возможно, миссис Джонсон понимает, что сын ее способен на все что угодно. Дьявол воистину искушает его.
Мне страшно, но все же я верую, уповаю на волю Господню, он не оставит меня и майора, пошлет нам знак, хоть какой-то намек на то, как нам справиться со всем этим.
Ну, вот – свою часть увиденного и услышанного я изложила со всей добросовестностью преданной старой прислуги. Сейчас таких мало, так пусть молодежь поучится: как надо служить старинному британскому семейству.

       (продолжение следует…)