Вместе

Я никогда не понимала дамочек, которые сначала спят со случайными знакомыми, а потом устраивают истерики из-за того, что их никто не любит, а лишь безжалостно и беспощадно трахают. Какой бред. Даже противно. Я сижу в квартире мужичка из финансового отдела, с которым от силы раза два разговаривала, он спит после бурной ночки, а я на кухне пью кофе и курю. Мне нравится его кофе-машина и потолок, такой белый-белый. Боже, и кто только придумал любовь. Может, она и есть, не спорю, но где-то далеко от меня и от нашего банка. Если дамочки ставят себя изначально как легкодоступных тёлочек, то в них уж точно никто не будет даже пытаться влюбиться. Надо просто принять это и жить. Еще надо бы сейчас сделать укладку, а то скоро на работу. Черт. У него нет фена и моего мусса для укладки. Может, послать его в магазин за всем этим? Ну, нет, этот боров никуда не двинется. Придется идти с ужасной прической, вчерашним макияжем, который частично остался на лице. Жаль, лишь частично. Так, а что у меня там на день. Ах да, пойти к боссу и вымолить прибавку к зарплате, заехать к маме за ее попугаем, она улетает в Афины и ей нужно, чтобы кто-нибудь за ним присмотрел. Я сразу сказала ей, что я не гарантирую ей уход за ее Кешенькой, потому что редко бываю дома. Надо знать мою маму. Она не купилась на это. Так что придется мне за ним смотреть. Вместе с попугаем я еду в детсад забирать свое трехлетнее чудо с пятидневки. Это отдельная история. Да, у меня есть сын, который как-то случайно получился. Аборт делать было поздно. Да и маме хотелось внука. Вот и родила. Мама обещала помогать, но ее попугай ей дороже. И мой Марик коротает дни и ночи с бездарными воспитателями и ждет мамочку. Должна признаться, иногда мое сердце сжимается от жалости, когда в пятницу вечером я вижу его заплаканную мордочку и протянутые ко мне ручки. На выходных я сплю по полдня, а он канючит в своей кроватке. В этот раз ему повезло: с ним будет попугай, а со мной мой сосед, так что я не буду такой злой, как обычно. Мой сосед просто потрясающий любовник, когда я три дня в неделю кормлю его обедом, он приходит ко мне на выходные и мы не вылезаем из постели по 10 часов. Только раз он выбесил меня, сказав, что я совсем не думаю про своего сына. Не его собачье дело, блин. Мне тут нелегко. Мне одиноко. Я вообще не хотела этого ребенка. И сейчас не хочу. Он как моя совесть, с ним надо быть честной, а у меня не получается, и постоянно кажется, что он смотрит на меня с укором. Я прекрасно понимаю, что прожигаю свою жизнь. И через 10 лет я стану старой и прокуренной теткой, а мой сын будет открыто меня ненавидеть, мою мать окончательно накроет климакс, а отец женится на очередной молодой красотке и выпьет еще три океана виски. Раз в год он будет присылать мне кучу денег, которую я буду прокручивать с любовниками за неделю, а Марка будет брать на лето куда-нибудь на Кипр, где поселит его в отдельный дом и снимет проституток, парень должен с молода к бабам привыкать, а то не дай Бог пидором станет. Это самое страшное для моего папаши-алкоголика – внук нестандартной ориентации. Только одного папочка не понял. Его внук с гарантией на 99% будет геем, потому что его мать отвратительная и озабоченная баба, он ненавидит ее и ей подобных. Когда мне будет 50, меня шарахнет какой-нибудь инсульт, я буду писаться в больнице для бедных, а мой сын даже не разу не навестит меня. Но не буду о плохом. Будь, что будет. Возможно, все еще наладится. Я пошлю всех мужиков к черту, заберу сына с пятидневки, уйду с работы, на которой только деградирую, позвоню отцу своего ребенка и скажу, что надумала снова выйти за него замуж, он все поймет, он ведь такой идеальный. И будет у меня счастливая семья. Черт, как скучно. Пойду будить своего борова, а то мы вместе опоздаем на работу.

Я знаю, что если он позвонит сейчас, все рухнет. Мне станет стыдно. Я буду думать, что необходимо все повернуть на рельсы порядочности и совести ради нашего ребенка. Но это так трудно. Ломать себя. Проще выкрутить руки или ноги. Я не могу быть верной одному мужчине, я даже жить с одним мужиком больше двух дней в одном помещении не могу. Меня начинает тошнить от него и от себя, хочется повеситься. Именно по этой причине я всегда езжу отдыхать в одиночестве. Не знаю сама, как вынесла медовый месяц, продлившийся 4 дня. На 5й я уехала с синяками и царапинами на лице: в приступе ревностного исступления он швырнул в меня настольной лампой. Шикарно. Даже его идеальные нервы и мозги не выдержали моего поведения в холле отеля: я сбросила с себя полотенце (все, что на мне было), легла на пол и начала требовать, чтобы меня трахнули прямо здесь и сейчас. Администрация была в шоке. А моему мужу было так стыдно и одновременно так жалко меня, что он не знал, как поступить. В результате он начал поднимать меня, но я стала орать, что он импотент и что я встану с пола только при помощи охранников. Я была невменяемой от несвободы. Такой злой и гадкой в тот момент. Мой муж стоял и смотрел, как меня волокут за руки и за ноги абсолютно голую в номер, и в процессе я пытаюсь расстегнуть самому симпатичному из охранников брюки, но плохо получается. Благоверный пошел пить в бар, а когда вернулся, я трахалась с этими несчастными охранниками как портовая шлюха. Я честно не понимаю, как он это вынес. Мало того, что он не убил нас троих, он еще и дождался, пока мы все втроем дружно не кончили. Зато когда они ушли, мне досталось. Я уехала утром. А потом подала на развод. Вот так вот. Мой брак не просуществовал и неделю. После был суд. Марка оставили мне, бывший настоял. Он просто надеется, что ребенок меня исправит. Лучше бы он взял его себе. Меня так давит мой ребенок. Он как якорь тянет на дно: сводит на нет все мои планы. Черт. Он звонит. Нет, только не сейчас, не порть мне отличного настроения после секса с соседом. Ладно, беру трубку.
- Привет, Ир. Как ты? Как Марк?
- Я отлично. Как Марк…хм…спроси у него сам.
- Эмн, понятно, ты как всегда вежливо. Просто напоминаю, что ему всего три года и он вряд ли ответит.
- Вообще-то он довольно хорошо разговаривает, если бы общался с ним чаще, ты бы знал это.
- Ладно. Я звоню не за этим.
- А зачем?
- У меня СПИД.
- Что?
- СПИД.
- Откуда? У тебя были женщины? А как же? Как же бесконечная любовь ко мне, признаниями в которой заканчивается каждая наша встреча?
- У меня были мужчины. И мой друг заразил меня. Ир, я умру через месяц. Может, раньше. Побудь со мной хотя бы день. Я тебя очень прошу. Кроме тебя и Марка у меня никого не осталось.
- Я приеду завтра. Пока.
Я положила трубку и начала рыдать. Господи, ну за что это все ему? За что? Я довела его до секса с мужиками, я довела его до этой болезни, а он…Он уйдет навсегда через месяц или даже раньше. Он же святой человек. Святой. Все, хватит. Надо все перекраивать. Иду в спальню, расталкиваю любовника-соседа и с криками «проваливай!» выгоняю его из квартиры. «Надо сейчас же к нему ехать, сейчас же дать ему понять, что он не один». Беру Марка на руки. Плотно захлопываю клетку с маминым попугаем. Выхожу из дома. Сажусь в машину и понимаю, что на мне только трусы. В спешке и шоке я забыла одеться.
Плевать. Еду. Марк что-то бормочет на заднем сидении, я плохо вижу дорогу, потому что плачу. Меня трясет от слез. Господи, за что же это ему? За что? Через полчаса мы были у дома Паши, так звали отца моего ребенка. Я боялась идти. И Марк как-то тревожно замер у меня на руках. Надо. Мы поднялись и Марик нажал маленьким пальчиком на звонок. Через минуту дверь открылась и я увидела его лицо. Боже, он никогда не был таким усталым, глаза померкли, губы сжались, румянец погас. Он всегда был таким красивым, а сейчас был похож на умирающего. Боже, да он и есть умирающий. Он смертельно болен. Трудно поверить.
- Я не ожидал, что ты приедешь так быстро и тем более, что ты заплачешь. Заходите.
Мы вошли. Марк не понимал, почему папа не хочет брать его на руки, малыш начал плакать. Боже, как это все ужасно. Я посадила Марка на диван и дала в руки пульт от телевизора. Хорошо, что он увлекся процессом нажимания на кнопочки и забыл о нас на время. Мы с Пашей пошли на кухню.
- Черт возьми, ты не хочешь одеться?
- Нет. Ты хочешь, чтобы я оделась?
- Нет. Я давно не видел твою грудь. Порадуй меня еще немного.
- Я буду с тобой до конца. Не сомневайся. И Марк будет.
- Нет. Вам нельзя.
- Мне можно. Марка отдам матери.
- Ты хочешь?
- Чего?
- Ну я не знаю. Жить тут со мной?
- Этого хочу. И не только этого, - я стала пододвигаться к нему.
- Что еще ты хочешь?
- Тебя. Я никогда так тебя не хотела.
С этими словами я стала покусывать его за ушко. Я сняла с него рубашку и грудью прижалась к его спине. Это мое любимое движение. Он начал сопеть. Я опустила руки к его пенису, уже готовому кинуться в бой. Я так хотела его в тот момент. И он. Он взял меня 11 раз без всяких презервативов. Это было самым чудесным событием за мою жизнь. Я никогда не трахалась с таким риском для здоровья. С таким заведомо известным плачевным результатом. Я, конечно же, заразилась. Но я хотела этого. Я просто поняла, что я не смогу жить без Паши. И я умру вместе с ним. Я должна это сделать. Мы оба не думали тогда о нашем сыне. Мы не думали ни о чем, кроме космоса. Когда он закряхтел, я поняла, что он очень устал.
- Прости, у меня совсем нет сил. Проклятые таблетки.
- Ничего, любимый. Я пока смогу делать все за двоих. Завтра я увезу Марка куда-нибудь.
Он не должен это все видеть.
- Да. Ты права. Я хочу спать.
- Спи.
Через год мы умерли. Марка отдали моему отцу. Тот стал его опекуном, баловал, как мог, в 30 лет мой сын уже был профессором Сорбонны.
Нам с Пашей не было больно. Мы умерли, держась за руки. Я была посильнее, поэтому я обхватила его пальцы так сильно, что после смерти нас не могли разъединить. Мама спасла своего попугая, который чуть не умер от обезвоживания в моей квартире. На наших с Пашей похоронах она сказала: «Я спасла попугая, но потеряла дочь». Она не плакала. И я рада, что все вышло именно так. Мы не чувствуем больше боли. У нас все отлично. Мы в раю. В маленьком домике на берегу озера. Вечно молодые, свободные и довольные друг другом. За что Бог подарил нам это счастье, мы не знаем. Да это и неважно.