Антимолодожёны

Из цикла «Тринадцать заповедей»



       [13]


АНТИ - МОЛОДОЖЕНЫ




       "Все дни должны быть для меня священны", - так
говорила когда-то мудрость моей юности;
поистине, веселой мудрости речь!

(Ф. Ницше.)





I


«…ну ты урага-а-ан!» - я переворачиваюсь на спину – через меня проходит меридиан – он начинается с лунной дорожки на воде где-то далеко за окном – отбрасывает лимонные пятна на потолок – и продолжается – продолжается – продолжается.

«…послушай - как хорошо, как здорово!» - и, кажется, она – сейчас – так – впервые назвала меня по имени – и вдруг легла на меня – маленькая и легкая – тело ее уже не разгорячено и умиротворяюще-спокойно – по ночному «Радио двенадцати» - в этот самый момент – старая добрая “I love to hate you”.

 «…ну почему мы раньше не встретились!..» - да! – да! – да! – сколько таких же приговоренных и обреченных в этом городе, на земле сейчас говорят – эту пошлость – так говорят все – все – проверьте! – а она – разве она никогда не говорила никому – такое – сколько нас стоит сейчас у подъездов – обнимая друг друга безнадежно и с тоской – так безнадежно могут обнимать друг друга только такие – как мы.

 «…можно?» - красивая игра исполнения желаний, честная и сумасшедшая - но желания исходят из этого мира – а приговоренные – они-то напрямую беседуют – в эти моменты – с мирами иными. Мы на лоджии – она на маленькой детской скамеечке – а я у ее ног. Да, я чувствую, знаю, знаю - можно, но я не дотрагиваюсь – только курю – я учусь – продлевать. «Вот ты какая – чужая жена. Сидит такая красивая, желанная, но недоступная. И дотронуться – нельзя». - «Чой-то - нельзя…» - как бы обиделась и хихикнула.
 
«…почему люди перестали - любить друг друга?» - она – мерцающим в темноте серебряным силуэтом –
на фоне торжественного многоэтажного окна – она – на мне – и я крепко держу ее обеими руками – её глаза искрятся в темноте – там, за ней – высокое ночное небо, дыхание широкой реки и – откуда-то снизу – марево от огоньков и механический шорох большого города – это не должно кончиться – это не кончается никогда –
я веду рукой от бедра по животу – задевая сосок – поднимаюсь к шее – вот уже касаюсь пальцами ее щеки – она неожиданно куснула зубками – за палец – горячая – и хрустальная волна – проходит по моей руке – по спине – насквозь – и она уже ощутила отклик внутри.
       
       … «ой!» – «хорошо?» – «только держись – у меня сейчас – самые опасные дни.»


II
       
…кварцевые часы подсвечивают место действия изумрудным зеленым – по комнате разбросаны дочкины мягкие игрушки – два часа ночи – впереди дорога – до дома – в непроходящем восторге – по прохладному ночному городу – возвращение разведчика-добровольца на недобрую родину – для мнущего ожидания, ломающихся непослушных спичек, праздной бесящей болтовни соседей и нелепых вопросов на работе – где я просто закрываю глаза – и вижу тебя – и мы оба знаем – что нет иного выбора – только продолжать это – и это мы обязаны скрывать – ото всех – всех друзей, всех родных – я поклялся тебе – мы – анти – молодожены.

«…приезжай, пожалуйста. Да? Да! Я жду, жду… Сашка звонил только что, сказал… В общем, он опять к своей Татьяне. Двух дней после такой командировки дома не был. Я, представь, специально по этому случаю себе новое белье купила – ты видел. Да ну, в общем, поругались по-тихому, но ничего, разберемся. Я жду.» Тихушники… Я – на самом деле – и так уже еду к ней – сижу с дурацкой, наверное, счастливой улыбкой – в полупустом автобусе – несколько таких минут – всем пожелаю – дальше? – осталась одна остановка – все на самом деле просто – просто опять пищит мобильник – плачущий голос – «…прости, сейчас опять позвонил Саша, сказал, что едет домой» – «а ты?» – «а что я?» – а я беру сразу большую бутылку пива – или две? – лучше – больше – «… ничего, родная, ты в другой раз, когда-нибудь, пригласишь меня…» Она сдерживает слезы – зачем? зачем этот другой раз – сейчас – да – теперь настало время мне – прощать – и я прощаю – кругом проституция – и сам себя веду так же – прощаю – но вид-то у меня такой, что парнишка-охранник в закрытом кафе как-то слишком вежливо и даже как бы оправдываясь просит меня уходить.

«… устал – устал я что-то за последние дни», - и слова мои слышатся мне – издалека – пугающе-философски.





III

…мир будет рушиться перед тобой – а ты – будешь ходить по его сверкающим кускам и не замечать – что эти острые осколки ранят ноги – прямо через толстые подошвы.

       … срочно, неожиданно хотеть хотя бы мимолетных встреч – искать – и не находить их – и тогда я стану чересчур настойчивым – и захочу слишком многого.

… заблеванный День осеннего города – заполненные праздничным людом улицы – банальные как грудь знакомой молодой алкоголички – знаешь ли ты – что такое это одиночество – вот это бестолковое одиночество – вдвоем – в хорошей постели – всё как у людей – всегда быть готовым – потерять – и это – родная – твоё мудрое равнодушие – красивая ты, на самом деле – на самом деле – очень красивая – ты и сама не знаешь – но уже насовсем насовсем испорченная – этой корпорацией специалистов по фальшивым минетам.

       … меньше ста граммов пластмассы, несколько микроскопических крошек арсенида галлия или германия и немного меди – как средство общения с иными мирами – не дай Бог кончиться зарядке - и ты порой так ждешь этого потустороннего звонка – месяц, год, вечность, иную вечность – вечность материализовавшейся пустоты – такое обрушивается всегда неожиданно – «Говори быстрее – я сейчас плачу за входящие» - «Я написал тебе письмо», - внешне весело и спокойно попытаюсь что-то объяснить я. - «Зачем», - она ответит неожиданно спокойно-быстро и зло – это будет последний ответ – хотя слов между нами будет сказано еще достаточно – и по делу и просто для вида.

… услышать – от режиссера-постановщика: «Ты - уволен.»




IV

 …и это была уже не она. Днем я, сволочь такая – вдруг соскучился по Андрею – по тому самому Андрюхе, весь образ жизни которого ненавидел – и про которого не раз уже говорил другим – правду – да, правду – а это самое страшное – хуже всяческих лживых оскорблений – потому что – правда. Как сказано мне было ранее – от Андрея мне уже никуда не деться – это уже твоя семья, дорогой. Я так и сказал ему сразу – что соскучился – с подтекстом, мол, что поделать – те у нас друзья, каких мы заслуживаем – разругаешься для вида с ними такими – а коли сам таким остался – одно из двух – семья! – либо изменить – жене, либо изменить – в жену. Так-то. И ушел от него – договорившись ещё зайти вечером – надо было девчонку сводить на занятия в балетной школе – и мы вышли с занятий – и я не объяснял ей – к кому мы идем – вдруг она испугается – она же его не видела с зимы прошлого года – до Всего – до всех операций и болячек – мы вышли – девочка как обычно пила сок – а я жевал бутерброды – и когда я выкинул пакет – переходил дорогу для этого к мусорным бакам – а девочка осторожно стояла на другой стороне – сразу же не весть откуда к нам привязался большой старый больной голодный пес – ну хоть бы минутой раньше – я бы оставил кусок – а то идет, как за родными, мы шли – и он за нами, а дочка все гадает, и говорит страшные складные истории – как и где хозяин у него погиб, серьезно так, мы зашли в один интересный двор - я всю жизнь в городе этом живу и все хотел туда заглянуть – так даже мы на лавочку сели – я стал курить – а пес улегся у наших ног – и дочка серьезно говорит – мол, был пожар – пес этот бросился хозяина спасать – и покалечился, и спасти – не сумел – и хозяин его погиб. Мы пошли дальше – и пес завидел подвыпившего мужчину – тот нес за спиной огромного светло-коричневого мягкого игрушечного медведя – мне даже показалось вначале, что это он кресло несет – так тот пес за тем гражданином и потрусил – а мы – я ничего ей не говорил – она все про то, в каком бы дворе найти качели – и мы прямиком к Андрею – и заходим как-то так осторожно – дверь открыта – я сразу добермана андреева окликнул – чтобы – признал и на дочку не бросился – как тогда на ее Аришку – и не напугал – и так потихоньку заходим – еще при входе с отцом его Виктором Алексеевичем встретились – и зашли – и Андрей еще успел крикнуть – чтобы дочка не разувалась – и я зашел – и увидел – что спиной ко входу тихо так нога на ногу сидит она. И – ничего и это может быть смешно это может быть ужасно и можно забиться в истерике разбить что-нибудь а что разобьешь все что можно уже разбито еще в девяносто третьем и можно пойти избить кого-нибудь так нет всех кого можно было я уже избил и можно напиться тут же в течение получаса это всегда быстро можно сказать что-нибудь глупое и можно делать вообще все что хочешь – а угадайте – что? – что? – ну что я сделал?! – ни хера не догадаетесь, святоши гребаные! – что суки губы поджали – уже мрази ****и ждете жареного? – а?! – да?! – да, бля??! – да ни за что – да просто так – совершенно как бы ничего не случилось – «Я очень рад тебя видеть» – кое-как проговорил я – и подошел и поцеловал ее в щёчку – она снисходительно позволила это сделать – не отдернулась – и ничего – the perfect end – полный ****ец – это была не она это был не я и не я кончил тогда и не забеременела тогда жена – допустим – вот она – воронка такая времени – времени и никому не понятного смысла – и если это не так и не дочка это любимая пушистенькая моя тогда и не у Андрея дважды по кусочкам ногу и не вся прочая жуть и не возили мы с ней и с бешеным любовником ее они у нее все бешеные не исключая и меня не везли его тогда на тряском уазике-«буханке» в больницу боясь не довести с двумя инфарктами – о бля – когда он ее еще и сломал – и это было уже давно – и было уже после всего – но я уже пить устал – и трава что-то мне не прёт – что я после этого хочу – да ничего не хочу – какой тут может быть ещё последний танец – это была не она – нет – а на нет – и суда нет. И мы тут все сидим и пьем чай.

…мы говорили о Лени Рифеншталь, чудовищном теракте в Беслане и яблочных пирогах – я не преминул напомнить, как она замечательно готовит яблочный пирог.

((( я прекрасно помню ещё как у нее той прошлой там все красиво и аккуратно под шерстяным серо-зеленым платьем ей идет у ней очень красивая мне очень нравится её длинная талия очень)))

…Андрюха, змей, как всегда, циничен, изголяется, пошлит и ерничает – при нас всех.
 
…я с девочкой уже собирался уходить – а она-то ушла еще раньше – за ней её Сашка как всегда заехал – так я тут напоследок наконец-то – год почти спустя – или столетия – рассказал-таки Андрюхе – как она тогда позвонила мне – вся в слезах – «… зачем, зачем ты привел к Андрюшке эту Ирину?» – «И это ты – мне говоришь?!..» – и ведь она меня так и не поняла – не поняла и обиделась. И еще я сказал – сказал – что я так и пил после этого год – двух дней не просыхал и пил – пил – и не всегда ведь она тварь водка-то брала меня – а он так хитро голову склонив ухмыльнулся понимающе – стоя на своих модных американских костылях.









Саратов – октябрь 2005 – март 2007