Скользкий новый год

В овраге темно и скользко, а в обеих руках здоровенные хозяйственные сумки с хрупкими подарками, вином и угощением. Долго, вспоминая, стоял у запертой двери. Все ушли ко всем в гости по своим заранее спланированным делам. Хотел нагрянуть к людям как снег на голову. Погода тоже обидела снегом этот New “God” Edition 2003. Лёд. Теперь надо дойти до трамвайной остановки. Не пригодившийся переносной праздник.
Ты мог бы сейчас вспомнить, как ходил когда-то часами по этим же осенним улицам, как называл Это поэзией, как верил, когда выпал первый снег – ведь ты тогда почти ничего внешне не делал, а был по уши полон жизнью. Так за что же теперь – как в наказание – каждый Новый год теперь ты вновь и вновь видишь счастливую юную парочку в нетопленом трамвае, и слёзы, нет – не зависти, а умиления, да – умиления – наворачиваются на глаза. Ты же сам себе запретил эту скотскую благодать житейского отдыха и расслабленности! Ты так долго тренировал в себе такое серебряное бесчувствие.
Это все потому, что тебя никогда не демобилизуют – и тебе вечно суждено довольствоваться тупыми гарнизонными шлюхами. Ездить сколько положено раз в месяц в «увал» или в командировку, получать девятого числа получку, смотреть видик и телек по субботам. А если в бой, на задание – так законные наркомовские сто грамм. И шлюхи, тупые, по записи, гарнизонные шлюхи. Ты в очередной раз сошел с ума, и весь мир – вместе с тобой. Заодно. Есть только одна слабая надежда, что тебя комиссуют «по голове».
Просто ты ко всему относишься слишком честно, слишком серьезно. Просто ты долго и тщательно выполнял приказы плутов и дураков, полагая – без рассуждений полагая! – что они – у-у! – Учителя. И не на кого теперь обижаться.
…А ещё ты мог бы сейчас вспомнить, как вы, вы вдвоём, как дети – взявшись за руки – шли по ночной декабрьской улице и, подняв головы, смотрели на далёкое небо в рисунке покрытых инеем прутьев старых вязов (а их ведь сейчас – уже давно, как спилили) – и сам Бог тогда хранил вас. Так тогда думалось, и так тогда, похоже – и было на самом деле.
Это всё потому, нашептывает тебе Дьявол в белом облике врача – что ты никак не постареешь, а умирать тебе – рано. Правильно, дорогой, согласен. Что-то кончилось, как сказал Хемингуэй. И ты тоскливо сидишь с этими сумками сейчас не в трамвае. Что-то кончилось. Наверное, это была всего лишь кинолента, а ты никак не поймешь, никак не поймешь, что остался один в зале…









1 января 2003