Житейская история

Эту историю год назад поведала мне одна женщина, с которой я повстречалась в парке нашего микрорайона. Помню, что было это как раз в канун Рождества. Мы с сынишкой докупали недостающие продукты к праздничному столу, и когда уже всё необходимое покоилось на дне сумки, решили пройтись пешком мимо парка. Погодка стояла великолепная. Снег, медленно кружась, тихо ложился на землю. Вокруг никого, хотя людей проживает в нашем городе предостаточно. Мы шли молча, не спеша, прислушиваясь к скрипу снега под ногами. Неожиданно тишину нарушили чьи-то громкие голоса. Я обернулась. Недалеко от нас на скамейке сидели двое: мужчина и женщина. В сумерках, лиц их не видно, зато по голосу, я точно определила, что они в изрядном подпитии. Мужчина что-то пытаясь доказать своей знакомой поднялся со скамейки и затряс кулаком перед её носом. Замедлив шаг, я не отрывала глаз от странной парочки. Слишком уж яро мужчина доказывал свою правоту, а в таком состоянии и до беды недолго. Женщина, покачиваясь, пыталась схватить его за подол пальто, только удавалась ей это с большим трудом. Наконец-то обессилив от безуспешных попыток присадить знакомого рядом, она подпёрла бок рукой и с важным видом произнесла:
       - Да знаешь ли ты кто я такая?! Я майорша!
       - А я твоё «ша», тьфу и разотру! – мужчина плюнул себе под ноги, а затем со всего размаху ударил женщину кулаком, да так сильно, что та как подкошенная повалилась в снег.
- Что вы себе позволяете! – громко закричала я, подбегая к женщине. – Оставьте её в покое!
- О! Заступница появилась! Да пошли вы все на …! - мужик нецензурно выразился в наш адрес и поплёлся в сторону второго микрорайона.
Я помогла женщине встать и усадила её на скамейку. Оставить её в таком состоянии я не могла, поэтому приказала сынишки идти домой. Сама же достала носовой платок и дала женщине вытереть кровь с разбитой губы.
- Спасибо вам девушка. Только зря вы, такой как я, помогаете! – глаза женщины наполнились слезами.
- Почему вы так решили? Люди обязаны помогать друг другу.
 - Но только не такой как я! – резко оборвала разговор женщина.
- Так, хватит корить себя! Если бросите пить и приведёте себя в порядок, то многие ваши проблемы отпадут сами собой!
- Но только не грехи, они не отпадут сами по себе!
- А у вас, их очень много?
- Нет! Один, но самый большой!
- Понятно! Только все мы не без греха. Вот станете за собой ухаживать, сходите в церковь и отмолите свои грехи. А бог простит, попомните мои слова.
- Твои б слова да богу в уши. Но я грешница! – женщина стукнула кулаком себя в грудь и заплакала.
- Слушайте, ну не надо так убиваться. Если хотите, расскажите, легче станет.
- А ты поможешь мне до дому добраться, а то ведь Сенька ирод проклятый напоил, не дойду, замёрзну!
- Далеко идти?
- Нет! На третий! Дом близко, через дорогу.
       
Так я попала в гости к Инне Анатольевне, своей случайной знакомой. Переступив порог двухкомнатной квартиры, сразу наткнулась на груду пустых бутылок из-под спиртного. Всюду царил беспорядок. Инна Анатольевна пригласила меня на кухню, принесла старый фотоальбом и стала рассказывать о своей семье.
- Вот, смотри, на этой фотографии я вместе с мужем Гришей и детьми.
       Я смотрела на снимок и не верила своим глазам. На фото, очень красивая женщина в обнимку с мужем военным, а рядом трое мальчишек, все как один похожи на папу.
- А где сейчас ваша семья?
- Гриша умер, семь лет назад, а сыновья разъехались кто куда.
- И что? Они навещают вас?
- Так уже лет десять ничего о них не знаю. Гришу схоронила одна.
- Не может быть?! – я растерянно смотрела на женщину. – Мне жаль вас.
- А ты не жалей! За грехи всегда расплата будет.
- Что же такое у вас произошло? Какой такой грех вы совершили?
 Инна Анатольевна тяжело вздохнула, пристально посмотрела мне в глаза, а затем поведала свою историю…
       Сама я родом из Миргорода, есть такой город под Полтавой. Как только восемнадцать стукнуло, выучилась на парикмахера. Работала в самой престижной нашей городской парикмахерской. Подружка у меня была, Людкой звали, шаболда ещё та, всё ей на месте не сиделось, всё дорожка вдаль манила! Вот и сманила она меня с собой в город Одессу. Там по специальности в военный городок устроились, солдатиков молодых стригли. С самых первых дней приглянулась я очень одному. Стал он ухаживать за мной. Вскружил голову, а я молодая, глупая купилась на слова красивые. Только вот когда узнал, что ребёночка его под сердцем ношу, сразу отказался от меня. Что со мной творилось тогда, богу одному известно. Ревела дни и ночи на пролёт. Думала руки на себя наложу! А тут через месяц, стал к нам в парикмахерскую лейтенантик молодой заглядывать. Всё норовился ко мне на подстрижку сесть. Познакомились мы, на свидание пару раз к нему сбегала, а через неделю расписались. Быстро всё у нас с Гришей произошло. Любил он меня сильно, да и я, что греха таить, влюбилась без памяти. Про беременность ему не сразу сказала. Думала рожу в срок, а Грише скажу, мол, недоношенный ребёночек. Так и случилось всё. Родила я в срок крепенькую, красивую девочку. Оленькой назвала. Только Гриша как сердцем чуял, не его малышка. Бывало, станет над кроваткой и глаз с неё не сводит, а взгляд суровый, злой. Потом опустит на её шейку свою руку тяжёлую, и сквозь зубы слово бранное процедит. Боялась я за Олечку, очень уж зло смотрел на неё Гриша. Когда Олюшке полтора годика исполнилось, оставила я их двоих с Гришей, а сама в магазин побежала. Слава богу, вовремя вернулась! Захожу тихонько в комнату, да так и обомлела! Склонился мой Гриша над спящей дочуркой и подушку на её личике держит. Я как закричу, а он и говорит: «Жива твоя приблуда! Только с этого дня видеть её в своём доме не хочу! А ты решай, или я, или она!» Вот с тех пор как мужа выбрала, так и нет мне покоя на этой земле грешной! Всё Олюшка ночами снится, ручки ко мне тянет, а по щёчкам слёзки текут. Осталась бы я тогда с ней, не одной слезинки б скатится, не позволила, губами бы своими каждую ранку в её сердечке зацеловала. Только бы малышка моя со мною была, только бы мне одной слово «мама» шептала. Каждый бы пальчик её перецеловала, каждую волосиночку на родной головушке. Отвезла я деточку свою, к матери в Миргород. Помню, как у порога стояла, боялась матери в глаза взглянуть. А она мне говорит: «Уедешь с ним, прокляну тебя! И дорогу обратно забудь! Запомни дочка, счастья с ним тебе не будет!» Я за ручку дверную взялась, уходить собралась, слышу, Олечка по комнате ножками топочет, ко мне бежит. Увидела, ручки ко мне протянула и кричит: «Мама! Мама!» Лучше бы моё сердце тогда разорвалось, чем теперь кровоточит. Не обернулась я на крик малышки. А Олюшка до двери добежала, на порожке споткнулась, ударилась видать больно, только я мчалась от неё, как от прокажённой! Деточка моя, кровинушка моя! Мне бы сейчас обернуться на плач твой горький, я бы сама на тот порог проклятый легла, только бы тебе не больно падать было! Спешила я очень… К любимому своему спешила… А в итоге, одна век свой доживаю и не вымолить прощения мне у девочки своей… Как только Олюшку оставила, сразу с мужем в Германию уехали. Там мой старший сынок родился. Через восемь лет вернулись на Родину, и уже здесь в городе ещё двоих сыновей родила. Всё у нас с Гришей по тем временам было. Как говориться – дом полная чаша. Жили безбедно на зависть всем знакомым и друзьям. Вроде бы и жизнь налажена, да только счастье нас стороной обходило. Я как сюда вернулась, сразу матери письмо отправила. Ждала ответа долго очень, но так и не дождалась. Ездила в Миргород, думала хоть одним глазком на дочку гляну. Опоздала я… Дом родительский пустой стоит, а куда съехали они, никто не знает.
       После того как всякая связь с ними оборвалась, я места себе не находила. Каждую ночь Бога молила о встречи. Только никто раскаянья моего не слышал, а для того чтобы сердцу легче стало, боль свою водочкой поливала. Так день за днём и вошло в привычку. Затем, как гром среди ясного неба, Гришу парализовало. Слёг мой любимый. Годом раньше, перед самой болезнью повысили его в звании, стал он майором. Да только радовались недолго… Дети один за другим покинули отчий дом, с тех пор не разу не объявились. Я одна возле милого хлопотала, пыталась на ноги его поставить. Водка проклятая все силы отобрала. Через неё и дом мой опустел. Всё под чистую пропила! Гришу хоронила одна, детей на похоронах не было. Что с ними? Где они? По сей день не знаю! Вот она, расплата за грех тяжкий, за доченьку брошенную…
       
       Я внимательно слушала Инну Анатольевну, боясь пошевелиться. Сердце ныло от боли, слёзы застилали глаза. Кто мог подумать, что женщина на снимке, такая красивая, счастливая, уверенная в себе через несколько лет останется всего лишь былым воспоминанием…