Мертвая голова Дарьи Тунцовой Глава 3

Элек Роугли

Мертвая голова Дарьи Тунцовой.

(стильный иронический бред)


Глава 3

Мадам Шюссо, старая одесская еврейка, фантазировал я, живет на третьем этаже многоквартирного дома на Юго - Западе Москвы. Высотка, если эту хрень можно так назвать, построенная ещё в эпоху рассвета социализма, сейчас, наверно, напоминает общежитие «имени ХХVI партсъезда». Как любая общага заселена работягами, проходимцами, одинокими женщинами. Это, разумеется, по, бурной, одесской, душе мадам Шюссо - можно поругаться с соседями, затем помириться с ними и пить чай с наливочкой по пятничным вечерам. Ходить в ЖЕК на собрания. И тут я поймал себя на мысли, что в сущности ничего не знаю о мадам Шюссо, кроме ее адреса и её бизнеса, ведь мне не удалось утром поговорить с хозяйкой. Я не знаю даже её возраста. Найдя семнадцатиэтажный дом и нужный подъезд в нем, я был удивлен его чистоте (Примеч. Автора: извините, тут я изменил стилю Тунцовой – у неё все подъезды грязные и обоссаные) и, тому, что он был без кодового замка, ведь это такая редкость в наше время, особенно в Москве. Не дожидаясь лифта, хотя по его двери понял, что он в прекрасном состоянии, я стал подниматься по лестнице. Стены подъезда были разрисованы, но не противными надписями из половой жизни прилегающих дворов, а картинками, вернее сказать, фресками из детских сказок. Тут была Русалочка и принц, Дед и его репка, колобок и лиса. Никто не пририсовал русалке огромные сиски или не увеличил деду кое-чего в штанах, колобок был без усов а-ля Адольф Гитлер. И я, поднимался бы выше, но уже достиг четвертого этажа. Вот уже первая ошибка - в этаже, вместо третьего, из моих предположений, – четвертый. Дверь квартиры была обита настоящей кожей или мне это показалось? На мой звонок дверь открыла девчушка лет 25.
- Я, Иван Раскладушкин, - представился ваш покорный слуга, - мадам Шюссо дома?
-Да, да. Проходите. Как вы выразились «мадам Шюссо» - это я.
Иван Раскладушкин покраснел. Он представлял себе толстую, низкорослую одесситку с вечной сигаретой или, лучше, трубкой в зубах. «А, що такое, вы никогда не были в Одессе? Я сразу это поняла». Он думал, что эту прибаутку будет без конца от неё слышать. «Если бы вы жили в Одессе, вы бы никогда не задавали таких глупостей» и т. д.
 А тут дверь открыла хрупкая блондинка с голубыми глазами. В этих глазах можно было утонуть со всем своим житейским опытом, капиталом, накопленным двумя поколениями черных маклеров, аристократическим воспитанием и много ещё чем. Но в них, этих глазах, не было бы раскаяния в вашем падении, а воспринялось бы, как должное, как естественное преклонение перед красотой, которая стоит гораздо большего, чем все перечисленное, даже вместе взятое.
Я понял, почему Марина Николаевна была зла, когда посылала меня к Шюссо. Но я не утонул в этом омуте – роковые женщины не мой конек и хорошо, что это, Марина Николаевна, до сих пор не поняла. Боюсь я роковых женщин и бегу от них.
Квартира была оформлена в стиле хай-тек. Безупречный вкус. Летящие светопрозрачные конструкции. Мебель, казалось, была сделана только из металла и стекла.
Хозяйка села в кресло, попавшее в наш мир из дизайнерского бреда марсиан. Мне предложила такое же, расположенное через журнальный столик, от неё.
- Что будем пить? – обратилась она ко мне.
- Смотря, чем будем закусывать, - парировал я. Затем, усмехнувшись, спросил:
- Как вас, звать, извините, мадам?
- Зовите просто – Лена, – она была неподражаема, - вам можно, Иван Иванович.
 Я не стал уточнять, почему можно, но понял, что следствие, на мгновение, зашло в тупик.
- Простолена, а теперь расскажите, что все-таки случилось?
Мягко положив свою горячую, чуть влажную ладонь на мою руку, она сказала:
- Ваня, не надо намекать на мое «пролетарское» происхождение, называя меня «простоленой». Прежде, чем прийти ко мне вы, наверное, изучили мою биографию, чем я занимаюсь, и, вообще, подготовились к встрече.
Я не стал её разубеждать, а только сурово нахмурился.
- Как вы заметили, у меня не плохой вкус, - продолжала она,- не плохая внешность и не плохой бизнес. И, что я позволила вам называть меня Леной – это говорит о том, что вы сразу мне понравились, как человек. Поэтому хочу, чтобы между нами не было всяких китайских церемоний, которые, кстати, очень обожаю разводить с людьми мне неприятными. А так, как у нас намечается общее дело, мы, как я поняла, будем, в ближайшее время, работать рука об руку и, следовательно, прошу без пошлостей.
Эта отповедь поставила меня в очередной ступор.
Я сидел перед ней раскрасневшийся, как школьник. Но, всё же, смог взять себя в руки – ведь на первом месте должна быть работа, а лирика на втором.
- Польщён вашим доверием, Лена, - еле выдавил я из себя.
Потом мы приступили к выяснению обстоятельств пропажи чучела, как выразилась Лена.
Чучело пропало из мастерской скульптора, который работает на фирму уже много лет и мастерская находится в самом музее.
- Иван Иванович, вы лучше съездите сами в музей и поговорите со скульптором.
- Само собой, - ответил я, - кроме того, осмотрю место преступления.
И, вдруг, я не понял – это была провокация или нет, она сказала:
- Кстати, вы знаете, что одним из прототипов героев Дарьи Тунцовой являетесь вы. И мне было очень интересно познакомиться с вами, - и, продолжала:
- Меня мучили вопросы, как она выбирает своих героев, своих сыщиков. Как заплела мозги, вернее, то, что от них осталось, тысячам дурочек, что её читают? И, сделав не большие исследования, вы знаете, я оказалась неправа. Её читают, не только, зачумленные семьёй и работой, но и обеспеченные женщины, причем, чем лучше у них образование, тем больше читают. Её читают даже мужчины. Но, из мужчин, её книги не читают простые работяги и высоколобые интеллектуалы. Остальные – читают!
 Это, бесспорно, великая Женщина, но, к сожалению, не великая писательница, а продавшая свой талант сука.
Лена Шюссо была категорична и безжалостна в своих оценках, но это импонировало.
- Вы читали, что-нибудь из её романов? – продолжала она.
- К сожалению, нет, - промямлил я.
- Я тоже ничего не читала - так одну, две, может быть, три вещи, которые тут же забыла и название, и героев, и мотивы, если там вообще есть мотивы преступлений. Помню одну книгу, где девочку лет пятнадцати украли и сожрали бомжи-людоеды, причем даже не изнасиловали. По этому поводу авторша сокрушалась на протяжении всего произведения.
Но потом оказалось, что не сожрали, вернее, не эту девочку из богатой семьи, а сожрали молодую бомжиху. Хотя, может быть, это было не у Дарьи Тунцовой, а у другой нашей писательницы. Что, впрочем, не важно. Я заметила у Дарьи Тунцовой и её последовательниц, такой интересный ход: преступники бывают не богатые люди, а бедные, нищие, пригретые теми же богатыми, но получившими в ответ полную неблагодарность. И это проходит, в это верят! Хотя, по настоящему, богатые люди её не читают. Читают бедные, замусоленные, псевдоинтеллигентные женщины из, так называемых, бывших, и, как я говорила раньше, безмужние бизнесвумен.
  - А, откуда, извините за вопрос, вы так хорошо знакомы с творчеством Дарьи Тунцовой? Ведь, вы говорите, что не читали её произведений.
- Понимаете, Ваня, после появления этой идеи, прежде чем приступить к строительству паноптикума Дарьи Тунцовой, я решила сначала изучить рынок. Личная приязнь – это одно, но рынок есть рынок. Наняла литературоведов, референтов и еще хрен знает кого. Кстати, у меня было письменное согласие Дарьи Тунцовой на этот бизнес-проект. В своем письме она, даже посоветовала, как оформить выставку, то есть давала дизайнерские советы. Намекнула на некоторых прототипов своих героев, в основном на сыщиц, но об отрицательных героях не было сказано даже полслова. К, моему сожалению, через неделю я получила известие об исчезновении, да именно об исчезновении, Дарьи Тунцовой и просьбой все держать в тайне, и вернуть нашу переписку её представителям. Мне объяснили, что это из-за того, что много желающих соорудить крупный скандал из всего этого так, как у госпожи Тунцовой много врагов. Это все было настолько жестко и категорично сказано, что, честно говоря, я испугалась. Естественно, я все вернула и даже не сделала никаких копий, о чем они меня, конечно, предупредили вполне не двусмысленно. Я сначала не поняла, к чему все это, но потом, когда увидела, что книги продолжают выходить то, до меня дошло, что это крупный бизнес и не надо туда лезть. Но, я была бы не я, поэтому опять привлекла к анализу специалистов, литературоведов и знаете, что,
 - тут она сделала паузу, подняла к верху свой великолепный пальчик, - все написано, раньше и теперь, одним и тем же человеком! Для меня это загадка. Неужели она написала столько много, что печатают до сих пор и неизвестно еще, сколько времени будут печатать. Я начала преклоняться перед ней, вернее перед её работоспособностью. Потом вдруг этот телефонный звонок и один очень известный бизнесмен предложил мне для создания скульптуры, вернее, восковой фигуры, её сушеную голову. И так я узнала, что существует её голова, которую то ли выкрали, то ли продали её наследники коллекционеру голов. Зачем ему надо, чтобы её восковая фигура украшала наш музей, я не знаю. Мне хотелось отказаться от этой идеи, но у него нашлись такие аргументы, в свете которых я не смогла отказаться, но, извините, не могу рассказать о них вам, да и к делу они не относятся. Я говорила с вашей хозяйкой о конфиденциальности информации, поэтому ничего не могу сообщить о коллекционере голов, кроме того, что уже сообщила. Вообще, это расследование я предприняла для того, чтобы вернуть ему этот раритет в целости и сохранности, естественно, предварительно сделав восковую фигуру.
- Вы знаете, - не вытерпел я, - что я, сегодня ночью, видел Дарью Тунцову живой, целой и невредимой.
Тонкий фужер с мартини выпал из её изящных рук и разбился о полупрозрачный пол, под которым струилась вода. Или это была иллюзия воды? Я уже ничего не понимал.
- Вы пугаете меня. Что за глупые шутки?
В самообладании ей трудно было отказать.
Я во всех подробностях описал ночную передачу, по какому каналу её видел. Что значит деловая женщина! Она сразу же позвонила на телевидение, все узнала и дала распоряжение своим агентам о приобретении копии телепередачи.
- Лена, - мне пришла в голову хорошая мысль, - давайте завтра вдвоем съездим на телевидение, а сейчас я поеду в ваш музей и поговорю со скульптором.
 Но тут тонкий фужер с мартини выпал из моих, далеко не тонких, рук. Мне показалось, что что-то шевелится в боковом кармане моего пиджака.
Но, сообразив в чем дело, я засмеялся и вытащил контейнер с мышками из кармана, открыл его и показал Леночке. Но, конечно, не ожидал такой реакции – столько визга. Она опрокинула хай-тековский столик (весьма и весьма элегантный), вскочила на кресло и завизжала, как маленькая девочка. К счастью, столик не разбился, что нельзя было сказать о посуде, хотя она как раз разбилась к счастью. На крик, открылась дверь в комнату, и грубый мужской голос спокойно спросил:
- Что случилось, Лена? Зачем столько эмоций?
 И, как он разглядел издалека, продолжая тем же спокойным тоном:
- Что, мышей не видала?
Я, конечно, обернулся на звук голоса. В дверях стоял человек-гора. Вот такими, в книгах для юношества, рисуют кровожадных пиратов, только одноглазыми. Он был, что ему совсем не подходило, без треуголки и сабли, а одет, как-то по-семейному, в старый спортивный костюм с пузырями на коленях.
- Это мой дядя Аркадий. А, это Иван Иванович Раскладушкин, - представила она нас друг другу.
Дядя Аркадий подошел ко мне и протянул руку. Мне пришлось, протянуть, не без боязни, свою. Пожатие было, на удивление, мягким, даже можно сказать интимным, словно я уже стал членом их семьи. Я вздрогнул от собственных мыслей - «семья». Стали рисоваться в голове гангстерские саги, в которых я, пройдя все круги ада, становлюсь равноправным её членом. Потом я рассказал всю историю, как ко мне попали мышки. Мы посмеялись, и на этом я распрощался с господами Шюссо.
Выйдя из подъезда, я позвонил своему другу Вадиму. Он был журналист. И, я договорился с ним о срочной встрече в его любимом кафе «Читальня-таун».